Босиком через топи

Той ночью было немного прохладно: быть может, чуть больше, чем «немного», но млеющее в тысячах пузырьков шампанского тепло разгоняло кровь. Не поэтому ли Сугавару всюду преследовало ощущение духоты? Галстук крепко обвивал шею, как обвивал мраморные перила террасы плющ. Сугавара сбежал на улицу от воркующей, душащей сладостью толпы, щебечущий звон которой до сих пор раздавался в ушах. Спутник Сугавары оставил его всего на пару минут, но потерялся в людском потоке, скрылся за тяжелым бархатом и причудливыми колоннами, Сугавара его не винил: это ему бы наскучило обсуждение музыкальности Ричарда Лина и его таланта, поэтому он и отпустил Дайчи рядом со звенящей украшениями дамой, чья высокая прическа напоминала Пизанскую башню — если она упадет кому-то на голову, то Суга от души посочувствует, но, все же, он надеется, что она выстоит. Почему же он остался на фуршет? Алкоголь — даже такой качественный — никогда не отражал приоритеты Сугавары. И теперь, когда спутник безвозвратно утерян, а голова начинала гудеть, Суге был крайне необходим свежий воздух. Алкоголем у Сугавары получилось занять себя на двадцать минут — тогда надежда отыскать Дайчи еще теплилась в нем, — далее его употребление грозило перейти в среднюю стадию опьянения. Сугаваре стоило расслабиться и проветриться, если он хотел опрокинуть в себя еще пару бокалов. Поначалу Сугавара вообще не собирался посещать пятый международный конкурс музыкантов. Он не был охотником до классики, ведь скрипка, он считал, умела лишь навевать тоску, но в конце концов восторженный Суга получил массу впечатлений. Однако это не изменило того факта, что решение остаться на фуршет все равно было ошибочным. Сады филармонии поражали своей ухоженностью и гармоничностью. Сугавара улыбнулся от мысли, что, возможно, здесь у каждого листочка есть свое определенное место, а из гальки, которой были засыпаны все тропинки, выкладывали особые узоры. У этой террасы было небольшое преимущество: из зала не видно происходящего на ней, музыку почти не слышно — лишь слабые отголоски дрожащих мелодий находили здесь свой приют, не раздражая слух и потяжелевшее сознание. А еще на ней почти не было людей — несколько беседующих парочек не в счет. И все же, нашелся тот, кто потревожил покой Сугавары, едва он нашел себе укромный уголок. — Здесь звезд не видно, но даже так я знаю, насколько они прекрасны, — какой-то полузнакомый, гипнотический голос заставил Сугавару бессознательно обернуться. Так получается делать лишь у людей того разряда, что привыкли находиться в центре внимания — до жути самодовольных и уверенных в собственной неотразимости. На деле же, как часто убеждался Сугавара, глубоко внутри они ранимы и чувствительны к мелочам. Поэтому личность собеседника сюрпризом для Суги не стала: чего-то в этом духе он и ожидал. — А вы романтик, Ойкава-сан. На досуге разгадываете загадки бытия? Вот Ойкава по-настоящему удивился — чуть вздернул бровь и приоткрыл рот, но быстро справился с этим, подарив очаровательную улыбку: — Будь со мной помягче, Сугавара-кун. Настал черед Суги удивляться — едва ли Ойкаву задели его слова. Суга захватил пальцами непослушные пряди и завел их за ухо, а после коротко кивнул. — Но о звездах ли ты собирался со мной поговорить? — и Сугавара заметил в руках Ойкавы по бокалу. — Разрешу тебе меня угостить, если расскажешь, зачем помешал мне созерцать застывшее, мрачное великолепие природы. Едва ли природой можно назвать ту неживую, недвижимую инсталляцию из картона и пластика, так что Ойкава не удержался от смешка на этом слове. — Разрешу тебе угоститься, если расскажешь, почему прячешься здесь? Сугавара облокотился о перила, не заботясь о чистоте пиджака, поправил галстук, ослабляя его еще чуть-чуть, и покачал головой: — А ты тот еще подлец, Ойкава-кун. — Зато подлецу все к лицу, — подмигнул Ойкава. Костюм