***
Кром’вуд не собирался засиживаться. Ловко переместив Катарину на кровать, хищник поднялся. Выйдя за порог комнаты, ему предстояло принять решение о судьбе другой наложницы. Мало того, что Кром’вуду не нужны были конфликты в гареме, так ещё и сама Энн давно была непригодной для размножения. Будучи одной из первых землянок, кто пополнил гарем Кром’вуда, девушке удалось забеременеть лишь однажды, и то это закончилось выкидышем. После Энн не представляла интереса для хищника, ведь от неё уже не было толку как от самки. Яутжа считали таких женщин больными, раз они не смогли выносить плод на ранних сроках. Лишь благодаря своему покровителю Энн уже на протяжении нескольких сезонов оставалась здесь, «провожая» остальных уманок, которым повезло чуть меньше. Попав Энн к более требовательному и жестокому яутжа, её бы давно убили за ненадобностью. Только принципы Кром’вуда не позволяли ему расправляться с безоружной самкой, при этом с больной. А теперь уманка сама напомнила о себе, причём таким глупым образом.***
— Вот и всё, — вцепилась Энн в руку подруги, — Когда-то это должно было произойти. — Ещё ничего не ясно, — сохраняла спокойствие Амалия, — Вот увидишь, всё обойдётся. Не станут же тебе вредить из-за пустяка? — Сидела себе тихо, — девушка практически «повисла» на локте Амалии, — И дальше надо было сидеть… А теперь он вспомнил. И всё из-за этой идиотки. Если раньше Амалия скептически смотрела на подругу и ситуацию в целом, то теперь ей самой становилось не по себе. А ведь действительно, самоуверенная Энн подвела сама себя, будучи виновной в отравлении Катарины. Кром’вуд слишком долго закрывал глаза на бесполезную наложницу, щадя низшую форму жизни, но сейчас его терпению пришёл конец. Хищники не терпели паразитов, заселяющихся в здоровые организмы. И пока паразит-Энн не навредил гарему, заразу следовало устранить. Перешагнув порог комнаты, Кром’вуд не стал вводить код для блокирования двери. Его взгляд устремился в сторону двух самок, у одной из которых был превышен уровень адреналина. Хищник чувствовал это и раньше, когда жертва пыталась скрыться в панике. Поняв значение пристального внимания Кром’вуда, англичанка выровнялась. Амалия и не заметила, как её руке стало легче от ослабленной хватки Энн. Отпустив подругу и вовсе, несчастная собрала все свои силы для того, чтобы последовать за хищником. Главные двери закрылись с лёгкостью, оставив Амалию одну в коридоре.***
— Всё в порядке? — Усомнилась Амалия в хорошем самочувствии Катарины, — Ты очень долго спала. — Да, — приподнялась на локти девушка, — Это гадина Энн отравила меня! — О ней не беспокойся, — грустно отвела глаза Амалия, — Её больше нет с нами. Слова об исчезновении пленницы озадачили Катарину. Только что ей хотелось оттаскать обидчицу за светлые волосы, а теперь Энн и без посторонней помощи стала жертвой. Пусть от её издевательской шутки и пострадала новенькая, желать Энн жестокой участи не хотелось. — Как это? — Переспросила Катарина, — Неужели это из-за меня? Это ведь я попросила его. — Не переживай, моя милая, — положила Амалия свою руку на кисть подруги, — Наш покровитель и в самом деле тебя любит. Амалия была не в силах объяснять глупенькой девушке, что хищник подверг наложницу наказанию не из-за чувства привязанности к другой, а из-за строгих правил. Если не сегодня, в другой раз глава старейшин наверняка бы застал Кром’вуда врасплох из-за того, что в его гареме обитают больные самки. Но в правде не было нужды, поэтому Амалии не хотелось рушить иллюзий Катарины о хорошем отношении к ней хищника. Бедная девушка только начала сближаться с покровителем, Амалии не стоило вмешиваться. — Он что… Убил её? — Краснели глаза Катарины, — По моему приказу убил? — Она виновата. Меньше всего Катарине хотелось верить в свою причастность к убийству. Но вместе