***
Согнав семь потов, вернулся домой как был — в промокшей футболке и со всклокоченной шевелюрой. После больничных мытарств на всю оставшуюся жизнь истово возненавидел общаковые душевые и брезговал общественным санфаянсом. Хотя «вернулся» — это громко сказано. Поднялся, наслаждаясь своим взмыленным видом в огроменном зеркале финского скоростного лифта. Квартирка моя хоть и маленькая, да дорогая, зато удачно расположена: и до работы пешочком, и современный спортзал аккурат над торговым центром, всё путешествие — только из приватной зоны на лифте спуститься. Но не успел ни душ принять, ни в углеводное окно белковый завтрак схомячить — Сергей свет-Львович «пожаловали», снизошли, так сказать, с олимпийских вершин на землю, к холопам бывшим. — Алексей, вы уехали, не попрощавшись. Не смог расплатиться с вами. По-английски, что ли? И он теперь со мной на «вы»? Однако, какой наметился прогресс в отношениях. — Не кухарское дело господ в воскресный день будить ради мелочи. — Понимаю ваш сарказм. Хотел извиниться. Это с чего бы? Может, в стране конец света объявлен, а я опять не в теме (домашний кинотеатр на маленькой площади оказался ненужной приблудой и с момента известных политсобытий прокажённый телевизор вместе со всеми новомодными 3-д причиндалами был сослан к сестрице, на поругание младшему поколению). — Светлана Михайловна мне всё рассказала… Я понимаю, что ваше время дороже сто́ит, но и я должным не могу остаться. Хотел со Светланой передать конверт, но она и без того целый день загружена, чтобы ещё после работы мои поручения выполнять. Так что решил сам подъехать. Тем более мой офис в Сити как раз рядом с вашим домом. И… спасибо, что выручили. Ну теперь ясно: хоть и не «конец», но всё-таки «Света». — Не за что. Светлану благодарите. А насчёт денег не беспокойтесь. Буду признателен, если девочкам от меня купите что-нибудь в подарок. — Так вот сами и купите, а в ближайшие выходные приезжайте, они рады будут. Или раньше, если на работу ещё не вышли. — В отпуске пока. Но вы же сами работаете… — Устроим выходной, а заодно и Светлане Михайловне тоже. И на хрена я трепался? Соврал бы, что в командировку еду, но нет, блядь, доложился, словно начальству. Аж коленочки вытянул, хотя он всё равно по телефону не видит. Холоп ты, Лёшка. Ладно, соглашусь, но исключительно ради Светки, пусть лишний раз со своими побудет, совсем её семейка Львовича заездила. — Но раньше четверга вряд ли… я позвоню. — Договорились. Так какой у вас этаж? Я машинально ответил, и он сразу отключился, не дав мне прийти в себя и придумать миллион причин, по которым не нужно было подниматься ко мне. — Кофе? — поблагодарив за врученный конверт с деньгами, для приличия предложил незваному гостю стандартный невинный напиток, в надежде, что, как деловой человек, он съебётся и без всякого кофе. — Не откажусь. — У меня только капсульный. — Годится. Блядь, вот на хера было перед ним выставляться, гурман хренов, а у самого кофеварка еле пашет. — Вам, как обычно, с утра чёрный? — Лучше со сливками, если есть. И давай без церемоний, если не возражаешь, на «ты»? — Ладно. Может, тогда и сахар положить? — Нет, со сладеньким повременю пока. — И зачем, скажи ты мне, Серёга, приспичило тебе при этом облизать свои губки полные, Адонис хренов? Заправил агрегат. Подождал. Вспомнил, что не включил. Чертыхнулся, нажал на кнопку и в ожидании, когда чёртова машинка соизволит продемонстрировать боеготовность, перестав истерично перемигиваться красными кнопками, полулёг на столешню, опираясь на локти, от усталости не заметив, как непрошенные гнусные мыслишки овладели телом. Представилось, как широкая ладонь властно опустилась на загривок, оправдывая только что данное Серёге прозвище — Господин (с финикийского «Адонис», если верить «Вики», мой господин), а вторая принялась слегка оглаживать задницу, доступную для всего в свободных спортивных штанах, и сразу, не мешкая, прогулялась между ног. И вот уже тяжёлое тело жадно навалилось сверху, а рука нетерпеливо полезла под кромку трусов, раздвигая неприступные для всех остальных половинки. Эммм… кажется, стону в голос. — Лёш, ты в порядке? Заснул, что ли? Я спешу вообще-то. Да он издевается, что ли? С хрена ли ты сразу-то не ушёл? Сбрасываю с себя морок, замечая, что кофейная сучка, под стать хозяину, тоже готова на всё, жму на нужную кнопку, добавляю пару капель сливок (больше не влезет, ну не кретин ли, с этими фантазиями успел позабыть, о чём Серёга просил), протягиваю крошечную чашку, не глядя в глаза, замечаю, как дрожат руки. Выпив залпом, Сергей поставил чашку на стол и, не говоря ни слова, напоследок непонятно зачем провёл ладонью (вот же черт, далась нам обоим эта ладонь) по моей щеке, чуть не коснувшись большим пальцем губ. Блядь, еле сдержался, чтобы не потянуться следом. Эх, всосать бы этот палец слюнявым свистом, да не выпускать, пока чем другим не заменит. А когда заменит, старательно отработать соскучившейся по правильным движениям глоткой, а после — устать с непривычки, услужливо подставляя его толстому хрену другие части тела… Мечты-мечты. Недотрах — моё всё. Пиздуй отсюда, Львович, да побыстрее, не ровён час, выскажу крамольные мысли вслух…Часть 7
24 ноября 2018 г. в 19:32
Вторник.
