Анахронизм

      3:27 ночи       Больше всего на свете Северус мечтал о смерти. Он удостоверился, что Хогвартс остаётся в надёжных руках тех, кто как следует позаботится о нём, завещал свои немногочисленные пожитки школе и ближайшему окружению и даже передал нужные воспоминания этому засранцу. После такого даже полный придурок вроде него сообразит, что нужно сделать. Флакон с противоядием по-прежнему лежал закрытым в его кармане, и Северус провалился в небытие, не отрывая взгляда от зелёных глаз того, ради которого он пожертвовал всем. Достойная смерть: одна из тех немногих вещей, которыми он мог бы гордиться.       Конечно, нужно было предвидеть, что ничто никогда не идёт по плану. У вселенной всегда имелась в запасе пара фокусов специально для него — таких, которые случались с ним по закону подлости. Он должен был знать, что решить умереть — это одно, а вот претворить свои планы в жизнь — совсем другое. Как раз в тот момент, когда ему показалось, что ему всё же удалось закончить давно опостылевшую жизнь, и когда его душа начала ускользать в бездну, загадочный толчок вогнал воздух в его лёгкие. Он заморгал, снова видя перед собой глаза невероятно зелёного цвета.       — Ты жив! — воскликнул Поттер.       Затем, к ужасу Северуса и к изумлению нескольких целителей, окружающих их, Поттер бросился обнимать его. К счастью для Поттера, целители оттащили идиота, прежде чем Северус проклял бы его. Существовало множество причин, по которым он хотел умереть, и возможность больше никогда в жизни не иметь дела с этим нестерпимым ребёнком была первой в его списке. Сердито глядя на паршивца, которого удерживали в этот момент двое целителей, Северус отметил про себя малиновые шелка, в которые был одет предмет его ненависти. Странно, почему Поттер носил форму мракоборцев? Не могли же его и правда взять на работу в Министерство только из-за того, что он одержал верх над Тёмным Лордом?       При том, что он остался в живых и находился теперь в одной комнате с Поттером, его единственным утешением оставался тот факт, что мальчишка в итоге победил. Тёмный Лорд не позволил бы ему так наряжаться. И вообще, его самого уже не было бы в живых.       С другой стороны, Тёмный Лорд мог приказать вылечить его для дальнейших пыток. Северус внутренне содрогнулся.       — Сэр? — обратился к нему целитель, казавшийся свеженьким выпускником Хогвартса. — Сэр, вы меня слышите?       Услышав вопросы целителя, все остальные слетелись к Северусу, словно фестралы на добычу. Северус открыл рот и — удивительное дело! — обнаружил, что может говорить.       — Разумеется, я слышу вас, — каркнул он. В горле совсем пересохло. — А теперь уйдите и оставьте меня в покое.       — Его магия! — воскликнул кто-то из них.       — Ему нужна палочка, — сказал другой, и толпа расступилась перед Поттером, который протягивал Северусу его палочку. Зелёные глаза сверкали так, как если бы тот готов был в любой момент расплакаться.       Идиоты. Все они были идиотами, если действительно верили словам ребёнка, которым так легко манипулировать. Словам о том, что Северус Снегг был безобиден. Они ведь могут и убить так чёртова засранца, на защиту которого он потратил семнадцать лет! Воспоминания можно было подделать, а сентиментальных дураков вроде Поттера — легко убедить в чём угодно. Он же, Снегг, был пожирателем смерти, известным убийцей, и у них не было никаких оснований считать, будто он сам не планировал стать следующим Тёмным Лордом.       Тем не менее, он не будет отказываться от того, что ему предлагали. Вдруг кто-нибудь более разумный возьмёт контроль над ситуацией и попытается отправить его в Азкабан… Нет, лучше умереть, чем отправиться в Азкабан.       Северус взял палочку и направил её на Поттера: на тот случай, если паршивец вновь попытается обнять его. Откинувшись назад на кровати, он попытался расслабиться. Поттер ликовал.       Тёмный Лорд никогда не был настолько глупым, чтобы позволить Северусу вновь завладеть своей палочкой. Единственным вопросом теперь было, отправят ли его в Азкабан или нет.       — Сэр? — повторил мальчишка-целитель. С каких это пор детям стали позволять становиться целителями? — Сэр, вы можете произнести заклинание?       