с чувством вины пленница ощущала и ещё что-то. Это было удовлетворение, появившееся от понимания своей силы. Из аккуратной головы Катарины не выходили мысли о возможном влиянии на этого свирепого пришельца, который расправляется с её врагами по первому же слову. — Тебе нужно больше отдыхать, — подытожила Амалия, — Как только придёшь в себя, мы прогуляемся. — А как же он? — остановила подругу девчонка, — Разве он не придёт больше? Подвижные зрачки Амалии пристально глядели на собеседницу, выделяясь на смуглой коже. Девушка была рада тому, что ей удалось установить контакт между Катариной и Кром’вудом, однако она сомневалась в правильности своих действий. Амалии хотелось, чтобы Катарина стала податливей по отношению к покровителю, ведь это помогло бы новенькой выжить. Однако такая жизнь могла продлиться не долго, закончившись на первой же беременности Катарины. Понимая, что все возможные варианты развития отношений Катарины и хищника приводят к смерти девушки, Амалия потупилась. — А ты хочешь? — пыталась изобразить улыбку афроамериканка. Заметив явное смущение девушки, Амалия не стала вновь задавать вопрос. Вникнув в неловкость Катарины, афроамериканка свела разговор на нет, так и не дождавшись ответа. — Ты ещё очень слаба, — решила Амалия, — Не в этот раз.***
От синхронных шагов в просторном зале раздавалось эхо. Казалось, что в помещении и вовсе никого нет, кроме вошедших охотников. Однако в зале не было свободного места, заполненного «стеной» из воинов и многочисленной охраны, выстроенной у подножья каменного трона. Его живописные поручни вели прямо к главному старейшине, чья красная мантия не позволяла спутать его ни с одним из других яутжа. — Великий старейшина, — опустился на одно колено глава вошедших, — Задание, обозначенное тобой, завершено. Стоявшие позади и по бокам воины, последовали примеру своего лидера, опустившись на одно колено. Однако только говоривший прижимал сжатый кулак к левой груди. — Охота окончена, — торжественно произнёс воин, — Взятые трофеи по праву принадлежат тебе, святейший! А’кро’н был явно удовлетворён итогами охоты. Дивные трофеи были собраны с нескольких объектов, именуемых Долиной звёзд. Небольшие космические тела были населены различными тварями, с малой частью которых и справился отряд вернувшегося хищника. Присутствующие с долей интереса бросали взгляды на один из трофеев, чьи заострённые рога, казалось, выточены из титана. Если командир отряда справился с такой тварью, значит ему можно доверить и более важные дела. — Охота завершена успешно, — подал вождь одобрительный жест, — Ты будешь награждён, воин. Услышав долгожданную похвалу, вернувшийся хищник поднял глаза на старейшину. Пусть охота и затянулась, физическая форма А’кро’на не могла ухудшиться настолько за столь короткий для яутжа срок. Наверняка изменения во внешности вождя произошли гораздо раньше, нежели сын их заметил. Наросты на голове старейшины говорили о близящейся старости. Глядя на них, молодой хищник едва ли не протянул руку к своей голове, чтобы убедиться в отсутствии у себя таких же. Подобные наросты не заставят себя долго ждать, когда охотник войдёт в определённый возраст. Отец и сын были словно две капли воды, значит и недуги вождя молодой хищник с точностью переймёт.***
