Антиутопия

***

Действия уманки озадачили Цир’тона. По старым традициям, Катарину следовало отметить знаком воина, что сделает её частью общины. Однако кодекс давно изменился, а хищники переменили своё отношение к порабощённой расе. Разве может мышь, даже сразив медведя, стать частью человеческого общества? Так и уман не может войти в общину яутжа, чей статус оказался недосягаем для человека. Вместе с тем, времени для рассуждений не было. Многометровая тварь уже была здесь, не только ожидающая хищников в своём логове, но и оскорблённая поведением уманки. Издавая новую волну крика, королева оценила шансы яутжа, которые ранее с подобным не встречались. Шансов не было. Из-за неопытности юнцы не могли правильно оценить врага, отчего без продуманной тактики взялись за оружие. Не успев использовать встроенные в костюмы приспособления, как свою охоту начала королева. — Отступаем, — Скомандовал молодой вождь, — Живо! Дав верную команду, молодой вождь одним движением поднял уманку на руки. Стоило убираться отсюда как можно быстрее, а на своих двоих Катарина вряд ли дошла до корабля. Ударив хвостом о пол, королева могла в любой момент разбудить остальных ксеноморфов, однако шума было недостаточно. Для пробуждения «детей» нужна была кровь, как это сработало с тем несчастным монстром, чью голову расплющила Катарина. Но всё было впереди, в королевские планы входила не только кровь яутжа, но и уманки. Странно, но после многообещающего крика жестокой расправы не последовало. Пользуясь случаем, охотники решили как можно быстрее выйти из пещеры, ведь опасность миновала. Подозревая неладное, Цир’тон остановился в нескольких метрах от входа, скомандовав остальным поступить так же. Догадавшись, что внезапное отступление королевы — это ловушка, молодой вождь напрягся. Увы, в отличии от своих подданных, королева была умна, значит и её игры тщательно спланированы. Застыв на месте, Цир’тон, казалось бы, и вовсе забыл об уманке. Удивительно, но в случае беды забываются самые важные вещи. А уманка была важна. Не стал бы хищник рисковать своей и чужой жизнью ради чего-то незначительного. А вместе с тем, Катарина наблюдала за своим «спасителем». Уж кто, а уманка ни на минуту его не забывала, находясь в адской пещере. «Боишься», — стало смешно Катарине, не сводящую с Цир’тона глаз, — «Такой здоровый, а что толку».

