Город ветров

— Отличные заголовки в утренних газетах! Пожар в доме детектива Яна Додонны. Есть жертвы. Люк устало растер кончиками пальцев ноющие скулы и хмуро покосился на медленно потягивающего горячий чай Хана. Старший Соло комментировать богатую на события ночь не торопился. Вытянув губы трубочкой, он дул на коричневатый напиток, сгоняя крохотные пузырьки к противоположному краю чашки. Скайуокер почесал костяшками пальцев бородатый подбородок и снова вперил взгляд в отданные Леей документы. Люди Сноука составили бумаги умело, однако пару лазеек видел даже Люк, что было хорошим знаком. Армитаж, по идее, мог бы разобрать все дело по косточкам так, что на суде и играть-то не придется. Вот только надо дожить до развязки заваренной более двадцати лет каши, а там... — Джабба Хатт. — Что, прости? Скайуокеру даже показалось, что он не расслышал сорвавшееся с губ Хана имя. — Джабба блядский Хатт, я сказал. — Соло, наконец-то, соизволил поднять на старого друга глаза. — Мы убили ублюдка тридцать лет назад, — нахмурился Люк. — А его сынуля, как ты знаешь, не сумел удержать в руках папашкин клан. Хан медленно покачал головой, делая неслабый глоток и облизывая губы. — Люк, старина, выкинь-ка ты весь этот полицейский бред из своей башки, и подумай так, как сделал бы это я. — Ну нет, на такой ебаный пиздец мой мозг не способен. — Скайуокер подтащил поближе к Соло табурет и грузно на него опустился. — Но я попробую. — Уж будь любезен. — Хан звучно разломил в кулаке сушку и отряхнул ладонь от крошек. — А то все, что я сейчас вижу, попахивает либо заговором Республиканских масштабов, либо полной идиотией. Люк медленно вдохнул-выдохнул и затем открыл какую-то именованную папку, явно не про Джаббу. Пробежался глазами по паре страниц, явно несколько раз перечитал какой-то отрывок и присвистнул. — Суууууука. Гениально. — Скайуокер подтянул к себе чистый лист бумаги и стал выводить на нем имена карандашом. — Начать с Джаббы, говоришь, — бормотал он, — ладно. Итак, ты, я, Лэндо и Лея грохнули гада, после чего успешно отбились от нашего с Леей папеньки, увезли мою сестру ото всех ее благодетелей и осели тут, в Чандрилле. Но? Деньги клана Хаттов? — Деньги клана Хаттов. Кто их прибрал к рукам? — Да там в распиле участвовали все, кому не лень! — Сноук? Скайуокер застыл на мгновение. Чертыхнулся, рисуя от одного имени к другому стрелочки. — Сноук получил свои активы от «Палыча», а этот, несомненно имел свою долю в разборках хаттов. Акбар был информатором по молодости, он мог пересечься со Сноуком еще до всего. Он очень благоволил нам, готовил, якобы, почву в городе. — Ага. Со слов Леи он прям так горевал, что ему приходится баллотироваться в мэры вместо тебя. Люк неприязненно хмыкнул, принимая из рук друга кусок сушки. — Антиллес уговорил тебя взять с собой Бена на ту встречу. Это факт. Он злился, что я не пускаю его к разработке новых моделей, просил назначить его ведущим инженером. — Коим он стал, тварь недобитая. Опять же, кто его завербовал? Думаю, что Сноук. — Похоже. Когда он пытался продать ему проект сейфов для банка Первого Ордена. Небо за окном начало светлеть, короткая весенняя ночь уступала прохладному утру. — Додонну даже вербовать не пришлось. Мудак всегда любил деньги больше жизни. — Да, Хан, эту редиску первую мы и раскусили. Ян расслабился и начал ляпать ошибки. Наш человек в полицейском участке слил нам три года назад кое-какие бумаги, за обнародование которых я мог бы засадить Додонну за решетку лет на сто. Соло вскинул брови. — И чего не засадил? — Лея, — выдохнул Люк. — И Маз Каната. Из документов я понял, что Маз приперли к стенке. Называй, как хочешь, но я почуял, что вот он, мой шанс найти и покарать тех, кто разрушил нашу семью. Хан перестал жевать и ухмыльнулся, покачивая седой головой. — И тогда ты смахнул нафталин с Кеноби. — Старина Оби-Ван привел ко мне Рей, — улыбнулся Люк. — Она стала моей последней надеждой. Соло