Никогда не взлетая

Ноябрь. первый год от начала манги. 5 спустя времени событий предыдущей главы. Хината серьезно переживала из-за своего генинского экзамена, ведь это было ее первое серьезное испытание. Однако он оказался весьма простым: каварими и хенге она знала с детства и прекрасно выполняла. Тренировочный поединок тоже не вызвал особых проблем, потому что цели побеждать не было, а нужно было показать минимальное знание приемов дзю-дзюцу. Генинская повязка для тех, кто готовился стать АНБУ, не была проблемой, а скорее воспринималась как волокита промежуточного периода между занятиями и настоящим экзаменом, в котором определялось, мог ли студент попасть в Корень или его ждала другая, незавидная судьба. Хината знала, что с ней учатся две девочки, которые совсем не имеют развитой системы чакры, и что это – что-то врожденное. Им сдавать экзамен в АНБУ было не надо: их не брали туда из-за плохого здоровья. Хината понимала, что зависть – это плохое чувство, но по-доброму завидовала товаркам, которые не интересны войскам специального назначения. Только вот первую из них, Аджисай, которая не проявила никаких талантов, устроят часовым: нужно же кому-то открывать и запирать ворота, а еще она может ходить на миссии. Вторую, Тентен, вообще не кошмарили, и ей открыта любая специальность, лишь бы здоровья и способностей хватило, в чем Хината сомневалась. А вот если завалит экзамен она, то жизнь кончена. Ею-то Корень интересуется, и отправку в приют АНБУ Нэ воспринимал как «поблажку» или «лечение» в «санатории», чтобы «поправить душевное здоровье». Теперь Хьюга думала об этом с иронией. Она знала свою судьбу, о том, что будет, если она не сдаст тест: воспитатели любили напоминать ей об этом. Хьюга чувствовала, что постепенно приходила в себя после той страшной ночи. Хината еще не могла думать о ней без страха, но если не углубляться в тревожащие мысли, то девочка отмечала, что ей становится лучше. – Таюя-сан, завтра экзамен, – немного взволнованным голосом говорит Хьюга. – Таюе его сдавать не надо. У нее свое испытание на звание чуунина, и оно начнется через несколько недель. Таюя обнимает. Молчит. Подходит Сакон и говорит что-то бессмысленно-ободрительное. Она его слушает. Она пытается запомнить, запечатлеть в памяти, не зная, выживет она или нет, холодный барак, потрескивающее пламя киросиновой лампы, полутьму, ставшие родными огненные кудри. Таюя, обычно веселая, все это время пытавшаяся сохранить присутствие духа, теперь печальна, и скрыть этого уже не может. Или не считает нужным. – Ты сдаешь обязательно. – Шепчет она. – Поступишь в свое АНБУ. – Говорит она так, как будто это для Хинаты – благо. Говорит она, а совестно Хинате. Потому что Сакон до сих пор не пришел к согласию с самим собой. Хината выздоровела, а он – нет. И Хьюга догадывается, что этот странный, жесткий человек, который оказался смелым и сочувственным, добрым по отношению к ней, вряд ли вылечится. Здесь или где-нибудь еще. Орочимару лечил его, а проблема осталась. И ему самому плохо, и людей, не знакомых с ним близко, он пугает. А значит, что вне приюта ему будет еще тяжелее, чем здесь. Таюя обнимает ее, успокаивает, а у самой на носу чунин шикен. И ей о нем думать надо. Ведь от того, как они его сдадут, зависит, вверят ли им в опекунство младших генинов Оротимару, которых они считали названными братьями. Хината поняла, как это важно. И поняла, что значит быть одной. Вернее, еще не поняла, но чувствовала, что ад одиночества в АНБУ у нее впереди. А еще поняла, что Досу, Заки и Кин – счастливые дети. Они не здесь, а у кого-то на