Реакции NCT Dream

Джемин — Чагги, когда там звонок? — шепотом спрашивает Джемин, когда его теплая ладошка ложится на твою коленку. Взглянув бегло на экран телефона, и не отвлекаясь от записи конспекта ты пытаешься убрать его ладонь с ноги, чтобы она тебя не сбивала с мысли. — Пять минут осталось, подожди, — ты кусаешь губу, корректируешь неправильно написанное слово, и продолжаешь писать. — Но я сейчас хочу, кис, — будто впиваясь коготками кошачьей лапки он слегка оттягивает ткань колготок, заставив тебя незаметно зашипеть и оттолкнуть его руку под партой. — Нана, мы же в школе, имей совесть, — хоть бы одноклассники не заметили. — А где же ещё? — он по-мефистофелевски улыбается, запуская руку под твою юбку, заставив заерзать на месте, в попытках сбежать. — Оппа, только не на уроке, — и ровно в этот момент звонит звонок, заставляя его ещё более по-хищному рассмеяться. Но он не спешит покидать кабинет, как остальные ученики, и упорно держит за резинку колготок тебя, не давая встать и уйти. Ты сверлишь его укоризненным взглядом, но спокойно дождавшись, пока все уйдут, он наконец-то встает запирает дверь класса на защёлку. — Ну и что ты собрался делать? — скептически смотришь на него, пока он приближается к тебе вплотную, заставив упереться в парту. — Колготки сама снимешь, или порвать? — руки упираются по обе стороны от тебя, а горячее дыхание в районе шеи заставляет все внутренности будто сбиться в один комок, не давая даже спокойно вздохнуть. — С-сама, — ты знаешь, что если будешь послушной девочкой, то он будет осторожным, и не будет грубым, как часто любит. Подрагивающими ручками ты задираешь школьную юбочку и стягиваешь колготки вместе с бельём, потому что Джемин, по всей видимости, слишком любит его разрывать. Ты откладываешь вещи на парту, но парень глазами показывает, что юбку тоже придется снять. Со вздохом расправившись с юбкой, твои щечки уже слишком красные, на что Нана умиляется. Он аккуратно расстегивает пару пуговиц на твоей блузке и начинает покрывать поцелуями тонкую шею, переходя к ключицам. — Сама разделась. А я? — Джемин чертов манипулятор. И это ещё не все его выходки. — У тебя было время раздеться, — шумно выдыхаешь ты, чувствуя прикосновения его пальцев к внутренней стороне бедра, и расстегивая ему ремень на штанах. За свой острый язычок ты тут же расплачиваешься. Потому что он неаккуратно хватает за волосы на затылке и оставляет первый засос, от которого тебя едва не уносит, и ты закидываешь голову назад, открывая ему больше пространства для творчества. Руки слабнут, и ты бросаешь затею расстегнуть ему штаны в таком состоянии. — Слишком долго, — получаешь шлепок по голой заднице, и он переворачивает тебя на живот. Бедренные косточки неприятно вдавливаются в поверхность парты, заставляя шикнуть от боли, а сам парень, свирепо рыча начал цокать замками от джинсов и шуршать фольгой. Ты бы может и рассматривала в это время свой маникюр, но желание того, чтобы он наконец-то заполнил тебя собой полностью было настолько сильным, что выть хотелось. Когда он резко вошёл в полную длину, то ты едва ногами не замотала от удовольствия. Спина выгнулась как у дикой кошки, а пальчики ног вытянулись, придавая твоему телу форму лодочки. Джемина не нужно было просить, чтобы он начал двигаться, ведь он и сам был до чертиков возбужден, что не мог терпеть и сдерживаться. — Постарайся громко не стонать, — прорычал он, хотя только на это и надеялся. Ему нравилось слышать как ты под хнычешь ним извиваешься в нетерпении, и как дрожит каждый миллиметр твоей кожи от его опаляющих прикосновений. Он придавливал тебя к парте едва ли не всем своим весом, иногда позволяя себе низко простонать, когда ты начинала сжимать его член внутри себя. — Говорила, что не хочешь, а течешь, как шлюшка, — прорычал он, оттягивая твою мочку влажными губами и играясь с хрящиком языком. — Черт возьми, оппа, я уже не могу, — ты громко и жалобно хнычешь, не в силах вынести больше эти ощущения, от которых судорогами сводит живот. — А ты любишь оппу? — издевается, да ещё и остановился. — Джемин, — ты легонько стучишь слабыми кулачками об поверхность парты, ели дыша. — Любишь своего оппу? Т/И, скажи, киса, — ласково поглаживает шею, чуть сжав. — Я очень-очень сильно люблю своего оппу! — когда толчки вновь резко возобновляются, ты выгибаясь на свой максимум, едва не тянешь мышцы, и с криком кончаешь. Тело пронимает дрожью, а как только Нана со своим низким стоном выходит, из твоих глаз проливаются несколько слезинок, настолько острые были ощущения. Сердце колотится, и ты на не держащихся руках пытаешься хотя бы перевернуться. — Тише, малыш, я помогу, — он усаживает тебя на парту и нежно целует, посасывая то верхнюю, то нижнюю губу. — Где твоя юбка? А юбка лежит на полу испачкана. — Нана, блин, молодец!