Май - Сентябрь. Второй год от начала повествования.
Проснулась Ханаби слабой и сонной. Она не выспалась, хотела есть, все еще была страшно напугана. Она оглядела себя и поняла, что задремала, хотя убеждала себя, что спать в присутствии стражи опасно: убьют. Трамвайчик еще шел, слышался лязг рельс, настраивавший на мирный лад, только Ханаби знала, что ее везут на бойню. Она попыталась запомнить дорогу и использовала бьякуган, только повсюду был лес с чакродеревьями, страшный и жуткий. Там и потеряться можно было легко, а еще Ханаби не покидало чувство, что эти деревья должны были как-то влиять на чакру, и сам лес-то гибельный. Ее стражники спали, все, кроме капитана, который улыбнулся девочке и сказал пару приветственных слов. Из этого Ханаби сделала вывод, что лес настолько страшный, что стража не опасается побега или совсем ее не уважает и считает, что капитана Ямато достаточно.
"Не сбежишь", - вздохнула она, да и подумала, куда это она собралась? На много километров вдаль лес чакродеревьев. Она даже не знает, кто тут водится и сама здесь впервые. Значит, бежать сейчас не вариант. Конечно, страшно умирать на операционном столе, только, возможно, это ничем не лучше, чем если тебя поймает и утащит в свое логово самка гигантских плотоядных пауков. Запутается такая Ханаби в ее паутине, а паучиха и ее дети будут отъедать от нее по кусочку, а она, возможно, еще долго будет свеженькой. Да и начнет паучиха с самого вкусненького да мягонького: глаз, губ, языка... И останется она в кромешной тьме, в которой ни что-то увидеть, ни даже вскрикнуть от ужаса не сможет. Она даже вздрогнула от нарисованной в ее воображении картины, которая казалась ей вполне реалистичной, если учесть, что Итачи скормил чакроворонам три пальца на ее левой руке. Полностью превращаться в пищу для чакроживотного у девочки не было никакого желания. Капитан Ямато сказал что-то дружелюбное, а она закусила губу от невовремя накатившей боли в руке. Капитан скривившуюся рожу Ханаби принял на свой счет. Затем спазм прошел и стало полегче. Девчонку сдали с рук на руки каким-то людям в птичьих масках анбу, которые привели ее от полустанка на корневскую базу. Спустя некоторое время ей показали помещения, где она будет жить.
Первая, с кем побеседовала Ханаби на новом месте, была женщина в черных доспехах. Она тогда сказала, что ее и весь отряд могут отправить устранять Итачи, и, если на ее место придет кто другой, то вряд ли девочка проживет долго и счастливо. А все из-за того, что хренов гений сошел с ума. Вообще-то Ханаби нужно было молчать, но она не в силах была контролировать свои эмоции:
- Не надо! Не ходите туда! Вам не стоит умирать! Он убьет... всех вас убьет! - Воскликнула она. - В ответ она увидела взгляд суровый, понимающий и умный. С ней не спорили, но и не принимали в расчет. Видимо, убийство Итачи было решено, но у тех, кто должен был совершить этот подвиг, такое задание не вызывало никакого воодушевления. Ханаби поймала себя на мысли, что пару месяцев назад она многое бы отдала, чтобы оказаться в этой группе, а теперь уверилась, что это бесполезно и даже отговаривает других.
- Вы только людей погубите! - Крикнула она.
- Не твое дело. - Бросила женщина в блестящей броне. - Ты вроде жизнью битая, а такая глупая! Наказать бы тебя, да сдохнешь еще... в мою смену.
- Мое! Очень даже мое! Он умрет скоро и так! Сам! Я видела! - Спорила Ханаби.
- А ну-ка говори, что ты видела? - Приказала корневичка.
- У него система чакры совсем расстроена, честно. - Призналась Ханаби. - Я все вижу. А еще меня Кабуто Якуши немного медицине учил, пока жив был.
- Тебя учил Якуши? - Спросила женщина, которую при Ханаби называли Сорока-сама. Наверное, из-за маски, которую она носила до того, как стала начальником. Хьюга кивнула, но не поняла, ухудшила или улучшила она свое положение. Зато быстро сменила тему разговора: например, стала говорить, как часто Итачи кашлял кровью, как он быстро уставал, задыхался, не мог соперничать с ней при беге, хотя был капитаном анбу, а догонял только шуншином, то есть не с помощью физической силы, а нечестно, техникой, а то и вовсе во время "тренировки" предпочитал стоять, изрыгая изо рта катоны.
- Вот ублюдок. - Прокомментировала Сорока.
- Только я знала, что он кровью харкает, - злорадно отвечала Ханаби. Наблюдательная девочка замечала и признаки нервного истощения: то, что Итачи легко выходил из себя, даже зверел не нуждалось в доказательствах, а вот мешки под глазами показывали, что его мучает бессонница. - Его еще бил озноб. - Сказала она.
- Откуда знаешь? - Спросила Сорока.
- Он часто просил подкинуть дров в камин меня или других слуг... А еще одевался не по погоде. На нем одежд было, как на капусте листьев, а на дворе май. А ему семнадцать лет. Не так уж старше меня... - Зло ухмыльнулась девочка. - Но главное, у него очень много разрывов в сосудах чакры, и тренировки со мной эту болезнь только ускорили. Часть тенкецу неправильно работает тоже... Ему бы уволиться, к массажисту походить. Только он лучших массажистов всех перебил сам. - Сорока лукаво улыбнулась. - Не надо никуда ходить с ним биться. Он скоро на части развалится... И я это видела. Насмотрелась за несколько недель на "господина". Это меня утешало. Это, а еще Хината. Я не могла его убить, но сделала все, чтобы болезнь протекала быстрее.
