Никогда не взлетая

В начале следующей недели Ханаби получила неожиданный подарок. – Это, кажется, тебе. – Сказал Кабуто, придя домой и застав Ханаби за анатомическим атласом. Девочка увидела сверток в его руках и мгновенно выбежала из-за стола, а Якуши задумался: не подлетела ли она к нему на скорости шуншина. – Что это? – Воскликнула Ханаби, и глаза ее засверкали от радости. – Не знаю, я не читаю писем, которые адресованы моим близким. Но могу сказать, что мне передал это письмо один генин в плохо наложенном хенге. Хорошо, хоть морду свою не светит. Я посоветовал ему в этом совершенствоваться, а он даже не смутился, что его раскрыли. У мальчика еще детство в голове. – Произнес Кабуто. – Вот, как ты с ним дружишь? Ханаби порывистым движением выхватила у Якуши письмо. – А… ясно, как, – махнул рукой Кабуто. – Не так уж вы и не похожи. Еще дети: что ты, что он. – А вот и неправда! – Обиженным голосом ответила Хьюга. – Мы генины уже. Она помолчала, а потом произнесла, но шепотом, так, что Кабуто не слышал: «Я уже год, как взрослая. Я точно знаю». – А Конохомару-сан просто добрый мальчишка! – Выкрикнула она ему в лицо. – И таких в Деревне совсем мало! Она покрутила письмо в руках, опомнилась, поняв, благодаря кому она получила нежданную весть от друга, затем поклонилась. – Спасибо вам за письмо, Якуши-сан. – Сказала она. – Это для меня важно. Очень. – Чего пишет? – Спросил Якуши. – А вдруг там что-то очень личное? – Ответила она вопросом на вопрос. – Тогда я не стану рассказывать. «Если это совсем личное, то мне бы надо об этом знать в первую очередь». – Подумал Кабуто, но вслух не сказал: у «сестренки» должна была быть хотя бы видимость личного пространства. Тем более что пока от этого вреда нет. Ханаби вскрыла большой конверт. Это оказалось не письмо. – Это не послание, Кабуто-сан. Это – фотография. – Сказала она. «Ну, конченный же идиот. – Подумал Якуши. – Прислал ей свой портрет. А с нее за этот портрет голову с живой снимут, если кто увидит. Не жалеет ее нисколько. – Кабуто вздохнул. – И как теперь у нее эту фотографию отбирать?» Доктор подошел к девочке и посмотрел на фото. Оказалось, что он, сам того не зная, передал Ханаби репродукцию печати для свитков, отксеренную в большом формате. На обратной стороне было написано, что это – копия из книжки по фуиндзюцу, чтобы она не забывала про искусство. А также Конохомару просил ее хорошо запомнить этот рисунок. – Он собрался что-то запечатывать. – Якуши узнал тип этой техники. – Надеюсь, у него хватит мозгов не связываться ни с чем опасным. – Мы, когда одни, мы ничем опасным не занимаемся, только дзюцу, которые большого вреда не несут. – Сказала Ханаби. – Мне самой страшновато заниматься без взрослых. Но каллиграфии мы оба несколько лет учились. – Только смотри, не переоцени себя. – Сказал Якуши. – У вас хватит ума вляпаться в какую-нибудь историю. – А мы аккуратненько-аккуратненько. – Пообещала Хьюга. Ханаби еще раз взглянула на фотографию. – Смотри, он достал учебник по фуиндзюцу, отксерил рисунок и передал тебе, чтобы такая, как я могла учиться. И знать то, что не входит в минимальную программу. Разве он не чудо? По лицу Якуши было видно, что восторгов Ханаби он не разделял. *** Конохомару и Ханаби договорились встретиться на следующей неделе, да не просто встретиться, а незаметно для прочих погулять по Конохе. И в назначенный день им оставалось самое малое – неприметно вместе выйти по пасмурной погоде из Конохи и добраться до знакомого перелесья. Конечно, можно было пробраться поодиночке, но ребята решили, что пора тренироваться гулять под хенге, как и советовал Якуши. Так можно было не прятаться, воровато хоронясь от людей, будто делаешь что-то недозволенное, хотя просто гуляешь с другом. Даже если идти порознь, пытаясь оторваться от «хвоста», все равно есть риск, что тебя вычислят по чакре, а с хорошим хенге это сделать труднее, да и идти на прогулку вместе веселее и приятнее. В качестве образа для хенге Конохомару превратился в своего дядю, так как они обладали родственным сходством, да и Асуму Конохомару мог прекрасно скопировать, а привычки его отлично