Без названия

— Что с твоим глазом? Вопрос повис в воздухе над столом, как Дамоклов меч, грозя убить кого-нибудь в ближайшем времени. Голос отца, никогда не обладающий достаточной отцовской теплотой, сейчас отталкивал даже мимолетное желание посмотреть ему в глаза и ответить, так казалось Стэну. Поэтому он опустил голову еще ниже и принялся с особым интересом рассматривать кусочек индейки на своей тарелке. Все равно вопрос был обращен не к нему. — Упала, — спокойно ответила Лорен, сидящая справа от Стэна и уверенно уплетающая пятую порцию макарон с сыром за сегодняшний вечер. И куда ей столько?.. — На глаз? — да, отец не поверил. Его короткие толстые пальцы стучали по столу в нетерпении услышать ответ дочери. — Ага, — Стэн чуть заметно поднимает голову и смотрит на старшую сестру. Она все еще уделяет своим макаронам больше внимания, чем допрашивающему ее отцу. Не знай он ее все свои четырнадцать лет жизни, решил бы, что она бесстрашная или совсем чокнутая. Но Стэн видит, как Лорен дергает ногой под столом, стараясь не выдавать своего страха родителям. Сколько Стэн себя помнил, они не разговаривали с родителями. То есть, они встречались за обеденным столом, огромным, разделяющим их четверых, каждый вечер, отец спрашивал про оценки, мать всегда задавала один и тот же вопрос: «Что нового в школе?», а Лорен и Стэн в один голос, практически синхронно отвечали: «Ничего». И это было их семейной нормой, рутиной. Все остальные вопросы или другие отклонения от плана вводили брата и сестру в панику. Огромный синяк под глазом Лорен не был отклонением, интерес отца — сухой и преувеличенно строгий — был. — Лорен Мишель, ты что, пытаешься соврать мне? — спрашивает отец, голос его сквозит наигранным любопытством. Оно напоминает Стэну опасный ядовитый газ. И этого газа в их доме так много, что будь он канарейкой, давно был бы уже на земле. И предпочел бы не вставать. — Ты приходишь в мой дом, садишься за наш общий стол с таким безобразным видом и начинаешь врать мне в лицо! Стэн тут же подумал, что, будь Лорен чуть смелее, чем она есть, она бы уже давно пошутила о том, что скорее врет в лицо тарелке с макаронами, потому что она все еще не думала смотреть на отца. — Все в порядке, пап, — говорит она вместо этого и выходит из-за стола. Уже у лестницы Лорен оборачивается, делает немного неуклюжий реверанс и кивает матери, которая за весь вечер не издала ни звука. — Спасибо за ужин, ма. В школе ничего нового. Стэн прячет улыбку в тарелке с индейкой, пока отец рассказывает матери, к чему приводит такое поведение в будущем. Он не очень часто смотрит на своих родителей. В детстве его воображение рисовало их двумя замученными стариками, которые не хотят воспитывать детей, они всегда мечтали о саде и предпочли бы пару подсолнухов своим ненужным «спиногрызам». Он и сам не заметил, что, хоть они и не должны были быть такими в этом возрасте, его родители превратились в усталых и тихих большую часть времени стариков. Он ждет положенных пятнадцать минут и, быстро поблагодарив маму за еду, пулей летит наверх по лестнице. Стэн знает, что будет дальше, ведь это происходит каждый вечер с тех пор, как их отец начал пить. Он уже слышит треск первой разбитой тарелки, когда открывает дверь в комнату Лорен. Без стука. Стэн усаживается в ужасный розовый кресло-мешок (Лорен была одной из немногих счастливых обладателей таких кресел в Дерри, ее старый должник привез его в Мэн. И лучше бы не провозил, настолько ужасным оно было для Стэна). Лорен даже не обращает на него внимания, только выдавливает маленькую приветственную улыбку и продолжает натягивать струны на свою гитару. Все в комнате Лорен было крутым для любого ребенка или подростка этого и следующего десятилетия. У ее небольшой