Никогда не взлетая

Май. Второй год от начала манги. Письма были доставлены. Конохомару, получив письмо от Ханаби, понял, что он никак ей сам не поможет. Зато сама записка была до странности "сухой": так не пишут возлюбленному, то есть все настолько плохо, что для Ханаби было все равно, сможет ли она попрощаться с близким другом так, как бы ей хотелось, а ей было важно, чтобы Конохомару мог без лишнего стеснения показывать записку другим людям. И Конохомару отдал записку тому, кому больше всех доверял: Эбису. Тот внимательно посмотрел, и, сильно взволнованный и опечаленный, обещал показать письмо своим друзьям и донести ее до начальства. Дело-то было серьезное. А затем Эбису очень аккуратно попытался намекнуть ученику, что его подруги, наверное, и в живых-то нет. Санго, оставшаяся при Сакуре в качестве компаньонки на время, когда та лечилась в неврологическом санатории, радовалась тому, что постепенно ее подруга приходит в себя, становится более смелой и уверенной. Харуно говорила о том, что она даже хочет вернуться в Коноху и там доучиться, чувствует в себе силы. - Послушай, - говорила она, - Ханаби-чан же в Конохе осталась, хотя никто ее по санаториям не возил. - Тебе... не надо, как Ханаби, слышишь. - Заботливым голосом говорила Санго и всячески обходила вопрос о том, что Ханаби-чан невыездная и просто не может уехать на воды лечить нервы. Корневичка знала, что то, что Хьюга с расшатанным здоровьем остается на коноховской военной базе, нифига не хорошо, просто у нее нет выхода, кроме как выносить такое. - Ну, скажешь тоже. - Отвлекает Сакуру ее подруга совсем другими мыслями. - У нее названый брат - доктор. И рядом целый госпиталь врачей. От Сакуры скрывали тревожные новости: например, она почти ничего не знала о нападении на Коноху. А всего-то требовалось вытащить из газеты пару страниц, рассказывающих о трагедии. Санго подозревала, что и доктору, и Ханаби сейчас довольно худо, если они вообще остались в живых. Она-то про резню в больнице читала. Тогда у Санго наметилась целая секретная операция: мешать госпоже узнать правду. Она ходила за ее почтой и просматривала корреспонденцию. Они и так лечились в этой клинике почти полгода, и края этому было не видно, так что любая плохая новость могла пошатнуть хрупкое здоровье Харуно-самы, ой, то есть школьной подруги Санго, Сакуры-тян. А девчонка твердила, что восстановится и продолжит обучение, просто станет осторожнее. Как тут "станешь осторожнее", Санго, которая сама прошла через многое, не знала, зато она была главным агитатором за то, чтобы Харуно настраивала себя на гражданское образование. А Сакура вновь твердила про Хьюгу, которая со своими тревогами справляется сама и даже без санаториев. На что Санго один раз сорвалась и сказала, что Ханаби-чан никогда и не выглядела здоровой. Девушки поссорились на пару дней. Санго пришлось просить извинения: и, если б не то, что образ Ханаби придавал госпоже сил, то она единственную подругу Сакуры почти ненавидела бы за то, что из-за нее Харуно хочет обратно. А тут им пришло такое письмо! Вот хорошо же, что Санго всегда первая смотрит пришедшую Харуно-саме корреспонденцию, даже когда эти проклятые журналисты заткнулись про резню в Конохе с тысячами жертв. Оказывается, Ханаби выжила, но попала в такую ситуацию, которой они и в страшном сне представить не могли. И это письмо, чем бы все не закончилось, госпожа ее точно увидеть не должна, иначе ее никогда из больницы не выпустят: мало того, что доктор, который и посоветовал Сакуре ехать на воды, погиб, а его воспитанница осталась круглой сиротой, так теперь ее еще и режут по частям. Она ни на что не надеется и в своем единственном письме к Сакуре-саме прощается. Лечащий врач Харуно Санго за такие письма точно по голове не погладит. А потом еще Сакура не понимала, почему Санго-чан третий день ходит грустной, ничего ее не радует, а она только тщетно пытается развеселить свою подругу, и не ясно, кто из них больной. Она даже догадалась и спрашивала, не случилось ли у нее чего-нибудь плохое. Только Санго от этого становилось еще горше: обманывать Сакуру было как обманывать ребенка. А правда заключалась в том, что у Санго "случилось": эта полусумасшедшая Ханаби была ей немного симпатична, а теперь ее, наверное, уже всю изуродовали, довели до состояния "самовара", и она уже больше никогда ничего не напишет, никогда ничего не скажет. И как помочь медленно вырезаемому клану Учиха - тоже. Про его гибель было написано очень аккуратно, без подробностей, но Санго дорисовала в уме все детали. Поэтому письмо она отослала своему начальству. Пусть разбираются с нештатной ситуацией. *** Ханаби знала, что будет делать с ней Итачи. Она уже поняла. Резать ее на части, делая все более беспомощной, чтобы, когда у нее, наконец, не останется ни рук, ни ног, медленно убивать, пока не насладится ее мольбами ускорить ее смерть. А затем Итачи-сама, заместитель Данзо и глава полиции, великодушно убьет ее. Сначала Ханаби тянуло найти крепкую веревку и лишить Итачи этого удовольствия, пока это еще можно сделать. И глаза перед смертью тоже выколоть, чтобы совсем расстроить лучшего шиноби Конохи. И она бы так и поступила, если б не успела передать письма. Первые дни она надеялась, что ее письма дойдут, и ее вытащат. Только вот потом надежда стала гораздо более страшной: она думала, что смогла, наверное, передать весточку трем разным людям, рассказать правду, а это - главное. Значит, когда-то сюда придут люди с Большой Конохи, и Итачи не удастся скрыть факт убийства десятков своих родственников, обвиненных в измене, да и ее могилку, может, тоже найдут. А значит, нужно не вешаться, а продержаться как можно дольше, чтобы, в конце концов, отправили на эшафот того, кто, действительно, этого заслуживает. Потеряв на "тренировках с Итачи" второй по счету, безымянный с левой руки, палец, Ханаби извинилась перед стариком Нанао: она теперь точно не может служить ему, как прежде. Теперь она не такая ловкая. Не такая умелая. - Нанао-сан, вам скоро потребуется другая служанка. - Произнесла девочка. - Она сама не знала, кого она больше готовила к возможным трагическим событиям, себя или своего хозяина. Нанао выругался длинно и грязно. Ханаби посчитала, что все те мерзкие слова, которые он сказал, относятся к Итачи, поэтому ей даже понравилось. И она хотела чувствовать в этом хоть какую-то поддержку. Даже если Нанао-сама говорит так, потому что ему будет тяжелее без ее работы по дому. - Мы проживем. - Убеждала себя Ханаби. - У вас две руки, а у меня два глаза. - Недолго этому быть. Они только и знают, как хороших рабынь уродовать. Мерзавцы. - Откликнулся старик. - Слушай, ты без рук, а особливо без глаз, мне без надобности. Но служила ты хорошо. Ты, когда невмоготу станет, скажи мне. Сила во мне осталась еще. Убью тебя быстро. Не очень больно будет. Я уже одного такого, как-ты, придушил когда-то. Потом скажу, что я - дед и самый большой в их клане патриот... хуй им в рот... Расправился с хьюговской предательницей. Отомстил, так сказать, за наших. Если они тебе язык вырежут, то тоже не бойся. Я - сенсор, хорошо чувствую, что они с тобой делают. Это лучше, чем ждать, когда от тебя новый кусок отрежут. - Не надо, пожалуйста! - Вдруг воскликнула девчонка. - Я дождаться хочу. - Чего? Того, что они тебя совсем изуродуют? Тебе, девка, дело говорят, что умирать тебе надо и не мучиться, а ты, такая-сякая, обосралась от страха. - Но тут Нанао понял, что дурочка думает, что она в большом мире кому-то нужна и кто-то придет ее спасать, и в каком-то виде она уйдет отсюда живой. Только вот ничего этого не будет. А Ханаби думала, что, даже если останется она без рук и языка, чтоб ни написать, ни высказать, то она все равно сможет стать свидетелем: сенсоры посмотрят ее воспоминания. Она не знала, больно ли это. Наверное, она тогда даже и кричать не сможет. Но ей очень хотелось рассказать об Итачи и о том, что здесь видела, не только в коротких письмах, а стать живым свидетелем против своих врагов. Но для этого надо было постараться дожить до того, как в Большой Конохе заинтересуются учиховскими делами. А заинтересуются ли вообще?