помнил. – А мне в кого превратиться? – Спросила Ханаби. – У меня взгляд внимательный. Скопировать чужие черты хорошо получится. Какая женщина понравилась бы твоему дяде? – Спросила она. – Выбирай. – Она обратила внимание на нескольких идущих в сторону дворца Хокаге дам, очевидно, благородного происхождения. – Может, вот в эту? – Да, нет. Смотри, она моему дяде вот совсем не подходит! – Прошептал он. «Легенда», которую придумали дети, чтобы объяснить то, что Асума, то есть Конохомару под хенге, вместе с Ханаби «потеряется» в примыкающем к Конохе небольшом лесу, заключалась в том, что Сарутоби старший встретил красивую женщину, и вместе с ней решил провести время вдали от других. И вот теперь ребята искали для неженатого дяди Конохомару пару. – Вот смотри, какая эффектная женщина, – Ханаби с завистью посмотрела на жгучую брюнетку с глазами цвета винных ягод. – Наверное, у такой много поклонников. – Предположила Хьюга. – Еще бы, молода, красива, специалист по иллюзиям. Это – учитель одной из самых знаменитых команд, Куренай-сан. – Пояснил Сарутоби-Младший. – По иллюзиям? – С сомнением спросила Ханаби. – А, может, тогда у нее и красота ненастоящая?! – Слушай, нам-то какая разница! – Сказал Конохомару. – Главное, что для легенды она подходит. – Ну, так я превращаюсь? – Спросила Ханаби. – Ага, такая женщина дяде подходит. Он бы и в самом деле мог ею увлечься. – Сказал Конохомару. – Вот и здорово. Хенге! – Произнесла она, и теперь рядом с Асумой стояла черноволосая женщина с утонченными чертами лицами, и только во взгляде была странная растерянность, выдававшая, что Хьюге некомфортно в новом образе. – А, похоже! – Воскликнул Конохомару. – Еще бы. – С гордостью ответила Хьюга. – Что-что, а копировать я умею. – На красивом лице Куренай появилась улыбка, и она будто немного успокоилась. Ребята вышли из своего импровизированного укрытия, и теперь все могли увидеть, как глава клана Сарутоби и преподавательница из Академии удаляются в сторону ворот Конохи. – Классно. – Произнес Конохомару. – И никто на тебя не обращает внимания. Ты уже не наследник клана, не почтенный внук. Приятно быть обычным юношей, который просто гуляет с подругой. А что под хенге, может, и не важно. «А, может, мне важно», – подумала Ханаби, но спорить не стала. В конце концов, безопасность была на первом месте. Хенге давало им обоим свободу, и ребята успокаивались и расслаблялись, осознавая, что прохожим нет до них никакого дела, и лишь иногда на них падали взгляды, которые были совсем не гневными, а наоборот, казались удивленными и любопытствующими. – А так бы нам даже за руку по Конохе не погулять. Тут же донесут. –Сказала Хьюга. – А теперь хоть по всей Деревне. – Сказал Сарутоби, и его рука оказалась в руке Ханаби. – Только бы нам оригиналов не встретить, или близких друзей твоего дяди или этой Юхи. – Забеспокоился Конохомару. Через прикосновение он почувствовал, как ход чакры Ханаби изменился. – Боишься? – Спросил юноша. – Нет. – Ответила она. – Волнуешься? – Сказал Конохомару. Она кивнула. – Очень. Просто я впервые так иду, может, за полгода, а никому и дела нет, ни твоим ищейкам, ни тем, кто меня недолюбливает. И под этой личиной мне нечего бояться: никто не осудит, не обидит. Я как будто на секунду в прошлое вернулась. Только это все подделка. Кроме того, что ты рядом. У меня сердце заходится. Как тогда, как раньше, до всего. Непривычно мне. – Ответила девочка. Возмущение чакры в теле Ханаби вскоре сошло на нет, но еще долго Конохомару, идя с нею вместе, ощущал приятное волнение. И понимал он это и без всяких аналитических способностей шиноби по немного неуверенной поступи, изменившемуся, ставшему мягче тону речи и легкому румянцу на обычно бледных щеках. – А мы же под хенге можем смело показывать, что нравимся друг другу. И никто не скажет, что мы – маленькие развратники, распущенные молодые шиноби. – Предложил Конохомару. – Знаешь, мне кажется, нам пока о таком и думать очень-то рано. Мы сегодня первый раз нормально погуляли, да и то под чужой маской. А ты уже такие планы строишь… завоевательные. – Хьюга в этот момент старалась не смотреть на