***

Взрослую самку беспокоило исчезновение сестры. К сожалению, «любящая» сестрица боялась не возможного происшествия с Йо’рой, а её конкретных действий. Кто знает, что затеяла эта пара недоумков, каковыми считала Синг’аара своих брата и сестру. Пусть Цир’тон и подавал признаки интеллекта, достойные яутжа, всё равно оставался никчёмностью. Что уж говорить о Йо’ре, слепо движимую амбициями и гормонами. Одна Синг’аара могла считаться достойной дочерью вождя, однако была лишена всех привилегий охотников. А ведь великий А’кро’н совсем этого не учёл, позволив наследовать трон исключительно самцам. Кстати, а где великий А’кро’н? С самого начала взрослой самке не верилось в столь длительное отсутствие отца. Она знала, что Цир’тон давно убил его. И доказательства самке не требовались. Каким нужно быть идиотом, чтобы поверить в вымышленный Цир’тоном бред? Но Синг’аара с радостью подыграла брату и сестре, чтобы заговорщики не разглядели в самке угрозу. А теперь нужно было действовать. Наконец-то для Синг’аары раскрылось одновременно несколько дверей, выбирай любую. Но больше всего самка любила осторожность. Следовало действовать аккуратно. Например, осторожно повидаться с узниками, ранее служившими отцу и заручиться их поддержкой. Вспомнив о Ро’гоне, самка решила дать шанс несчастному. Этот надменный член совета старейшин был предан А’кро’ну, однако старый вождь усомнился в этом. А сомнения вызвал дружок Цир’тона, как раз находившийся далеко от своего хозяина. А ведь Цир’тон не такой дурак, раз оставил доверенного воина здесь, а не взял его с собой. Всё верно, Ир’вор обязательно доложит новому вождю о действиях всех и каждого. Синг’аара даже немного гордилась молоденьким братом. Догадался. Решительные и резкие шаги старшей дочери А’кро’на привели её к камерам. В отличии от той же Йо’ры, Синг’ааре не требовалось объясняться с охраной. Каждый яутжа знал бывшую охотницу в лицо, отчего преград для самки не было. — Верный слуга и умный советник, помнишь день своего заточения? — Самка переступила порог камеры, — Уверенность в правильности привела тебя сюда, светлый Ро’гон. Шевелящиеся жвала Синг’аары выдавали в ней заинтересованность и некую игривость. Что уж говорить, самка явно ощущала своё превосходство над некогда великим охотником. — Она и тебя привела сюда, Синг’аара, дочь великого А’кро’на, — сделал поклон старый яутжа, разминая затёкшие конечности, — Пусть наш великий вождь и ныне здравствует. Понимая, что узникам не докладывают о происходящем за стенами камер, самка разложила всё по полочкам, не теряя времени. — Вождя сменил недостойный сын, друг мой, — начала Синг’аара, — Цир’тон незаконно встал во главе общины, испачкавшись в отцовской крови. Мне известно, что великий А’кро’н доверил бы тебе свою жизнь. Без тебя ему было некому доверить жизнь, светлый Ро’гон. Смерть вождя повергла яутжа в шок, но не только из-за потери товарища. А’кро’н, когда ещё не впал в окончательное безумие, давал Ро’гону большие полномочия, которые старый яутжа теперь уж точно потеряет. Не станет нынешний молодой вождь одаривать врага такими подарками. Это означало вырыть себе могилу, ведь все приближённые отца являлись врагами для его убийцы. — Община одобрила молодого вождя? — Поднял глаза старейшина, — Церемония уже состоялась? — Общине не сообщили, — поведала Синг’аара, — Если община узнает, быть беде. — Так ты защищаешь преступника, дочь А’кро’на? — Не понимал Ро’гон, — Тогда зачем ты здесь? — Ты и другие воины, преданные великому А’кро’ну, должны узнать об этом раньше общины. Только так удастся побороть несправедливость. Ответным ударом, — объяснила самка, — Ты не жаждешь возмездия, друг мой? Возмездию быть. — Возмездие, как правило, вершится бывшими узниками, а не нынешними, — намекнул хищник на своё заключение в тюрьме. — Я помогу тебе, светлый Ро’гон, — понимала самка, — А ты поможешь вернуть миру справедливость. Ты понимаешь меня, верный воин? Изначально оба яутжа знали, что намечается игра. Ещё ни один переворот не совершался лишь из-за геройства и восстановления справедливости. У каждого были свои мотивы. Конечно же Ро’гон поможет восстановить справедливость, которой считал свои утерянные права. Жадный до власти яутжа даже поддержит эту хитрющую самку, подталкивающую его к союзу. Что ж, воин и охотница мыслили в одном направлении. — Я сделаю всё, чтобы восстановить мир, светлая Синг’аара, — одобряюще кивнул хищник.

***

— Поднимись, — заговорила Синг’аара с сестрой, также заточённой в камеру, — В чём твоя вина, добрая сестра? Пробуждённая внезапным визитом, молодая самка злобно рычала. Такое тихое недовольство было вызвано очередной победой Синг’аары. Да что же это такое? Когда смелая и амбициозная Йо’ра проучит эту всезнайку, поднявшись в её глазах? — Наш брат сделал это с тобой? — Указала старшая сестра на шрам, переливающийся зелёным цветом, — Так в чём твоя вина? — Действовала без его разрешения, — не поднимала глаз Йо’ра, явно оскорблённая своим положением, — Помогала. — Неужели за помощь полагается наказание? — Выпытывала Синг’аара. — За любую инициативу полагается наказание, — резко ответила молодая самка. Шрам, оставленный Цир’тоном, явно не украшал самку, никогда не видевшую настоящую охоту. Йо’ра никогда не была охотницей, значит и шрам шёл ей как женщине, а не как воину. — Я заметила одну вещь, добрая сестра, — наклонила голову в бок Синг’аара. Йо’ра ожидала любого унижения от зрелой самки, однако его не последовало. — Ты больше не называешь его вождём, — говорила Синг’аара о Цир’тоне, — Возможно, что я смогу тебе помочь. Действительно, Йо’ра несколько раз оговаривалась, называя брата вождём, что было преступлением. Никто ведь не знал этого неофициального титула Цир’тона. — За помощь наказывают, — напомнила Йо’ра сестре о своём положении. — Только не за восстановление мира, светлая Йо’ра, — протянула Синг’аара руку сестре, сидящей на полу камеры, — Нет ни одного участка во вселенной, где за добро полагалась бы смертная кара. Обида на возлюбленного была настолько сильной, что Йо’ра ощущала себя в тупике. От злости, затмевающей рассудок, хотелось возмездия. И в его качестве сейчас выступала предложенная помощь. Крепко пожав руку сестре, молодая самка поднялась с места. — Мы отомстим, добрая сестра, — ещё сильнее сжала Синг’аара кулак, — За нашу гордость. Даю тебе слово воина.