После торжественной церемонии А’кро’н пожелал встретиться с молодым командиром лично, в более скромном зале. Теперь лицо пришельца не было удовлетворённым, ведь шевелящиеся жвала не находили себе места. Вождь суетился, хоть и старался не подавать вида. — Твоё святейшество желало меня видеть, — подал голос вошедший, — Ты очень милостив к своему слуге, великий А’кро’н. Одарив молодого воина тяжёлым взглядом, старейшина всё ещё стоял в полуобороте. Видимо, разглядывать трофеи этому пришельцу нравилось больше, чем уделять внимание собственному сыну. — Для меня честь находиться здесь, великий старейшина, — пытался напомнить о себе воин. Уйдя в дальнюю часть комнаты, А’кро’н, тем самым, почти вплотную подошёл к выставочному столику с трофеями. Выбрав для себя несколько, вождь не стал терять времени для пополнения семейной коллекции. — Твоё внимание — это дар, — ещё более неуверенно продолжил молодой хищник, — Дар вождя не каждому… Старейшина подал жест рукой, желая скорее прервать болтуна. Даже стоя спиной к молодому лидеру, вождю удавалось подчинять себе окружающих. Казалось, что этот слабый и стареющий яутжа имеет несколько глаз на затылке, чтобы в точности рассмотреть неуверенность и неловкость юнца. — Подойди, воин, — не менял официального тона А’кро’н. Всё ещё находясь в смятении, охотник выполнил приказ старейшины. Приблизившись к вождю, он был готов снова опуститься на колено и крепко прижать кулак к груди, выразив уважение. Заметив готовность юнца к следующему действию, старейшина остановил его. — Оставь это, — рявкнул старейшина, — Подойди ещё ближе, воин. Будучи окончательно уязвимым, хищник встал рядом с отцом, оглядев привезённые трофеи. Охотнику была не ясна причина недовольства старейшины, ведь в тронном зале тот одобрил проделанную сыном работу, а теперь не скрывал своего возмущения. — Какой нравится тебе больше? — Указал старейшина на новые трофеи. Глазки молодого яутжа быстро забегали, выискивая любимый экспонат. Сын вождя ещё во время прибытия надеялся впечатлить присутствующих одним только видом черепа рогатой твари, чьи титановые рога внушали страх. Эта добыча стала любимой у амбициозного хищника, стремящегося скорее похвастаться приобретением отцу. Однако сейчас молодой лидер не находил любимого трофея, многократно пробегая глазами по выставочному стенду. На столике красовались лишь головы особей, чьи размеры во многом уступали здоровенному чудищу. — Все хороши, святейший, — недоумевал хищник, — Но самого ценного здесь нет. — Нет? — Будто усмехался старейшина, — Это самые ценные. Молодому лидеру казалось, что отец шутит над ним, пытаясь застать врасплох. Яутжа был уверен, что вождь намеренно спрятал самый ценный экземпляр, убеждая сына в проблемах с памятью. — Это другие, старейшина, — настаивал на своём юнец, — Есть трофей гораздо большего размера, он самый ценный. А’кро’н раздражённо стукнул кулаком по стенду так, что трофеи содрогнулись. Как бы он не учил своенравного охотника распознавать истинную цену добычи, у него не выходило. — Самый большой — ещё не самый ценный, — резко ответил старейшина, — Ты отметил себе большую тварь, впечатлившись её размером? — Тварь подавала признаки агрессии, святейший, — был убеждён в своей правоте хищник, — Особь ранила моего бойца. — Особь боялась! — Не сдержался вождь, — То был страх, а не сила. Успокоившись, А’кро’н посмотрел сыну в глаза. Сейчас юнец казался не многим смелее убитой добычи. Судорожно разведя и вновь сомкнув мандибулы, вождь наконец-то принёс её страшную голову. — Крупное, — указал старейшина на череп, — Два острия. — Провёл хищник указательным пальцем по одному мощному рогу трофея, игнорируя второй. Молодой охотник цеплялся за каждое слово отца, пытаясь понять свою ошибку. — И нет зубов, — подытожил старейшина, раскрыв пасть животного, — Не равный соперник. — Оно пыталось убить, — не верил хищник в свою ошибку, — Оно было сложным испытанием! — Здесь есть меньше, но с зубами, — будто игнорировал А’кро’н собственного сына, — Эти меньше, но достойные. — Святейший, с этими не было трудностей, — Не понимал охотник, — Крупную тварь было сложнее добыть. Вождь терпеливо выслушивал сына, который был убеждён в своей правоте. Молодой охотник не хотел свыкаться мыслью, что потратил столько сил на обычный скот, не являющийся полноценным противником. — В этом трудность, — изрёк