***

Макото Синкай, также получивший письмо, страшно перепугался. Оказывается, слухи, которые ходили среди медиков были правдивыми: среди Учих началась междоусобица, а самый могучий из них, очевидно, свихнулся от собственной силы. Письмо, которое получил заведующий рентгенологическим отделением, стало гласным. Он показал его некоторым своим коллегам, произведя среди них большое волнение. Относились к письму по-разному: кто-то не верил и говорил, что это - пасквиль, а другие слышали про трактат Второго об Учихах и думали, что в их клане такое может быть. Только плохо ли это? В письме девочка говорила, что Итачи-сама постепенно вырезает свою семью... Врачи шепотом вспоминали странное дело с отцом нынешнего главы красноглазых, которое толком не раскрыли, а повесили на Хьюг, которые не могли за себя ответить, потому что уже погибли. Только вот и эксперты-ирьенины, которые в чем-то пытались разобраться, как-то быстро сгинули... Карма, не иначе... Те врачи, которые знали об учиховской импульсивности, скорее верили, предупреждали Макото Синкая не лезть в это дело. Только вот дело было сделано, и по больнице начала ходить сплетня. Сплетня эта стала известна и Шизуне. А вскоре к ней в руки попал и список письма. А затем и на стол Цунаде. Для Цунаде сплетня оказывалась хорошей новостью. Если все, что там описано, правда, то это нанесет удар по позиции Клана Учиха. И уже наносит. Ведь нет ничего хуже, чем сумасшедший глава клана. Вдобавок это была возможность через сплетню об Итачи воздействовать на Данзо, и, таким образом, из любимчика, которого надо поддерживать, он может оказаться для Шимуры "токсичным активом". А сама Цунаде и не при чем. Даже, если все, что в этой записке написано, - хитрость рано повзрослевшей нелюди, то это все равно - удар по репутации Учиха, от которого они долго не отмоются, а заодно станут посговорчивее. Автор письма Цунаде не волновал. Девчонка давно уже, наверное, мертва. Однако Макото Синкай был допрошен, а Цунаде ознакомлена с протоколом. Он не сказал ничего нового, лишь только просил побеспокоиться об авторе записки, которой "по-видимому грозит серьезная опасность". Меж тем волновались и джонины. К Цунаде по поводу "инцидента с Учихами" подоспела целая делегация во главе с Эбису-саном и Майто Гаем да еще несколькими "уверенными в творящейся резне". Пришлось объясняться, успокаивать, а они приводили примеры из истории, которые она и без них знала, что Учихи могут на такое пойти. Что бы ни говорили эти джонины, а общественное мнение складывалось. И реакция джонинов была очень кстати, особенно, если будет отдан приказ о проверке этих сведений. Точку в вопросе поставил Данзо. Он тоже попросил об аудиенции хокаге, а также сообщил, что хочет официально известить о произошедшем старейшин. Оказалось, что и в руках Данзо тоже было письмо и тоже оригинал. Еще один. Цунаде нервно соображала: оказывается, оригиналов было много, и замолчать эту историю, подождав, пока Учихи друг друга не перережут, не выйдет. Первое письмо с просьбой о помощи дошло до Макото Синкая, а сердобольный медик показывал его другим ирьенинам, и с тех пор рассказы об ужасах в клане Учих только расходились, находя отклик в сердцах бесклановых. Второе письмо девчонка отправила своему однокласснику, а тот показал своему учителю-джонину. Именно с этим письмом к ней пытались пробиться Эбису с Гаем и компанией, причем тревожились они не только за вырезаемых Учих, но и за Хинату, которая упоминалась только в письме к Конохомару, и про которую Ханаби писала, что сестра ее после гендзюцу повредилась в уме, а ее отправили на военную службу. Но как третье письмо оказалось у Данзо? - Как вы его получили? - Удивленно спросила Цунаде. - У меня есть свои информаторы. - Ответил Данзо. - Вы, стало быть, о нем знали... - Сделал вывод старик. Цунаде не хотела выдавать, что желала бы погубить Учих, предоставив их судьбу в руки Итачи, хотя сама усобица ее скорее радовала. - Год назад мы потеряли клан Хьюга. - Задумчиво сказал старик. - Теперь мы можем промедлить и потерять то, что осталось от Клана Учиха. Не находите, что у нас как-то слишком много потерь: Хьюга, джинчурики, теперь Учиха... - Он понизил голос. - Скоро другие деревни поймут мы теряем наши сокровища, наши ценнейшие резервы. Нельзя потерять окончательно еще и шаринган. Слова эти были сказаны таким тоном, будто это Цунаде виновата лично в истреблении Хьюг, исчезновении Лиса и бойне в клана Учиха, о которой она узнала весьма недавно. А Данзо тем временем все больше думал о том, что, если окажется, что все, что говорится в письме к Харуно, - правда, то не выйдет ли так, что он, Данзо Шимура, возвысил не того человека? Человека, который погубит и собственных родственников, и себя, и Коноху ослабит... - А если девчонка