***

Вымотавшись от преследования, группа хищников снова вернулась к входу, но не подходила к нему слишком близко. Королева изрядно над ними поиздевалась, обманывая своим местоположением. Едва не сойдя с ума от постоянного шума, который создавала королева повсеместно, молодые яутжа выдохлись. Мнения хищников разделились. Теперь Цир’тон ничего не решал, ведь пока ему не удалось доказать свою значимость. Шайка юнцов не хотела видеть главой такого же, испуганного Цир’тона. Нужен был лидер, которого среди этой банды не было. Не дождавшись проявления инициативы от Цир’тона, один из хищников рискнул выйти из пещеры. — Стой, — скомандовал Цир’тон, оскорблённый поведением товарища, — Выходить запрещено. Не оглядываясь назад, молодой хищник сделал ещё несколько шагов в сторону корабля. Никто так и не атаковал ни сверху, ни с боку, значит королевы здесь не было. — Всё чисто, — поведал недисциплинированный воин, — Можно идти. Молодой вождь был взбешён. Мало того, что над ними издевалась матка ксеноморфов, так и внутри экипажа происходил разлад. Такого хамства Цир’тон не мог стерпеть, а усталость не оправдание такому поведению. Однако больше всего молодого хищника злило не это. Цир’тон ненавидел проигрывать, что только что и произошло. Признать свою неправоту оказалось для юного вождя хуже смерти. — Ещё один шаг, охотник, — соскочил Цир’тон с места, — И я лично передам ксеноморфу твои внутренности. Из-за маски не было видно раскрытых от злобы мандибул Цир’тона. Непослушание было плевком в его сторону. — Ты хоть знаешь как он выглядит? — Задел гордый юнец чувства Цир’тона, — Ты ведь ксеноморфов только по рассказам знаешь. Пусть юный хищник и был прав в неопытности Цир’тона, последние слова были лишними. — Когда мы вернёмся, я отсеку твою голову, — Цир’тон был разъярён, — Твой вождь говорит с тобой, ублюдок! — Ты не вождь, — надсмехался молодой яутжа над товарищем, — Вождь не губит экипаж ради уманов, тупая скотина. Взбесившись окончательно, Цир’тон, наплевав на осторожность, рванул за порог пещеры. Ухватив товарища за горло, молодой вождь начал сжимать хватку. Однако гнев как быстро охватил хищника, так и резко отступил. А причиной этому стало осознание происходящего. Нельзя было ссориться со своими. — Она этого хочет, — отпустил Цир’тон наглеца, — Хочет, чтобы мы поубивали друг друга. Раскусив замысел королевы, Цир’тон помог товарищу подняться. — Ты прав, — склонил голову юнец, повинуясь вождю, — Сейчас не время… Речь яутжа была внезапно прервана. Поджидающая самка ксеноморфов атаковала несчастного сверху, пронзив его насквозь. С кончика хвоста королевы капала зелёная жидкость. Не её кровь, а самоуверенного яутжа. Отпрянув назад, Цир’тон быстро соорентировался. Пока самка занята расправой над наглым хищником, стоило выводить отсюда оставшийся экипаж. Спасибо тебе, наглый товарищ. — Как копьё, — тихо вымолвила Катарина, поражённая зрелищем, — Острое… Вспомнив об уманке, один из охотников поднял её, чтобы как можно быстрее вывести из пещеры. Ещё бы не вспомнить, ведь ради этой особи Цир’тон измучил ненавидящих его хищников. Переменив планы по спасению, Цир’тон остановился недалеко от королевы. Прицелившись расправленным копьём в голову огромной особи, хищник сделал бросок. Здоровенная туша завопила, не успев среагировать на шустрого яутжа. Из-за повреждённого черепа королева не могла держать равновесие, из-за чего шаталась из стороны в сторону. Наконец-то, проиграв своему же организму, самка рухнула на землю. Услышав шипение приближающейся армии ксеноморфов, Цир’тон поспешил уйти. Пусть ему и было необходимо взять трофей, его победа не подтвердится, если он погибнет прямо сейчас. Уже поднявшись над обителью твёрдого мяса, экипаж наблюдал за чёрным полотном, обступившим тело королевы. Детёныши проснулись, почуяв неладное.