воспитании, а потом их возьмут Сакон и Таюя. А быть вместе с ними – большое счастье. Она уже немного жалела, что не принадлежит к выкормышам Орочимару. Хината много слышала об АНБУ, в основном, плохого, поэтому себя почти похоронила. Так и выходила ей гибель ни от одного, так от другого: не от экзамена, так от какой-нибудь непосильной миссии или на поединке насмерть между двумя претендентами в АНБУ Нэ. Способности куноичи вернулись к ней, она чувствовала это, но думала, что слабее профессиональных спецназовцев. Хината вспоминала, как однажды ее наказали чуть ли ни за косой взгляд, и вот она лежала, даже пошевелиться не было сил, а к ней подходит мальчик, солнечный блондин, и говорит, что настанет время, и он вытащит ее. Насовсем вытащит из приюта и поможет ей, когда станет сильным шиноби. Ей тогда было очень плохо. Она рассказала ему все: и как посреди ночи к ним ворвались люди из клана Учиха, которых они считали своими друзьями, и как их наказали после фиктивного суда, как отправили сначала в какую-то подземку, в которой она ничего не понимала, а потом сюда, как били издевались по дороге. И как ее прикончат, если она не сдаст. А он пообещал изменить порядки, когда станет хокаге. Вот только когда он им станет? Через десять лет? Не через двадцать ли? «А доживу ли я хотя бы до следующего года?» – подумала Хината, услышав его обещание. Она не знала. Хьюга рассказала об этом случае Таюе, так та, пожалуй, впервые утратив сочувственный тон, горько рассмеялась и строго наказала не говорить об этом Сакону. *** – У меня для тебя подарок, – сказал Якуши и с трудом достал из сумки что-то, что для Ханаби казалось похожим на колодки. – Это – оковы? – Спросила Ханаби робким голосом. – Если это – наказание такое, вы хоть скажите, за что… Я ума не приложу… «Теперь Ханаби все, что я делаю, будет воспринимать как наказание», – подумал Якуши. – Я же сказал – подарок, – недовольно ответил врач. – Это утяжелители. Грузы на ноги. – Ханаби недоверчиво посмотрела в сторону Якуши, а затем подошла к нему. – Ты же хотела развивать тайджицу. – Сказал он. Девочка с сомнением посмотрела на грузы и сделала попытку улыбнуться. – Сделает ноги крепкими, а тебя быстрой. – Сказал Кабуто. – Сможешь быстро убежать от врага, который сильнее тебя. Ханаби примерила грузы, закрепив их на ногах. – Ого, ничего себе, тяжело! – Сказала она. – Я выбрал не самые тяжелые. Тебе повезло. Я как врач уродовать тебе ноги не позволю. С ними твой шуншин станет лучше. А когда снимешь их перед боем, будешь непревзойденной в скорости. А у твоего товарища, который учится у Гая-сенсея, они еще тяжелее. – Ханаби ахнула и удивленно посмотрела на учителя. – Но я решил, что такие тебе не подойдут. – Мечты сбываются. – Сказала вслух Хьюга. – Спасибо вам, что не забыли о том, что для меня это важно. Я уж боюсь у вас чего-то такого просить. – Теперь у тебя будет меньше времени заниматься глупостями. – Ответил Якуши. – Ханаби, – скажи-ка мне, зачем тебе скорость? Что ты будешь делать, если увидишь врага ранга джоунина? – Убегу. – Ответила Хьюга машинально. – Я помню, что не должна драться с джонинами. Никогда. – Молодец. – Сказал Якуши. «Только вот во всяком правиле есть свои исключения, Кабуто-сан. – Подумала Ханаби. – В том числе и в вашем». *** На следующий день Какаши Хатаке решил немного помочь Ханаби с социализацией, а заодно познакомить ее со своим учеником, у которого схожие проблемы: он решил подружить Ханаби и Наруто Узумаки, который попал в его команду. Тот, увидев белоглазую девочку в медицинской форме, посмотрел на нее, как на привидение, и, издалека