Каждой кухарке по государству

Воскресенье.       Больше, чем день святого Валентина, я ненавижу только другой — собственный день рождения, приходящий, как зима в Россию, каждый год внезапно.       В гадюшник не сунулся — сами разберутся. До полудня провалялся в постели, удовлетворяя плоть и принимая поздравления.       Днём поплёлся в сетевой магаз для не в меру состоятельных граждан, «Глаголицу стиля». Пока соображал, чем на днюху проставляться братьям по планктону, тормознул у мясного отдела (дома тоже есть что-то нужно).       Женщина, по виду киргизка, задумчиво тёрла и без того сверкающую витрину. Явно забывшись, прыснула ядовито-розовым средством прямо на стекло. При виде сего непотребства проходящий мимо стильно одетый долговязый красавчик подскочил бравым козликом и неподходяще предъявленному миру образу визгливо заорал: «Вы что делаете, там же продукты?!»       И правда — стекло, способное в угоду взыскательной публике беспутно откидываться во всяческих направлениях, не везде герметично закрывало роскошное мясо и затейливые полуфабрикаты.       С учётом их стоимости, разложенные товары наверняка воспринимались уставшей, задёрганной своими же женщиной как красиво выставленные муляжи — неосознанный, неконтролируемый протест против собственной нищеты, фейковых ценностей и таких же цен.       Маловероятно, что едкая жижа попала бы на новозеландские котлетки на косточке и прочую дорогостоящую херь, но выглядело это действительно не очень. Тётка смутилась и с помощью тряпки начала запоздало уничтожать следы содеянного.       Жертвенности и классовой солидарности мне было не занимать — вмешался, отвлекая на себя внимание продавца, явно решавшего в тот момент, что делать: продолжить чмырить криворукую гастарбайтершу или сперва удовлетворить орально-словесно разгневанного покупателя. — Четыре пожарские и пять штучек ягнёнка на косточке. — Словно и не при мне дело было. Не отравлюсь — и не такое жрал.       На обратной дороге — звоночек-подарочек. — Алексей, увидеться нужно, ты дома? — Да, практически. — В смысле?.. А теоретически где?       В сакрале я. Там, с чем твоё «где» лучше всего рифмуется и где ты нас вчера с Оленькой оставил. — Дома я, короче. Жду.       Ух, ты, неужели с праздником лично поздравить придёт?       Маловероятно: кадровичка завтра утром всем рассылку отправит, ни к чему ей высочайших лиц заранее бесполезной инфой снабжать.

***

      Смотри-ка, и вина принёс, и вискарь элитный. — И зачем это? — Так… обещал же. — Так и омара не осталось. Прости, не подумал, употребил, чтобы не пропал. — На другой праздник сгодится. — Да. Как раз сегодня. — И какой же? — День взятия Бастилии. По старому стилю. — Ясно, шутишь всё. — Да, изюминка у меня такая. — Ну пошутили и будет. — Да, давай уже, «ближе к телу, как говорил Мопассан». — Да блядь… — Ни слова больше. Слушаю вас, Сергей Львович, внимательно. — Лучше я тебя. Что делать-то мне теперь?       Непростой вопрос с очевидным ответом: за неимением поблизости разжалованных финансисток остаётся тебе, мил друг, сношаться с финансистами. Но высказать тебе такое у меня даже с вискаря язык не повернётся. А значит, снова сегодня до софы не доберёмся. Непорядок. В другой раз самогон, что ли, тащи. Понедельник.       Времени он не терял, разработанный накануне план действий к обеду вовсю реализовывался, обернувшись повальным переполохом в офисе и срочной отправкой меня вечерней лошадью на зелёный остров — для переоформления основных кипрских компаний. Чему немало поспособствовали пригодившиеся в деле личные связи, наработанные во время пребывания в тамошних иноземлях. С учётом наметившейся ближайшей перспективы нахождение свыше 183 дней вне российских пределов сулило ещё и потерю статуса налогового резиденства РФ. А раз пошла такая пьянка, все огурцы вчерась порезали, собираясь (исключительно в интересах дела) за Сержины бабки успешно инвестироваться в кипрскую экономику и прикупить недвижимости для совместного получения ВНЖ.

***

      К обеду про минувший день варенья всё-таки вспомнили. Даже поздравили официально. Ручку Montegrappa подарили. Вот только на что весёлой козе тот баян? Лучше бы пару гаджетов навороченных — плавали, знаем, больше, чем на полмиллиона рубчиков сувенирчик тянет. Понятно, что без Серёгинова участия не обошлось. И главное, серию какую выбрал — «Алхимик-воздух». На что намёк? На то, что я ему подписался из кипрского воздуха золото творить?        Перед моим отъездом Львович, раздав последние указания, устало сдулся, словно в миг растеряв боевой задор, и как-то по-домашнему пожурил: — Лёш, и почему вчера не сказал? Сложно с тобой.        Сразу скумекал, про что он. А с ним легко, блядь? Но вместо честного ответа вопросом, зачем-то в бутылку полез. — Люблю лгать. Не знал? Это часть моей работы. — И что хочешь от меня на днюху? Всё ещё самолёт? — Так вроде вот он, твой подарочек. Дорогой. — То от компании...       Терять мне было нечего, не скоро теперь увидимся. — Не вопрос: цветочек аленький и Финиста Ясна-сокола. А если с последним «в стране напряжёнка», то и сам сгодишься. — Не думаю. — Ну извини, зарвался. Забыл, что ебёшь только традиционно-ориентированных баб и крымских малолеток. Остальных используешь сугубо профессионально — в качестве шлюх.       Удар был несильный, но чувствительный. От неожиданности слёзы выступили из глаз, захлестнуло горло, на секунду лишив вменяемой речи. — Эээ… За что?! За то, что с работы нормальной сдёрнул, вынуждая теперь в криминальном дерьме копаться? — И как мне было поступить, чтобы тебя к рукам прибрать? Разговоры разговаривать? Нет, ненадёжно. Предпочёл результат с гарантией. Да и что случилось-то? Ну работу поменял. Подумаешь, одно дерьмо на другое. Здесь у тебя перспективы. Бизнес. Так бы и сидел в своей конторке сто пятым консультантишкой, штаны протирал. А сейчас, считай, глава всего. Даже меня.       Жалким «консультантишкой»?! Сто, блядь, пятым? Такого он мнения о моих заслугах? Но долго придумывать хлёсткий ответ не срослось. Он прижал меня к стенке и, весом сминая любое сопротивление, заставил разрываться от соблазна прекратить всё немедленно и бесконечно продолжить. И... поцеловал. По-настоящему, как душа, ледышками покрытая, страстно желала.       Хаотично исследуя моё тело, наконец переместил руку ниже, к паху, ожидая ощутить встречные наливные объёмы, а не найдя, отдёрнул.       Ну хоть без записочек в трусах обошлись.       Не всем дано, Серёженька. Не выдержав констатации своего уродства, отпихнул от себя тяжеленную тушу, что было совсем нетрудно — «звезда-то в шоке», — и сбежал. Прочь. «В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов».