* * *
Я проснулся в холодном поту. Нога затекла, спина ныла. Но самое ужасное – член стоял, как солдат на параде, потому что я спал и мне снилось… Ну надо же, приснится же такое!!! Хорошо, что в то утро в кабинете Джуффина я проснулся сам, а меня не разбудил кто-то из коллег или младших служащих. Вот был бы конфуз! Но, хвала Тёмным Магистрам, я проснулся совершенно самостоятельно. Вскоре в Управление явился Кофа после ночных бдений, за ним подтянулись шеф и Дневная Задница. Сэр Шурф почтил нас своим присутствием, когда мы все уже уютно устроились за накрытым столом в Зале Общей Работы. Завтрак прошёл в непринуждённо-дружеской обстановке. Когда же Джуффин и Кофа удалились в кабинет шефа обсуждать свои начальственные тайны, а Мелифаро ускакал выполнять очередное поручение шефа, мы остались за столом вдвоём с Шурфом. Он подозрительно долго, странно-загадочно на меня смотрел, а потом спросил: – Макс, позволь узнать: и что такое тебе сегодня снилось?Часть 6.
29 октября 2018 г. в 19:54
Мне снилось, что на дворе – лето, а я сижу в беседке во дворе фазенды своего босса, и он, искоса поглядев на меня, поясняет:
– Я же говорил тебе, что между нами всё кончено. Ну и что, что он вчера приезжал? Он очень прилипчив, этот парень. Я ещё тогда, зимой, объяснил ему, что его блядки мне надоели, и он может катиться на все четыре стороны. Ты мне не веришь?
– Вы любили его? – спросил я и сам подивился собственной смелости.
Мой собеседник не торопился отвечать. Он всегда и во всём был обстоятелен, и мне это скорее нравилось. По крайней мере, очень ценное свойство для финансиста.
– Когда мы с ним познакомились, я был в глубокой депрессии, почти не мог спать. Мне везде мерещились враги – какие-то два злобных карлика, звали их ещё как-то очень странно… Так вот, Мел оказался этаким лучом света в моём темном царстве. Но чего я никак не мог предположить – что он окажется таким собственником. Он стал чуть не каждый день приезжать ко мне на работу и проверять, куда я направляюсь из офиса. Но это бы полбеды… от наших общих знакомых я узнал, что параллельно у него есть подружка. Не знаю, как её звали на самом деле, друзья звали её Кен. Канарейка, что ли… Так вот, мне донесли, что они собираются пожениться. А меня он, стало быть, оставил на сладкое. Уж чего-чего, я на вторых ролях я никогда не был! – он хлопнул себя раскрытой ладонью по колену и поднялся с плетёного кресла, на котором сидел, однако далеко не ушёл, остановился у перил беседки и закурил.
– Почему вы рассказали мне?
– Я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки. Ты часто бываешь в этом доме, и я… привык к тебе.
Это была правда: если не каждую неделю, то хотя бы раз в две недели я приезжал на дачу своего шефа и оставался на одну-две ночи. Мы смотрели фильмы, играли в шахматы, топили баню, иногда ходили в лес или просто сидели каждый в своём углу, погружённые в раздумья или в чтение. Иногда и работу на дом приходилось брать, и тогда экраны ноутбуков матово мерцали в полумраке гостиной. Этот же разговор состоялся после очередного визита красного Астон-Мартина в отдалённый подмосковный дачный посёлок.
Над лесом уже сгущались сумерки, когда хозяин предложил мне совершить вечернюю прогулку. Оказывается, невдалеке имелось лесное озеро, до которого было решено добраться пешком, благо идти было недалеко. День выдался довольно жарким, и под деревьями от земли парило, вечерняя роса приятно холодила ноги. Мой спутник двигался по лесу походкой опытного следопыта, то бишь, почти бесшумно. Я едва поспевал за его широким шагом. Мы прошли километра два по лесным тропинкам, прежде чем в лунном свете между деревьями заблестела водная гладь. К счастью, комары и мошкара ещё не появились, хотя по ночам было уже довольно тепло. Подойдя к озеру, я сразу решил проверить температуру воды, чтобы не ударить в грязь лицом после – а точнее, не оказаться ненароком в ледяной воде из-за каких-нибудь глубинных ключей. Ну, не парное молоко, конечно, но освежиться после долгого дня будет вполне приятно.
Мы по очереди окунулись в чёрную лесную купель. Я купался первым. Когда вынырнул мой шеф, я сидел, обхватив колени руками, и медленно обсыхал. Он сел, облокотившись спиной о мою спину, отчего сразу стало теплее. Мы сидели на земле, усыпанной сосновыми иголками, вокруг стрекотали сверчки, а в лесу перекликались ночные птицы. Вдруг я почувствовал тёплое и влажное прикосновение к своему плечу, а обернувшись, мазнул скулой по губам сидевшего позади меня мужчины.
Нет, мне не было противно, скорее, неожиданно. Он накрыл мои губы своими, и я почувствовал вкус мяты и табака. Не знаю, почему мяты, кажется, от него всегда чуть пахло прохладным запахом мяты. Полуобернувшись, дабы не скрутить себе шею, я оказался в кольце сильных рук. Почти незаметным для меня движением Нурали дотянулся до своей ветровки и расстелил её возле меня, и через минуту я уже лежал на ней спиной, а он нависал надо мной, и в глазах его отражались блики лунного света от озёрной воды.
– Скажи, если тебе что-то не понравится, – проговорил он вполголоса.