не разглядев, закричал: « Хината! Когда ты успела стать ирьенином!» Ханаби второпях подбежала и обняла ничего не понимающего блондина. Какаши сначала обрадовался: такой реакции от нелюдимого подростка он не ожидал, но эмоциональность Хьюги его настораживала. Значит, не все шло, как задумано. – Я сестра ее. Ты где ее видел? Как она? – Засыпала она вопросами мальчика. На лице Наруто отразилось тяжелое раздумье. – Мы жили вместе в приюте. – Сказал он. – Она тихая была. Не такая, как ты. И с ребятами водилась страшными. Они старше ее. Не отходила от них. А у них у обоих рожи-то разбойничьи. Первый – псих конченный, считает, что в нем два человека и разговаривает сам с собой еще так страшно. Только ему твоя сестра и нужна. – Он ее обижал? – Встревоженным голосом спросила Ханаби. – Да вроде нет. – Ответил Наруто. – Но к этим я сам подходить боялся. – И вторая около нее вьется, вроде как сестра парню этому. Только вот все ее сторонились. К ней и не подойдешь, от нее ужасом веет. И сама она скользкая, будто змея. Все про братишек-сестренок своих говорила, только вот никто этих братишек-сестренок не видел. Поговаривали, что у нее дом сожгли, оттого она себе этих братишек и придумала, а как Хинату твою увидела, на нее переключилась. А той и радость. Она первые месяцы даже не говорила почти ничего. Вот и решили мы, что все они втроем сумасшедшие. Ханаби пыталась успокоить себя мыслью, что хорошо, что Хината теперь не одна. Сестра, когда они виделись в последний раз, почти ничего не успела рассказать о том, как она живет. В то, что те, кто дружит с ее сестрой, сумасшедшие, она не поверила. Мало ли слухов ходит по Конохе? В том числе и о ней самой. – Я думаю, у тебя все наладится. Ты встретишься с сестрой. – Сказал Наруто. – Главное – в это верить. Вот у меня никогда не было друзей, ни в приюте, ни в Конохе. Все называли меня зверем, сторонились. Дети никогда не говорили со мной, а взрослые всегда огрызались. Зато теперь я нашел друзей, которым все равно, есть ли во мне девятихвостый или нет. Они меня принимают таким, какой я есть. И ценят. И у тебя будет так же. Главное – верить в себя. Ханаби удивленно посмотрела на него, а потом сказала: «Ты меня не понимаешь». – И что это я тебя не понимаю? – Вспылил Наруто. – Все я понимаю. У меня тоже не было родителей, и мне было грустно и плохо. А теперь… – А теперь ты даешь советы другим людям? Да? – Рассерженно ответила Хьюга. – За десять минут разобравшись в их жизни? У меня сестра в заложниках, пойми ты это! У тебя никогда не было сестры! Что ты об этом знаешь? Она же нерешительная, нежная! Сам мне сказал, что к ребятам странным прибилась. А я уж думаю: хорошо, что не одна. Погибла бы! Она мне говорила, чтоб я не волновалась, хотя сама-то… Ты на других-то наговариваешь, а сам чем моей сестре помог? Да мне плевать, что те, кто заботятся о Хинате – психи или что чакра у них темная! Хорошо что ли вам там было? Ты же сам там жил! И мне советуешь просто поверить в себя? – Ну, да, потому что меня определили в классную команду, к сильному сенсею и замечательным друзьям. – Объяснял Наруто. – Вот именно. – Подхватила Ханаби. – Ты – обычный мальчик, у которого немного наладилась жизнь. Только я не советую другим, как жить. Мне бы с собой разобраться. Стало тебе полегче жить, так мудрость через край полилась? Рассказать другим непременно надо? Но ты не я. У меня-то судьба другая. Ты не видел, как твой дом сжигали дотла, тебя не судили, не выставляли на позор, не грозили отправить в Корень, ты не умолял убийц своих родителей, не стоял перед ними на коленях. – Она сделала