Они все стояли и смотрели, как он сжимает свою палочку, будто бы ожидая от него какого-то магического фокуса. В груди Северуса шелохнулся страх. Неужели яд Нагайны сказался на его магических способностях? Вернуться в мир живых после того, как он обрёл такую своевременную и заслуженную возможность умереть, было само по себе ужасно, но чтобы вернуться в него ещё и сквибом? Ни за что. Легко взмахнув палочкой и стараясь не выдать внутренней паники, Северус произнёс:       — Люмос.       Ничего не случилось. Впрочем, на самом деле он произнёс слова, а не заклинание. Радость, светившаяся на лицах присутствующих, испарилась, как если бы дементоры наводнили комнату. Целители сгрудились в углу вместе с Поттером и стали жарко обсуждать что-то вполголоса, повернувшись к Северусу спиной. Северус воспользовался тем, что они отвлеклись, и произнёс заклятие очищения, направив его на свой большой палец, и тут же почувствовал пощипывание на кончике, когда заклинание подействовало.       Его магия была с ним.       Пока Поттер и целители совещались друг с другом, Северус осмотрел кровать и комнату, в которой он находился. Это была явно не больница Святого Мунго, где преобладающий белый цвет стен и простыней обезличивал и без того скудно обставленные комнаты. Он также был не в больничном крыле Хогвартса: там кровати были маленькими и узкими, разделёнными ширмами, а стены были увешаны портретами и доспехами. Весь период своего выздоровления — или по крайней мере последнюю его часть — он провёл в удобной кровати с богато изукрашенными рыжими простынями. Справа от него стояла тумбочка: на ней были книги, бутылка его любимого спиртного и стакан. Массивный гардероб в углу — выполненный в том же стиле, что и его собственный — подтверждал подозрения в том, что он находился в чьей-то спальне. Кто бы это ни был, у него определённо имелся вкус и чувство стиля, хотя постельное бельё было значительно мягче того, что бы выбрал он сам. Все вещи вокруг выглядели свежими и новыми, как будто их приобрели совсем недавно.       Если это Поттер покопался в его личной комнате в Хогвартсе, чтобы так обставить это место, он его задушит.       Как будто догадавшись о том, что Северус размышлял над способами его убийства, засранец покинул компанию целителей и вновь оказался у кровати Северуса. Тот направил палочку в грудь Поттеру и подумал, что, возможно, как пожиратель смерти он обязан был убить паршивца.       Поттер слегка улыбнулся. Его глаза были красными, хотя на лице, к счастью, не было заметно слёз. Он выглядел старше, чем его помнил Северус. Не считая Визжащей хижины, где Поттера с ног до головы покрывала сажа и пыль и Северус позволил им напасть на себя, последний раз они видели друг друга так близко лишь в ночь смерти Дамблдора. Поттер тогда был мальчишкой — безрассудным юнцом, едва способным удержать в голове хоть что-то, чему его учили. Война изменила его: его челюсть казалась теперь более оформившейся, плечи — шире. На лице Поттера заметно пробивалась щетина, и сам его взгляд будто бы стал старше. Он взирал на Северуса с гораздо большим пониманием и глубиной, чем когда-либо раньше. Он всё ещё был невысокого роста, и Северусу было приятно осознавать, что сын Поттера останется коротышкой по сравнению с ним самим, но тот Поттер, который стоял перед ним сейчас, кажется, был лет на десять старше того, что он помнил.       Взгляд Поттера прошёлся по лицу Северуса, как если бы он не мог решить, на чём его сфокусировать. Он сглотнул и открыл рот:       — Я…       Северус не собирался это выслушивать. Он спланировал свою смерть таким образом, чтобы избежать этих неловких моментов.       — Поттер, у меня нет сил.       И это, действительно, было правдой. Он испытывал боли по всему телу в местах, которые, как ему раньше казалось, вообще не могли болеть.       — Забери с собой целителей и оставь меня одного, чтобы я смог поспать.       Улыбка Поттера стала шире.       — Хорошо. Конечно, ты чувствуешь себя ужасно: ты же был одной ногой в могиле. Хотя, о чём это я? Ты действительно умер. Вообще. И Целитель Кесслер сказала, что…       — Поттер, заткнись и дай мне поспать.       Поттер рассмеялся.       — Как здорово, что ты вернулся.       Затем он наклонился и поцеловал Северуса в щёку. Остолбенев, тот не нашёл в себе сил что-либо сделать, и просто лежал, оглушённый произошедшим. Когда он наконец пришёл в себя, готовый броситься в засранца заклинанием, Поттер уже отошёл в сторону и начал выпроваживать целителей из комнаты.       