врет? - Задала Цунаде вопрос, который волновал ее саму. - Боюсь, что там написана правда, госпожа Хокаге. Посудите сами, два адресата - влиятельные люди. - Объяснял Данзо. - Синкай-сан для такого ничтожества, как Хьюга, большой человек и, надо полагать, единственный ее друг. Она могла надеяться, что он как заведующий может поговорить с другими вашими ирьенинами, и рано или поздно, о ее письме узнает много людей. Второе письмо было на имя одноклассника из хорошей семьи, и это тоже имело смысл. Тут Цунаде вспомнила о "делегации" и о своем обещании во всем разобраться. Джонины тогда дали еще одну важную зацепку. Итачи стал гораздо реже покидать клан, и всеми делами теперь управляет из своего поместья. - И есть, пожалуй, одно прямое доказательство. - Заметил Данзо. - Третье письмо. - И показал пальцем на документ. Оно отличается тем, что эта самая девчонка пишет своей подруге, которая сейчас лечится в неврологической клинике. - С ней мой человек. Она ничем помочь ей не сможет, и Хьюга ничего у нее не просит, только прощается. - Тут Данзо вытащил другое письмо, очевидно, список того, с которым приходил Эбису, затем проглядел то, которое было у Цунаде. - Она даже описания смягчает. Знает, что пишет больной. Только в общих чертах говорит о том же. Эта Сакура никак не может ей помочь из больницы. Ханаби просто захотелось рассказать о своем горе. Она не ищет выгоды от дружбы с этой городской девчонкой. Так, что я думаю, что это письмо подтверждает все другие. Нужно не допустить гибель клана Учиха. По поводу возможного уничтожения семьи Учиха был собран совет глав кланов, пригласили старейшин. Было в случившемся кое-что, что радовало Цунаде: репутация Учих, кажется, была убита, и даже последняя маленькая Хьюга могла бы радоваться своей победе: в совете кланов Учих не любили, поэтому три письма в качестве повода для проверки вполне подошли. Только вот единственным человеком, которого послушал бы Итачи, был сам его непосредственный начальник, Данзо Шимура. Сам Данзо великодушно согласился отправиться в квартал Учиха, чтобы навестить своего заместителя, но взял с собой большой отряд охраны из Корня, в который входил даже обладатель мокутона и странная нежить из клана Абураме. От Цунаде на инспекцию отправилась Шизуне с помощниками-сенсорами из клана Яманака. Конечно, если в письме все правда, то все могло бы закончится и по плохому, и если "мужественный" Данзо надеялся на изанаги, то "храбрая" Шизуне - на обратный призыв. *** - Чем обязан такому большому числу почтенных гостей? - Спросил Итачи. - Я не устраивал праздник. - Я пришел к вам по двум очень важным делам, - сказал Данзо. - Я обеспокоен тем, что Учих становится все меньше. Мы всегда уважали ваш клан, - тут Данзо покосился на виселицу, в которой болтался какой-то несчастный, - и всегда понимали его значение и ценность для Конохи. - Учих не становится меньше. - Итачи понял, что возмутило Данзо. - Становится меньше предателей. - Я вас прошу как главу вашей семьи, Итачи-сан, не судить скоро, а быть милосерднее к своей родне ради будущего. Вы - совершенный шиноби, можно сказать, лучший. Только не все могут вынести тех высоких требований, которые вы к ним предъявляете. То, что кажется для вас легким, для них может оказаться неподъемной планкой... совершенства. - Говорил Шимура. - Вспомните, ведь вас еще с юности называли гением, а с вами живут обычные люди, простые смертные, так сказать. - То, что они смертны, это верно. - Итачи поглядел на охрану Данзо. Сенсоров было подозрительно много, а рядом еще была та тварь, больше похожая на улей, чем на человека. Учиха почему-то вспомнилось, что после "тренировок" с Ханаби он стал хуже видеть и стал чаще кашлять кровью. Рядом с Шизуне стояли несколько человек из клана Акимичи. Конечно, женщина боится, только вот она вспомнила, кто для Учих является неприятным соперником, если, конечно, эти Акимичи хорошо подготовлены. Итачи колебался. Это тебе не вешать предателей. Даже в битве с Хьюгами он был не один, ему помогали. - Я щажу клан. Например, детей. У меня есть надежа их правильно воспитать. - Ответил он. - А что за второй вопрос? - Да вот тоже о детях. - Вздохнул Данзо. - Знаете, у нас в Большой Конохе, где мы всегда ради вас видеть, случилось радостное событие. Мы немного отремонтировали больницу. Она не