младшего Сарутоби, а сама чувствовала, как от смущения у нее лицо пошло красными пятнами. – И еще, знаешь, это меня так взволнует, что с меня любое хенге спадет. С тобой я не смогу притворяться другой. Вот нам конец тогда и придет. Она помолчала и некоторое время они шли, ни о чем не разговаривая, как вдруг до нее дошло: – А, то есть тебя вообще не волнует, что я под хенге буду!? Ты образ другой женщины целовать собрался? А я тогда здесь причем? Давай уж сразу подкатывай к оригиналу! А тебе лишь бы с девчонкой засосаться?! А кто это и неважно вовсе? А мне, может, мне ты нравишься, а никакой не клон Асумы?! Об этом не думал?! – Конохомару уже понял, чем это закончится. Он схватил и с силой потащил Ханаби подальше от людей, в какую-то подворотню. Прохожие могли видеть, как Асума-сама тянул какую-то девушку в угол, что потемней, а затем, заслонив ее собой, прижал к стене. Когда Конохомару снова посмотрел на Хьюгу, перед ним уже стояла не Юхи-сенсей, а Ханаби. – Спасибо, что утащил меня. – Сказала она, немного успокоившись. – Такой ты мне тоже больше нравишься. – Произнес Конохомару. – Забавно, оказалось, что я ревнивая. Прости. Я как представила, что ты не ты, а твой дядя Асума, а я не я, а эта баба, так такая ярость в сердце заклокотала. – Ханаби выглянула в просвет арки, за которую они зашли. – Нам до ворот совсем чуть-чуть осталось. – Расстроено проговорила она. – Если б мы не баловались, а просто прогулялись по Конохе, все было бы хорошо… – Нужна новая легенда. – Сказал Конохомару. – Ну, ты оставайся Асумой, а я… тогда что-нибудь придумаю. – Ответила Хьюга. – С кем твой дядя любит проводить время? Может, мне принять вид одного из его друзей? К ним-то я точно ревновать не стану. И мы нормально дойдем. – Любимый ученик подойдет? – Спросил Конохомару. – А ученик – юноша? – Настороженно спросила Хьюга. – Ученик же. Не ученица. – Ответил Конохомару. – Есть Чоджи-сан, но с ним дядя чаще обедает в Ичираку. Это – единственный способ его заинтересовать. А есть Шикамару-кун – любимчик. Проводит с ним больше времени, чем со мной. – В голосе Конохомару чувствовалась обида. – Так, если не знаешь, то можно подумать, что его сын. Тебе бы побывать у нас. – Сказал он Хьюге. – Многое изменилось, так всего сразу и не расскажешь. Как говорится, лучше один раз увидеть. – Хьюга закусила губу. – Рассказывай так. Меня у вас не очень жалуют. – Ответила Ханаби. – Там ученик, который ему, как сын… Дальше, что? – Ну, в сеги часами играют. – Начал говорить Конохомару. – Это дядя его так стратегии учит. И в индийские шахматы тоже. Волнуется за него, переживает. Считает его гением, с тех пор, как свозил в город на тест интеллекта, и выяснил, что этот Шикамару очень умный. Тренирует его, и все бы ничего, но Шикамару-сан по-хорошему должен учиться в семье, потому что может использовать только свои клановые техники. Дядя пробовал его карате хотя бы научить, а тот в ответ: «Там напрягаться надо». Вот они теперь про род Тайра читают, ошибки сегунов прошлого разбирают, политику обсуждают и в сеги рубятся. – Чашечки саке им не хватает. – Улыбнулась Ханаби. – Теперь я понимаю, почему этот ученик такой любимый. – Я боюсь, что чашечка появится. – Сказал Конохомару. – Как только Шикамару войдет во взрослый возраст. – И сигареты появятся, и саке. Ты его видела: брюнет такой, с длинными, заплетенными в хвост волосами. Одноклассник наш бывший. – Припоминаю. – Сказала она. – Превратиться сможешь? – Спросил ее друг. – Спрашиваешь… – Хорошо. Тогда легенда такая. – Предложил Конохомару. – Ты – Шикамару-сан, и мы с тобой спокойно идем на тренировку в лес. – В сеги в лесу играть? – Рассмеялась Ханаби. – Ну, не все же знают, какие тренировки у дяди с Нарой-саном. – Ответил Конохомару. – Идет. – Согласилась Ханаби, и через минуту перед Конохомару стоял ученик его дяди. Хотя Конохомару заметил, что хенге, выполненное по давнему воспоминанию удалось хуже, все же они решили продолжать путь. И разговаривали они, удалившись от опасных личных тем, в основном про тренировки да про способности. Ханаби живо интересовалась новой командой Асумы-самы. Ино она пару раз видела