Северус закрыл глаза. Может, он уже умер и сейчас находился в аду.       14:35       Когда Северус вновь пришёл в себя, над ним хлопотала Поппи Помфри, водя палочкой по его телу.       — Дай угадаю: мышечные спазмы и аритмия, — сказал Северус, имея в виду два наиболее часто встречающихся побочных эффекта после приёма противоядий.       Поппи посмотрела на него и улыбнулась.       — Здорово, что ты снова с нами, — просто ответила она, как будто тот факт, что он был пожирателем смерти и убил их обожаемого директора, были всего лишь мелкими ошибками, которые могли сойти с рук каждому. Почему ему с такой лёгкостью простили его преступления? На их месте он бы потребовал тюремного срока для подобного предательства.       — Нет, — продолжила Поппи. — Кажется, твоя болезнь бесследно исчезла. Я не могу найти ни следа того, что тебя мучило, и все системы твоего организма функционируют адекватно, только не очень стабильно. Ты будешь быстро уставать следующие несколько дней, но нет ничего такого, с чем бы со временем не справился отдых и восстановительные зелья.       Болезнь. Так они описывали последствия укуса гигантской ядовитой змеи?       — Ты использовала зелье, которое у меня было?       — Мы использовали всё, о чём ты просил нас, Северус, — она покачала головой. — Но это всё равно не поддаётся объяснению.       Она отступила к тумбочке и сделала жест рукой. На месте, которое до этого было пустым, тут же появился стандартный набор флаконов с зельями.       — Твоим мышцам понадобится нагрузка, учитывая то, сколько времени ты был прикован к кровати. Но ты не должен переутомлять себя упражнениями. Я знаю, что ты бы предпочёл использовать способы быстрого восстановления, но…       — Сколько я был без сознания? — нетерпеливо прервал её Северус. Как и всегда, он не собирался принимать всерьёз рану или заболевание, которые приковывали его к этой комнате, а ещё целителей, почему-то убеждённых, что они знали его тело лучше, чем он сам.       — Почти две недели.       Что ж, это частично объясняло тот факт, почему охрана рядом с ним так расслабилась. И всё же, две недели были также недостаточны для освобождения от наказания. С другой стороны, мало кто помнил обиды так же долго, как он сам.       — «Пророк» всё ещё издаётся?       — Конечно, — нахмурилась она.       Расспросы окружающих о войне, о тех, кто погиб и кого отправили в тюрьму, не дали бы ему всех ответов. Ему нужны были печатные источники, которые казались чуть более надёжными, так как их неточности и ошибки были более предсказуемы.       — Принеси мне все номера, которые вышли, пока я был без сознания. Не только «Пророк», но и другие газеты.       — Хорошо, — ответила она.       Шурша юбками, она прошлась по комнате и махнула палочкой в сторону стены. Свет затопил помещение: после каждого взмаха палочки там, где, как он думал, был сплошной камень, появились широкие окна. Сквозь них он увидел небо в облаках и макушки деревьев.       — Ты бы хотел солнечную сторону или теневую?       — Теневую, — он взял один из флаконов со столика рядом и осушил его.       Поппи снова искусно взмахнула палочкой, и окна начали медленно передвигаться по стене. Северус замер, но потом сообразил, что это не окна передвигались, а целая комната. Он слышал о таких зданиях раньше, но у него ещё не было возможности побывать в таком лично. Тот, кто владел этим зданием, очевидно, был достаточно состоятельным человеком. Малфои пришли на ум первыми, но этот дом вряд ли принадлежал Люциусу: здесь не было предметов, кричащих о богатстве.       — Я попросила твоих посетителей подождать во дворе внизу, пока ты не будешь готов принять их, — сказала Поппи, делая жест рукой в сторону одного из окон. — Но я боюсь, нам не удастся долго их сдерживать, Северус. Нечасто люди возвращаются с того света во второй раз.       Перспектива встречи с доброжелателями показалась ему настолько тошнотворной, что он даже не подумал спросить, что означал этот «второй раз».       — Зови меня, если тебе что-нибудь понадобится.       Она покинула его вместе со своим каскадом юбок, выйдя в одну из дверей.       