такая, как раньше, но мы стараемся это исправить. - Поздравляю вас. - Сказал Итачи. - В частности у нас не хватает медицинской техники. Рентгенологических аппаратов, например. - Зашел издалека Данзо. - Ах, вон оно, что... - Удивился Учиха, голос его сник. - Вы не могли бы вернуть нам Ханаби Хьюгу обратно в больницу, согласно тому договору, который вы сами составили и подписывали. - Попросил Шимура. - Жаль, я, можно сказать, привык к девочке. У нее была более счастливая судьба, чем вон у того предателя. - Тут Итачи посмотрел на виселицу. Из этого следовало, что девочка жива. - Нам, правда, очень нужен этот рентген-аппарат, - еще раз произнес Данзо, а Итачи вновь оглядел его войско. - Ну, извольте. - Он позвал своих слуг, что-то им сказал. - Сейчас привезут. - Пояснил Учиха. *** Ханаби сама себе отвела несколько недель. Вот станет она обрубком, и убьет ее ночью из последней жалости старик Нанао, хотя она этого и не просит. Вот и кончилась ее жизнь. Даже символично: в прошлом мае убили всю ее семью, а в этом - и она отправится к предкам. Только вот на еще одну "тренировку" она решила не идти: нечего ей делать на полигоне. Она уже и так вся избитая да покалеченная. После этих всех "спаррингов" у нее стало не хватать трех пальцев на левой руке. Пусть у всех на глазах убивают - разницы нет. А когда убьют, пусть Учихи видят, что громоотвода больше нет, а они следующие. И вот за ней пришли. Пришли трое. Были они с лица бледные, молодые, двое мужчин и одна женщина. У первого парня горел алым шаринган с одним томое. Что-то сильно их напугало, хотя беседа с главой их клана заставит дрожать от страха кого угодно. - Собираться велено. И идти. - Сказали они ей. Вдруг раздался голос Нанао: - Куда это ей идти велено? Опять придет еще без пары пальцев! Вы только служанок и уродуете! - Молчи, старый пень! - Оборвал его другой пришедший. - Приказ Итачи-самы. Не то расскажем про тебя господину. - Ну, что ты, брат, просто перестанем его кормить да и все. - Произнес его товарищ. И тут Нанао понял, что Ханаби больше не будет готовить ему еду. - А идти-то куда? - Спросила Ханаби, решив, что никуда с этими упырями не пойдет и присматривалась к парню без шарингана, которому собиралась вмазать. - К воротам... - Сказал один из них. Господин ждет там. Такого за все время, что она была в клане Учиха, раньше не было. Что это главе клана понадобилось у ворот? И тут Ханаби осенило. Там же рядом псарня! Может, у Итачи и собаки голодные? Не кормит их по семь дней, а потом с предателями у ворот разговаривает. - На кончиках пальцев ее сосредоточилась чакра. Тот, что был с шаринганом, это заметил, попытался сразу нанести удар, нарвался на блок. Затем взвыл от выбитой тенкецу. Послышалась ругань старика, который понял, что такую своенравную служанку ему точно не оставят. И все было хорошо, только Ханаби забыла, что родственнички этого шаринганистого не будут стоять и смотреть, как она борется с их "братцем", и им не интересно, что сильнее, бьякуган или шаринган с одним томое. Ее ударили по затылку, сбили с ног, а потом еще били военными сапогами. Затем Хьюгу сжавшуюся и обессилевшую подняли, держа за обе руки. Ее что-то спросили, она не разобрала и только заскулила от боли. Такой ответ им не понравился, и ей врезали еще раз. Затем у нее над ухом пронеслась матерная брань, и та девка, что держала ее, пожелала, чтоб Итачи долго с ней забавлялся, а потом прикончил. Ханаби была слишком слаба, чтобы ответить, что эта сволочь сама боится того, чего ей желает. Затем перед ее затуманенным взглядом появился шаринганнутый. Он держался за левый бок и сказал: - Держите-ка ее покрепче, сейчас эта сука мне за все ответит. Ханаби почувствовала еще несколько ударов, сознание совсем провалилось, и очнулась она, когда ощутила, что ее куда-то тащат волоком. Ноги она давно уже не переставляет, а они волочатся по земле. Но бить ее они, кажется, перестали. А объяснение простое: если ее добить, то Итачи сам развлечется с ними. Хьюга слышала обрывки разговора. - Помнишь, что с дядей Торой было? - И затем после долгого молчания чей-то голос, - Лучше уж пусть с ней тренируется, чем с нами... У Хьюги почему-то родилась надежда, что такой она Итачи не нужна: не сможет она не то, что сопротивляться, а даже стоять, и перестанет быть интересной, не даст