неубранной кровати стоял настоящий аркадный автомат, включающий самую легендарную игру в мире (Pac-man, конечно же). Лорен и ее лучший друг Джаспер вынесли его с помойки возле кинотеатра. Они с возмущением рассказывали Стэну, что работники кинотеатра послали их к черту, когда они предложили починить этот аппарат, и им пришлось тащить его до самого дома больше трех миль, а потом еще и прятать от родителей, но вот она, самая лучшая вещь всех времен, прямо перед вашими лицами, дамы и господа! К ее маленькому телевизору с огромной антенной, которую Джаспер примотал скотчем, прилагалась настоящая приставка. Это была Magnavox Odyssey, и, если бы Стэна спросили через несколько лет о его первой любви, он бы без сомнений рассказал о ней. И сейчас телевизор недовольно зашуршал, когда мальчик нажал на большую кнопку и уселся обратно в кресло. Зеленое поле заполнило экран, появился синий кот, и Стэн тяжко вздохнул. — Что такое, Кудряшка? — спросила Лорен, отрываясь от своей гитары. Стэн нахмурился и высунулся из кресла, чтобы посмотреть на нее. Лорен всегда выглядела как-то угрожающе. Не так, как другие семнадцатилетние девочки, которых видел Стэнли. Она носила только темную одежду и какой-то странный ошейник с шипами. Стэн бы никогда не подошел к ней, не будь она его родной сестрой. — Ненавижу это прозвище, — говорит он, разворачиваясь к экрану. Снизу раздается очередной удар тарелки об пол, и Лорен прибавляет звук на своем усилителе. Он хотел спросить у сестры, откуда синяк, но и сам мог ответить на этот вопрос. Сегодня днем на него и Эдди Капсбрака опять напали старшеклассники. Обычно они их не трогают, потому что знают, что будет, если связаться с сестрой Стэнли Уриса-Хурэги, но несколько раз в год у них сносило крышу. Из-за экзаменов или выпивки, этого Стэн не знал. Раз в год ему и «клубу неудачников» крепко попадало. У него самого почти не было синяков, потому что он не ввязывался в драки, но старшие били его друзей. И, честное слово, он не говорил Лорен об этом, потому что знал, что она пойдет в одиночку на эту шайку психов (скорее всего, с Джаспером и Дайной, но Джаспер не всегда полезен в такого рода делах, поэтому шансов у них было не так много). Но каким-то образом она всегда узнает о том, что кто-то трогает «Клуб неудачников» и вершит правосудие, как сказал бы Ричи Тозиер. Они просидели так больше часа, Стэн побил свой собственный рекорд и снова устало вздохнул. Все его тело отторгало необходимость встать с удобного кресла и покинуть единственную спокойную комнату в этом доме. Он не любил быть в одиночестве в своей идеально убранной и мрачной комнате с синими обоями. Стэн ненавидел синий цвет, и его отталкивал весь его дом, потому что это место было большим и одиноким. Он не мог находиться тут один, потому что слишком привык с детства к тому, что у него все-таки есть заботящаяся о нем сестра. Но Лорен знала об этом и, встав с кровати, направилась к шкафу и вытащила желтый плед с изображенными на нем маленькими птичками колибри. Она подарила его Стэну на день рождения пять или шесть лет назад, но он постоянно забывал его в комнате сестры, поэтому Лорен теперь просто убирала его в свой шкаф. Она выключила маленькую настольную лампу — единственный источник света в комнате — и накрыла устроившегося на ночь в кресле-мешке Стэна. Крики снизу стали немного тише, но не прекратились. — Спи, Кудряшка, — с довольной ухмылкой сказала она мальчику и щелкнула его по лбу. Стэн закрыл глаза и высунул язык, показывая, как относится к этому «отвратному прозвищу». Лорен села обратно на кровать и, убавив звук на усилителе, чтобы музыка не мешала Стэну спать, но не давала крикам и треску разбивающейся посуды снизу ворваться в комнату и потревожить их покой.