Отец мечтал о мальчике, а родилась Светка. И только потом я: болезненный ребёнок, поначалу не вылезавший из больниц, по сию пору принимающий хуеву тучу таблеток. Но отца это не останавливало, несмотря ни на что ему удалось вырастить из меня настоящего мужика, ежедневно заставляя тягать гири, выгоняя на пробежки, а по выходным таская в походы, на рыбалку или футбол, презирая спортивные секции и опираясь на собственное понимание необходимого физического воспитания.
Когда отца не стало, заложенная программа не перестала работать: хоть накануне просидел за компом до глубокой ночи, с утра сделал несколько звонков, а после уже был в спортзале, старательно отрабатывая недельный расслабон.
Утренние посетители фитнес-центра отличались от вечерних как элитные проститутки от подзаборной швали: раскрасневшиеся спешащие отдать родине последние килокалории серые мышки к вечеру оборачивались напомаженными причёсанными бабами (странно, что в элитных кроссах, а не в туфлях на каблуках), а вонючие охочие до больших нагрузок потные мужики превращались в томных метросексуалов; лоснясь качественным загаром и лениво поигрывая мышцами, фланировали между навороченных тренажеров, демонстрируя себя окружающим, словно тетерева на току.
Пока наращивал темп на беговой дорожке, переваривал найденную в сети инфу. За официальным Львовичем мутным зеркалом проблёскивало сомнительное не́что. То ли он украл, то ли у него, хер разберёшь, но выплывал мой недавний работодатель на страницы рунета вполне себе состоявшимся взрослым дяденькой, в прошлом — дважды счастливо женатым, причём до Верунчика — на дочке мелкопоместного мэра. Но от первого брака деток не имел и развёлся чинно да благородно, без скандалов и раздела имущества. Не иначе как первый брак у него по расчёту был.
Пришлось к друзьям отца за помощью обращаться. Не знаю, насколько наш папаша разбирался в слесарном деле, в потреблении водки и в приготовлении шашлыков он был Мастер. В первом он успешно практиковал круглогодично, а во втором — только летом, выезжая с семейством на дачу и привечая там своих корешей с работы. И сдаётся мне теперь, что те бравые холёные подтянутые ребятки струбцину от тисков вряд ли бы отличили.
Светка, вынужденно став главой семейства, не раз с ними дело имела, я же — только в крайнем случае (как сегодня утром, из-за провала с Серёгой). Даже когда армия засветила, не просил ни о чём. Сами нарисовались и утрясли всё, даже на медкомиссию не ходил, военный билет с отметкой категории «В» (освобождён от призыва в мирное время) домой принесли.
Но тогда, в далёком безоблачном детстве, нам со Светкой лицезреть их допотопные развлечения было без надобности, у нас свои были. Как только подворачивалась возможность, мы сбегали, целый день пропадая вместе, в компании её «взрослых» друзей, то на поле за участками, то в лесополосе перед дорогой.
На поле играли в «Жопки»: игра напоминала сидячие вышибалы, ведущий старался осалить мячом по голове (привет, идиоты) или, ещё круче, по заду (досвидос, отцовские ремни с бляхой, синяки оставались покруче). Нужно было постоянно передвигаться, держась одной рукой за землю. Особая фишка, поймав мяч, со всей силы забросить его в лесок, чтобы все жертвы спортивных излишеств могли распрямиться и хоть ненадолго прийти в себя, пока сомнительное удовольствие не начиналось вновь. А чтобы не отбили зад, следовало успеть занять ямку. У Стаса была своя, любимая. Никто не смел на неё позариться, даже когда его не было рядом. Каждый раз Стас с размаху плюхался в неё, не забывая подстраховывать себя телогрейкой. Кроме одного злополучного жаркого летнего дня, когда неизвестный доброхот выстлал ту ямку крупными канцелярскими кнопками. После того инцидента игра в «Жопки» была у Стасика не в почёте, а соседка по даче так и осталась в неведении о том, что один милый рыжеволосый малыш скоммуниздил у неё архиважные детали для натягивания на окна сетки от насекомых.
А в леске, что загораживала дачный посёлок от автодороги, творились дела поважнее: подросшая компашка, поделив роли, в лицах изображала «Мушкетёров» Дюма. Светка вечно была коварной Миледи, обжимаясь по кустам со всеми мальчишками подряд, находя в этом истинное предназначение заклеймённой женщины сомнительного поведения. Стас был кардиналом Ришельё и реже — Д’Артаньяном, а меня неизменно назначали королём неизвестной мне в ту пору далёкой Франции.
Я был горд, однозначно считая, что играю в их шабаше ключевую роль, пока не подрос и, самостоятельно открыв для себя это эпическое произведение, обнаружил, что роль моя в истории была весьма убогой.