нужных эмоций. А потом решила, что песикам или воронам Итачи все равно, а главе клана на все это будет приятно смотреть, любоваться, слышать ее последние крики... Собаки у него сегодня, наверное, "специально для Ханаби" некормлены... А она давала себе "несколько недель"... наивная. Зрение немного прояснялось, и девочка постепенно различала путь впереди. От мыслей о питомцах Итачи она инстинктивно дернулась в руках у своих конвоиров, но они держали ее крепко и лишь прибавили шагу. Наконец, девочка увидела ворота. Покосилась на псарню. Затем перед воротами увидела толпу народа и услышала голос Итачи. - А я уж думал, что придется посылать за вами. - Сказал он. - А от вас требовалось всего лишь привести сюда нашу гостью. Ее конвоиры замерли, и, если б Ханаби могла активировать технику, она бы почувствовала, как бешено колотятся сердца ее мучителей. - Гостью... - Задумчиво произнес Данзо. - Он выступил вперед, чтобы рассмотреть получше, кого к нему привели. Гостья нетвердо стояла на ногах, ее нужно было поддерживать с двух сторон, и даже учиховская форма, которая должна быть новой, была вся в грязи и сильно порвана. Сквозь рваную ткань проглядывали гематомы. Правый глаз оплыл, а девчонка то затравленно озиралась на толпу, то поглядывала на псарню. На левой руке у гостьи не доставало трех пальцев. - Итачи-сан, знаете поговорку, - Данзо вдруг достал трубку и закурил. - В гостях хорошо, а дома лучше. Я думаю, Ханаби Хьюга у вас... загостилась. А ей ведь надо работать. А не только отдыхать под чутким присмотром такого мудрого опекуна, как вы. Итачи зло посмотрел на родственников, которые привели девчонку. - Ни в какую не хотела идти. Своевольная больно... - Попытался оправдаться тот, который с шаринганом. Только Итачи его не слушал, а смотрел на сенсоров да на ту тварь, покрытую жуками. Притащил сюда Данзо своих буракуминов. Внезапно у Итачи, видимо от нервов, подступил к горлу тяжелый кашель, который он еле сдержал, но, наверное, по лицу его было заметно, что с ним что-то случилось. Все-таки тренировки с Хьюгой была лишними. Всех, пришедших сюда, он не завалит. А у скольких из них есть обратный призыв? - Да, берите, конечно. - Сказал он. - Девочка нужна больнице, раз сюда пришла сама Шизуне-сан. - Тут он резким взглядом выцепил женщину из толпы сенсоров. - Ханаби-сан, ваши каникулы у меня окончились. Но вы всегда можете рассчитывать на гостеприимство моего дома. - У Шизуне от этих слов зубы свело. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что Итачи стоило бы сейчас устроить такие каникулы... только вот она была не уверена, что она и Данзо, и вся их стража справятся. Шимура дал знак, и Ханаби подхватили совсем другие люди, ее буквально передали, как приз, из рук в руки. И они пошли по направлению к выходу. А Данзо со своей стражей, с Шизуне и Итачи остался обсудить еще что-то. Для Ханаби теперь было главным не умереть, не сдохнуть от этих побоев в рабстве, не умереть, не дойдя до ворот. Ей почему-то показалось дико страшным и несправедливым, если она вдруг не выдержит, и из клана Учиха вынесут уже ее тело. Она даже старалась идти сама, прилагая большие усилия, чтобы уйти из поселения. Девочка даже считала свои шаги до выхода, только все время сбивалась. Наконец, ворота захлопнулись. Она умом поняла, что вырвалась. И толком еще не осознала, как. Двое в масках вели ее под руки, иногда она шла почти сама, но часто теряла силы. Третий сопровождающий был шатен, высокий, черноглазый, одет он был в джонинскую форменную куртку. Шел он один налегке. Никого не тащил и, видимо, был начальник. Когда они прошли так довольно далеко, и точно нельзя было вернуться в клан за пятнадцать минут, Ханаби подумала, что, возможно, это даже не "пытка надеждой", и ее не вернут назад. Девочка стала дышать тише и спокойнее, идти поувереннее, и даже совсем обнаглела, попросив: - Попить дайте, пожалуйста. - Дайте ей воды. Они тебя жаждой морили? - Спросил шатен. - Нет. - Сказала Ханаби. - Просто сейчас невмоготу. - У меня только саке. От него горло еще сильнее дерет. - Сказал тот, что слева, а второй протянул флягу. Ханаби приникла к горлышку фляги, жадно пила. Стало полегче. - Это хорошо, что ты одна осталась. - Ханаби поперхнулась, закашлялась и вернула баклажку. Они пошли, но уже медленнее. - Я ж говорю, хорошо, что