***

От этого воздуха у Катарины кружилась голова. Её мутило от влажности и жары, присущей адской планете яутжа. Казалось, что даже в угодье ксеноморфов было лучше, чем здесь. И опять это красное небо, вызывающее бурю ненависти у маленькой уманки. Как же Катарине не хотелось лишний раз открывать глаза, чтобы наблюдать цвет войны и крови. Надо же, кругом всё красное, да коричневое. Ни голубого, ни зелёного, никакого цвета, приятного человеческому глазу. Это сильно давило на психику, изматывая организм девушки ещё больше. После пережитого Катарине хотелось упасть в пропасть, чтобы раствориться. Однако суицид, если действительно верить в высшие силы, всегда приводит душу в ад. Как жаль, что ад нашёл Катарину раньше, чем она успела провиниться перед богом. Не поднимая глаз, уманка видела только борт корабля, а затем и каменную поверхность планеты. Как же хотелось ослепнуть, чтобы ненароком не взглянуть на отвратительные крабьи рожи, встречающие своего вождя с такой же рожей. Мысль о мучителе заставила Катарину задуматься. Ведь не просто так этот ублюдок вернул её? Неужели жизнь может ограничиться лишь пленом у этого безжалостного захватчика и грубостью с его стороны? Хотелось в ад.

***

— Дорогой брат, с прибытием, — Синг’аара давно ждала младшего братца, — Охота завершилась удачно? Только сейчас молодой вождь осознал, что совершил невероятное. Он собственными руками убил королеву! Но как же это доказать, не имея при себе фактов? Да, можно было прочесть мысли юного Цир’тона, но яутжа отлично умели прятать истинные воспоминания друг от друга. И кто докажет, что Цир’тон не придумал эту охоту? — Новая партия уманов, дорогой брат? — Заметила хищница замешательство, — Ты всё-таки не стал отступать от традиций, установленных великим А’кро’ном. Я горжусь твоей мудростью. Сейчас Синг’аара хотела как можно большего доверия со стороны брата, ведь дружба с ним означала многое. Если молодой вождь доверится «доброй» сестре, то хитрая самка сможет получить всё, что желает. Кажется, лёд между братом и сестрой начинал таять, ведь Цир’тону было некому довериться. А здесь старшая сестра сама расправляет объятия для беззащитного хищника. — Охота завершена, — озвучил молодой вождь, — Партия оказалась слабой. Один выживший уман. — Уманы слабы, для них нужны особые условия, — подыграла самка Цир’тону, — Нужен уход, чтобы эти создания не умирали так быстро. Цир’тон всё равно не верил до конца в истинную заботу сестры. И уманы её мало интересовали, это уж хищник знал наверняка. Зачем ей спрашивать о состоянии уманов? Она догадалась, она точно догадалась, что экипаж вернулся не с Земли. Не отправляются вожди и их сыновья за сбором дани, для этого есть другие охотники. — Ты здесь не просто так, добрая сестра, — прервал игру молодой хищник, — Не скрывай от меня ничего. — Элита возвращается, брат, — объяснила самка, — Часть вернувшихся не довольны ситуацией. Если бы наш великий вождь был в здравии, то справился с этой задачей. Но теперь решать придётся тебе. Цир’тона словно ударило током от такой новости. Это то, чего он боялся. Новые проблемы. — Что поручил мне великий А’кро’н? — Боязливо спросил хищник. — Уманки, добрый брат, — поведала хищница, — Элита требует объяснений. Они хотят знать, куда исчезла их собственность. Цир’тону хотелось сейчас же оторвать самому себе голову… Как же он был глуп, устраивая охоту на уманок элиты. И ведь тогда ему и в голову не приходило, что элита вернётся и потребует объяснений. Нужно было срочно что-то предпринять. — Я выясню, сестра, — продолжал Цир’тон играть в невинность, будто сестра не видела его насквозь.