старейшина, — Узнать, кто есть враг. Ты думаешь, опасность всегда носит рога на своём черепе? Нет. Пока ты преследуешь то, что по нраву твоему глазу, истинный враг незаметно ускальзывает. — Твой разум велик, святейший… — Снова не успел договорить юнец. — Враг мал и ловок, — указал на экспонаты вождь, — Такой враг опаснее. Проглотив слова старейшины, молодой хищник отстранённо рассматривал и более ранние образцы. Переведя глаза чуть выше, он увидел длинный череп ксеноморфа. — Есть и другой враг, святейший, — указал хищник на ксеноморфа, — Крупный, но достойный. Вождь понял, что молодой лидер имеет ввиду не представленную в зале особь, а матку данного вида. Старейшину веселила самоуверенность охотника, выбравшего себе такую добычу. Такой враг был необычайно ценным трофеем, однако в истории встречалось мало героев, сумевших справиться с такой задачей. И сын вождя был явно не из их числа. — Это не твой враг, воин, — пытался вождь усмирить тщеславие сына, — Твой враг мал и ловок…***
Недавний разговор со старейшиной разозлил хищника. Это была его не первая охота, результаты которой критиковал глава старейшин. Порой молодому лидеру казалось, что отец отдаёт предпочтение кому угодно, только не собственному сыну, прекрасно проявившему себя на задании. Молодой яутжа ревностно относился к поощрениям отца, когда они касались других воинов, ведь те не были его крови, значит и спрос с них был невелик. Того же Кром’вуда вождь ценил больше, не выказывая тому неуважения. Это терзало юнца, видевшего в представителе элиты ярого противника. Молодая особь пыталась усмирить свой пыл, ведь в рекреации самок не было места насилию. Конечно, женщины яутжа могли позволить себе агрессию, но только не вошедший сюда самец. Место самок высшего звена было священным, значит и осквернять его было нельзя. Это и занимало голову охотника, желающего встретиться с сёстрами после долгой разлуки. — Цир’тон, — встретила посетителя Йо’ра, — Брат, добро пожаловать. Тонкие мандибулы самки приняли вид улыбки, заметно тянувшись вверх. Пусть большинству хищников и было запрещено входить в угодье самок, сын вождя всегда был здесь желанным гостем. Наверное не нашлось бы такой половозрелой самки, не жаждущей внимания сына вождя. Однако все они обитали на нижних этажах, в отличии от кровных сестёр молодого воина, в расположении которых был весь верхний этаж. — Как ты, прекрасная Йо’ра? — Смягчился некогда рассерженный самец, — И Син’гаара здесь? — Здесь, — бросила самка колкий взгляд на свежую рану, — У неё другая охота. Сверкающие глаза Йо’ры буквально рассказывали о той вражде, происходящей между двумя сёстрами. Но Цир’тону не хотелось вникать в происходящее, ведь отношения между самками его не касались. И без них забот хватало. — Охота затянулась, брат? — Отвлекла хищника самка, — Мы очень долго тебя ждали. — Это было необходимо, — едва мог Цир’тон расстаться с плохими мыслями о встрече с отцом, — Мы проделали долгий путь. Молодой хищник присматривался к сестре, пытаясь обнаружить на ней запах чужого самца. Весь воздух второго этажа был словно пропитан феромонами, чей владелец уже не первый сезон сюда захаживал. Однако на Йо’ре неприятной находки не было, что удивило молодого лидера. Надо же, хозяйствующий здесь самец пренебрёг дочерью вождя. — Ты вернулся, значит новый экипаж скоро отправится в путь, — стала самка менее энергичной, — И он улетит. — Кто? — Хотелось брату скорее узнать имя жениха Йо’ры, выбранного на этот сезон. — Кром’вуд, — пояснила хищница, — У него миссия. Услышав знакомое имя, Цир’тон впал в бешенство. Резко разведя мандибулы на всю ширину, хищник издал сильный рык. Будь его воля, он бы избавился от ненавистного Кром’вуда в два счёта. Сколько лет он терпел поучения отца в то время, когда воин бывшей элиты был с ног до головы увешан похвалой. Главный