бьякуган остался только у тебя. - Произнес молодой капитан. Ханаби его не понимала, убей Ками никак не могла понять, что же хорошего в том, что твоего клана нет больше. Даже подумала: не ослышалась ли она, а выяснилось, что нет. - Вот сама посуди. - Говорил начальник. - Бьякуган и теперь всем нужен, особенно, когда больницу отремонтировали. Вот ты и понадобилась. А так бы доживала у своих Учих. Ханаби плелась за своей стражей и с трудом разбирала, что говорит начальник конвоя. - Ямато-тайчо, она ж битая и полуобморочная, вы б оставили свою мудрость... до привала. - Сказал тот, что справа. Но Ямато уже сел на своего любимого конька. - Мы похожи с тобой, Ханаби. У нас у обоих была своя семья, но ее теперь у нас больше нет. Взамен у нас есть нечто большее, что дала нам жизнь, незаменимость. Ханаби протестующе мотнула головой, зло повела взглядом. А корневики напряглись. Ханаби очень сильно захотелось врезать ему, потому что этот придурок был уверен, что смерть родственников - это хорошо для карьеры: если б Хьюг было много, то ее личные способности были бы никому не нужны. Белоглазых людей-рентгенов можно было бы всегда найти, а в ней не было бы никакой ценности. А так, их возьмут работать, куда они захотят. У нее сверхценный бьякуган, а у него ценнейший мокутон. Никакой другой шиноби с ними не сравнится, потому что в своей области им удалось стать незаменимыми. Смерть клана год назад, по словам капитана, была самой ее большой удачей в жизни, только надо пользоваться моментом, а не глазами своими серыми хлопать. Ханаби от его слов даже плохо стало. Ей очень захотелось вырваться и ударить его джукеном под сердце. Вот и посмотрим, какие новые возможности открывает бьякуган, но ее уже сильно побили. Хьюге было явно лучше, чем в клане Учиха. Только она до сих пор очень слаба. Во-первых, чтобы вырваться, надо было совершить подлость: перебить очаг чакры корневику, что справа, а он ей из своей фляжки пить давал. И плохого слова не сказал. Затем, когда Ханаби вырвется, она должна была ударить капитана за все гадости, которые он говорил. Только вот Хьюга была не уверена, что сможет ровно стоять и тем более подбежать к "Ямато-тайчо". Да и результат боя был предрешен: те двое, что рядом, наблюдать в сторонке не станут. Они все здоровые и сильные спецназовцы, а она - незакончившая обучение клановая девчонка, да и без нескольких пальцев к тому же. А еще ей не давали нормально спать, кормили плохо и впроголодь... Стражники ее быстро сластают и на этой дороге убьют. Потом скажут, что по пути потеряли. - Мы с тобой похожи. - Продолжил говорить Ямато. - Поэтому я и рассказываю тебе, как устроена жизнь. Из симпатии. Ты вот, если постараешься, станешь когда-нибудь капитаном Корня. Все двери тебе открыты. - Ханаби почувствовала, как руки спецназовцев схватили ее крепко-крепко, так, что она не только вырваться не могла, но и даже попытаться. Так и шла еле-еле... - Ты просто не умеешь преподнести и продать свою способность. Ты даже не понимаешь, какие у тебя шансы есть. Я вот на твоем месте побывал. И своим подарком судьбы воспользовался. - Подарком судьбы? - Слабо отреагировала Ханаби. - Да. - Ответил Ямато. - Мокутон - подарок судьбы, как и твои глаза. Я, как и ты, выжил один из ста человек. Ты не поверишь, как мне повезло: меня выбрали для чрезвычайно важного в Конохе опыта: ученые привили мне геном самого Первого Хокаге. С тех пор я и служу в отделе специальных операций благодарность родной Деревне. Ханаби дёрнулась, как от охлеста кнута, но держали ее крепко. Она вспоминала тот случай, когда еще Кабуто был жив, она спросила его: "А правда ли после смерти Орочимару в морозильнике девяносто девять мертвых детей нашли?" Он сказал, что слышал о таком, но сам не видел этого. Это, вероятно, и были те дети, которые заплатили своими жизнями за то, чтоб Ямато-тайчо стал незаменимым сотрудником. Ему просто повезло, а другие умерли. Вот и ее тоже зачем-то в живых оставили. - Вот ты только подумай: ты клановую способность получила в личную собственность! Посмотри на то, что с тобой случилось, под этим углом. - Сказал Ямато. А Ханаби уже посмотрела. И она увидела, а точнее сказать почувствовала, что попала в руки ко второму Итачи, свихнувшемуся на мокутоне корневику, и у нее слишком мало пальцев осталось, чтобы