На лице Сороки читалась торжествующая радость.
- Вот только соври мне! - Сказала она. - Век отсюда не выйдешь. - Но угроза не сработала. Ханаби и так знала, что отсюда не выйдет.
- Я о таком врать не собиралась! - Воскликнула девочка и поймала на себе одобрительный взгляд корневички, которой очень не хотелось воевать со вторым Мадарой. Женщина в блестящих доспехах вышла. А вскоре с ней разговаривала уже другая сотрудница этого заведения, которую про себя Ханаби называла Марионетка-сан. Хьюгу перевели в другую комнату побольше и посветлее, принесли еды и обезболивающее.
Только вот есть Ханаби не собиралась и сначала отказывалась от еды и воды. Мало ли что туда намешают? Даже когда одна из тюремщиц, женщина одетая в серую блестящую броню, попробовала ее пищу, девочке легче не стало. У Кабуто была история, что Оротимару каким-то образом прививал иммунитет к ядам своим подчиненным. А еще Ханаби же не находится с этой женщиной весь день: вдруг она попробовала ее отравленной пищи и пошла чистить желудок после ложки ее каши? Или, может, дело в дозе яда? Еду и воду унесли нетронутую. Видимо, стража дала ей возможность голодать. Только вот Ханаби не рассчитала своих сил: уже вечером она только и могла думать, что о своем пересохшем рте и бурлящем от голода животе. Перед ней появились еще люди в птичьих масках. Ханаби, конечно, видела их через бьякуган и в здоровом состоянии сразу бы поняла, что с ними что-то не то. Только Ханаби сама нуждалась в лечении, и ее внимание отнимал и пустой желудок, и жажда, и боль в руке. Так вот она увидела странные фигуры в белых халатах и птичьих масках, как со средневековых гравюр или из фильмов ужасов, но больше - из рассказов Кабуто. Она поняла, что маски хотят, чтоб она прожила как можно дольше, а зачем она тоже знала. Ее никто отсюда больше никогда не выпустит, но, наверное, она еще нужна как редкий вид, для опытов и вивисекций. Тех несчастных, по словам Кабуто, тоже кормили и сначала неплохо обращались, чтобы те расслабились. А вот потом...
"Может, они со мной ничего не делают, потому что боятся, что у меня организм не выдержит, и я умру слишком быстро? - Подумала девочка. - И тогда я перестану быть для кого-то пригодным донором. Кормят, как свинью на убой, чтобы потом молодые и здоровые органы пересадить кому-то. А я вот жрать и не стану!"
Правда, удали хватило ненамного. А потом началось лечение. Что хотели колоть люди-птицы в белых халатах, не объясняли, просто, когда она со всей оставшейся силой решила долбануть по тенкецу зазевавшемся врачу, привязали ее к койке по рукам и ногам. Только даже удар толком не прошел. Она не смогла активировать чакру на кончиках пальцев. Из-за ее способностей все, что с ней происходило, казалось еще более ужасным: она с помощью бьякугана видела, что с нею делают, как в замедленной съемке, только противостоять этому никак не могла. И это ощущение страха и бессилия она ненавидела. Ее удары были неплохими, но шиноби-врач даже не застонал от боли. Ей привязанной сделали несколько уколов, часть из них в руку. Больше над ней не издевались. Ушли. Ханаби же почувствовала, как боль постепенно уходит, зато в ее голове стало пусто и туманно, и девочка сама не заметила, как уснула. И проспала долго. То ли от лекарства, то ли от слабости и предыдущей бессонной ночи. Наконец, появилась Марионетка-сан, которая, в отличие от других людей в птичьих масках, была говорящей пташкой. Марионетка-сан была очень красива, как будто кто-то сделал особенную, дорогую куклу. Ханаби даже выдумала историю, кому бы такая красота могла принадлежать, например, что щедрый дедушка мог выписать такую из заграницы для любимой внучки или заказать ее известному мастеру. Она была в пышном платье с вуалью, бледная, глаза ее были ясными, голубыми так, что в более спокойное время Ханаби даже позавидовала бы ее красоте, только сейчас было не до того. Платье было дорогим и казалось специально выкроенным для этой девушки. Только у Ханаби было одно преимущество: она была живая, а собеседница прислала вместо себя марионетку.
"Может, куклы - единственное, что у нее осталось". - Подумала девочка.
Ханаби посмотрела еще раз на красивое лицо.
"Как же они меня боятся! Даже людей не присылают: то болванов каких-то загипнотизированных, то крыс призывных, а теперь вон куклу прислали."
Затем ей в голову пришла тревожная мысль, что это, наверное, ужасно, если ее будет пытать марионетка такой красоты. Безмятежное выражение ее лица будет так абсурдно контрастировать с пыточной и мучениями, которым она подвергнет Хьюгу.
Марионетка-сан заметила на себе взгляд, пристальный и любопытный, а затем лицо ее собеседницы не смогло скрыть отвращение.
- Что, нравлюсь? - Заметив внимание к своей персоне, сказала Марионетка-сан.
- Нет. - Ответила Ханаби. - Мне не нравятся люди, которые делают из себя марионеток, чтоб увековечить свою молодость. - Она помолчала. - И, если делают из других людей ради их способностей, то это тоже не нравится.
Ханаби вспомнила, что Кабуто-сан говорил, что это - дурно.
- Вот же маленькая дрянь. - Процедила сквозь зубы Марионетка-сан, а Ханаби радостно представила, как обломился сенсор, который так и не смог произвести впечатление. - Это, действительно, кукла, деточка. Доктор хорошо тебя учил, только вот я сама настоящая. Просто управляю ею и через нее с тобой разговариваю.