давно, еще когда в школе училась, а вот остальных почти не знала. – А почему бы этому Шикамару разряд по сеги не получить? На тест интеллекта он же ездил? – Спросила она. – А так получил бы разряд, участвовал бы в соревнованиях… – Дядя говорит, что Шикамару может добиваться поразительных результатов только, когда знает, что «это все не всерьез», а так, игра. Он азартен, дяде даже пришлось сказать, что тест – тоже игра, иначе он бы отказался проходить его. А если заниматься сегами серьезно, то учиться нужно будет систематически, зубрить варианты, изучать стиль соперников, искать новые, неожиданные ходы. Дядя говорит, что это ему быстро надоест. Особенно, когда он поймет, что учиться надо «серьезно». – Ответил он. – Наверное, зря. Говорят, сейчас хороший возраст для начала карьеры. Когда он поймет, что готов заниматься сегами «серьезно», вся молодость пройдет. – Сказала Ханаби. – Бывали возрастные чемпионы. Сама знаешь. – Ответил ее друг. –– А еще я представляю, что будет с ним, когда он поймет, что мастерство шиноби это – очень серьезно, и оно не похоже на сеги, где можно отыграть потерянного серебряного генерала. – Сказала Ханаби. [1] – В общем, не ищет мой дядя легких путей. – Ответил Сарутоби-Младший. Ханаби казалось странным видеть Асуму перед собой и разговаривать о нем за глаза, в третьем лице, зная, что перед ней Конохомару. А еще необычно было обсуждать Шикамару, зная, что Шикамару сейчас – она сама. Конохомару же чувствовал себя полностью раскованно. Сарутоби слышал ее голос, четко различал ее манеру речи и настолько уверился, что, несмотря на хенге, перед ним Ханаби, а потому расслабился в присутствии подруги, забыв, что ниндзя при выполнении этой техники должен быть бдительным. Девочке спокойствие друга даже нравилось, ведь люди часто идеализируют тех, к кому испытывают симпатию. И в том, что Конохомару так освоился в хенге, она никакой опасности не видела, как вдруг поняла, что чувствовать себя слишком свободно в этом дзюцу тоже вредно. – Конохомару-кун… – Произнесла Ханаби взволнованным шепотом. – А Сарутоби, посмотрев на нее, увидел, что даже в хенге девочка густо покраснела. «Никогда не видел такого смущенного Шикамару в реальности», – подумалось Конохомару. – Ты дядю своего совсем не жалеешь… – Сказала она, но племянник Сарутоби еще не понял намека. – Твоя рука у меня на талии. А я сейчас… Шикамару. Недолгая прогулка Ханаби и Конохомару породила в Конохе споры, которые не выходили за рамки слухов и передаваемых шепотом рассказов очевидцев: одни говорили, что у Сарутоби появилась девушка писаной красоты, которую он сам настолько желает, что только и ищет, где бы уединиться с ней. Другие говорили, что во всем виноваты гены его отца, Третьего Хокаге, а еще стихия огня, делающая человека страстным. Всем этим толкам возражали несколько дозорных, которые были готовы чем угодно поклясться, что у Северных ворот видели Асуму с учеником, и, похоже, положению племянника ничего не угрожает, ведь, чтобы завести своего ребенка, Сарутоби Старшему придется кого-то усыновить. Они рассказывали, что видели, как он настойчиво приобнимал юношу, своего ученика, а тот смущался, как девица, и шептал что-то влюбленным шепотом сенсею на ухо. Дозорным никто не верил, ведь видевших Асуму с новой любовницей было больше, но и та, и другая сторона подозревала, что либо Юхи-сенсей, либо Шикамару использовали хенге. Когда ребята, наконец, достигли цели, можно было начать тренировку, только вот первая их прогулка прошла уж чересчур эмоционально: – Не умеем мы еще чакру скрывать и хенге нормальный использовать. Тренироваться нам надо… чаще. – Многозначительно сказала Ханаби. – И «командную слаженность» улучшать. – Да нас чуть не поймали! – Пропустил намек мимо ушей Конохомару. – Надо нам было сначала на каком-нибудь пустыре хенге тренировать. Чтоб не видел никто. А мы без подготовки в людное место пошли. – Вот можешь хоть насмерть меня сейчас заобнимать, зачем перед дозорными-то полез! – Воскликнула она. – Я забыл, что мы под хенге. Всего на минуту! А зато ты – ревнивица! – Запальчиво ответил Конохомару. – А я… – вздохнула Ханаби. – Я… да. А