***
Но проверку прошёл: Сергей Львович укатил в Москву спозаранку. Даже завтракать не стал. Пользуясь моментом, мы с девчонками, забив на подготовку к школе, занялись более важным делом: подбирать одёжку и аксессуары толпе остролицых Барби и другим неизвестным мне новомодным уродицам. В игре, перестав стесняться меня, они то и дело произносили «как у мамы», «так мама носит», «так не носит». Мама… её разве заменит шустрая Светлана Михайловна и тем более залётный Алексей Михайлович? Но что ж тут поделаешь? Не с моим же уставом в здешний огород ломиться. Потом мы вместе с особо отличившимися куклами обед приготовили и даже зачатки ужина. Насвинячили знатно, поели, успешно не поспали днём, съездили на каток, поиграли в снежки. Доделали ужин. Съели, любезно оставив немного для папеньки. А после, уставшие за день, девицы мои самостоятельно вымылись (спасибо Светке, приучила, иначе бы лучше умер, чем прикоснулся к ним) и отбыли по постелям. — Лёш, ещё почитай. Пожалуйста. — Ладно, но потом спать. И без ваших вчерашних фокусов: «Лёш, хотим супу. Лёш, мне в туалет». — Лёш. — Ну что?.. — А можно мне сейчас?.. — Да что можно-то? В туалет? — Да. — И мне тоже. Потом же нельзя будет… — Ладно. Только быстро. И не вместе, а то надолго там застрянете. Помощь нужна? — Нет! — ответили они хором и убежали вместе, невзирая на сказанное. Когда вернулись, было заметно, что обе замыслили что-то. — Лёш… — А Лёш… — ?.. — Можно ты на маминой кровати почитаешь? Не бойся, она большая. Папа поздно придёт, не узнает. Мама всегда так делала. «Мамина кровать», блин, а ничего, что она теперь только папина? Но две просящие доверчивые мордахи так жалостливо на меня глядели, что я не смог отказать. — Пойдём… Среда. Вот говорят, пятница — «родительский день». Врут. Моя «порка» началась уже в среду. Потому что к тому времени, когда папенька вернулся из города домой и застал нас (нет, слава богу, не с тренером, а всего лишь невинно спящими втроём в родительской спальне), наступила среда. И в тот момент ему было совсем неважно, кто из нас кого обнимал, и даже то, что все особи, от мала до велика, мирно сопели наглухо застёгнутые на все пуговицы в своих домашних одёжках. Гнев Сергей Львовича, когда он растолкал меня, стараясь не разбудить дочерей, был понятен и справедлив. — Чтобы духу твоего здесь завтра не было, марш в свою комнату, — жестко и явно привычно распорядился, пресекая жестом мою попытку помочь отнести девочек в их спальню. — Я-то уеду. Если нужно, то прямо сейчас. Вот только они скучать по матери не перестанут. Напрасно вы так. Понимаю, что из лучших побуждений стараетесь. Но мать, какая плохая бы ни была, для ребёнка первичней, чем самый распрекрасный отец. Такой вот сексизм получается. Не вы первый, не вы последний. А дети страдают. — Рот закрыл, Макаренко. И съебал в свою комнату, как велено, пока твоё миленькое личико не пострадало. Утром с тобой разберусь. «Разберусь»… Прокручивая слова Львовича и вспоминая своё детство, Светку и снова девчонок, долго не мог успокоиться, удалось только под утро. Засыпая, наверняка знал только одно: ну не поклонник я садо-мазо и прочих милейших некоторым сердцам девиаций — «родительская порка» мне абсолютно без надобности. Ни в буквальном, ни в переносном смысле.Часть 3
1 ноября 2018 г. в 22:08
Вторник.
Вчерашний день пролетел как и не было. Пока вещи разбирал, успел украдкой со Светкой поругаться. Ей бы в позапрошлом веке родиться да жить во времена политики военного коммунизма: сегодня — здесь работаешь, а назавтра проснулся — там, где партии больше нужен. И не вздумайте рыпаться, Алексей Михайлович, иначе, как говорится, «без суда и следствия».
Вот дурак-то я был, ещё подшучивал над убогой: всё меню мне расписала с понедельника по воскресенье. Думал, что за кухаркой следить придётся. А оказалось, я и есть та самая кухарка.
Сестра — молодец, финтить не стала, честно призналась, что раскрой она диспозицию сразу, только меня здесь и видели бы. Не ожидал такого коварства.
Рисковала, но подготовилась хорошо: в холодильнике в стиле «моя большая дружная американская семья» продуктов много больше, чем блюд в её указаниях. Готовь не хочу. Чего только нет, даже лосятина с олениной. Глубже не вскопал, опасаясь наткнуться на мамонта, а вместо обычного молока — на птичье.
Вопреки ожиданиям, Сергей Львович вчера на работку не поехал и целый день наблюдал за мной. Похвальное рвение, если учесть, что незнакомому человеку решил деток оставить. Светка Светкой, но доверить их няньке в моём лице я бы сам поостерёгся. Видать, сильно его подпёрло, раз на несколько дней дела не смог бросить. И в ахуе мой сымпровизированный завтрак съел, не подавился, и обед с ужином, поданные хоть и с запозданием, но строго в соответствии со Светкиными предписаниями.
Его чопорность и притворная вежливость (знаю я таких, хочется пнуть, но не может — невыгодно) при обращении ко мне науськивала на озорную мысль-сожаление о том, что не захватил с собой завидную кучу любимой домашне-отпускной одёжки в стиле бохо-хиппи (мешковинка, овчинка, немного старинного кружева — а чё, мне идёт такое). В офис надеть не судьба, а здесь винтажным пугалом походить — самое место. Если подвернётся возможность, метнусь домой, то-то рожа у Сергея Львовича снова вытянется.
Одна радость — девчонки нормальные оказались. Воспитанные, некапризные. Какие-то взрослые слишком. И оттого грустные немного. Им бы со сверстниками играть, так нет, торчат в огромном доме. Или на занятия ходят. А кому ж охота учиться раньше положенного срока? Не позавидуешь.
Пока девочки у «англичанки» зависали, с водителем разговорился, узнав, что мама раньше сама их везде возила, но на свою беду с тренером по теннису закрутила, на том и спалилась. Кирдык тому теннису настал, вместе с теннисистом.
Итог — бывшая супруга от семьи отлучена, а девочки теперь фигурным катанием увлекаются, попы об лёд отбивают. Есть отчего грустить.
Не избалованные вниманием, к концу вчерашнего дня барышни со мной задружились. А что до меня, к ночи я уже и сам не разбирал, кто друг, а кто враг. И после чтения на ночь и уборки так ухандокался, что отрубился, даже в кулинарный гримуар Светкин не глянул — может, мясо мамонта с вечера мариновать нужно было?