Яркая по небесам. Наследница Бога.

Жизнь в дворце — такое себе удовольствие, — говорили они. А кто-то вообще думал, каково жилось в храмах? Один разврат, от которого разлагаются души, отравляя всех в округе, как смертоносная чума, — говорили они. О, а вы, ханжи, считаете себя святыми, молясь богам и слоняясь по храмам в поисках прощения и помощи? Пуританское воспитание пытаются вдолбить в голову с самого младенчества, но система даёт сбой, ведь человек — не машина, мы имеем свои взгляды на жизнь, которых стараемся держаться до самого гроба. Так вот, о храмах. Разврат априори есть в каждом из нас. И те, кто подумал, что это значение: секс и виски, кокс Карибский — в чем-то правы. Служители — люди, а мы не без греха. Целибат, примерное поведение, послушание и отказ от удовольствий — блеф. Только вот об этом узнают слишком поздно!

***

Сильный дождь барабанил по крышам, наполнял плодородную почву энергией, будоражил души, заглядывая в потайные уголки и срывая замки с тайных шкатулок каждого. Но сегодня он оплакивал потерю… — Господин, прошу вас, идите в свои покои и передохните, — аккуратно, подбирая слова, попросил высокий импозантный, черноволосый мужичина, видимо, из приближённых главного деятеля храма. Но его господин, восседавший на странном кресле, подобном трону, так и не поднял головы с рук, которые покоились на столе. — Я прошу! — настаивал он. И вот, момент, которого он ждал! Мужчина медленно, будто бы нехотя, поднял голову, от чего красные длинные волосы всколыхнулись: — Уходи, — вяло и ненастойчиво, будто бы тоже просил, проговорил он. — Но … — удар кулака о стол прервал несчастного слугу. Зелёные глаза красноволосого сверкали яростью, но высокая крепкая фигура даже не отшатнулась. — Ты. Меня. Не слышал?! — прорычал господин. — Исчезни, Изао, я не хочу никого видеть! Но тот стоял как вкопанный. — Что делать с Аматерезу? Тяжёлый вздох, и зеленоглазый снова сворачивается в клубок, закрывая лицо сильными руками. — Забери к себе и позаботься, — донеслось до ушей слуги, и он поспешил убраться из зала мужчины, который сегодня потерял свою любимую. Ясуко, о гибели которой стало известно только ранним утром при обходе территорий, была славной женщиной. Она будет вхожа в мою семью, хотят того или нет, — сказал когда-то молодой господин. Изао с детства находился рядом с Кэзухико. Было естественно, что они дружны. Он узнавал всё первым. Даже о любви молодого «принца» к крестьянской сиротке. Красота возлюбленной Кэзу была неоспорима: курчавые волосы цвета спелой пшеницы обрамляли маленькое личико с необычайно большими карамельными глазами, а пухлые губы будто бы всегда алели на смуглой коже. Увидев её впервые на рыночной площади, где она подрабатывала за копейки, чтобы хоть как-то прожить, сердце Изао застучало вдвое быстрее. Хрупкая на вид девушка в грязном подобии платья, которое было заштопано со всех сторон, подняла тяжёлый ящик с фруктами. — Может, вам помочь? — обратился он к девушке. Ясуко подняла голову и лучезарно улыбнулась: — Не стоит, господин, — пропищал маленький цыплёнок, но ящик все равно был выхвачен из тонких рук. — Ящик больше вас во всех смыслах, — пояснил «господин» надутой девчонке. — Правда, не стоит… — снова запела свою песню Ясуко, испуганно озираясь по сторонам. Если увидят, как ей помогает знатный человек, то денег можно не ждать. — Куда нести? — спросил Изао, показав девушке, что от помощи не отступится. Цыплёнок тяжко вздохнула и пошла вперёд, чтобы мужчина последовал за ней. — Так всё же, может, объясните мне, почему помогли? — спросила Ясуко, когда ящик был доставлен в пункт назначения. — Никогда не поверю, что знатный лорд помог бродяжке по доброте душевной! Понимающая улыбка растянулась на лице черноволосого мужчины: — Не верите в доброту? — В чудо, — поправила его девочка, присаживаясь на стул. — А доброта сейчас — настоящее чудо. Лавка, в которой они оказались, принадлежала опекуну этой юной особы. Женщина, которая взяла Ясуко к себе после смерти родителей