Ойкавы ему действительно к лицу. Подчеркивал и длинные ноги, и широкие плечи. И коже придавал более румяный вид. Сугавара не смел не признать этого, поэтому положил руку Ойкаве на грудь и сказал: — Не могу отрицать. — Возвращаясь к вопросу, — Суга все же получает бокал, — ты выглядел слишком одиноко, чтобы я просто прошел мимо. — Так и есть. Мой спутник нашел себе собеседника повеселее, а в зале слишком душно, чтобы бродить там без компании. — Тогда не против, если я тебе ее составлю? Ойкава, по мнению Сугавары, был рожден для флирта. Он умудрялся даже на площадке завоевывать внимание просто находясь там. Неважно, касался ли он вообще мяча и был ли в основе — на него хотелось смотреть. Это было одной из причин, почему Сугавара так не любил матчи с Сейджо: вместо того, чтобы следить за противниками и розыгрышем мяча, взгляд всегда случайным образом оказывался на Ойкаве. Он гладил мяч, как гладят возлюбленную по нежным щекам кончиками пальцев, к зоне подачи шел уверенной властной походкой, а плещущаяся во взгляде гордость за команду иногда вызывала зависть. От мыслей Сугавару отвлекла наставшая тишина: звучащая на фоне музыка внезапно оборвалась, будто возмутившись своей тоскливости, а после загремела мажорными аккордами, в такт которым вторили всплески аплодисментов. — Похоже, там весело. Но мы можем сбежать и тоже заняться чем-нибудь веселым. Как считаешь, Сугавара-кун? Если у Суги и была причина отказаться, то он о ней не вспомнил. В конце концов, на перилах остались два полупустых бокала.

***

Полночь никогда не затягивала в себя так нелицеприятно — без разбора она приглашала каждого, кто хоть чуточку поглядывал в пустое небо, похожее на взбитые с молоком чернила. Не пропасть в ней окончательно помогали сгорбленные уличные фонари. В их свете, отдаленно напоминающем блеск софитов, они были героями уличной пьесы, и заглавное звание Суга без возражений уступил Ойкаве. Они уходили вглубь города, в спальный район, отрезанный от мерцающих огней ночного Сендая рельсами и маршем последних поездов. В район, укрытый полночью до самых спутниковых антенн и карликовых телевышек. Современный не Прометей, но Архимед — сосед Суги со второго этажа — оставил самодельное кряхтящее радио на подоконнике. Оно прямо в ночь тихонько трещало о погоде на завтра и сложностях ухода за фуксиями в знойные деньки. Суга растения любил, но на полноценный уход у него времени вряд ли бы хватало; впрочем, пара журавельников на рабочем столе радовали его своим нежным цветом. Они поднялись на третий этаж шурша пакетами из комбини у станции. Зашли в квартирку. Еще снаружи можно было предположить, что многоэтажка построена в европейском стиле. Квартира Суги маленькая, с маленькой гостиной, смежной с кухней, и совсем крохотной спальней, в которую вместились лишь футон и комод. А дальше… Никакой романтики. Вместо панорамного окна маленькая форточка, вместо изысканного вина поллитровки Асахи, да и герани в керамических горшочках это вам не шик декоративных пышных букетов. Первый десяток пунктов из списка вещей для идеального первого свидания можно было смело вычеркивать. Сугаваре девятнадцать, но он по-взрослому устал от подростковой чепухи, упакованной в серьезную обложку. Он приглянулся Ойкаве, Ойкава расслаблен, и его совершенно не взволновало, что его партнер по выпивке и ночному времяпрепровождению не вздыхает, хватаясь за сердце без клятв о вечном и прочном. Они не просто так сюда пришли. Ойкаве понравился пробивающийся из-под воротника запах. Сугаваре понравился теплый карий, не опошленный полуприкрытыми веками. Ойкаве вообще-то тоже девятнадцать. Суга, распаковывая соленые хлопья, скосил взгляд на Ойкаву. Тот отметил: — Самостоятельно живешь, Суга-чан, — и провел рукой по книжной полке. Сугавара уборкой никогда не брезговал — на пальцах Ойкавы осталось совсем немного серой пыли. Наблюдать