Только Ханаби это ничего не доказывало, только то, что такой разговор Марионетку злил, а еще то, что она знала, о чем речь, а значит, проворачивала подобные дела. Иначе бы она и не была в таком месте. Здесь вряд ли найдется место порядочному человеку. Да и саму хозяйку куклы она по-прежнему не видела.
- А она - очень изящная. - Произнесла Ханаби первый комплемент, который пришел ей в голову, но из-за голоса, который выдавал неискренность, хорошего впечатления не получилось.
- Спасибо. - Ответила Марионетка-сан. - Тебе очень страшно?
Ханаби неискренне помотала головой.
Под одеждой у Марионетки был деревянный кукольный остов и больше ничего. Она разговаривала с пленницей и даже обещала, что отпустит. Надо только подождать, когда разгневанный Итачи станет для нее неопасен, а сама она подлечится. Нельзя же ее отпускать обратно в таком состоянии. Только вот Ханаби думала, что нельзя верить марионетке, которой на том конце управляет неизвестно кто.
- Ты ослабнешь и умрешь. - Сказала она. - Мучительно. - Ханаби молчала. - Мы этого допустить не можем.
"Вот ты и попалась, - подумала Ханаби. - Я вам живая только для операций и нужна".
А Марионетка-сан между тем продолжала объяснять.
- Выбора у тебя два. Мы дадим тебе жить, как все, но ты будешь есть и лечиться, либо
ты будешь вредить врачам, но тогда тебя навсегда оставят в таком состоянии, привязанной, а кормить мы тебя все равно будем, но другим способом: через кишку. Так, что вся твоя голодовка - напрасная трата нервов, сил и времени. Как жить-то будешь? Как нормальная или буйно помешанная? И лечиться ты будешь также, поняла? Хочешь ты этого или нет. Только, чем больше ты сопротивляешься, тем тебе же хуже. Так, что от терапии ты тоже увильнуть не сможешь, а просто испортишь себе жизнь здесь. К тому же твое нежелание глотать таблетки, сильно ограничивает нас в выборе лекарств: знаешь ли, не все препараты существуют в форме инъекций или пригодны для введения per rectum. Так, что нам придется прибегать к менее деликатным препаратам. Ты подумай пока.
И Ханаби думала. Марионетка-сан рисовала безвыходную ситуацию: в любом случае за нее уже все решили. Просто они по какой-то причине вспомнили о приличиях, хотя кого должно волновать мнение "бревна" для опытов? Они хотят дать ей возможность "сохранить лицо", как будто это сейчас так важно. Типа это не она - подопытный кролик, которой даже схему "лечения" не раскрывают, а Хьюга сама решает, как ей поступить. Эта Марионетка-сан по сути ей угрожает, что будет использовать более сильнодействующие препараты в случае дальнейших проблем с пациенткой. А еще Ханаби понимала, что слаба. Эти медбратья в птичьих масках ее сластали за пять минут. Таким образом, нужно выбирать тот вариант, где есть шанс. А шанс, крохотный, был в предложении Марионетки. Самой ей Ханаби не доверяла: может, напротив нее сидят трое опытных психологов и тексты для нее сочиняют. Она же видит, кто этой куклой управляет. Управляют откуда-то издалека с помощью сенсорной техники. Да и сенсор на том конце хорош. А затем Марионетка-сан, а Ханаби решила считать ее женщиной, потому что с ней разговаривал женский голос, поставила перед ней стакан с водой. У Ханаби все помутилось в голове. Она прильнула к стакану и принялась жадно пить так, что Марионетке-сан даже пришлось вырывать стакан у Ханаби из рук: девочке нельзя так много сразу. После такого нравственного провала о голодовке и речи быть не могло. Она просто не выдержит, если Марионетка-сан, например, прикажет принести ей тушеных овощей.
Да и Ханаби понимала, что ей нужны были силы: сейчас она даже стакан у себя оставить не может, Марионетка его с легкостью вырвала. А ей нужны силы для побега по незнакомому опасному лесу. Нужно было вообще стать сильнее Марионетки-сан, чтобы, в случае необходимости при побеге ее... устранить. Только перед этим нужно вызнать, где они находятся и как отсюда выбраться.
"А для этого нужны силы и хорошая память", - уговаривала себя Ханаби. Вот и пришлось ей временно сдаться, потому что прямой и честный ответ привел бы только к подозрениям. И осталась бы она ослабевшая под большим надзором и с обещанием превратить "непослушную пациентку" в "овощ." Еда показалась необычайно вкусной, была съедена мгновенно, хоть и принесли ее очень мало.
От новых лекарств ее мутило, хотя это можно было списать на ее прошлое состояние. Ханаби же рвало при Ямато-тайчо. От препаратов немного кружилась голова, но боль стала проявляться реже и слабее. Марионетка-сан говорила, что она должна быть благодарна, что ее лечат. Только Ханаби ей не верила.
Только вот приемы лекарств, хотя и снимали боль, провоцировали истерики. Ханаби договорилась с Сорокой лечиться, но довериться врачам никак не могла. А побочные эффекты от препаратов усиливали подозрения. Да и не верила она в то, что ей говорят правду о том, что с ней делают: дают анальгетики и антиконвульсанты Иногда ей являлись галлюцинации: дело в том, что Ханаби пыталась обманывать сиделок и, сделав вид, что выпила лекарство, на самом деле не принять его. Вот тогда они давали ей его насильно. Сиделки с ней мало разговаривали, просто делали, что приказано. И в такое время с ней случались галлюцинации. Видела она водяных крыс, которые забирались к ней на руки, и боль постепенно проходила, а потом... все. Она оказывалась в кровати и чувствовала, что от нервов обессилела, а снился ей один и тот же сон про водяных крыс.