оба мы с тобою шиноби. И так прокололись. А еще генинские повязки носим. Блин… Тем не менее, они пришли сюда тренироваться, а не устраивать «разбор полетов» после не очень удачной попытки скрытно погулять по Конохе. Ребята достали синаи и приготовились к бою на мечах. Ханаби отметила, что кэндо Конохомару-то учили лучше, и удары у него уверенней, и вот он останавливает синай, по выработанной привычке обозначая удар. Вот, что значит, когда у юноши боевая специальность, а ее из милости тренирует Мисуми, чтоб она не забыла, как драться. Но и того бы не было, если б не великодушие Цуруги. Мысли об этом отвлекают ее, и она пропускает еще удар, чувствует, как деревянный меч прикасается к ее животу, и вздрагивает, испугавшись этого прикосновения, как будто бы это было настоящее оружие. – Все. Ты меня заколол! – Говорит Ханаби. – Надо нам ходить сюда почаще. Я тебя поднатаскаю в боях. – Слышит она в ответ. Хьюга расстраивается, что проиграла, но, когда Конохомару говорит о новых тренировках, ее губ касается едва уловимая улыбка. Конохомару достал огромный том и развернул его. На всю страницу учебника было помещено изображение печати. А дальше автор сопровождал рисунок пояснениями, о том, какими свойствами она обладает, к какому типу относится, из каких элементов состоит. – Тут навык главное. – Уверенно проговорила Хьюга. – Мы справимся. И ты, наверное, дольше меня учился. Не то я год назад резко профессиональные интересы поменяла. Сейчас мы оба все вспомним. Ханаби подала пробирку с прочакренной кровью. Однако дело пошло не так быстро, как хотелось бы оптимистичной Хьюге. Первую пробу копии печати пришлось выкинуть. В итоге они только испортили несколько чистых свитков. А первый успешно скопированный свиток появился у Ханаби далеко не сразу. Скопировать его для Конохомару оказалось делом гораздо более простым: сказывалась способность к запоминанию у бьякугана. Сарутоби тоже освоил эту печать, правда, немного позже своей подруги. А Хьюга поняла, что вспоминать навыки рисования гораздо сложнее, чем она ожидала. Теперь осталось решить, что же запечатать в получившиеся свитки. Ханаби боялась запечатывать в свиток огонь, ведь неизвестно, чем это обернется для Конохомару, а взрослых рядом нет. Зато недалеко был пруд, довольно глубокий. Поэтому девочка скопировала орнаменты свитков, которые позволяли запечатывать воду. Благо ее было много, а дзюцу, связанные сосвитками были не так опасны, как проведение опытов с другими водными техниками. – Получается, ты можешь немного компенсировать то, что у тебя нет стихийных дзюцу, – отвлек ее от рисования голос Конохомару. Она потупила взгляд. Неприятно ей было разговаривать о своих слабостях. Ребята подошли к запруде и активировали свиток. Тот намок, чернила его растеклись, и Ханаби краем глаза увидела, где ошибка. То же самое случилось и со вторым, и с третьим. Ханаби была совершенно расстроена: столько сил потрачено, времени, а все зря. – Не переживай, мы же учимся. – Конохомару положил руку ей на плечо, а Хьюга смотрела, как расплывается в луже воды очередное ее творение. – Сколько я материала перевела зря! – Воскликнула она. – Может, и не стоило ввязываться во все это? – Спросила сама у себя девочка. Она все же разложила на берегу еще один свиток, привычным жестом капнула на него кровь, как вдруг в пруду поднялась волна, какая бывает при сильном ветре и ударила в свиток. Ханаби взглянула на него и не верила своим глазам: он был целый и сухой, а посреди витиеватых орнаментов было написано слово «мицу» – «вода». Хьюга с энтузиазмом взялась за последний прочакренный свиток, ведь спустя много проб ей улыбнулась удача. Дети стояли возле пруда, Конохомару расстелил новый свиток по земле, Хьюга капнула немного крови из заранее приготовленной пробирки. Кажется, свиток оказался пропитан чакрой слишком хорошо: поднялась огромная волна, которая запечаталась в нем. – Получилось! – Воскликнула Ханаби, еще не до конца придя в себя от радости, ведь теперь-то она знает, как рисовать свитки, запечатывающие воду. Как только первая радость прошла, Ханаби поняла, что свиток вызвал слишком большую