соперник вряд ли догадывался о своей вражде с сыном старейшины, но заметно портил жизнь молодому воину. Мало того, что Кром’вуд преуспел в военных делах, так ещё и получил в своё распоряжение обеих его сестёр! — Это не даёт тебе покоя? — Хитро спросила сестра. — И здесь он, — наворачивал круги яутжа, поддавшись злости, — Что ещё требуется этому ублюдку, чтобы превзойти нас?! — Это решение старейшины, — пыталась усмирить Йо’ра разбушевавшегося брата, — И ты знаешь это лучше меня, воин! — Достаточно, — выпалил хищник, приблизившись к сестре, — Достаточно Кром’вуда, отнимающего моё положение и моих сестёр! Цир’тон разгневался, отчего в миндалевых глазах заиграли огоньки. Его прокачанная, но узкая грудь, вздымалась. На мгновение Йо’ре показалось, что рассерженный воин начнёт извергать огонь из своего рта. — Ты не можешь оспаривать мнение старейшины, — стояла на своём самка, — Никто не может. — Наш старейшина однажды оспорил мнение предыдущего старейшины, — крепко ухватил Цир’тон самку за оба запястья, — Теперь он великий вождь! Сейчас уже не только в глазах самца прыгали адские огоньки. Подобное творилось и в расширенных зрачках Йо’ры, ожидающей от охотника дальнейших действий. Как только свирепый хищник проявил грубость, самка поняла, что её брачный сезон начинается уже сегодня. Прогнозируя возможные проблемы, самка применила силу, чтобы вырваться из рук охотника. Нет, она вовсе не хотела завершать начатое, всего то требовалось скрыться от посторонних глаз. Проведя дерзкого самца по ранее известной дороге, Йо’ра привела его к внутреннему саду, основу которого составляли скальные породы. — Наконец-то кто-то укажет ублюдку на его место, — чувствовал яутжа собственное превосходство, — Пусть он оттуда не возвращается! Пусть остаётся в низах! Пусть всегда будет вторым! — Успокойся, — сжала хищница голову самца обеими ладонями, — Ты уже победитель. И я обещаю, что ты им останешься! Ломающиеся горные породы глухо хрустели под тяжестью двух яутжа. Едва усмирив пыл разгневанного брата, Йо’ра сорвала с него нагрудник. Обезумев от предвкушения спаривания с невестой соперника, Цир’тон последовал её действиям, оставив самку без элементов одежды. Темнота скрытого сада не позволила бы человеку разглядеть ничего здесь, однако это не могло быть помехой для хищника. Цир’тона невозможно назвать хладнокровным существом, хотя он им и являлся. Пылкость и максимализм юнца особенно проявлялись сейчас, когда ему позволили взять запрещённое. Цир’тон пьянел с каждым разом, когда самка дотрагивалась до его волос, представляющих собой тугие дреды. Не желая оставить и возлюбленную без удовольствия, он покусывал её шею, стараясь не прокусить молодую кожу хищницы. Однако аккуратность была явно не коньком юноши, который успел, сам того не желая, попробовать на вкус зеленоватую кровь самки, выступающую из шеи и ключицы. А ведь прав был отец, когда говорил, что Цир’тон не имеет чувства меры. После непродолжительного соития, оба тяжёлых тела размякли, а после оказались на земле. Приводя в порядок своё дыхание, молодой хищник был удивлён эхом, раздающемся от каждого шороха. Не было сомнений, этот скалистый сад по-настоящему удивительное место, предназначенное для совершения великих дел. По крайней мере, так размышлял Цир’тон, которому впервые удалось утереть нос сопернику. — Почему раньше мы здесь не были? — Всерьёз задумался хищник, — Ты мне не показывала. Не услышав моментального ответа, яутжа обернулся в сторону сестры. Только сейчас он заметил, что не только шея и ключица самки повреждены. Вся спина Йо’ры была словно исполосована, кровоточа зелёной жидкостью. У самки не было возможности предотвратить повреждения, ведь она и заметить не успела, как уверенный охотник вплотную прижал её туловище к неровной скале. Видимо, из-за длительного трения о