Только вот она не до конца верила, что это всего лишь сон. Девочке казалось, что это какая-то техника для буйных больных, потому что этих зверей она видела только во время истерик, а потом - сон без сновидений. И что с ней во время этого сна делали, она сказать не могла. Она потом решила, что это какое-то дзюцу, вариант успокоительного укола. Особенно часто это происходило, когда она пыталась применить к лечащим ее сотрудникам джукен, но все они были сильнее ее. После пробуждения от такого дзюцу на нее накатывало ощущение бессилия, ведь ей не удавалось мошенничать с препаратами.
Через несколько недель Ханаби сменила тактику: она поняла, что сопротивление ничего не дает, кроме галлюцинаций и пробуждения в своей постели, поняла, что страх, который она испытывает к медбратьям только выматывает ее, обессиливает. Поэтому она старалась не давать волю своим эмоциям при сиделках. А еще страх и истерики давали сильную боль в руке, и Хьюге бывало хуже, чем обычно. Зато одна...
Марионетка-сан, которая едва сдерживала себя в руках, когда Ханаби ее так называла, отвечала, что она не марионетка, а сама - вольный кукольник, говорила, что девочка должна попытаться стать спокойнее, тогда и боли поутихнут. А вот, как стать спокойнее, когда такое происходит, Марионетка-сан не объясняла.
Следил за Хьюгой чудовищного для крысы роста надсмотрщик, призывной зверь. И с тех пор, как он появился, истерики и сны Ханаби стали только чаще: девочка боялась, что он здесь не чтобы следить, а затем, чтоб съесть ее так, чтоб и косточек не осталось. Вот и избавится Коноха от ненужного свидетеля, когда Итачи загнется от болезни. Выяснилось, что крысюк даже умел говорить по-человечески. И с интересом наблюдал, как человеко-тварь читает принесенные книги. Только вот Хьюга опасалась при нем читать медицинские книги: там ведь часто описываются опыты над лабораторными мышами. И нужны сотни мышек. Конечно, Ханаби, которая чувствовала себя немного лабораторной мышкой, считала, что лучше опыты на мышах, чем на людях, а вот здоровый крысюк с огромными зубами, которые в один укус могли перегрызть ей шею, мог так не думать. Зато, когда Хьюга узнала, что он говорит по-человечески, начала выспрашивать про окружающий мир. Крыс оказался общительный и рассказал о том, что вокруг болота, гиблые места, крысиные гнездовья, и даже из вежливости спросил, где ее гнездо? Она сказала. Крыс был первым живым существом, которое ей сказало, что желание грызть-кусать за убитых родственников нормально, только у нее зубы слабые и лапа больная. Короче, надо ей вырасти-окрепнуть, а еще набраться мужества и с Хинатой поступить по-крысиному, оказав девочке, которую "мучают чужие человеко-твари, "милосердие". Из полезных сведений был гордый рассказ крысюка об огромном количестве ловушек вокруг, причем каждый новый каге Мертвого Города считал своим долгом усовершенствовать защитную систему этих мест. Едет трамвайчик отсюда в Коноху по узкой колее, везет узников, а ступи шаг в сторону, так и нарвешься на мину или отравленный шип, ведь многие хотели бы отсюда сбежать, а иные хотели бы сюда проникнуть, ведь это место хранит много секретов.
***
Было еще одно событие, которое примирило ее с Марионеткой. Та пришла в своем настоящем обличие: в герметичном скафандре с птичьей маской с длинным клювом. Ханаби мысленно улыбнулась. Марионетка-сан в реальности носила ту же одежду, что и стража Сороки, которая приносила ей еду и ставила уколы, только с поправкой на герметичность костюма. Однако по признанию Хьюги, она была гораздо более соображающей, чем они.
- Мои соболезнования. - Сказала Марионетка. - Ведь уже год, как резня случилась.
Последняя фраза прозвучала на редкость фальшиво. Ханаби отметила, что ей за весь год кто-то, кроме Кабуто или Конохомару посочувствовал в ее горе. Да, это было сделано сухо и из вежливости, но Ханаби все же это ценила. В последний год людям по отношению к ней вовсе необязательно было быть вежливыми. Только в ответ на неискренность последовала колкость.
- Человек, который доставил меня сюда, - Ханаби сделала паузу. - Его и человеком-то назвать трудно, говорил, что мне очень повезло, что я потеряла семью, ведь улучшенный геном теперь только мой. Как вам такое нравится?
Тут из уст марионетки вырвался тяжелый грудной вздох, а затем кукла с прелестным личиком юной красавицы произнесла:
- Вот он сука.
- Он тоже сказал, что "потерял" семью, и это пошло на пользу его карьере, потому что у него теперь мокутон. - Успела вставить пару слов Ханаби. Конечно, лицо марионетки оставалось неподвижным, зато голосом кукла могла передать эмоции марионеточника. Ханаби даже испугалась такого контраста между прелестным личиком юной красавицы и тем, какова Марионетка-сан на самом деле, а подумала, что вывела из себя какого-то психопата-сенсора, которого держат взаперти. Капитана Ямато здесь нет, зато на ней она на ней отыграется, выместит злость, и ей за это ничего не будет. Однако на ней сенсор не отыгралась, только спросила:
- А знаешь, кто он?
Первым желанием Ханаби было ответить: "И знать не хочу!" Но это было расточительно. Обычно обитатели этого места были неразговорчивы, а тут женщина-сенсор, которой явно чем-то насолил капитан Ямато, хочет поговорить о нем. Такое Ханаби готова была послушать.
- У Ямато-сана в каком-то смысле была семья. - Тут Ханаби напряглась. Странный он, этот капитан Ямато. И что это значит: "В каком-то смысле..."?