волну. Часть ее, действительно, запечаталась, но она была такая высокая, что волною обдало и самих «фуиндзюцу-мастеров», и теперь она стояла с ошалело распахнутыми глазами, взъерошенными волосами, прилипшей от воды ко лбу челкой и в насквозь вымокшей форме. – Мы же здесь пневмонию подхватим, надо быстрее домой возвращаться! – Воскликнула Хьюга. – Вот мы идиоты! Если мы здесь хоть на полчаса останемся – померзнем к свиньям. Это понял и сам Конохомару и уже запечатывал обратно учебники и свитки, собирал синаи. Он запихнул пару свитков в карман смутившейся Ханаби. – Побежали ко мне, – предложила она. – Чаем тебя буду отпаивать. Горячим. До моего дома тебе быстрее, чем до особняка. Да и как ты пойдешь к своим в таком виде. – Посмотрела она на Сарутоби, который выглядел едва ли лучше нее и уже начинал дрожать. До общежития добрались на шуншине, довольно быстро. Все-таки то, что поляна, где они тренировались, была недалеко, было явным достоинством места, которое им когда-то подсказал Кабуто. Когда они подходили к зданию, им вновь пришлось спрятаться. – Нам нельзя просто так к ним заявиться. – Произнесла Ханаби, а у самой от холода зубы стучали. – Вернее, можно, но только нас это не спасет. А мы и так сегодня влипли. Но я тебя проведу. – Опять хенге? – Спросил Конохомару. – Только в кого превращаться? – Да в кого не превратись, к тебе вопросы будут. Поступим хитрее! – Вдруг осенило Хьюгу. – Ты превратишься не в кого-нибудь, а во что-нибудь. А я тебя, дорогой, контрабандой пронесу. Вот только во что… – Задумалась Ханаби. – Это что-то из инвентаря должно быть. – Предложил Конохомару. – Ты меня в сумке для снаряжения пронесешь. Но это должно быть что-то легкое. Точно! – Воскликнул Конохомару. – Синай. – Юноша закашлялся. – Замечательно. Было два меча, станет три. Никто и не заметит. – Поддержала девочка. Конохомару сложил печать, и тотчас на месте него Ханаби обнаружила синай. Подняла. Повертела меч в руках – как настоящий. Положила к остальным. «Только бы охранница не заметила» – Подумала она. Но сама Ханаби выглядела куда более странной, чем ее поклажа. – Где это тебя так угораздило? – Спросила вахтерша, которой Хьюга показала пропуск. – Г-госп-пож-жа, я в р-рек-ку уп-пала, – заикаясь от холода, произнесла Ханаби. – Я т-трен-нир-ров-вал-лась, а с-сум-мк-ка с-со с-сн-нар-ряж-ен-нием – р-раз и в-вниз-з. А он-но д-д-до-р-рог-гое и н-не м-мое. А Я-як-уш-ши-сан-на. И я з-за н-ним-м в Искр-рян-нк-у п-пр-рыг-гн-нула. Е-еле д-дос-ст-тала. В-вся в-вымок-кл-ла . И с-снар-ряж-жение тож-же. Як-к-куш-ши-с-сан-н м-мен-ня уб-бьет-т, ес-сли я т-т-так-кая п-пр-рид-ду. – Он тебя увидит – все равно убьет. Где это видано в январе в на реке тренировки проводить?! Чай ты не шваль приютская. За тобой присмотр есть. – Ханаби последней фразой, как кнутом хлестнули. «А над Хинатой, значит, так издеваются? В ливень, и в холод, и в ветер?» – Г-гос-п-пож-жа, а от-тк-куд-да в-вы п-пр-ро п-пр-риют з-зн-ает-те? – Спросила она, хотя времени совсем не было, да и неизвестно, сколько Конохомару сможет поддерживать хенге. Но Ханаби чувствовала, что должна была спросить. – А вот знаю, – лукаво ответила старая куноичи. – А откуда – не твое дело. Зеленая еще. Вот студент твой, – так она, очевидно из-за молодости, называла Якуши, плохо за тобой смотрит, раз у него под носом девка не знай что творит! – Эт-то н-не он п-плох-хо с-смотр-рит-т. Это я – н-неп-посед-да. В-все м-мне н-надо, вот и п-попад-даю в р-разные с-сит-туации, оттого, ч-что о п-послед-дств-виях-х з-заб-быв-ваю. А д-док-ктор с-сов-всем-м не пр-ричем-м. Г-гос-п-пож-жа, п-пр-роп-пус-ст-тит-те м-мен-ня, п-пож-жалуйст-та. Оч-чень х-холод-дно… – Беги. Не то сляжешь еще. А студенту твоему тебя лечить, и какая из тебя работница? Да и ученица негодная. – Сказала вахтерша, а Хьюга забрала пропуск и как бешеная вбежала по лестнице. Похвалила себя: а Конохомару-то не заметили. Возможно, потому что сама она выглядела, как пугало. Несет она своего друга в кофре для синаев, летит – и будто веса не чувствует, а все говорят, худышка, нагинаты не поднимет. Хотя с вами отощаешь… Добежала, открыла дверь, заперлась. «А