***

В помещении стоял смрад. Здесь было так тесно и душно, что Катарина не могла вдохнуть. Её одолевало чувство паники, ведь воздуха катастрофически не хватало. Это было чистилище. В жаркой комнате томилось около пятидесяти пленниц, ещё не прошедших этап распределения. Надо же, как повезло этим несчастным, ведь все состоявшиеся наложницы были убиты. Из-за шума в голове Катарина не могла понять ни единого слова в толпе. Здесь смешалось сразу несколько языков, отчего стоял неимоверный гул. Кажется, Катарина в первый раз не проходила этот этап. По крайней мере, девушка этого не помнила. Из воспоминаний был только корабль, а затем прямое попадание в гарем Кром’вуда. Неужели её заново перераспределили? Неужели яутжа делятся своими наложницами, передавая их из рук в руки? Катарине в это не верилось, ведь тот самый хищник лично вернулся за ней, чтобы вернуть себе. Или он вернул её, чтобы та понесла наказание? Вместе с тем, в помещение вошёл один из охотников, пропуская в комнату немного света. Осмотрев уманок, он выбрал из толпы одну, после чего вывел наружу. Крик и попытки сопротивления выдавали в несчастной страх. Это очень нравилось завоевателям. Катарине уже не было так страшно. Она пережила то, что немногим только предстоит. Её оскверняли, калечили, выбрасывали как мусор. Она своими руками справилась с чудовищной тварью, собратья которой сожрали более сотни уманок во время охоты. А вот тошно Катарине было. Когда хищник явился сюда для того, чтобы вывести ту уманку, все остальные отступили назад, толкая друг друга. Словно овцы. Да, страх парализует и пробуждает инстинкты, которые помогают сохранить жизнь в нужное время. Но как же это было унизительно. Люди, пусть и в качестве пленников, чем они уступают пришельцам, относящихся к ним как к скоту? Чем виновны их сёстры и дочери, вынужденные покориться завоевателям? У Катарины не было сил даже для того, чтобы сжать руку в кулак. И снова рыдала девушка не от того, что считала остальных пленниц тупым скотом, не способным постоять друг за друга. Слёзы душили её из-за того, что она сама никогда бы не осмелилась отстоять такую же пленницу. Катарина была такой же овцой в стаде, жмущейся от страха быть съеденной. Из-за пелены слёз уманка ничего не видела. Да и смотреть здесь было не на что, темнота… Катарина больше не верила в тот миф, что трудности делают человека сильнее. За такой короткий срок она прошла столько испытаний, но только растеряла остатки силы. Ей больше не хотелось бороться, ведь итог для всех был единым. Зловонная камера. Потерев затёкшие глаза, девушка всмотрелась в лица девушек. Нет, это не пленницы, готовившиеся к отбору. Сюда заточили ненужный товар, готовящийся к утилизации. Почти на каждом лице было видно следы различных болезней. А немощь завоеватели не уважали.

***

— Светлый Цир’тон, сын А’кро’на, — обратился один из воинов элиты к сыну вождя, — На всё воля великого вождя, но наш А’кро’н не объяснил своего решения. Зал снова наполнился пришедшими яутжа. У каждого из негодующих воинов элиты были вопросы напрямую к вождю, волю которого сейчас якобы выражал Цир’тон. Нужно было объяснить толпе лучших воинов исчезновение их уманок. — Уманы не перенесли эксперимент, — опасался Цир’тон быть пойманным на лжи, — Их иммунитет не был приспособлен к климату. Заболевание поразило каждую группу уманок, из-за чего их утилизировали. Волна недовольства была вполне ожидаемой. Молодой вождь нервничал, отчего не смотрел прямо перед собой, опуская янтарные глазёнки. — Уманы — это собственность охотников, светлый Цир’тон, — выступил один из воинов элиты, — Есть причина, по которой охотников не поставили в известность? — Уманы — это часть эксперимента, — опровергнул юный Цир’тон слова хищника, — А эксперимент — это план великого старейшины. Выражая волю светлого А’кро’на, я сожалею о неудачном эксперименте, как и вы. Голоса поутихли. Казалось, что Цир’тону удалось провести толпу превосходных воинов. — К следующему сезону эксперимент повторится, — преподнёс молодой хищник в качестве извинений, — Для уманов требуются условия, иначе они подвергаются недугу. В помещении появился охотник, сопровождающий ранее вызволенную из заточения уманку. Измученную стрессом девушку провели прямо к центру огромного зала. Взглянув на толпу собравшихся, молодая рабыня закрыла лицо руками, надеясь на то, что происходящее не реально. Щипая своё лицо снова и снова, уманка не могла смириться с тем, что жуткие физиономии — это не сон. Найдя место своим рукам, она скрестила их на груди, словно это могло защитить хрупкую человеческую женщину. Словно вспомнив о том, что длительное вдыхание воздуха яутжа опасно для человека, девушка начала задыхаться. Высокая влажность сделала своё дело, буквально душа и без того больную уманку. Ещё в камере Катарина заметила, что практически все пленницы были больны, отчего и не прошли отбор. Это касалось и приведённой прямо к хищникам светленькой девушки, которая всего лишь простудилась. А теперь и духота нанесла двойной удар несчастной, словно выступающей перед зрителями в качестве ручной обезьянки. — Уманка, определённая светлому Кром’вуду, — задействовал вождь в своём обмане погибшего Кром’вуда, чтобы никто не смог узнать истину, — Именно так протекает заболевание. Болезнь передаётся от умана к уману. Всё внимание хищников было приковано уже к корчащейся от кашля уманке. Потеряв силы, девушка упала на каменный пол, продолжая бороться с сухостью в горле. Вскоре попытки прекратились сами собой, а тело несчастной расслабилось. Она умерла. — Этот вирус распространился на всех уманов, — качнул головой Цир’тон, — Была необходимость утилизировать пленников. Сам Цир’тон до сих пор не мог поверить, что его обман удался. Надо же, неужели он постепенно завоёвывает уважение в общине? Однако молодой вождь не на шутку волновался, проводя своего рода «презентацию». Ему была необходима поддержка верных товарищей, каковых становилось всё меньше и меньше. Пробежав глазками по головам присутствующих, Цир’тон остановился на Ир’воре. Вот же он, тот преданный друг, который никогда не отречётся от него! Увы, но взгляд такого же юного хищника не встретился с горящими глазами Цир’тона. Молодой Ир’вор всё так же продолжал смотреть на бездыханную уманку, тело которой ещё не распорядились убрать. У Ир’вора не было сил поддержать своего Цир’тона и не высказать давно накопившееся. У Ир’вора не было сил бороться с несправедливостью. У Ир’вора перед глазами стояла Елена, которую его любимый вождь не так давно отправил на верную смерть. И, чёрт возьми, у этой пленницы была такая же структура волос.