паузу, пытаясь отдышаться. – А сестренку полуобморочную за руку держал? Нет? Думаешь, ты в свои двенадцать лет про эту жизнь все уже понял? Осталось понять только, что она у всех разная! В себя веришь? Гад ты самоуверенный! Да моих родителей чуть не на моих глазах на куски разделали. И глаза им вырвали. – Тут она поймала на себе взгляд Какаши. – Я полностью одобряю такое решение. – Скороговоркой добавила она. – Удивленному такой внезапной переменой настроения Хьюги Наруто почудился в ее дрожавшем голосе прорывавшийся плач. Ханаби понадобилось время, чтобы собраться и продолжить. – Потому что это было на благо Деревни и нас всех. Это было необходимо. – Сказала она и не говорила больше уже ничего. – Ты что такое говоришь! Ты же только что сама… – Начал было Узумаки. – Наруто, ты бы… – Какаши как-то пропустил момент, когда вместо дружеского общения стала разгораться ссора. Хатаке решил, что эти двое повздорили между собою на тему, кому тяжелее живется. Со временем Ханаби раздражалась все больше и больше, и в своей ссоре с Наруто приходила во все большее волнение. – Да еще эта с твоей сестрой живет, которая совсем доходяга. Твоя Хина на ее фоне нормально смотрится. Соседка ее по комнате очень болела. – Продолжил, как ни в чем ни бывало рассказывать Узумаки. Наруто сделал паузу и обиженным голосом продолжил: «Только ты же слушать меня не хочешь и еще ругаешься. Так у тебя никогда друзей не будет. Кто с тобой вообще разговаривать захочет? То спрашиваешь меня с первых секунд про свою сестру, с которой я всего пару слов сказал. А она меня, кстати слушала! Да и не ходил я к ним: в комнату их заразную… А теперь ты трясешь меня, как грушу, и орешь на меня! Удовольствие большое – про этих девчонок рассказывать!» – Чем больна соседка, говори? – Ханаби схватила Наруто за ворот и встряхнула его. – Отстань ты от меня! Сумасшедшая, как и вы все! Не знаю я! – Заорал Узумаки. – Я полгода в приюте врача не видел! –Какие симптомы, говорю! – Не отпускала его Ханаби, но еще крепче вцепилась в Наруто. – Сим… чего? – Переспросил он. – Что не так с ней?! – Объяснила Хьюга. – Ну, бледная она ходит, как жердь тощая. А когда поступила к нам, еще ничего была, а теперь совсем худо. Как бы не сдохла! А еще она от грудного кашля заходится. – Ханаби переменилась в лице. Отпустила Наруто. И голосом заметно более тихим спросила: – А кашель с кровью? – Да откуда я знаю! – Крикнул Наруто ей в лицо. – Я ей в глотку что ли заглядывал? Задолбала ты меня своей сестрой. И зачем меня только Какаши-сенсей сюда привел? И не трогай меня! Не посмотрю, что ты девчонка, зашибу! Ханаби потянулась к уходящему Наруто, чтобы перехватить его. – Кашель тяжелый, грудной, и как начнется, долго остановиться не может! Вот и все. –Сказал Наруто ей вслед. – Отвянь. Сумасшедшая ты, как и сестра твоя. Чужачка она. Нахер она из Амегакуре своего гребанного притащилась. Лучше б там сидела! Тут Ханаби ошарашенная новостью и припечатанная словами Наруто, не сдержалась: этот гад полгода был с ее сестрой, и ничего доброго ей не сделал, а еще называет ее безумной. А так это или нет – она не знает. Люди и лгать могут. Она нанесла удар. Наруто его заблокировал. Ханаби почувствовала, как вспухли вены у ее глаз. – Ну, что, сейчас ты узнаешь, почему нас нелюдью называют! – Сказала она. Вид Хьюги был страшен. Она успела нанести еще выпада три или четыре и не помнила, блокировал ли их Наруто. Она только почувствовала, что ее с силой оттащили от Узумаки, нанесли резкий удар под очаг чакры, и она обмякла, а бьякуган пропал. Когда она пришла в себя, то обнаружила себя