- Целых сто человек. - Горько усмехнулась Марионетка.
- Он, что клановый? - Спросила девочка.
- Именно этим стам он обязан своими способностями. - Ответила собеседница.
- А он мне говорил, что это - его личное достижение, и больше ни у кого такой нет. - Не поняла Ханаби.
- Вот же наглец. - Сказала Марионетка. - Хотя чего от него еще ждать. Ты вот училась у Кабуто. Слышала когда-нибудь об опытах Орочимару?
Хьюга лихорадочно соображала, что с ней сделают, если она скажет, что слышала. Потом волнение поутихло: ее успокоило, что двум смертям не бывать, а здесь ее и так убьют.
- Ну, что замолчала? Я не клююсь. - Сказал женский голос.
- Меня из-за этого обижали. - Ответила девочка. - В школе были слухи про то, что Орочимару был замешан в чем-то мерзком, вот его и убил Третий. А я жила у Кабуто, который был его учеником. На него поэтому тоже думали, что он в гадость какую-то вляпался. А меня травили за то, что я живу у возможного преступника.
- Орочимару прививал улучшенный геном на детях. - Подтвердила Марионетка то, что Ханаби и так знала. - Было сто детей. Все говорят, что выжил один, анбу Ямато-сан. Вернее, даже не так. - Марионетка-сан набрала побольше воздуху в грудь и со всем возможным пафосом сказала. - Капитан анбу Ямато-сан. Надо же уважать его карьеру. Правда, из-за него погибли почти сто человек, чтобы он получил исключительную способность.
- Че? - Только и выговорила Ханаби.
- Сам по себе он - пустышка и ничем не обладает. - Будто выплюнула слова Марионетка-сан. - Полное ничтожество. Даже у тебя после всего, что с тобой сделали, больше даровитости. Но над ним провели медицинский эксперимент. Коноха добыла сто никому не нужных детей: кого бросили, кого продали... И им привили давно утраченный геном Первого Хокаге.
- Жуткая история... - Прошептала Ханаби.
- Ему почти единственному из ста повезло. Он выжил и получил геном. Джекпот. Остальные умерли в страшных муках, инфицированные чужими генами. Вот как он получил свою способность. - Рассказывала Марионетка.
- Мерзость какая! - Ответила девчонка.
- Мерзость не в этом. - Возразила кукловод. - Он знает, как получил свои способности, знает, что люди, подобные Сенджу, не рождались со времен Хаширамы и знает, кто это с ним сделал. И он им благодарен. - Лицо Ханаби исказилось от гнева, она ничего не говорила, но Марионетка чувствовала, что внутри нее идет какая-то тяжелая внутренняя борьба. - Парень доволен своей судьбой, причем настолько, что решил сделать карьеру на крови своих братьев по несчастью. Он остался в той же организации, которая ставила на нем опыты. Ему главное, чтоб Деревня признала его заслуги, которые и не его вовсе, и дала ему в обмен на хорошую адаптивность к генам деньги, почет, статус. А то, что за его успешную жизнь заплатили девяносто восемь человек - похер.
Ханаби нервно сжала кулаки, лицо пошло красными пятнами от раздражения. Она где-то в глубине души понимала, что ей могут врать и вообще выводить на эмоции, чтобы потом осудить за ненависть к тому, кто сам себя называл "любимым учеником Данзо". Она-то в число "любимиц" не вошла, хотя этот придурок ее и уговаривал. Ей сейчас было все равно. Слишком много деталей их жизни совпадало. Вдобавок Марионетка призналась ей, что выжил не один а двое, и она вторая, просто недаровитая. Она пережила опыт, но геномом не овладела.
В этот момент Ханаби, как током ударило, ведь их с Хинатой тоже осталось двое. Младшая Хьюга не знала о судьбе Хинаты после нападения на Деревню, но, чтобы не впасть в отчаяние, считала ее живой. Когда-то это уже спасало ее от ... неверных решений.
Ханаби рассуждала, что по-хорошему эти сто погибших детей должны были стать для него второй семьей, братьями и сестрами по несчастью. Она же "приняла в семью" "брата". И сначала Кабуто терпел такое отношение, а потом, кажется, и впрямь стал для нее братом, пока не умер. От воспоминания о Кабуто стало еще больнее. Да, она дралась с Забузой без оружия и сильных дзюцу и могла бы погибнуть, если б ее зачем-то не оставили в живых... А капитан Ямато, имея "исключительный", "самый сильный" геном, который может, по его словам, остановить даже Учиху, побоялся выступить против своих обидчиков. Ничего, кроме презрения, по отношению к этому человеку она больше не чувствовала. Кабуто говорил ей, что она поступает глупо, выставляя напоказ свою ненависть к тем, кто сломал ее жизнь. Только вот Ямато, ей казалось, поступает еще глупее: он цинично пользуется своей удачей , и ему наплевать на всех , кто за эту удачу заплатил жизнями. А еще он, наверное, не понимает, что над людьми нельзя проводить насильственные опыты. Капитан Ямато даже не чувствует себя использованным, главное, чтоб ему дали должность джонина.
"Вот же мразь," - Подумала она.
Первым ее желанием было вырваться из этим подземелий, найти Ямато-тайчо и убить его за безразличие к другим.
Марионетка-сан смотрела на нее молча, не осуждая и не издеваясь над слишком бурной реакцией, ведь все ее переживания были видны на лице.
Хьюга подумала, что этот человек сам низвел себя до состояния нинкена Данзо или кого-то подобного. Ему нравится делать то, что велит добрая Коноха, которая двадцать пять лет назад поставила на кон его здоровье и только выиграла, он получает деньги и почести, не задается неудобными вопросами. И этой же судьбы желает ей.
