Город ветров

Промозглый ноябрь сменился декабрем, нашептывающим что-то холодными ветрами, посыпающим улицы Города ветров колючим снегом, заставляющим кутаться в шерстяные вещи да бежать быстрее по домам или уютным барам. На городском кладбище пестрела цветами — алыми и чайными розами — могила Примы театра Эмилин Холдо. Официально мадемуазель Холдо была худруком Чандрилльского театра и хоть давно и не танцевала на сцене сама, весь город продолжал звать ее Примой. Так же величали ее и посетители богемного клуба, вход в который выдавался строго по приглашению. Девочки-балерины стоили немало, но толстосумы были готовы платить любые деньги за вечер в обществе этих красавиц. Холдо занималась образованием своих малышек, требовала от них не только пластики и красоты лица, но и умения поддержать разговор, учила разбираться в политике, определять сорт винограда, из которого было сделано вино, смеяться заливисто и скромно, томно закусывать губы и принимать подарки от богатых мужчин с кокетством и изящной непосредственностью. Маз Каната называла Приму “самой опасной продавщицей в городе”, и даже всемогущие Сноук и Лея Органа следили за языком в обществе мадемуазель Холдо. — В кои-то веки старый мудак тут не при чем. Лея устало потерла переносицу, принимая из рук сына стаканчик с виски, сделала глоток и протяжно выдохнула. — Ты решил, где проведешь Рождество? Бен на вопрос матери хмуро сдвинул брови. — Дома, — буркнул он, плеская себе в стакан щедрую порцию янтарного напитка. — А как же приглашение мисс Ниимы? Бен кинул на мать осатанелый взгляд и напоролся на всезнающую улыбку. Это бесило до такой одури, что хотелось взвыть. — Это всего лишь бизнес, мама. Она красива, но у меня, заметь, голова все еще на плечах. Лея фыркнула, не сводя с сына глаз, пока тот залпом глушил выпивку. — Всего лишь бизнес, значит, — протянула Органа медленно и чуть подалась вперед в резном кресле, цепко хватаясь морщинистой ладонью за резной деревянный подлокотник. — И тебя совершенно не волнует, что эта пташка спит с Хаксом? Им, знаешь ли, к праздникам папочка Сноук купил квартирку, недалеко от твоей, так что скоро будешь помогать миссис Хакс тащить на третий этаж сумку с кормом для котика Армит... — Мама! Бен взревел как разъяренный лев, и Лея чуть не задохнулась от кольнувшей сердце боли узнавания: господи, когда злился, он чертовски был похож на отца. Та же природная ярость, тот же блеск в глубине глаз, те же порывистые движения и закусанная нижняя губа. "Ох, если бы только Хан был здесь" — невольно подумалось Лее. Бен вскинул руку и потряс в воздухе указательным пальцем, чуть не расплескав остатки виски в стакане. — Ни. — Дернул рукой. — Слова. — Задрал голову к потолку, делая глубокий вздох и пытаясь успокоиться, несмотря на дергающую мышцу под левым глазом. — Более. Стакан со звоном опустился на дубовую столешницу, но Органа хищного выражения лица не сменила. — Брось ты мне это деланное благородство, Бен, – жестко произнесла Лея. — Не припомню, чтобы раньше ты с дамами церемонился. Так позволь дать тебе совет: либо порви все связи и поступай только с позиции выгоды и силы, либо расчехли весь свой арсенал Соло-харизмы и заполучи девчонку. В конце концов, если Сноук согласится, через ваш брак мы могли бы заключить союз. Бен будто в неверии повернулся к матери. Это она говорит? Похоже, что так. Неужто несгибаемая Органа настолько напугана последними событиями, что готова на мир? — Не ты ли сама учила меня... — Я любила твоего отца, Бен! — В глазах женщины блеснула злая влага. — Я любила его так сильно, что готова была расстреливать непричастных и жечь города, лишь бы быть рядом. И куда это нас с ним привело, скажи? Соло сглотнул, чувствуя, что теперь горло обжигает не только алкоголь. — Любовь — сильнейшее оружие. Но и как с любым оружием, с ней нужно уметь обращаться. — Органа смахнула слезинку в уголке глаз и решительно поднялась на ноги. — Мне сил не хватило. Тебе хватить может. Но учти, если рискнешь с дочкой Сноука, то у тебя два пути: на трон или в могилу. Лея, привстав на цыпочки, аккуратно чмокнула сына в гладко выбритую щеку и, мягко ступая по ковру, удалилась, оставляя Бена стоять