привязанной к дереву. Встряхнула волосами, затравленно посмотрела на Какаши. – Ты снова неадекватно себя ведешь, Ханаби. – Произнес Какаши. – Что он тебе сделал? – Она молчала. – Я задал вопрос, Хьюга! – Повторил Хатаке. – Мне просто надо было знать одну вещь… – Начала девочка. – А ее нельзя было спросить по-человечески? – Ответил Хатаке. – Ты не только недостойна быть шиноби, ты даже просто в человеческом обществе не можешь существовать. Ты все время идешь на конфликт с людьми! Даже с теми, кого впервые видишь. – Я изо всех сил стараюсь быть хорошим человеком. Но у меня ничего не выходит. – Попыталась оправдаться Ханаби. – И не выйдет. – Прервал ее Какаши. – У такого мусора, как ты на поприще шиноби нет будущего. Я лично сделаю все, чтоб ниндзя ты больше не была. Ханаби бессильно опустила голову. Она хотела сказать Какаши, что, если ее лишат права заниматься мастерством шиноби, то ей будет негде жить, нечего есть и нечем платить за недавнее лечение. А также она станет бесполезна как шиноби, и, скорее всего, ее убьют. Как почти всю ее семью. Убьют и глаза вырежут. – У тебя нет ни выдержки, которая нужна шиноби, ни хладнокровия. – Произнес Какаши. – Ты мгновенно выдаешь себя. Я сообщу о том, что ты неадекватна, нападаешь по только тебе ведомым причинам на генинов, которые тебе что-то не так сказали. – Я очень старалась… – Пробормотала Ханаби. – Я хотела бы произвести хорошее впечатление, но у меня не выходит. – Я надеюсь, ты понимаешь, что это не только из-за драки. – Обратился к ней Какаши. – Из-за того разговора тоже. Я в первый раз сделал вид, что не заметил, а сейчас – не спущу. Ты постоянно с вызовом и открыто нарушаешь правила, так что я не оставлю это без наказания. И выхода у тебя два: либо готовиться объясняться с судом, либо, не дожидаясь суда, поступить так, как мой отец. Ханаби подумала о том, что Якуши был прав, и ей не стоило так прямо говорить с Какаши. А теперь она связана, и он отдаст ее под суд. Наруто был благодарен Какаши-сенсею за то, что тот защитил его от ненормальной девчонки, помешавшейся на своей сестре, но связывание он считал слишком тяжелым наказанием. – Ты – агрессивная, и сама провоцируешь конфликты. – Наставническим тоном говорил Хатаке. – Я решил тебе помочь, дал возможность подружиться с другим мальчиком с похожей судьбой, только тебе, похоже, больше ничего не поможет. – Наруто вообще не понимал, почему такое большое внимание привлечено к драке. Сколько таких в приюте было?! Всего-то парой ударов обменялись, а Ханаби уже связана, и учитель почти полчаса с ней о чем-то разговаривает. – Какаши-сенсей, мы вместе дрались! Почему вы только ее отчитываете? – Спросил он. – Потому что ты не поднадзорный. – Мгновенно объяснил Какаши. – И тебе за драку максимум подзатыльник полагается, а она генинскую повязку на стол положит. А, может, и жизнь отдаст. – Чего? – Опешил Наруто. – Это какой-то несправедливый закон. Что она такого сделала, чтоб ее казнить? – Наруто понимал, что в конфликте виновата Хьюга, и пострадавшая сторона здесь – он, но смерти своей новой знакомой он точно бы не хотел. Не могут же убить человека по такому дурацкому поводу. – Когда я стану хокаге, я этот закон изменю! – Воскликнул он – Когда я стану хо… – Он хотел сказать что-то еще, но не договорил: его перебила Ханаби: – Когда станешь хокаге и решишь уничтожить какую-нибудь семью под корень, не оставляй детей в живых, убивай всех до последнего! – Сказала она. – Я понимаю, что тебе очень больно и плохо, – начал вдруг Наруто, а Какаши насторожился. Не нравились ему такие экспромты Узумаки. – Много ты