за Ойкавой, стоя за барной стойкой, — проще простого. Ойкава взгляды Суги ловил и терпеливо ждал, пока радушный хозяин выискивал, с чем бы продолжить отмечать неожиданно приятную встречу. Они говорили обо всем и понемногу. Ойкава смеялся над байками студентов педагогического, обмолвился, что его самого учеба в Тохоку не особо волнует — у него намечается контракт с Панасоник Пантерс в следующем сезоне. Суга шутливо жаловался на Дайчи, который встречался с девушкой всего месяца три, а уже планировал, как назовет своих детей. Об Иваизуми Ойкава сказал почти то же самое. — Вот и нашелся второй повод выпить. — За успешную личную жизнь лучших друзей? — Выпьем же, — Ойкава лишь лукаво усмехнулся, проворно щелкнув кольцом на крышке и тут же слизав поднявшуюся пену. После еще пары поводов Сугавара разломил купленный в семерочке никуман пополам и протянул больший кусок Ойкаве. — Суга-чан! — через секунду взвыл Ойкава, — ты подсунул мне они-ман! Тут же Суга скорчил демоническую гримасу и схватил пульт от телевизора на манер дубинки. Но бутылку воды все же протянул, наученный горьким, — или, скорее, острым? — опытом знакомства людей с предпочитаемыми им блюдами. Все же, алкоголь расслаблял. Ойкава уже бросил пиджак на спинку дивана и закатал рукава рубашки, Суга вытащил из шкафа пару подушек и развалился вместе с ними прямо на ковре. Ойкаве было удобнее сидеть, опираясь о диван спиной — не приходилось поднимать голову, чтобы сделать глоток. Всякий раз шевелясь, чтобы взять что-то со столика или принять более удобную позу, они как-то незаметно сближались. Холодные пальцы Суги отыскали запястье Ойкавы, пробравшись через мягкий ворс, как через опасный лабиринт. Чувства были схожие — с каждым «шагом» у Суги замирало сердце. — Знаешь, в школе я думал, что ты тот еще засранец, — пробурчал Суга в розовое, пушистое нечто. Ойкава немного лениво приоткрыл глаза. Его заинтересовали светлые волосы. Точнее, конкретная прядка, кокетливым завитком зацепившаяся за ушную раковину. И лишь благодаря ей Ойкава обратил внимание на неприметную светло-коричневую точку. Ойкава всегда находил родинки на светлой коже привлекательными. А кожа Суги была даже светлее, чем у него. Суга вообще весь был немножко неземным. Стальным внешне, с отблеском серебряной седины в волосах, ледяным внутри, с этими его морозными кончиками пальцев. Только розовые, аккуратные губы со случайной влагой на них оживляли его образ. Пока Суга не шевелился и не говорил, Ойкава всерьез задумывался о том, а не подослали ли к нему Сугу самые настоящие пришельцы. — Ты инопланетянин, Суга-чан? — Абсолютно точно нет. — А вот это мне предстоит исследовать опытным путем… — в голос Ойкавы закрались мурлыкающие нотки.

***

Они сошлись на удивление легко. И дело даже не в том, что Суга оказался омегой с приятным Ойкаве ароматом, и не в том, что оба любили волейбол, белый шоколад с зеленым чаем и тупые документалки. И даже не в том, что отношения были удобными для обеих сторон. Просто Ойкава, проснувшись первым, отыскал домашние безразмерные шмотки Суги и отправился в кухню, чтобы соорудить легкий завтрак в виде омлета с рисом и посмотреть дораму на NTV. А Сугу встретил свежесваренный кофе, лохматый Ойкава, уплетающий омлет за обе щеки, и вопрос «давай встречаться?» — Что, вот так просто? — захлебнулся возмущениями Дайчи. — От тебя я такой легкомысленности ожидал в последнюю очередь, Суга. Колкий взгляд в сторону Асахи заставил того крупно вздрогнуть. Дайчи действительно считал Сугу самым благоразумным в их маленькой компании. И в этой компании Дайчи места Ойкаве не видел. Он всегда доверял интуиции, и сейчас она не осторожно стучала, а просто барабанила по двери в сознание Дайчи, ее тревожные мольбы он не привык оставлять в стороне. Асахи съежился. Напряжение, исходившее от Дайчи, крайне мешало сосредоточиться на еде. Еще и из-за его