одного посреди полутемной гостиной. Оглушительно громко тикали старые настенные часы. *** “На трон или в могилу” — как мантру повторял про себя Бен, закусывая и без того красные губы да постукивая костяшками пальцев здоровой руки по деревянной столешнице. Она опаздывала уже на десять минут, и Соло начинал сходить с ума, рисуя картины того, как его крошка (черт! она пока еще не его! тот поцелуй ничего пока еще не значит!) попадает в беду. Ох, он бы разорвал на куски любого мудака, которому пришла бы в голову дурная мысль обидеть Рей Нииму. Разорвал бы на куски еще раз. И тот раз, когда лицо мужчины, ударившего Рей, превратилось в сплошное кровавое месиво — не считается. Ведь это была деловая встреча, в ходе которой абсолютно все пошло охренительно не так. Всего лишь, блять, бизнес… И все же — вдруг к ней привязались нетрезвые парни в переулке? В канун Рождества из темных углов частенько выползает всякая полупьяная мразь. Может быть, Соло стоит выглянуть из бара и проверить улицу? А что, если кто-нибудь решит оказать хрупкой с виду брюнетке свое больноублюдочное внимание? Рей легко могла бы стать объектом нездорового интереса самых разных мудаков, выползающих, как тараканы из щелей, на ночные улицы города с заходом солнца, если бы была обычной девчонкой. Но Бен был отлично осведомлен, что вместо фляжки с виски Рей таскает с собой нож. Бен прекрасно помнил, как ловко она вспорола горло мужику вдвое больше себя, помнил, какими холодными и страшными были темно-зеленые глаза, когда она стирала тыльной стороной ладони чужую кровь с щеки и сетовала на то, что ее новое платье решительно испорчено. Она зарезала как свинью человека и переживала о том, что его кровь не смывается с атласного лифа ее одежды. Господи, сексуальнее чертовки мистер Соло не встречал. — О чем вы так крепко задумались, Бен? Она, как кошка, подкралась к нему со спины. Черт, задумай Рей его убить, он будет трупом раньше, чем успеет сообразить, что стряслось. — О вас, мисс. Мистер Соло галантно выдвинул даме стул и кивнул услужливому официанту. — Я немного опоздала, прошу... — Вы спите с Хаксом? Рей осеклась на полуслове, вскидывая брови. Столь скандальный и бестактный вопрос от всегда такого обходительного Бена лишил ее дара речи. Соло глаз с нее не сводил, будто гипнотизировал, удерживая на месте, практически лишая воли. — Нет. Ее учили, что порой нет острее оружия, чем откровенная честность. Бен, похоже, ожидал другого ответа. Он растерялся на секунду, и Рей этим воспользовалась. — И это вовсе не означает, что я стану спать с вами, мистер Соло. — Рей откинулась на спинку стула и закурила папироску, оставляя на белом отпечаток своей алой помады. — У нас с вами общее дело, а я не привыкла смешивать работу и личное. К тому же, мой отец вас не особенно одобряет. И, самое главное, я вам не по зубам. Мистер Соло быстро вышел из своего временного ступора и хищно улыбнулся, поправляя выбившийся локон черных волос. — Не нужно бросать мне вызов, дорогая. Рей хотела продолжить странным образом будоражащую ее словесную перепалку, но их прервал официант, расставляющий заказ и обновляющий бокалы с вином. Более ни о каких пикантных подробностях ее жизни мистер Соло не спрашивал. Остаток вечера они обсуждали дела, и когда в половине девятого за Ниимой заехал Армитаж, Бен безмятежно позволил себе чуть дольше задержать губы на коже ее руки. Той ночью Рей металась в холодной постели с зажатой меж бёдер ладонью, а когда недолгий сон все-таки ее сморил, ей виделся Бен с обнаженным торсом и растрепанными темными волосами. Во сне она не давала по тормозам, отбросив в бездну все "но" и запреты, позволяя ему целовать себя, сминать сильными ладонями ее маленькие груди, играть дерзким языком с кнопочками сосков и ласкать влажную плоть меж бедер так нежно и уверенно, что перед плотно сомкнутыми веками начинали взрываться фейерверки. Мисс Ниима не знала, что мистеру Соло той ночью тоже плохо спалось, и что его сны были не менее яркими и будоражившими. Проснувшись поутру и умывшись ледяной водой, Рей вцепилась пальцами в раковину, хмуро уставившись на свое отражение. — Это будет не просто, — произнесла она, — ох, как не просто!