бугристые породы и появились раны, не считая тех, которые лично оставил Цир’тон под чувством страсти. — Ты должен молчать, — пригрозила хищница брату, — Об этом месте и о том, что здесь произошло. — Теперь это и моя тайна. — Понимающе кивнул яутжа. Пусть молодая самка и была уязвимой, она ликовала от выполненной цели. Удачно использовав импульсивность и тщеславие брата, Йо’ре удалось добиться долгожданного спаривания. Пусть только Кром’вуд перешагнёт порог обители самок, Йо’ра своего не упустит. Теперь уже нося в своём чреве семя, она воспользуется и Кром’вудом, чтобы тот был уверен в своём отцовстве. Будь что будет, Йо’ре необходимо рождение этого детеныша. Более того, это дитя необходимо старейшине. — А если узнают? — С недоверием произнёс хищник, — Что тогда? — Мы одной крови, воин, — сражала самка своей уверенностью, — Плод инцеста определить невозможно.***
Оправившись после болезни, Катарина впервые покинула свою комнату за несколько дней. Некогда дикая обстановка уже не казалась ей таковой. В расплывающемся пространстве едва ли можно было отличить новое от привычного. Катарине было всё равно, однако кое-что её всё-таки интересовало. И объектом любопытства юной девушки стало помещение, чья широкая лестница вела глубоко под землю. — Они собрали все экземпляры, — спускалась первой Амалия, скользя рукой по поручню, — Копии и оригиналы великих произведений, как тебе такое? Увы, оценить по-достоинству литературное творчество Катарине было не по силам. У девушки, научившейся читать в разгар порабощения её же планеты, были немного другие интересы. Имена писателей, учёных и драматургов отлетали эхом от разума Катарины. Да и сейчас она бы не спустилась в обитель знаний, не заинтересовав её Амалия одной единственной сказкой. — Мы тут задержимся, — утвердила Амалия, — У тебя есть время освоиться. — Ничего себе, — удивлялась Катарина, — Их миллиарды! Поземная библиотека поражала своей величественностью. У молодой девушки не укладывалось в голове, как огромный архив, имеющий несколько этажей, мог скрываться за неприметной дверью. Количество книг и рукописей вдохновляло её на изучение всего этого великолепия, но и пугало. Подумать только, уместить всё это в своей крошечной голове, едва умея читать! — Ты хотела показать мне что-то? — Напомнила подруге Катарина. — Уже несу, — отозвалась афроамериканка, — Та самая сказка, о которой ты слышала. — Наверное мама мне рассказывала в детстве, — вновь загрустила девушка, — Я уже и не вспомню. Не став дожидаться того, когда Катарина прочтёт детскую сказку, Амалия решила сама рассказать её в двух словах. — Это история о любви, — прошлась Амалия ладонью по корочке книги, — О том, как колдовство не выстояло перед истинной любовью. — Про чудовище, я знаю, — поторопила подругу Катарину, — И знаю, что оно стало человеком. Тёмные омуты Катарины горели любопытством. Девчонка жаждила других подробностей, которые остались далеко в закоулках памяти. Даже детская сказка казалась ей достойным материалом для изучения, ведь Амалия зарекомендовала «Красавицу и чудовище» как «Катарина и Кром’вуд». — Когда-то давно колдунья наложила заклятье на принца, превратив его в чудовище, — начала Амалия, — И сказала, что снять заклятье способна лишь настоящая любовь. Долго находилось чудовище в одиночестве, день за днём наблюдая своё уродство. Не радовали его ни богатства, ни королевские блюда, ни любимое занятие. — А какое занятие? — Охота, — чётко произнесла Амалия, пытаясь провести как можно большую схожесть, — Больше всего заколдованный принц любил охотиться. Вникая в сказанное, Катарина проводила свои параллели. Как бы ей хотелось поверить в старую добрую сказку, чтобы самой очутиться на месте героини. Увы, сказка Катарины не блистала сюжетом и уж точно не могла иметь счастливого финала. — Одним страшным