бросил взгляд куда-то вглубь темного коридора и лестницы, ведущей на второй этаж. — Ты рассчитывал, что она понравится моему сыну? — напрямую спросил Хан. — Надеялся, — кивнул Люк. — Правда, они оба перевыполнили план. Два пожилых мужчины одновременно хмыкнули. — Лея хоть что-нибудь знала? — Нет, — покачал головой Люк, почти дорисовавший схему на бумаге. — До последнего момента нет. Но начала догадываться, когда «умерла» Холдо. — Твоя идея? Или Маз предложила? Скайуокер отложил в сторону карандаш и позволил себе потянуться, пряча за ладонью чудовищный зевок. — Это все Маз, даже я уверовал сперва в случившееся, уж больно хорошо все было обставлено. Лэндо докопался до правды. Жаль только, что мы не учли дурного характера этих дам. Их своеволие чуть не погубило окончательно наше прикрытие и не спалило тебя, меня, Рей и Бена. Если Лея на переговорах все правильно сделает, то похищенные у Додонны документы будут у нас. Черт, эти бумаги очень нужны! Соло пробежался глазами по всей схеме и задержался на двух малознакомых ему именах. — Согласен с твоими каракулями. Да и Рей молодец, догадалась, что тут групповой сговор. Но, хоть убей, не возьму в толк, откуда ты откопал Хакса, и при чем тут гребаный Дофельд… как его там? — Митака. — Люк ткнул пальцем в единственное имя, к которому не вела ни одна стрелочка. — Про Хакса я тебе вкратце уже обрисовал. Его отец работал на Сноука, убил по приказу старого мудака мать Армитажа. Юноша и работать-то на Сноука пошел из-за мести, выпускным экзаменом стала пуля в лоб папашки его, Брендола. Рей быстро Хакса вычислила и привела ко мне. — Так. И если этот ваш Митака работал с бумажками в ФБР, то как он умудрился сдать твоих людей Сноуку? Зачем? — Его мать. — Что «его мать»? Скайуокер провел карандашом последнюю линию от имени «Дофельд Митака» к имени «Джабба Хатт». — Она была одной из тех рабынь, которыми промышлял Джабба. Работала в одном из казино. Кто из его наёмников был отцом мальчишки, сложно сказать, но после нашего фортеля, не удивительно, что ты стал его кумиром. Да и мы с Леей заодно. Мои люди уже несколько раз допросили парнишку, он-то думал, что сдает Сноуку предателей Рей и Хакса, которые вообще всех подмять хотят, Лею и Бена в первую очередь. Вот и послал в гараж вашего дома ту бравую компанию. Прикрытие Рей мы сохранили, а вот Армитажа — нет. Соло крутил в руках опустевшую чашку, перегоняя по ее дну парочку просочившихся через ситечко чаинок. — Послушать нас, так вообще полный бред. — Впрочем, все как всегда. Два старых друга невесело рассмеялись. Хан кинул взгляд на окно, за которым стремительно светлело. Еще полчаса, и на востоке появится алеющий диск солнца. — Два дня, Люк, — выдохнул Соло. — Продержимся два дня, и сможем скрутить их всех. Сноука, Акбара, Антиллеса и Додонну. Скайуокер ободряюще сжал плечо Хана. — Продержимся, дружище. На другом конце города Лея Органа перезаряжала свой любимый револьвер. *** Бена отвлек шум воды. Он вдруг понял, что задремал, полулежа на узкой кровати в своей комнате на втором этаже. Отец помог Рей дотащить его и содрать окровавленную одежду, Люк наложил парочку швов и заставил проглотить горсть таблеток. Последнее, что Бен помнил — сидящая рядом Рей. Мужчина скосил глаза на настенные часы. Он отрубился буквально на сорок минут, должно быть, стресс взял свое. Или просто начали действовать обезболивающие. Теперь и не разберешь. Голова гудела от сотни вопросов и ставшей привычной мигрени. Чертов звук льющейся воды не давал почему-то покоя, пока Бен вдруг не понял: одежда Рей лежит рядом, на стуле, приставленном к его кровати. Словно в калейдоскопе перед глазами пронеслись самые яркие и, к сожалению, кровавые сцены последних месяцев. Вместе с Рей в его жизнь пришла боль, не только и даже не столько физическая. Добавилось новых шрамов и загубленных душ на его счету, пролилось немало крови. Парни из Сопротивления частенько шутили про пламень