"Не бывать такому! - Решила она. - Даже работать рентген-аппаратом на ножках и то почетнее".
Да даже Хината, какой она ее помнила, когда их разлучили, а она была после цукуеми, выглядела достойнее. Да, боялась, да мучалась, да к ней приходили одни и те же галлюцинации про смерть семьи, но она хотя бы не прославляла своих палачей, не говорила, что это здорово, когда бьякуган только у тебя...
"И вообще Хината изменилась после гендзюцу, а значит, это не считается!" - Убеждала себя Ханаби, а тут здоровый человек, которого берегут, с которого пылинки сдувают, не чувствует, что его использовали вместо лабораторного мышонка и гордится тем, что сумел сделать феноменальную карьеру от подопытного до капитана спецназа. Ханаби аж перекосило от отвращения.
Хьюге на секундочку представилось, что бы она сделала, если б у нее вместо бьякугана был бы мокутон. На месте Конохи точно стоял бы реликтовый лес. Она задумалась, что бы она сделала с Данзо, со всем его Корнем, с Кланом Учиха, с хокаге...
- О чем это ты размечталась? - Вероятно, Ханаби полностью погрузилась в свои грезы, и теперь ее лицо искажала неуместная, злорадная улыбка. Слова Марионетки вернули ее к реальности. Она справилась с собой и отбросила мысль о мокутоне. Это было глупо, нереалистично и из-за него погибло много людей. А она фантазирует. Ей стало стыдно. Такие мечты о том, чтобы стать сильной за счет гибели в опытах других, были ничем не лучше хвастовства Ямато. Она такого себе не хочет. Не хочет, она сказала...
А еще девочка почувствовала, что мысли о мокутоне раззадоривают в ней те черты, которые не любил Кабуто, черты, которые внушали ему опасения за ее судьбу.
- Я понимала, что Ямато-сан не самый лучший человек. - Сказала Ханаби.
- Только Ямато-тайчо повезло, а мне - нет. - Сказала Марионетка-сан. - Чтобы привить геном, нужно подавить иммунную систему. От ее реакции и погибали дети. Вот Орочимару и сломал что-то в моем иммунитете. Только все это без толку. И для меня, и для Деревни оказалось. И геном не привился, и меня теперь любая инфекция убить может. Вот и сижу в боксе. Для такой редкой твари, как я, даже палату выделили. Им интересно было, чем человек с поврежденным иммунитетом отличается от обычных. Глядя на нее, Ханаби подумала: а что было бы, если б ей вырезали глаза, сделав таким образом инвалидом, зависящим от других, а Хината бы совершенно здоровая, строила бы карьеру в Корне? Нет, уж лучше пусть остается так, как есть.
***
Время шло, и Ханаби все меньше верила, что ее выпустят из этого заточения. Кому нужно, чтобы она была живой в Конохе? Для тех, кто наверху, лучше было бы оставить ее здесь навсегда, здесь, где о ней больше никто и никогда не услышит. У Хьюги было подозрение, что ее выхаживают, потому что у них в Корне безотходное производство: она - набор органов, молодых, и, если ее не бить, то относительно здоровых, которые потом пересадят нуждающимся ответственным сотрудникам. Да и кровь всю перельют досуха. То, что женщина-в-доспехах больше не общалась с ней, было скорее плюсом. Она ее боялась гораздо больше, чем Марионетку-сан. Той она призналась, что вовсе не верит, что выйдет отсюда живой. Тогда Марионетка-сан натащила откуда-то кучу учебников, старых, класса для седьмого и старше. Они были изданы восемь-десять лет назад. Марионетка-сан считала, что у подростка должно быть занятие, тогда Ханаби-чан перестанет донимать крысюков вопросами: "Что там за лесом чакродеревьев?" Они в ответ рассказывали сказку про то, как одну плохую девочку отправили на лесозаготовку добывать чакродерево, а через года два она оказалась в больнице для неизлечимых больных. Поэтому Ханаби лучше быть хорошей девочкой, раз Сорока-сама ее любит.
Книги были и хорошей новостью, и плохой одновременно. С одной стороны, было ясно, что ее отвлекают. И, когда она прочтет эти книги, ей принесут других, лишь бы она не думала о смерти на операционном столе. С другой стороны, если просто сидеть и пялиться на призывных крыс, жизнь-то не улучшится. Поначалу Ханаби заставляла себя читать, потому что не видела в этом смысла. Какая разница, если она, например, освоит курс истории за седьмой класс и станет "умной", если на следующий день после этого ее заживо расчленят на части? Но чтение отвлекало ее от дурных мыслей, а еще она выдрала бумажный лист из детской хрестоматии по литературе, прочакрила его, свернула, и сделала из него тонкую заточку. С ней она начала чувствовать себя уверенней. Да и книжку после такого своего успеха она прочитала, правда, не всю: внимательная девочка заметила, что в ней недоставало еще одного листа. Конечно, книжка была издана девять лет назад, и страница вполне могла выпасть от времени, только вот Ханаби хотелось думать о другом: что женщина в скафандре, Марионетка-сан была той еще хулиганкой, когда была подростком. А значит, простит ей вырванную страницу, ну, или просто надает по шее за испорченную книжку, а сильно не накажет.
Мысли о том, что Хината жива, заставляли читать учебник географии, листать контурные карты, продумывая свой возможный побег, а не пустить в ход заточку сразу.
***
- Я решила, что, раз ты временно скрываешься в нашем отряде от Итачи, - тут Ханаби от обиды закусила губу, решив, что над ней тонко издеваются, - я решила тебе немного помочь. - Сказала Марионетка-сан. - Я помогу тебе с протезами. Тебе же хочется?