К его чести, Северус подождал несколько минут, прежде чем ослушался приказаний Поппи. Он превратил в трость одну из книг, после чего задрожал так, как будто ему только что пришлось тягать гири. Тяжело дыша, он заковылял к другой двери, которая предположительно вела в ванную комнату. Его предположение было верным. Причём, сама комната показалась ему поразительно знакомой. Её стиль, как и в спальне, не повторял в точности того, что он придерживался в Хогвартсе или в Паучьем Тупике, но именно так он обставил бы эту комнату, будь у него деньги. Даже туалетные принадлежности — и те были почти такими же, какие стояли в его комнатах до последней битвы.       Возможно, привычные предметы, которые окружали его, должны были помочь ему освоиться. Однако, эффект от них был прямо противоположный. Он почувствовал, будто его разрезали на части и изучили, как будто он был каким-то ингредиентом для зелья. Северус знал, что его личное пространство будут тщательно обыскивать после его смерти: он даже убрал охранные заклинания на этот случай. Однако он планировал быть уже мёртвым к тому моменту, когда это случится, когда они начнут рыться в его скудных вещах, видя, наконец, кем он был на самом деле.       Он не хотел, чтобы его привычную поношенную серую ночную сорочку заменили этой элегантной чёрной. Это было слишком похоже на жалость, и из всех эмоций именно жалость была последней, которую он готов был терпеть по отношению к себе.       Гигиенические процедуры заняли у него гораздо больше времени, чем они того требовали обычно — из-за того, что ему постоянно приходилось бороться с болями во всём теле. Он остановился в нерешительности перед зеркалом, которое было установлено в соответствии с его предпочтениями чуть в стороне от раковины. Переведя дыхание, он критически оценил свой вид. Он никогда не был привлекательным и поэтому предпочитал избегать эти невыносимые зеркала, которые умели разговаривать. Это же зеркало было простым магловским изобретением и поэтому оно молчало. Но вместо того, чтобы успокоить его, оно напомнило ему, что кто-то разложил его жизнь по кусочкам и попытался улучшить её по своему разумению.       Как будто вытащив его из грязи и бедности и поместив в этот новый богатый дом, можно было изменить то, кем он был! Будто его прошлое пожирателя смерти можно было вот так просто заменить на эту новую жизнь с шёлковыми простынями и мраморным полом! Нет, существовали раны, которым никогда не суждено было затянуться, и капли тьмы, которые навеки запятнали его душу. Никакой внешний лоск, вычурный антураж или второй шанс не смогут очистить или искупить то, что он когда-то совершил.       Он потянул вниз воротник своей ночной сорочки, обнажая едва заметные шрамы на шее. Кончиками пальцев Северус ощупал серебряные вкрапления там, где клыки разорвали его кожу. Раны зажили даже лучше, чем он ожидал: шрамы были почти плоскими и ровными. Если бы он сам не видел, насколько удивлены были целители, то он сам посчитал бы царапины на своей шее лишь иллюзией других, более серьёзных увечий, скрывавшихся за ними. Иначе он не мог объяснить, как раны могли так хорошо зажить в течение каких-то двух недель.       Когда он двинулся назад к кровати, ему показалось, что боль расщепит на части кости в его ногах. Желчь поднялась к его горлу, и он сдался и проглотил обезболивающее прежде, чем предпринять ещё одно нелёгкое путешествие — к окну, чтобы посмотреть, кто же так желал его видеть. Усевшись, Северус собрался с силами и произнёс защитное заклинание. Оказалось, что у него возникло больше проблем с магией, чем он ожидал: даже это простое заклинание лишило его оставшихся сил.       Как только он снова смог двигаться, он приподнялся со стула и облокотился на окно. Здание, в котором он находился, стояло в центре искусно оформленного сада, рассечённого дорожками, выложенными плиткой. Они прокладывали извилистые пути сквозь зелёные кущи по направлению к дворику в центре, который замыкался вокруг основания башни. Группа людей сидела, болтая, в дворике, потягивая чай и не обращая внимания на двух маленьких сорванцов, прыгающих по клумбам с лилиями. Те плавали прямо в пруду в опасной близости к ползучей массе растения-липучки. Казалось, что люди сидели за столом уже давно, о чём свидетельствовало несколько пустых тарелок и чашек. А ещё было неприятно осознавать тот факт, что большинство голов были рыжими.       