в комнате-то потеплее». – Подумала она. Кинула сумку, раздался хлопок развеявшегося хенге. – Ты… что хочешь пронесешь! – Восхищенно воскликнул Конохомару – П-пр-росто он-на с-см-мот-тр-рела не т-туда, к-куд-да н-над-до. – Сарутоби принялся стаскивать до нитки промокший хаори, а затем искал термос с кипятком, разливал чай. Ханаби снимала вымокшую, прилипавшую к телу форму, промокшие таби. – Н-нам к-кр-руп-пно п-пов-вез-зет-т, ес-сл-ли не з-заб-болеем. – Сказала она. – Ох, дура я, дура. Ханаби зарылась в платяном шкафу, достала оттуда одежду Якуши, в которой он ездил в Суну. Он в то время был не старше ее. А одежда все равно смотрелась бы на худенькой девочке, как на вешалке. Зато она была теплой и легкой, а главное – сухой. Хьюга подала Конохомару какую-то чистую рубашку, которая казалась на два размера больше. – Тебе лучше? – Спросил Сарутоби, протянув чашку с чаем. Ханаби замерзшими руками взяла ее и, немного отпив, сказала: – Согреваюсь. Отхлебнула чая, горлу стало полегче. Ханаби нырнула за ширму и теперь переодевалась в сухое. Конохомару увидал промокшую насквозь сорочку, разложенную теперь на кровати.– А ты собираешься от него съезжать? Апрель-то скоро. Подала заявление о том, чтоб тебе комнату дали? – Спросил юноша. – А вот и нет! – Ханаби высунула голову из-за ширмы и хитро улыбнулась. – Мы с Кабуто мирно теперь живем. Так зачем же от него уходить? Он очень по-доброму ко мне относится. Часто лучше, чем я заслуживаю. И уж точно лучше, чем остальные. Я даже боюсь, как бы нас двоих не разлучили. Да и страшновато на новое место. Он-то один и ко мне добр, а уйду – придется делить комнату с двумя соседками. Да еще какие они по характеру будут, неясно. Вдруг у нас с ними немного разные… взгляды на жизнь? Непросто тогда придется. А с тобой мы так уже точно не посидим. Поэтому с братом мне легче! – Сказала она. – А, пока его нет, я здесь вместо хозяйки. Затем девочка полезла в аптечку, нашла таблетки, протянула их Конохомару. – Это от простуды. – Сказала она. – Бери одеяло Якуши-сана, а то застынешь, и идем сюда. Быстрее согреемся. Сама она, запахнувшаяся в одежду Кабуто, юркнула за ширму и расположилась на кровати, почти с головой закрывшись одеялом мышиного цвета, которое Конохомару всегда казалось приютским или тюремным, из-под которого теперь только глаза и руки ее, державшие кружку с горячим чаем, были видны. Она пила его и, кажется, ей становилось немного теплее. Ханаби улыбнулась мысли, что теперь ее друг выглядит, как девица в фурисоде с длинными рукавами. Конохомару, сидевший в принадлежавшей Якуши одежде, никак не мог привыкнуть к узкому пространству комнаты, и вот – одно неловкое движение – и на пол полетели призывные свитки. Удобно устроившаяся на койке Ханаби мысленно выругалась и, выбравшись из-под одеяла, принялась помогать Конохомару собирать их и раскладывать на стеллаже так, чтобы Кабуто, вернувшись, ничего не заметил. В этот момент ребята услышали звук поворачиваемого ключа, а затем в комнату вошел вернувшийся со службы Якуши. Взгляду его предстала поразительная картина. На полу лежали две пары вымокших насквозь таби, вопреки всяким приличиям в комнате стояли столь же промокшие мужские ботинки, на вешалке сохло хаори с символами клана Сарутоби, а рядом – форма шиноби-медика а затем он увидел сохнущую девичью нижнюю рубашку. Из-за ширмы на него испуганным взглядом смотрели две высунувшиеся головы. Когда подслеповатый доктор присмотрелся, то увидел, что дети были по горло завернуты в серое одеяло и дрожали не то от страха перед ним, не то от холода, а в его платяном шкафу кто-то рылся. – Ханаби, я думаю, ты понимаешь, что я требую объяснения. Что вы натворили? – Сказал Якуши. – Да совсем ничего. – Отвечала девочка. – Я просто друга в гости позвала. Просто чай пьем. Иди скорее к нам. У нас и рис есть. Теплый еще. – Просто чай пьете. – Произнес Кабуто. – Я спрашиваю, в какую умную белоглазую голову пришла потрясающая идея закаляться и в январе лезть в Искрянку? – Все совсем не так было, Якуши-сан! – Воскликнула Ханаби. – Мы учились на нашем месте. Как вы и советовали. Сенсорику развивали и