Лицо Ханаби стало еще более хмурым.
- Ваш брат... - Хьюга помолчала, тяжело вздохнув, а затем продолжила, - предложил мне протезы, "как настоящие" за вступление в Корень. А вы что попросите? Глаз? - От нервов у Ханаби проступили вены бьякугана, и она увидела настоящее лицо Марионетки-сан: впалые глаза, плохие, жидкие волосы, и сама она была бледная от жизни в подземельях. По выражению лица ее было видно, что слова Ханаби ее задели.
- За кого ты меня принимаешь?! - Зло спросила Марионетка.
- За того, кто не делает дорогих подарков. - Ответила девочка. - Я возьму, а потом выяснится, что я должна огромную сумму за лечение.
- Ну, благодаря тому, что ты рассказала об Итачи, нас не послали с ним сражаться. А раз так, почему бы мне не помочь тебе. Здесь живут дети-беженцы. Они иногда сюда добираются искалеченные. - Марионетка печально покачала головой. - Чем ты хуже их? Ни у них, ни у тебя нет денег мне платить!
- Тогда, что вы у них забираете, если не требуете денег? - Ханаби получила пощечину.
- Мне просто хочется им помочь. - Отвечала Марионетка.
Хьюге подумалось, что Марионетка - двуличный человек. Не может быть, чтоб она жила в таком месте и не занималась ничем отвратительным. А чтобы облегчить муки совести, вот детишкам помогает. Якобы... - С другой стороны, наличие совести облегчало дело. Марионетка не была маньячкой типа Итачи.
- А из чего вы сделаете протезы? Из костей? - Язвительно спросила девочка.
- Чакродерево. Ты умная. Уж кость от дерева отличишь. - Ответила Марионетка.
И Ханаби согласилась. Она отличить сможет. На самом деле Ханаби не собиралась платить. Она собиралась сбежать. Скоро у Ханаби появилось новое дело: разрабатывать левую руку. Новые пальцы на нитях чакры слушались плохо. Да и приходилось привыкать делать бытовые вещи по-новому. Ханаби поняла, что искусственные пальцы - это очень удобно: она могла быстрее одеваться, не роняла вещи, когда их несла двумя руками, ей проще стало переписывать текст... Ханаби размышляла , что сегодня она просто переписывает упражнение, а завтра будет писать боевую печать для побега. А еще она могла себе готовить, так, что возвращающиеся навыки самообслуживания делали ее жизнь насыщеннее и приближали победу над коварными тюремщиками. А еще для бегства нужно было украсть много еды.
Вдобавок к протезу, от которого периодически уставала рука, Марионетка-сан подарила ей маленькую куклу.
Та подозрительно посмотрела на нее бьякуганом. Вроде бы следящей техники на ней не было.
- Я уже не играю в куклы. Давно. - Сказала Ханаби. - Отдайте ее лучше детям помладше. Меня этим не утешишь.
- А это не для утешения. - Сказала Марионетка. Это для работы. Будешь разрабатывать пальцы, управляя ею. Когда у тебя будет хорошо, получаться, тогда и окажется, что ты освоила протез.
Ханаби поклонилась.
- Большое спасибо. Я возьму. Спасибо за такой тренажер.
"Кабуто был бы рад, что я пошла по его стопам". - Подумала она.
А потом она попросила у Марионетки-сан разрешения заниматься физкультурой. Ей позволили. Правда, под присмотром, боясь, как бы она не выкинула очередную глупость. А Ханаби нужно было другое: для побега нужно быть крепкой и хорошо подготовленной, набрать форму. И вот теперь она возвращалась к тренировкам, которые были еще полезнее, чем с Кабуто, ведь ее не гоняли на работу и лучше кормили. А потом случился тяжелый разговор.
Во-первых, снова появилась женщина в серых доспехах, "Сорока". Она была приветлива, расспрашивала про здоровье, хвалила и говорила, что видно, как ее гостья крепнет на глазах. А потом очень легко перешла к причине своего посещения: "Мы тут подумали..." - Сказала она.
"Кто это "мы"? - Спросила сама у себя Ханаби и поняла, что ее сейчас уведомят о чем-то важном, а ее собственного мнения и не спросят.
- Мы подумали, что в отряде к тебе привыкли да и здесь ты освоилась. У нас уже пятый месяц живешь. Смотри, как похорошела...
Под "похорошела", очевидно, понималось, что она перестала закатывать истерики, что немного немного освоила протезы, окрепла от тренировок, а боли в руке стали приходить реже из-за лечения. А внешние изменения были связаны со взрослением и с тем, что Ханаби больше не били.
- Мы тоже к тебе привыкли. И в общем не против принять тебя в наш отряд. Здесь тебя никто обижать не станет, здесь безопасно, по крайней мере, пока командир - я. - Гордо сказала Сорока. - Здесь тебя и выучат, и работу найдешь... А что в Конохе? Там тебя никто не принимает.
- Но там моя жизнь. Там, а не здесь. У меня там друзья. И работа тоже есть. А здесь страшно слишком. - Возразила Ханаби. - Там Хината. Я очень хочу к сестре. А еще там меня ждет Макото Синкай: я ему честное-пречестное слово дала, что к нему учиться пойду, а не пропаду в никуда.
- Ясно, все. То есть не пойдешь. - Сказала Сорока. - Ну, вольному - воля. - Произнесла она странные слова. - Хочешь быть рентген-аппаратом у клоуна - твое дело.