Ада, но теперь Соло был уверен — гореть на костре он будет не один. И почему-то Бен с радостью был готов принять все это дерьмо. Просто потому, что она, неугомонная агент Кеноби, принимала его таким, каков он был. Не хорошим, не идеальным, жестоким даже. Неужели все от того, что Рей такая же? Неужели и правда она ему под стать? Те же клыки и когти, те же грехи, то же раскаяние. И венчаны они под залпы орудий. И вместо красной ленты — окровавленный бинт. Бен медленно поднялся на ноги, прикрывая на секунду глаза, молясь о том, чтобы головокружение скорее закончилось. Его взгляд долго фокусировался на светлеющем с каждом минутой квадрате окошка. Близился рассвет, в доме было тихо, а в коридоре лишь плясали отсветы на лестнице, похоже, что Люк и Хан все еще сидят на кухне. Зачесав назад пятерней волосы, Бен оглядел себя. Могучий торс весь в зеленке и бинтах, на руках синяки, разодранные брюки валяются в углу комнаты, и даже белье испачкано кровью от растревоженной старой раны на бедре. Шум в душевой не прекращался, и образ Рей, стоящей под тонкими струями прохладной воды, окончательно и бесповоротно выбил у Соло почву из-под ног. Господи, они же чуть не погибли сегодня. Снова. Бен подхватил из шкафа чистую одежду и тихо вышел из комнаты. Душевая находилась слева, в каком-то несчастном метре, но эти несколько шагов растянулись, казалось, на чертову вечность. Он уверенно толкнул дверь и улыбнулся, убедившись, что та не заперта на щеколду. Света в ванной комнатке было мало, горела лишь настенная лампа у зеркала, тускло отражаясь в белом кафеле. Силуэт Рей лишь угадывался за тонкой шторкой, но на сей раз Бену одного воображения было мало. Он скинул с себя белье, сложил на табурет в углу одежду и крупно вздрогнул, услышав ее голос, приглушенный звуком льющейся воды: — Бинты намокнут. Аккуратнее, твои раны меня беспокоят. Соло улыбнулся так, как никогда раньше. — Я аккуратно, — пообещал Бен, откидывая шторку и залезая в ванную к Рей. Она обернулась, подставляя каплям свою спину, и Соло, наконец-то, сумел рассмотреть ее всю, целиком. Тонкий стан, сильные ноги, округлые бедра и упругая, маленькая грудь. То тут, то там виднелись тонкие полоски шрамов и даже два явных следа огнестрела. Ее тело было такой картой борьбы за жизнь, как и его собственное, лишь только более утонченное, мягкое. Бинты потяжелели от напитавшей их воды, раны зачесались и защипали, но на это было плевать. Рей целовала его так, будто это утро последнее в их жизни, будто без него она не может дышать, она словно должна пить его, кусать за губы, сжимать предплечья, оставляя, возможно, новые синяки. Бен сжимал ее бедра, стараясь не нажимать на разливающиеся багрянцем синяки, прикусывал нежную кожу шеи, позволял ее рукам пройтись по всей длине своей возбуждённой плоти и, наконец-то, сам скользнул здоровой ладонью туда, где ныла ее разгоряченная мягкость. Кафель под спиной Рей был холодным, и Бен откровенно боялся поскользнуться, пока он резко двигался, погружаясь в нее и пытаясь удержать ее на руках. Времени на нежности или долгое занятие любовью у них не было. Шум их рваного дыхания, стремительно светлеющее небо за крохотным прямоугольным окошком под потолком и розоватые подтеки воды под стопами Бена. Венчанные в пылу битвы, кровью омытые. Что-то с ними было катастрофически не так, наверное, но здесь и сейчас два хищника позволили себе передохнуть. Разрешили своим уставшим, изголодавшимся по ласке телам получить расслабление в древнейшем танце. И когда эйфория настигла сначала ее, а затем и его, их губы шептали глупые, опаленные страстью признания, честнее которых ничего не могло бы быть. Спустя полчаса Бен и Рей спустились полностью одетые вниз, найдя на кухне Люка, Хана и расчерченный именами и линиями листок. Возлюбленные решительно переглянулись. У них обоих была общая цель и общий враг. И вместе они намерены были идти к победе до конца, каким бы он ни был.