роста искусственные растения, украшавшие залу кафе, постоянно норовили запутаться в волосах. Официантка, принесшая заказ за соседний столик, слегка задела кадку с деревом, отчего пальмовая ветвь над головой Асахи скапюшонилась и Суга не упустил момент, сделав пару фото на память. Асахи даже предпринял попытку улыбнуться, но Дайчи не нарочно пресек ее хлопком ладони о столешницу. Взбрякнули подставки для палочек и соусницы. — И ты ничего не скажешь? Суга? — А что такого? Я же ничего не говорю тебе насчет Юи, Мицугу-кун, — на пальце Дайчи скромное обручальное кольцо, — и не хожу на омиай, чтобы родители не догадались, что я гей, — Асахи возмущенно выдохнул. — Не нужно сравнивать Ойкаву с Юи, а меня с тобой. Я люблю ее уже давно и знаки симпатии мы вполне очевидно оказывали на протяжении всей старшей школы. — И при чем тут я? Суга поперчил подостывшую лапшу. — Я омега, Дайчи. Нас таких меньше пяти процентов населения. И нам довольно сложно находить партнеров, потому что ваши обонятельные рецепторы крайне чувствительны. — И что? Это не значит, что стоит связываться с кем попало. — О… до этого у нас еще не дошло. Дайчи застонал, явно жалея, что поднял столь щекотливую тему, а Асахи все же уточнил: — Ты же сказал, что у вас был секс? — Без проникновения. У меня же не было течки, а заранее никто из нас не подготовился, редко когда угадаешь, когда тебе перепадет, если ты идешь на конкурсный концерт академической музыки, знаешь ли. — И что, по-вашему, не так с Ойкавой? Школьное соперничество не аргумент, — предупредил возражение Дайчи Суга. — Оба образа Ойкавы — и надоедливая очаровашка, и капитан Сейджо, — кажутся мне привлекательными. Я чувствую себя достаточно комфортно, не говоря уже и о том, что с Ойкавой у нас много общих тем для разговоров. Он как китайский кисло-сладкий соус к горячему мясу. И мясо действительно горячее, если ты понимаешь, о чем я. — Боже, Суга! — Да ладно, Дайчи, — нахмурился Суга, — чего ты боишься? Ты не Акира, я не Исаму, а Ойкава не Лотор. — Не нравится мне все это. Асахи тем временем не знал, что ему делать: он и за Сугу волновался, и в то же время не одобрял подсознательное желание Дайчи все контролировать. Он мало того, что под перекрестный огонь попал, так еще и виноватым останется, когда перескажет их диалог Нишиное. — Дайчи, серьезно, не переживай ты так. У нас не было какой-то особой страсти или любви с первого взгляда. Мы понимали, к чему приведет наш совместный уход из филармонии, мы уже взрослые люди, чтобы раздувать из мухи слона. Удобно и приятно, почему нет? Когда нет особых чувств, кроме взаимной симпатии, и расставание болезненным не будет. — Вы только начали встречаться, а ты уже расставание запланировал? — Ваш кофе. Что-нибудь еще? — Два пакетика благоразумия этому господину. — Дайчи! — воскликнули одновременно и Суга, и Асахи, пока официант недоуменно смотрела на машинально выведенный заказ в блокноте. — Простите нас, наш друг немного не в себе, — Суга встал и низко поклонился, а после тоном, не терпящим возражений, зашипел на Дайчи, — прекрати устраивать балаган, мы больше не твои птенчики, и вне площадки никогда ими не были. Мы друзья, идиот. — Вот именно, — Асахи решил взять инициативу в свои руки. — Мы должны доверять решениям друг друга, — и под нервный стук пальцев о столешницу тихонько добавил: — какими бы безрассудными они ни выглядели. Обед заканчивался в напряженном молчании. Обостряла ситуацию Амуро Нами, точнее, ее песня из нового альбома, который крутят по радио, куда ни пойди. Ее слова о глупых мальчиках и сказках о любви казались насмешкой над всеми ними. — Знаешь что, — Асахи решительно дернул Сугу за рукав джинсовки, — меня устраивает, если тебе хорошо. Но я его из-под земли достану, если он что-нибудь выкинет.  — Когда случится какое-нибудь такое «если» — дам знать, — тут уже Суга не смог сдержать улыбки.