понимаешь, – процедила сквозь зубы связанная Ханаби. – Ты одинока вот и злишься на весь мир. – Наруто показалось, что девочка рванула леску изо всех сил, но она была крепкая. «Она бы и зубами ее грызть бы начала. Если бы дотянулась», – подумал Узумаки. Ненормальная куноичи с вздувавшимися возле глаз венами казалась ему страшной. – Я когда-то была совсем другой, Наруто, ты мне веришь? Нежной, спокойной, веселой…– Произнесла Ханаби просящим тоном. – Конечно, верю. – Блондин улыбнулся во все 32 зуба. – Еще не поздно… – Чего не поздно? – Спросила девочка, уставившись на него непонимающим взглядом. – Ну, мне тоже было больно и одиноко, но потом у меня появились друзья и Какаши-сенсей. И весь мир для меня наполнился красками. Давай и я стану твоим другом! Я хочу тебе помочь! – Хатаке смотрел то на Ханаби, то на Наруто, и, казалось, пребывал в растерянности. – Наруто…– Произнесла девочка как можно более спокойно и тщательно выбирала слова, – я не таю злобу на весь мир. Мой опекун, например, – хороший человек. Просто мне очень плохо. У меня забрали сестру. И в Корне ей будет тяжело. А я сделала вчера много лишнего, и, наверное, теперь даже помочь ей не смогу. – Тут она посмотрела на Хатаке. – Как ты мне помочь-то сможешь, друг! Неужели так сложно понять, что я не от одиночества загибаюсь! А оттого, что у меня отняли всех, кого я люблю. И вернуть их я не могу. И должна смотреть, как они гибнут. И при этом, как солдатик, чувств своих не показывать. – Ханаби свесила голову, больше не пыталась вырваться. – Спасибо за дружбу. – Сказала она вдруг. – Дружи лучше с живыми. – Наруто-кун, некогда мне тут с вами сидеть: и так я задержался больше положенного. – Сказал Какаши, когда дети замолчали. – Как поймешь, что эта идиотка успокоилась, разрежешь леску. Не раньше. И пусть идет себе со спокойной душою на все четыре стороны и ни о чем не думает. – Спасибо! – Вдруг оживилась Ханаби. – И голосом, который показался Наруто необычно радостным, сказала, – большое спасибо! Я ему призналась. – Вдруг сказала она. – Кому? – Недоуменно спросил Хатаке. – Если у тебя хватило глупости еще кому-то нашу беседу передать, то твое дело конченное. – Брату. – Мгновенно ответила Хьюга. – Какому еще брату? – Какаши подумалось, что Ханаби не выдержала психического напряжения и начала «разговаривать с мертвыми». Тогда это бы многое объясняло в ее поведении. Хьюга, увидев озадаченность на его лице, тут же поправилась: – Я хотела сказать, моему опекуну. Он мне единственный родственник, кроме родной сестры, и я его так иногда называю. – И что опекун? – Спросил Какаши. – Сказал, что я – идиотка и что, если останусь жива, накажет меня. – Пояснила она. – Тогда это его дело. – Ответил он. – Когда Наруто развяжет тебя, не нападешь на него? – Я теперь смирная. – Ответила Хьюга. – И слово дашь, что тебя можно развязывать, и ты моего ученика не тронешь? – Задал вопрос Хатаке. Ханаби кивнула. – Ну, смотри, ты обещала, дворянка… – И не дворянка я вовсе… – Сказала она. – Да ну… – Притворно удивился Какаши. Не ищи больше у меня помощи. Никогда. А лучше – обходи стороной. У меня, видишь, какая команда. – Тут он показал на Наруто. – Учись выдержке. Больше жалеть тебя не стану. И никто не станет. А сегодня спас тебя Узумаки, хоть и не поймет, почему. *** Когда она вернулась к Якуши, то не смогла скрыть от него своего волнения. – С Какаши-саном, кажется, все очень хорошо получилось. – Рассказывала Ханаби. – Он сказал, что это из-за того мальчика, с которым он меня познакомил, хотя я не знаю, что и думать. Я приду на ту тренировку. А можно мне взять