вечером, когда на улице разразилась метель, во владениях чудовища оказался путник. Это был заблудившийся купец, нуждающийся в помощи. Заметив старинный замок, странник не мог поверить своему счастью, после чего разместился в нём и испробовал дары доброго хозяина. — Доброго хозяина? — не поверила собственным ушам наложница, — Так он же чудовище! — Изменился облик, — объясняла Амалия, — Остальное было прежним. Только общаться некогда обаятельный принц теперь мог только грубо, несвязно. Услышав о последнем, Катарина усмехнулась, вспомнив речь своего покровителя. Действительно, его слова были машинными, будто не живыми. — Но купец воспользовался добротой хозяина, перейдя к недозволенному. Старик сорвал запретный цветок, растущий в самом укромном месте. — Прям как тот самый цветок, — засмеялась Катарина, — А старик — это Энн тогда? — Так вот, чудовище рассвирепело и попросило жизнь старика взамен на сорванный цветок, — продолжила Амалия, — Старик взмолился, объяснив, что этот цветок он хотел привести любимой дочери. — Ну точно Энн, — не прекращала смеяться девушка, — Наверное зол был Кром’вуд, когда узнал. А ведь она говорила наоборот… Я думала, что он меня пришёл убивать. — Дальше проще, — решила сократить рассказ Амалия, — Вместо жизни старика чудовище взяло его дочь. Красавице пришлось жить в замке заколдованного принца, вести с ним беседы и проводить время вместе. И каждый вечер чудовище спрашивало пленницу, проведёт ли она с ним ночь. — Но зачем? — Не понимала такого поступка Катарина, — Чего он ожидал, что она именно та самая? Неужели за много лет не нашлось другой красавицы, готовую пойти на такое?! Почему именно эта дочь купца, Амалия? Чудовищу стоило похвастаться золотом перед другими женщинами, все бы к нему в постель прыгнули! Выслушав эмоциональную речь Катарины, афроамериканка грустно улыбнулась. Как бы не пыталась она показать Катарине лучшие стороны своего положения, дерзкая девчонка не поддавалась. Выходило, что Катарина пусть и не знакома с драматургией, провести её не так легко. — Он хотел, чтобы его любили, — Негромко произнесла Амалия, — Сначала за золото и платья, а потом… А почему бы ему этого не хотеть, Катарина? Всё живое имеет право на любовь. — Да, но… — хотела было возразить девушка, но замялась, — В итоге красавица его полюбила? И он стал прежним? — Стал, — подтвердила Амалия, — И она стала его принцессой. Понимая, что одурачить новенькую не получится, Амалия предоставила ей самой возможность принимать решение. Она была уверена, что Катарина уже привязалась к покровителю, ведь ждала их новой встречи. — А за что колдунья превратила его в монстра? — Поинтересовалась девушка, — Должна быть причина, может он заслужил. Такого вопроса Амалия не ожидала от глупенькой наложницы. А ведь та залезла в самую глубь, разом разрушив сопоставление чудовища и Кром’вуда. — Возможно, заслужил, — вспоминала Амалия, — Принц был самовлюблённым и избалованным, чем и прогневал ведьму. — Вот, — убедилась в своих домыслах девушка, — Но только ты про кого-то другого рассказываешь. — Почему? — Не поняла Амалия. — Так это не про Кром’вуда, — разъяснила новенькая, — Разве он самовлюблённый и избалованный? Кто угодно, любой другой принц или пришелец, но только не Кром’вуд. Поначалу Амалия отчаялась, ведь затея со сближением Катарины с хищником казалась провальной. Но теперь афроамериканка убедилась в хорошем отношении девушки к этому яутжа. Надо же, она так яро защищает его. — Ты права, наш покровитель не как этот принц, — порадовалась Амалия, — Он воин чести. — Но причём здесь цветок, раз всё поменялось местами? — Не унимала своего любопытства Катарина. — Цветок, за который чудовище было готово убить и отдать свою жизнь? — Да, этот самый. Если убрать всех этих купцов и красавиц. — А цветок, — протянула Амалия, — Это ты.