от неизвестной болезни. Естественно, что девочка должна была отрабатывать её «доброту душевную», вот и работала за троих. — Вы не поверите, — рассмеялся он, — именно из-за доброты к своему другу я должен присмотреть за вами. Маленькие пальцы девочки, покрытые мозолями и царапинами, напряжённо сжались. — Что вам от меня нужно? — перепуганная и нервная, девочка смотрелась очень умилительно. — Простите, не хотел вас напугать, — улыбка озарила хищное лицо. — Просто мой друг был сражён вашей красотой при встрече в доме вашей мачехи. Ясуко иронично вздёрнула коричневую бровь. — Или в любовь вы тоже не верите? — ехидно спросил Изао. — Верю, — с долей заминки ответила девчушка, нервно теребя подол платья. — А, значит, дело в том, что мой друг из высшего общества и это будет неравный брак? — наигранно приложив тыльную сторону ладони ко лбу, будто бы в дешёвой пьесе, почти что пропел Изао. Было видно, что после этих слов девушка немного разозлилась. — Не люблю быть должна, — холодно произнесла она, завязывая на голове непонятно откуда взявшуюся косынку. — То есть, вы готовы до конца своих дней работать на мачеху? — поинтересовался мужчина, откидывая вороную прядь волос, которая уже порядком надоела висеть у него перед глазами. Милое лицо брезгливо скривилось, видимо, представив себе такую жизнь. — Вот видите. А мой господин внёс бы за вас выкуп… — немного подумав добавил, — да какой там выкуп, он бы земли отдал, чтобы заполучить вас в жены! Карие глаза удивлённо расширились, поднимая тёмные брови. — Ваш господин? — переспросила она. — Да, — подтвердил Изао. — Думаю, вы помните господина Кэзухико, первого сына достопочтенного главного деятеля храма? Румянец залил смуглое личико крестьянки, подтверждая сказанное мужчиной. Помнит, она всё помнит… Разворот его гордых, но юных плеч, вздёрнутый подбородок и такие теплые зелёные глаза… Она тогда прислуживала ему, только искоса кидая взгляды, и всё-таки умудрялась встретиться с изумрудными омутами. Будто бы он взгляд не отводил от хрупкой девочки. — Вижу, что помните, — подтвердил свои догадки вслух помощник. — На этой неделе за вами приедут. Девчушка ошарашенно посмотрела на теперь своего знакомого. — Но… Госпожа уже решила, за кого я выйду замуж, — жалко пропищала девочка. Изао нахмурил брови. — Значит, госпоже придется отказать в пользу моего господина, — сверкнув улыбкой, помощник скрылся за дверным проёмом. Кэзухико действительно обрадовался взаимности своей возлюбленной, а советник не обманул. Ясуко забрали на той же неделе, чтобы отвезти к будущему мужу. Вот так влюблённые смогли быть вместе. Естественно, вся родня была против. Ведь отец настаивал на невесте из каких-то там «своих», но так как уже передал свои клинки сыну, а вместе с ними и пост, не смог оказать должного влияния, чтобы помешать свадьбе. Лет через пять по храму разошлась радостная новость: «Госпожа Ясуко ждёт первенца!» Кэзухико был без ума от своей жены и радостной новости. Засыпал её покои цветами, дарил дорогие подарки и почти всё свободное время проводил подле излюбленной супруги. Дочь родилась солнечной осенью. Рыженькая, с глазами как у отца. Ясуко очень любила любоваться небом в любое время дня и ночи, поэтому и назвала девочку Аматерезу, что значило «яркая по небесам» или же «яркие небеса». И вот, такое горе настигло их славную семью через год… Ясуко любила прогуливаться по городу, переодеваясь в крестьянку, ведь тогда меньше внимания и проблем можно привлечь на свою голову. Она ушла, а у Кэзухико сердце было не на месте, особенно, когда супруга не вернулась к ужину. Мужчина отправил на поиски Изао и его стражу, но и они ничего не нашли, пока не настало утро… Труп бедной женщины нашли у ворот заднего двора. Он был обезображен ожогами и гематомами. Над ней надругались, а потом обессиленную и раненую подкинули под ворота. Ясуко умирала в муках, ведь зимы были холодные и страшные. Либо замерзла насмерть либо кровопотеря сыграла злую шутку, но факт оставался фактом — её не вернуть!