каких-нибудь лекарств с собой, ну, чтоб восстановиться? Не то в прошлый раз я так в чужую комнату пришла. Неудобно было. – Попросила она. – Ну, бери, если хочешь. – Сказал Якуши. – Только прежде мне покажешь, что ты там пить собралась. – Ханаби согласно кивнула. – А что за мальчик? – Спросил Кабуто. – А мальчик, как я – сирота. Правда, странный мальчик. Но у меня не о нем душа болит. – Что случилось? – Напряженно спросил Кабуто. – Сестра моя, кажется, тяжело больна. А я здесь сижу – сделать ничего не могу. Даже увидеть ее. – Сказала Хьюга. – Откуда тебе знать, больна она или нет? – Спросил Якуши. – Мальчик сказал. Он с ней вместе жил. Приютский он. И у Хинаты там соседка, – голос ее задрожал, – бледная, худая, кашлем заходится тяжелым, и вроде как с кровью. Подцепит сестренка чахотку – кто ее лечить будет?! На Хьюгу стало страшно смотреть. Она с надеждой поглядела на Якуши и спросила: – И что мне делать? Как мне ей помочь? – Сказала она почти шепотом. – Мне за нее больше, чем за себя страшно. – Во-первых, успокойся. – Сказал Якуши. – Во-вторых, диагноз так не ставится. Для того чтобы мне поставить диагноз твоей сестре, нужно осмотреть ее и сделать снимки ее легких. Тогда можно увидеть, больна она или нет. Нельзя в постановке диагноза опираться на слова какого-то «мальчика», который пару раз видел соседку твой сестры, которая, может быть, больна. Он мог испугаться, перепутать, просто приврать. Не все же в возрасте 11 лет хорошо понимают, что на эту тему нельзя фантазировать. – Вы думаете, он наврал? – Спросила Ханаби. – Я тебя знаю. – Вздохнул Якуши. – Ты, верно, как только услышала, что он твою сестру видел, так и набросилась на него с расспросами, а он с испугу и… – Правда. Все так и было. – Призналась Ханаби. – Как же хорошо вы меня знаете! – Подралась с ним? – Неожиданно спросил Кабуто. Ханаби кивнула. – У тебя на руках от лески следы. Значит, к дереву привязывали. Наказывали. Так обычно буйных генинов проучить хотят. – Все так и было. – Сказала Хьюга. – Позорище, а еще самурайская дочь. – Насмешливо произнес Кабуто. – А тебя-то бьют, то к столбу привязывают. – Мне все равно было. Я из-за Хинаты. – Сказала Хьюга. – Ты за Хинату меньше переживай, ты за себя волнуйся. С Хинатой тебе остается только ждать. Перед тем, как в АНБУ взять, медкомиссию проходят. Им заразные больные не нужны нахрен. Если заболеет твоя сестра, радуйся, что в АНБУ не попадет. Там она быстрее, чем от туберкулеза помрет. – Объяснил ирьенин. «Лучше бы я», – прошептала Ханаби, да так и не договорила. – Если в АНБУ возьмут, то радуйся, что здоровая. – Сказал Якуши. – А если больная, то, может, ее комиссуют, и я ее выцарапаю. На ранней стадии туберкулез лечится. Она долго проживет. Может, даже к тебе ее и направят: будешь ухаживать за ней, видеть ее каждый день… – Зачем вы мне такое говорите, Якуши-сан? Я в это даже поверить боюсь. Это как-то слишком хорошо. – Ханаби задумалась, пытаясь сформулировать мысль, а потом выговорила. – Это, знаете, как когда-то я что-то сладкое ела, и на языке аж приторно становилось. Я же знаю, что этого никогда не будет, а вы по сердцу. У меня от таких мыслей, как будто голова кружится: не знаю, чего мне больше хочется: чтоб Хината здоровая была или чтоб в госпитале лежала, но со мной рядом была. Это, наверное, неправильно. Мысли из стороны в сторону мечутся. Вы, наверное, утешить хотите, а я надеяться боюсь. Потому что поверю – и не сбудется… Еще больнее будет. Кабуто-сан, не обижайтесь, пожалуйста. Вот какой я стала: и то мне плохо, и это нехорошо. А у нас дома есть что-нибудь прочитать про легкие?