***
Друзья были еще одной темой, относительно которой Сорока разговаривала с Ханаби в самом начале, когда Хьюга еще не так долго прожила на базе. Все было плохо: лечение только начинало действовать, причем его приходилось применять насильно. Ханаби чувствовала себя подопытным кроликом. О Хинате приходили безнадежные мысли, о своем положении - тоже. И тогда, чтобы поддержать ее, женщина в серых доспехах спросила, есть ли у нее друзья.
- Есть. - Ответила Ханаби. - Сакура-чан и Санго-чан.
- Расскажи мне о них. - Попросила Сорока, чтобы сконцентрировать Хьюгу на хороших воспоминаниях.
- Она в неврологической клинике лечится почти год уже. - Сорока посмотрела на нее, как на безнадежную, но ничего не сказала.
- А вторая? - Спросила женщина.
- Санго-чан... она сейчас с нею. За ней ухаживает. Санго чуть старше нас. - Ответила Ханаби.
Сорока тяжело вздохнула: хотела она поддержать девчонку, чтоб та духом не упала да в петельку не полезла, а вот не вышло. Выяснилось, что друзья у Ханаби соответствующие: сумасшедшая девочка, которая попрощалась рассудком после первой же миссии, и ее сиделка. В другое время Сорока бы поиздевалась над такой "подругой", сказала бы колкость или пошлую остроту, но решила не трогать "корневичку" Хинату и нервнобольную Сакуру. Пусть уж лучше ждет встречи с такими друзьями, чем останется в полном одиночестве. В искренность сиделки она вообще не верила: скорее всего та просто не мешает им общаться. Ну, и помочь такие "подруги" никак не могли. Сорока была разочарована, но сказала что-то миролюбивое про то, что она не забывать тех людей, которые ей дороги. Пожелание звучало совсем неискренне.
***
Ханаби понимала, что приходит время бежать. Все эти задушевные разговоры с Сорокой только подтолкнули ее к этому решению. Проблему с оружием она все-таки как-то решила: укрепила свое здоровье и теперь в полной мере могла использовать техники, ну с учетом проблем с рукой. Запаса еды по-прежнему не было, хотя ее даже баловали, однажды дав полакомиться несколькими кусками арбуза. Только она решила набраться витаминов да попробовать ягоду, как вдруг перед ней возникла та самая водяная крыса из видения.
"Ну, вот опять галлюцинация. - Подумала Ханаби. - Теперь снова усну. Проснусь - никакого арбуза и нету, а все привиделось".
- Дэвушка, - вдруг заговорила "галлюцинация", - давай ты с нами призыв заключишь. Мы будем тебе служить, ты - нам арбуз давать...
- Вы настоящие?! - Воскликнула Ханаби.
- А ты проверь? - Ответил крыс. - Воображаемые арбуз не любят, - Тут капибара посмотрела на арбуз, а потом на девчонку влюбленными глазами. - А настоящие, такие, как мы, его ну о-о-чень уважают.
Ханаби нерешительно протянула "галлюцинации" кусочек, а та начала его есть с большим аппетитом.
- Так это ты меня усыпил! - Гневно воскликнула Хьюга, поняв, что крыс реален.
- Не я... - Пропищал крысюк, - Батя... А я просто хотел арбуз... Но я буду усыплять, честно. Если у тебя проблемы со сном и еще много такой вкуснятины.
К огорчению крысюка, с призывом ничего не вышло, потому не было у Ханаби арбузовых грядок, да и жить здесь она долго не планировала. Так, что капибару пришлось разочаровать. Сорока пришла с радостной вестью, что Ханаби наконец-то может покинуть корневскую базу, если она этого хочет, конечно. А Ханаби хотела. Сопровождающих всего двое. Марионетку-сан девочка планировала убить, разгерметизировав костюм, а от Сороки сбежать. Наступил момент, когда ее органы кому-то понадобились. Вся группа вышла, прошла до полустанка, где ее оставил Ямато, потом села в трамвайчик и постепенно удалялась от корневской базы, где она прожила около пяти месяцев.
" А я вообще-то молодец. - Подумала она. - Вот даже если ничего не получится. Прожила здесь полгода и вообще год с лишним без родителей. Это долго". Пока она ехала, было тяжело на душе: девочке предстояло непростое испытание, когда она выберется из этих гиблых мест. Трамвайчик остановился. Они вышли. Их никто не ждал. В нагрудном кармане Ханаби лежала заботливо вложенная Марионеткой схема приема препаратов. Зачем-то... А еще при Хьюге была так и не найденная заточка из листа хрестоматии для подростков. Ханаби активировала бьякуган. Вот сейчас все и произойдет. Лучше момента не найти. Но тут девочка оцепенела. Не поверила. Впервые в своей жизни не поверила своим глазам. Ведь ей же сказали... Ее прошибла дрожь, а левая рука так невовремя отозвалась сильной болью. Это было слишком даже для нее. Она сорвалась с места, забыв про стражу.
Сорока на автомате хотела крикнуть: " Стой! Стой, убью ведь!" А потом махнула рукой и ехидно улыбнулась.
- А я говорила, что все так и будет. Вернуть бы ее. Так не делается. - Сказала она Марионетке.
- Она заслужила свой побег. - Произнесла ее собеседница. Марионетка-сан, может, и хотела испытать подобное чувство, только вот сама сбежать не могла. - Я пойду на трамвайную остановку, Сорока-сан. Не люблю всякие нежности и долгие прощания.
Сорока меж тем следила за девчонкой взглядом, а та бежала, не разбирая пути, несколько раз спотыкалась и падала, поднималась снова, пока, наконец, не приблизилась к мужской фигуре, не обняла, стоявшего перед ней шиноби. Ханаби уткнулась в зеленую военную куртку, прижалась к стоявшему перед ней молодому человеку. Она расплакалась и все шептала: "Братик... братик... живой..."