Уизли. Всё-таки он попал в ад.       Знакомая фигура с неуправляемой копной чёрных волос прошествовала к дворику. Её сопровождала ещё одна, рыжая. На обеих были одежды мракоборцев. Их появление взбудоражило группу за столом, которая поднялась, чтобы поприветствовать их. Одна из ведьм с длинными огненными волосами бросилась на шею темноволосому мужчине. Он поднял её на руки и закружил, и даже отсюда с высоты третьего этажа Северус мог отчётливо разглядеть радость на их лицах.       Северус отвернулся от окна. Он знал, как должна была закончиться война, но только сейчас на него опустился весь вес от осознания поражения Тёмного Лорда. Чувство было такое, словно дракон приземлился к нему на плечи. Ну почему они не позволили ему просто умереть? Он же был анахронизмом, напоминанием о тьме, которая отступила, а не частью новой светлой эпохи. Скоро Поттер женится на рыжеволосой ведьме (если он ещё не сделал этого) и произведёт на свет наследника — единственно возможную форму вечной жизни для Лили. Теперь, когда цель жизни Северуса была достигнута, у него не оставалось места в этом дивном новом мире.       Едва он вернулся в постель, чтобы передохнуть, как дверь открылась, и Поттер ввалился в его комнату в компании нескольких Уизли.       — Именно этого я всегда и хотел, — хмыкнул Северус, стараясь, чтобы в голосе было как можно больше яда. — Поттер и множество Уизли. Я, должно быть, в раю.       — Да знаю, знаю! — засмеялся Поттер. — У тебя не должно быть сейчас столько посетителей, но все очень хотели тебя увидеть и лично узнать, как дела.       — Он проснулся! — выкрикнул один из рыжих дьяволят — без сомнения, с тем же уровнем проницательности, что и Поттер.       Джиневра, которая держала мальчишку на руках, произнесла:       — Да, твой дядя Северус чувствует себя гораздо лучше, чем раньше.       Дядя Северус?       Услышав это, Северус чуть не подавился приступом кашля. Поттер заспешил к его кровати, начертил палочкой в воздухе стакан и наполнил его водой. Только после того, как Северус проверил, что жидкость не отравлена, он выпил её.       В дополнение к Джиневре в компании находились близнецы — его наименее любимая парочка Уизли. Оба улыбались. Но ещё хуже было то, что тот из них, который потерял ухо во время войны, носил теперь очень реалистичный протез, так что Северус снова не мог их различить. Как они умудрились смастерить искусственное ухо во время войны, было недоступно его пониманию.       Грейнджер просочилась в комнату вслед за остальными, держа ребёнка на руках. За ней последовал Рональд, ведя за собой маленькую девочку. Но Грейнджер и Рональд были слишком юными, чтобы быть родителями! Неужели родители этих детей были убиты?       В следующий момент он обратил внимание на шотландскую клетчатую юбку и только затем — на лицо. Учитывая обстоятельства, при которых он последний раз видел Минерву, Северус напрягся, приготовившись к эмоциональному шторму. Гриффиндорцы никогда не отличались способностью отпустить ситуацию, а уж у Минервы наверняка найдётся для него пара острых словечек. Тем не менее, она широко улыбнулась вопреки своему обыкновению и сказала:       — Я так рада, что ты всё ещё с нами.       Вскоре за ней в комнату прошелестела Поппи, бросая сердитые взгляды на каждого, кто мешал пройти, как будто они были виноваты в том состоянии, в котором находился Северус.       — Ну, что, все посмотрели на него? Идите теперь отсюда, — и она начала прогонять из комнаты всех, кроме Поттера, который по-прежнему оставался рядом. Поппи захлопнула дверь, выпроводив толпу, не обращая внимания на то, что засранец до сих пор оставался в комнате, очевидно, чтобы донимать Северуса.       Вероятно, Поттер думал, что после того, как он спас мир, все ему теперь были должны, в то время как он сам был выше правил и предписаний, когда речь шла о других волшебниках. Может, все остальные и соглашались с таким развитием событий, но только не Северус: он намеревался прибегнуть к авторитету и контролю над Поттером — по крайней мере к их остаткам. Он изогнул бровь, посмотрел на него свысока, насколько это позволяло ему его лежачее положение (наконец, хоть какое-то ощутимое преимущество от горбатого носа), и спросил:       — Ты разве не собираешься обрюхатить Уизли?       