Я только молча сглотнул. Мне не приходилось бывать в таком положении, но почему-то сейчас я был вполне уверен, что ничего страшного или неприятного со мной не случится. Раздеваться нам не пришлось: после ночного купания на нас не было иной одежды, кроме двух полотенец, однако мой спутник не спешил их касаться. Почти невесомыми поцелуями он очертил линию моих ключиц, потом провёл губами вниз по груди, почти до пупка. По моей спине побежали мурашки, и он, словно почувствовав, крепче меня обнял и теснее прижал к себе, не переставая целовать, теперь уже в шею и за ушами. Мне было непривычно, что со мной так обращаются, и я забарахтался в его объятиях. Однако результатом моей возни стало только то, что на мне размоталось полотенце, и я предстал перед своим уже-почти-любовником во всей своей красе. Он чуть отстранился, словно позволяя лунному свету огладить моё тело, а потом проследовал губами вслед за жемчужно-белыми лучами. Я сам удивился своей внезапной эрекции, но мой спутник заметил её едва ли не быстрее меня, и в следующее мгновение его губы коснулись моего напряжённого члена. Он провёл губами вдоль ствола, потом слегка пососал головку. Меня дугой выгнуло на импровизированной подстилке.
– Тебе нравится, – он не спрашивал, а утверждал. Я не смог ничего ответить, казалось, все слова разом вылетели у меня из головы. Я протянул руку и коснулся его предплечья, кожа была неожиданно горячей, словно её ласкал яркий солнечный свет, а не холодные лучи ночного светила.
– Мне жарко с тобой, – объяснил он, заметив моё замешательство. – С самого первого дня жарко.
Я смутился, хотя чего уж, казалось бы, было стесняться теперь?
Он наклонился над моими бёдрами и накрыл мой член губами. Меня прошила волна удовольствия, схожего с которым я никогда не испытывал, хоть и ханжой себя не считал. Ещё через несколько минут я был готов излиться, не прикасаясь к себе, но он, видимо, почувствовав, отстранился. Я не смог сдержать разочарованного стона.
– Не спеши, – усмехнулся он. Однако потребовалось всего несколько умелых движений головой с его стороны, чтобы я излился себе на живот, содрогаясь в схватках оргазма. К себе мой спутник не прикасался, явно будучи сосредоточен на том, чтобы доставить удовольствие мне, а самому полюбоваться открывающимся зрелищем. Ну что ж, как говорится: дают – бери.
Но мне недолго пришлось оставаться в роли берущего. Через несколько минут, не дав мне толком отдышаться от только что пережитого оргазма, он жестом фокусника извлёк из кармана своей куртки блеснувший в лунном луче алюминиевый квадратик.
– Вы знали, что это произойдёт сегодня? – не сдержался я.
– Я знал, что это произойдёт однажды, всегда знал, – честно ответил он.
Было очень непривычно лежать, задрав ноги кому-то на плечи, но очень скоро я убедился, что и в этом положении есть определённые преимущества. Так, моё «неучастие» в процессе позволяло мне сполна наслаждаться тем, что со мной происходит, полностью отдаться ощущениям и ни о чём не думать. И, чёрт возьми, я никогда ещё так не расслаблялся!
Когда Нурали скинул своё полотенце, я порадовался, что ночная темнота не позволяет мне разглядеть, с чем же мне вот уже совсем скоро предстоит иметь дело. Возможно, это было и к лучшему, поскольку, как известно, у страха глаза велики. Когда впоследствии я увидел его обнажённым при свете дня, я искренне удивился тому, как у нас вообще что-нибудь могло получиться. У него был, что называется, лошадиный размер, и слава Богу, что в нашу первую ночь тогда, на озере, я этого не видел.
Несмотря на ночную прохладу, мне отнюдь не было холодно, его тепла, похоже, хватало на двоих. Его руки были везде одновременно и никак не давали мне расслабиться и остыть, поглаживая, потирая, пощипывая везде, куда могли дотянуться. Он растягивал меня, не задавая лишних вопросов о том, где, когда, с кем и сколько раз я пробовал. Думаю, он и сам догадался, что ответ был бы кратким и односложным: нет, ни разу. Теперь же моё тело словно одновременно скручивали судороги и пронизывали лучи удовольствия, я плавился и тёк в его руках, позабыв своё имя и где я, собственно, нахожусь.
Когда он проник в меня, я готов был закричать от боли, как бы тщательно он меня перед этим ни растягивал, но слов не было, из горла вырвался только хриплый всхлип, а из глаз брызнули слёзы. Он тут же остановился, взял моё лицо в ладони и зашептал:
– Потерпи, мальчик мой, сейчас всё закончится, сейчас станет хорошо.
Я же чувствовал себя надетой на булавку мошкой, которую препарирует энтомолог-садист. Слова не шли на язык, и я только хрипел. Но мой шеф не сдавался и продолжал нежить меня руками и утешать ласковыми словами.
И тут он шевельнулся чуть в другом направлении, изменив угол проникновения – и я узрел небо в алмазах. И сразу забыл обо всём: о жёсткой земле и колючих иголках под спиной, о ночной прохладе, от которой покрывалась мурашками кожа, о том, что когда-то – примерно в возрасте детского сада – я мечтал жениться и завести кучу детишек, чтобы было, с кем играть.
Он проникал в меня до самого горла, но не драл, нет – как можно было бы ожидать при таком размере и страсти, – он занимался со мной любовью, сношал с такой же серьёзностью и тщанием, с которыми делал всё остальное. И я почему-то знал, что никакой проблемы в том, чтобы посмотреть завтра друг другу в глаза, у нас не будет. Мы оба не маленькие, понимали, к чему и зачем шли все те долгие месяцы, что я наезжал в гости к своему теперь-уже-точно-любовнику.
– Ладно, не буду тебя долго мучать, – проговорил он вдруг, задвигался ещё глубже и резче – и кончил, не выходя из меня. – Ты – прелесть, – и рухнул рядом со мной на землю.