***

— Ты достойно выступил, — поддержала Синг’аара брата, — Отец будет гордиться. Ты правильно поступил, не перечив элите. С ними нужно поддерживать отношения, добрый брат. Нужно и дальше защищать их интересы. — Благодарю тебя, — кивнул юный вождь, — Твоя поддержка неоценима. — Все ли уманки больны, дорогой брат? — Напомнила Синг’аара о пленнице, — Та выжившая уманка таковой не показалась. Считаю неразумным отправлять ценный ресурс на утилизацию только из-за мер предосторожности. Цир’тона словно ударило током. Ему хотелось скрыть выбранную уманку подальше от любопытных глаз, чтобы не распространять слухи. Но, конечно же, от прозорливой сестры невозможно что-либо скрыть. Синг’аара довольно ухмылялась, заметив испуг младшего брата. Хищница была далеко не дурой, да и её опыта в охоте было достаточно, чтобы определить убийцу. А пленница явно была из их числа. Сейчас хищница хотела использовать «ценный ресурс» в своих интересах, оставалось лишь подойти к нему через Цир’тона. — Необходимо их пересмотреть, — подтвердил хищник правильность слов сестры, — Ты права, ценному ресурсу незачем пропадать. — Предполагаю, что наш великий А’кро’н не будет противиться и твоему союзу с уманами, как бы я не была против, — Намекнула Синг’аара на то, что понравившаяся ей уманка неплохо бы смотрелась в качестве наложницы брата, — Вождь болен, теперь ты выражаешь его волю. — Это похоже на заговор, добрая сестра, — съязвил юный хищник, понимая, что сестра знает о смерти вождя, — Разве возможно? — Возможно, — твёрдо сказала зрелая самка, — А всё невозможное ты уже сделал, не так ли, дорогой брат? Отец бы гордился твоим недавним трофеем. Цир’тону было невыносимо продолжать этот разговор. Сестра видела его насквозь, читала даже самые сокровенные мысли. Ещё немного, и она начнёт управлять его мозгом, как самому хищнику чудилось. — Ты уже всё доказал, — положила Синг’аара руку на плечо брату, — Ты достоин всего, чего пожелаешь. Только… Юный хищник и без того сожалел, что хитрая самка полностью его расколола, а теперь ещё пытается поймать его на крючок. — Тебе нужно заручиться поддержкой старейшин, мой брат. Не только элита способна пойти за тобой, но и великие умы, — продолжила она учить вождя, — Вспомни о тех, кто служил отцу. Возможно, среди них есть твои сторонники. — Они уничтожат меня, как только узнают…, — вырвалось у «пойманного» Цир’тона, — Его сторонники не простят меня, добрая Синг’аара. Сестре даже стало жаль Цир’тона, вырывшего себе немалых размеров яму. Однако его хитрость и амбиции не могли не радовать «наставницу». Он уже сделал многое, сумев выпутаться из самых неприятных случаев. А остальное Синг’аара сделает сама. — Если помнишь, не все сторонники отца были ему верны, — намекала Синг’аара на Ро’гона и других старейшин, пострадавших от недоверия сумасшедшего А’кро’на, — Если позволишь, я попытаюсь отыскать для тебя поддержку, мой отважный брат. Цир’тону не оставалось ничего, кроме как поверить Синг’ааре и прислушиваться к её советам. Он понимал, что невредимым из паутины хищницы не выйдет, однако сейчас нужно было склонить голову. Он переждёт. — Тебе так нравится уманка, — перешла сестра на более интимную тему, — Она теперь твоя, как и остальные.

***

Один из воинов толкнул Катарину вперёд, чтобы та переступила порог комнаты. Возвращаться к этой, пусть и наиболее счастливой реальности, не хотелось. Оказавшись в стерильном помещении, девушка ещё пару секунд не поднимала глаз. Дверь сзади едва слышно закрылась. Осмотрев своё новое жилище, Катарина не нашла видимых отличий от гарема Кром’вуда. Правда, здесь она была одна. В огромном здании, которое казалось таковым и из-за белоснежных стен и потолков, не было ни единой души. Пусть Катарина и понятия не имела, что когда-то на Земле существовали психиатрические больницы, её новый дом соответствовал им по всем пунктам. Даже начинающееся безумие прекрасно дополняло эту атмосферу. Пройдя по просторному коридору, уманка всё-таки заметила несколько отличий от гарема Кром’вуда. Здесь удивительных фонтанов и садов с диковинными растениями больше. Всё это разбавляло инопланетную чопорность. Помнится, Катарине когда-то рассказали о цветке, способным сделать её незаметной для самца яутжа. В тот день она серьёзно отравилась, ведь шипы ядовитого растения глубоко вошли в её ткани. Кто знает, может те попытки защититься от «злого» Кром’вуда были напрасными? Как оказалось, есть всегда большее зло. И это зло однажды попросит свою Ка-ну выполнить обязанности наложницы уже добровольно. От каждого шороха раздавалось эхо. Пусть яутжа и могли при всей своей массе оставаться едва замеченными, шаги посетителя Катарина услышала. К ней пришёл новый покровитель, желающий вступить с ней в связь снова.