Поттер открыл рот и нахмурился. Очевидно, его глупый вид соответствовал сейчас уровню его умственного развития.       — Джинни? — переспросил тот, когда нюхлер, который, очевидно, был в его голове вместо мозга, наконец, проснулся.       — Ну, а кого же ещё, — ухмыльнулся Северус. — Я сомневаюсь, что тупица вроде тебя смог раскрыть тайну мужской беременности.       Лицо Поттера потемнело.       — С чего бы мне потребовалось обрюхатить Джинни?       Как так получилось, что прекрасная и умная Лили воспроизвела на свет такого идиота?       — Обычно именно для этого используется та бесполезная штука между ног.       Глаза Поттера расширились, и он наконец прикрыл рот. Постояв молча примерно с минуту, он спросил:       — Ты хочешь, чтобы я занялся этим вопросом сейчас?       — Да. А тебе что, нужно моё разрешение? Ну давай, вперёд, я тебе его даю, — и он сделал жест рукой, как бы отгоняя Поттера прочь. — Иди, размножайся, а меня оставь в покое.       Поттер не шелохнулся.       — Я думаю, нам надо сначала обсудить это. Я не уверен, что готов быть отцом.       Ну разумеется, он не готов! Он сам ещё глупый ребёнок, не способный позаботиться о себе, не то что ещё о ком-то. Северус ущипнул себя за переносицу, пытаясь как-то сдержать головную боль, готовую вот-вот заполнить его черепную коробку. Он правда старался в открытую не грубить засранцу, но, очевидно, мальчишка хотел, чтобы его наказали.       — Мне кажется, тебе надо уйти, прежде чем я прокляну тебя.       — Проклянёшь меня? — глаза Поттера снова расширились. — Но ты…       Внезапно лицо Поттера снова озарилось улыбкой, и он шлёпнул Северуса по руке. Больно.       — Значит, ты не лишился своей магии!       Глупый, глупый, глупый! Вот поэтому он так не любил обезболивающие: они низводили его до такого же уровня глупости, что и у Поттера. Северус потёр руку, сверля засранца взглядом.       — Я должен сразу понять! — счастливо защебетал Поттер. — Конечно, тебе не хотелось показывать это всем. Но я так волновался, знаешь… Я имею в виду, я понимаю, что ты бы смог жить и без магии, ты всегда хорошо приспосабливался, но…       Бесполезно. Гриффиндорцы вроде Поттера не понимали намёков. Чтобы избавиться от него, ему придётся озвучить свои мысли грубо и прямолинейно:       — Теперь, когда всё позади, я больше не хочу иметь с тобой ничего общего.       — Что?! — брови Поттера сошлись на переносице.       Северус проигнорировал вопрос и сконцентрировался на словах, которые, как он надеялся, ему не придётся произнести.       — Я любил твою мать, Поттер. Мои чувства к ней не изменились, и всё, что я делал, я делал из преданности к ней. Что до тебя, то мне плевать. Так было в прошлом, и так всё и останется.       — Да ладно, ты же это не серьёзно, — выдохнул Поттер.       Северус зло посмотрел на него, прилагая все усилия, чтобы та ненависть, которую он ощущал в душе, отразилась и на его лице.       — Ты что, думаешь, я это всё для тебя сделал?       — Сделал что? — теперь на лице Поттера было написано недоумение.       — Помог тебе победить Тёмного Лорда, имбецил ты несчастный!       Поттер склонил голову и поджал губы.       — А причём здесь Волан-де-Морт?       Нет, это было уже слишком. Северус больше не мог сдержать своего гнева.       — Вот отсюда! Вон!       Он схватил бутыль с зельем и запустил её в Поттера, целясь в голову. Поттер уклонился: его глаза стали такими же огромными, как линзы очков.       — Прекрати! — крикнул он. — Ты же поранишься! Ухожу я уже, ухожу! Зайду позже.       Он вылетел из комнаты, бросив на Северуса обескураженный взгляд.       Когда сердце Северуса перестало выпрыгивать из груди, а мысли об убийстве удалось отогнать подальше, он снова стал исследовать комнату, бродя нетвёрдыми шагами и опираясь на свою трость. В гардеробе были его вещи: нужного размера и привычного стиля. Он начал одеваться: и каждый предмет одежды, каждая пуговица напоминала ему о той жизни, которую он оставил позади. Странно, но это действовало успокаивающе.       Он больше не будет таким же могущественным, загадочным и устрашающим, как раньше, но одной своей старой способности, которая делала Северуса тем, кем он был, он не лишился. Он всё ещё обладал достаточной силой, чтобы выставить Поттера из комнаты. На текущий момент этого было достаточно.