***

Утро началось превосходно. Во-первых, Ойкава на пороге. — Ну и чего тебе, Дерьмокава? — Иваизуми сморщил нос. — Семь утра, суббота, а ты выглядишь слишком довольным, чтобы прощать тебе это. Во-вторых, Ойкава в бодром состоянии духа. Иваизуми не повезло так, как Ойкаве, поэтому учеба в университете была важна; связать жизнь с профессиональным спортом у него не вышло, желания пробовать еще раз не появилось. А прошедшая неделя выдалась жуткой — весь вчерашний вечер и половину ночи Иваизуми доделывал индивидуальное задание, зарывшись в справочниках и энциклопедиях прошлой эпохи, потому что, как назло, интернет остался глух к его мольбам отыскать электронные версии нужных источников. — Отругаешь меня потом, Ива-чан! В-третьих, бессовестная улыбка, которой можно простить почти все. Кроме сломанной фигурки динозавра — Иваизуми до сих пор хочется напинать Ойкаве за криворукость, — и случайно уведенной девчонки. — Ладно, входи. Что там у тебя? — Мы съезжаемся! — Ты и так безвылазно находишься в квартире Суга-ян, что изменится, кроме того, что ты перетащишь к нему оставшиеся шмотки? — Это большой шаг, Ива-чан! И не придуривайся, тебе не идет акцент. — Ты же знаешь, что на каникулах мы едем к родственникам. Я тренируюсь. — Твоя жуткая тетя постоянно делает вид, что не понимает тебя, когда ты не косишь под осакца, — Ойкава скорчил недовольную рожу и стянул кроссовки проверенным методом: поочередно наступая носками на пятки, а после вытирая носки о коврик. — Я буду вежливым и в качестве извинений за ранний визит сварю тебе кофе. Я сам всю ночь не спал, — оттянув нижнее веко, Ойкава всему миру продемонстрировал замазанные каким-то кремом мешки. Иваизуми поклялся, что запихнет туда грязные носки, если Ойкава не прекратит так шумно брякать кухонными шкафчиками. В отличие от Ойкавы, Иваизуми снимал комнату на шесть татами и был доволен жилплощадью, на которой все находилось в шаговой доступности. Для Ойкавы же пространство необходимо. Где ему вертеться перед зеркалом в полный рост, заниматься йогой и возиться с приезжающим на выходные племянником? Хоть мысленно Иваизуми часто проводил параллели между хомяком и Ойкавой, единственное, в чем они не пересекаются — в довольстве клеткой. Иваизуми уже приготовился выслушивать причитания по поводу неудобства маленькой квартиры Суги и ее удаленности от излюбленных Ойкавой мест. Тот любил захаживать в караоке-кафе за торговым центром у дома, через два светофора находилась спорт-площадка с хорошими условиями, как в плане цены, так и в плане оборудования. А еще у Ойкавы потребность захаживать в магазины и перебирать кучи бесполезных побрякушек, тряпок и игрушек, которые, в итоге, все равно никогда не будут куплены. И эту потребность тот удовлетворял в торговом квартале, который, опять же, был буквально в паре шагов от его дома. Из достопримечательностей спального района Суги — детские площадки на каждом шагу, комбини и большой оздоровительный центр. Но Ойкава, стоя у плиты, лишь блаженно перечислял плюсы совместного проживания с Сугой. — Он очень хозяйственный. В прошлый раз я пришел и он как раз убирался. Он не дотягивался до шкафов и верхних полок, так что вставал на табурет. Я тебе говорил? У него классные, крепкие икры. Было очень мило, когда он вертелся передо мной и сверкал ими. Черт, никогда не думал, что так западу на парня. Ива-чан? — Ойкава? — А ты думал? — Что думал? — Иваизуми уставился на Ойкаву, еле оторвав голову от столешницы. — Что я когда-нибудь западу на парня? Нет, ну должны же были быть какие-то предпосылки, я не знаю… — Это просто физиология, Дуракава. На женщин обращают внимание из-за внешности, на омег — из-за запаха. Вот и вся разница. Ты же после более тесного знакомства разглядел в нем привлекающие тебя черты, вот и все. — И все равно я боюсь, что из-за того, что он тоже мужчина, я ляпну что-нибудь не то и он меня выгонит. — Ойкава. Прекрати это дерьмо. Суга — настоящий ангел, который терпит тебя уже целых два месяца. И после них еще и согласился съехаться, я не знаю, что должно произойти, чтобы он тебя выгнал. Спустя выпитый кофе и утренние новости, Иваизуми ушел заворачиваться в футон и досыпать сон о том, как он спит. И где его сну не мешает Ойкава, идефикс Сугаварой которого поразил даже его самого.