хенге. А еще на синаях дрались. А потом мы стали рисовать печати. – Внезапно проблема того, что его воспитанница может простудиться становилась совсем неважной для Якуши. – Что за печать? – Обеспокоенно спросил он, так как в уме доктора появилась пара таких вариантов, от которых волосы дыбом вставали. И он знал, что у детей может хватить дурости учиться этим знакам. – Мы запечатывали воду. Там пруд был. Вы же знаете. Мы решили, что это наш шанс и испытывали свитки. – Был ответ. – Вот идиоты. Зимой работать со свитками, запечатывающими воду. – Сказал Кабуто. – Почти все свитки испортились, но несколько получилось хорошо. Даже слишком. Вода запечаталась, а нас волной обдало. – Объясняла Хьюга. Кабуто вздохнул. Затем пошел в другой угол комнаты, где хранились лекарства. – Я уже взяла. – Сказала Ханаби. – Теперь согреваемся потихоньку. *** – Ты ему доверяешь? – Спросил Якуши Ханаби, посмотрев на Конохомару, когда ребята немного пришли в себя. – Да. Он меня в беде не бросил. – Ответила Хьюга. – Мы давние друзья. Якуши вздохнул. – Не заказать ли мне третьего ключа? – Спросил он самого себя. – Если со мной что-то случится, то… – Вас отправляют на опасную миссию? – Воскликнул Конохомару. – Как же Ханаби одна? – Нет. Меня никуда не отправили, хотя вот Акадо-сан в прошлом месяце в командировку уехал. – Ответил Кабуто. – Но вы, Конохомару-сан, мыслите в правильном направлении. Вы, насколько я помню, год назад пережили трагедию: умер ваш дедушка, Сарутоби-сама. – Мальчик кивнул. – Так и есть, Якуши-сан. – Но у вас большая семья. Вам помогают. – Кабуто сделал паузу. – А если что случится со мной, помочь ей некому. Одна останется, а сейчас ей самой не выжить. Из-за этого я и боюсь предполагать, чем это кончится. Есть много взрослых, которые позаботятся о вас, а у нее кроме меня никого нет. Мисуми… возьмет ли он на себя такую ношу? Это же не тренировка на мечах. Поэтому мне хочется, чтобы в трудную минуту рядом с нею были люди, на которых она может положиться. – Вы можете на меня рассчитывать. – Воскликнул Конохомару. – Я сомневаюсь в этом. Вы оба еще слишком молоды. Однако я прошу вас, если вдруг случится какая-то беда, прийти сюда и забрать все, что сочтете ценным: свитки, оружие, одежда, книги… даже деньги, хотя вряд ли их здесь будет много. И передать Ханаби. Это поможет ей продержаться первое время. Я говорил Ханаби, чтоб она, если придет в комнату первой, собрала все в сумку, вон в ту, – Кабуто показал рукой. – И пусть говорит, что все это ее. – Но я подумал, что, может статься так, что она не сможет лично сделать того, о чем я прошу. В этом случае нужен верный человек. – Я ее не оставлю, постараюсь поддержать, если с вами что-то… – Конохомару не договорил. – Да, мне бы хотелось, чтобы мою воспитанницу поддерживал кто-то еще, кроме меня и Мисуми-сана. С вами ей будет, наверное, чем одной. Ханаби, сидевшая между Кабуто и Конохомару, с алыми от румянца щеками, сказала: – Якуши-сан, ты как будто прощаешься, а ведь еще ничего не случилось. – Затем она замолчала, а потом взяла обоих за руки и взволнованно проговорила: «Друзья, вы меня совсем засмущали. Вы мне оба очень дороги». *** Когда Ханаби вывела своего друга тем же образом, что раньше провела в комнату, она сказала Кабуто: – Якуши-сан, я тут сегодня поняла одну вещь… – Затем девочка замерла, будто пытаясь лучше сформулировать мысль. – Договаривай. – Потребовал доктор. – Отвратительная у тебя привычка, Хьюга: начать, а потом смолкнуть. – Ну, я поняла, что без вас меня бы травили в разы сильнее. А раз у меня есть воспитатель, и не просто опекун для галочки, которого назначили, а ему плевать, а человек, который, действительно, обо мне заботится, то ко мне, на самом деле, терпимее относятся, чем к другим сиротам. – Произнесла она. Кабуто, отчего-то помрачнев, кивнул в знак согласия. 1. Отыграть «серебряного генерала». По правилам игры в сеги взятую фигуру противника можно использовать как свою, поставив ее на свою часть доски, так как фигуры в сеги не различаются по цвету, а различаются по направлению движения (от себя движутся свои фигуры, к вам движутся фигуры противника).