сказать ему прямо, что о нем думает. - За тебя сам Данзо вступился, а ты выгоды своей не понимаешь. Ни у кого таких связей нет. Ты бы как самурайка благодарна была бы Шимуре-саме за то, что он жизнь твою ничтожную спас, обратилась бы к нему с нижайшей просьбой взять тебя в Корень. У тебя же там сестра! И ты ее вроде как любишь... - Как же Ханаби жалела, что по обеим сторонам джонины-спецназовцы, а она слишком ослабла. - А тебе, видно, плевать на честь и на долг. - У меня в жизни не слишком-то получается раздавать долги, Ямато-сама. - Сказала Хьюга. - Прямо какое-то невезение. - А это все потому, что ты пренебрегаешь дарами судьбы. - Глубокомысленно ответил Ямато. - Это ведь Данзо разрешил тебе остаться в больнице у того доктора? Это же он и его войско пришли тебя спасать? Он бы дал тебе все, что ты хочешь. Видишь, как он заинтересован в твоей судьбе. Ты хочешь медицинского образования? - Спросил Ямато. - Ты бы его получила. Лучшее. Таких медиков, как в отделе специальных исследований, нигде нет. Тут Ханаби была согласна. Нигде. Именно поэтому Кабуто велел ей держаться от корневских врачей как можно дальше, чтоб ненароком не привлечь их внимание и не стать интересным "бревном" для исследований. Тут бы ее уникальная способность только бы навредила. Ханаби на несколько секунд представила себе корневское образование в сфере медицины: никому ведь не интересно реально развивать ее навыки. Она всем интересна только как рентген на ножках. Так, что учить ее вовсе не будут. Ее заставят смотреть за бесчеловечными опытами раз за разом и, возможно, со временем она сможет толково описывать их. Вот такой рентген-аппарат и рентгенолог в одном лице. Удобно. Практично. Только вот она либо сойдет с ума на такой учебе, либо станет конченной сволочью, для которой все происходящее будет нормально. "Нет, уж таких даров от Данзо ей не надо, - Подумала девчонка. - Не тому меня Кабуто-сан учил". Тут Ямато посмотрел на руки Хьюги. - В корне лучшие протезисты. Правда-правда. И протез тебе сделают не деревянный, а из клеток сгенерируют пальцы. И рука будет здоровая, как раньше. Неужели тебе не хочется? - Ханаби закусила губу. Вот это было подло. Плохо ей было с изувеченной рукой, она чувствовала, что потеряла былую ловкость и здоровье. Ощущала она себя калекой, поэтому пальцы из клеток ей бы очень хотелось. Но что потребует Данзо взамен на такую роскошь? В бесплатную силушку от Шимуры, в его бескорыстную помощь она никогда не верила, поэтому Ханаби коротко ответила Ямато: - Я лучше всю жизнь санитаркой проработаю. И калекой останусь жить с половиной руки, чем в Корень изучать медицину отправлюсь. Она посмотрела в лицо Ямато-тайчо, удивленному и растерянному, а потом, наконец, услышала его мнение о себе: "Она не в своем уме. - Сказал он. - Выжила, но помешалась от пыток". Шли они долго, и на нее накатила дурнота. Слова Ямато звенели в голове, ей становилось все хуже, и, наконец, она обратилась к одному из охранников, сказав: - Меня сейчас вырвет. - Стражники ослабили хват и теперь только мягко поддерживали блюющую себе под ноги девчонку. Ханаби вырвало водою и слизью, после этого стало полегче. Корневики говорили, что идти оставалось совсем немножко, а дальше будет трамвай на одну из корневских баз, и они уедут. - Ехать тебе надо на нашу базу. - Убеждали они. - Итачи-сама в ярости будет. Тебе надо пожить там... некоторое время. - Добавил Ямато. - Меня в общежитие вернуть обещали. Домой. Мне в больницу надо. - Немного по-детски сказала Хьюга, а затем поняла, что попала в одну из историй, рассказанных ей Кабуто. Там тоже сначала предлагали работу. Она воспользовалась перерывом и рванулась вперед, но слишком быстро выдохлась. Ее даже не трогали. Просто привели назад. И это было самое страшное: значит, она нужна живой. Корневики обещали, что там ее "подлечат", но с тех пор смотрели за ней еще строже. - Я же говорил, "идиотка", счастья своего не понимает. - Произнес Ямато. Для такой непроходимой дуры капитан готов был объяснять довольно долго и продолжать свои беседы даже когда девчонку погрузили в трамвайчик, шедший до корневской базы. Тот пришел уже вечером, поэтому Ханаби было предложено подремать под сказки капитана Ямато, только она и глаз не сомкнула от страха, и лишь под утро ее сморил короткий сон на пару часов.