***

Девушка обернулась в сторону шума, чтобы разглядеть своего избранника. Странно, но она научилась отличать одного яутжа от другого, как вышло и с её новым покровителем. Да, это он отправился за ней прямиком в гнездо ксеноморфов. И это он пронзил отвратительную голову королевы копьём, когда та была слишком занята одним из его дружков. А ведь королева, даже эта холодная тварь, обошлась с Катариной бережнее, чем хищный ублюдок, походивший физиологией на человека. Уманка тщательно следила за каждым движением яутжа. После того, как тот сделал пару шагов к ней навстречу, девушка не стала молчать. — Стой там, — её голос больше не дрожал, — Иначе я убью тебя. Угрозы Катарины звучали смешно. Переводчика у Цир’тона не было, однако он и без того мог понять, что уманка явно не довольна его присутствием. Хищник заметил, как его уманка потянулась к ожерелью, всё это время находившимся у неё на теле. Ценный металл пусть и не оберегал Катарину, ей верилось, что бьёт эта штука очень больно. — Я говорю «стой там»! — Закричала девушка, но осталась непонятой. Юный вождь приказ своей наложницы проигнорировал, подойдя к уманке слишком близко. Тот хотел опуститься на одно колено, чтобы позже просить уманку добровольно вступить в соитие, однако не успел… — Пошёл! — Замахнулась Катарина украшением на обидчика, попав тому прямо по лицу. От неожиданной боли Цир’тон зарычал, дотронувшись до места удара. На пальцах осталась зелёная жидкость, сочащаяся из раны. Это у Катарины начанало входить в традицию, — калечить своих покровителей то ссадинами, то откусыванием волос. Разозлившись, Цир’тон перехватил руку уманки, доставив девушке невыносимую боль. От этого перехвата она ослабла, а ожерелье выпало из руки. Каждая попытка вырваться из «объятий» покровителя приносила уманке всё большую боль, ведь Цир’тон желал покорности от своей наложницы. — Я тебя предупреждала! — Выпаливала Катарина прямо в глаза хищнику всё новые и новые фразочки, — У убью тебя! Я проткну тебе глаза, мерзкая ты тварь! Вместе с этим, Катарина неустанно ломала ногти о грубую кожу хищника. Пытаясь освободить пережатую руку, она раздирала кисть пришельца пальцами свободной руки. Всё бестолку. Сам поражаясь своей выдержке, Цир’тон ослабил хватку. Не хватало ещё сломать руку бешеной самке человека. Однако вырваться ей он всё равно не давал, проявляя, тем самым, свою силу. Цир’тону совсем не хотелось наказывать уманку за непослушание, поэтому он надеялся на то, что Ка-на просто выбьется из сил. — Ненавижу тебя…, — ослабла Катарина, понимая, что бороться с мускулистым хищником бесполезно, — Как же я тебя ненавижу. Почувствовав, что уманка больше не сопротивляется, Цир’тон разжал кисть. Заметив, что девушка положила все свои силы на попытки вырваться, молодой хищник придержал её, чтобы та не рухнула на пол. После недавней «битвы» с девушкой в глаза Цир’тону бросился заметный отпечаток на её руке. Молодого яутжа забавил этот факт, ведь несмотря на физическую слабость и неспособность сражаться, маленькая уманка не так давно проявила силу настоящего охотника. Цир’тон никогда не забудет тот случай в пещере, когда человеческая особь взорвала голову ксеноморфу, воспользовавшись технологиями хищников. Нет, она очень сильная, раз оказалась здесь. В последнее время Цир’тону везло на сильных и независимых женщин. Однако если с Синг’аарой он бороться не мог, то с этой девочкой как-нибудь разберётся.