И феникс восстанет из пепла

      В доме Тодороки Фуюми затеяла генеральную уборку. Это был грандиозный план по очищению не только больших комнат, но и чердака, подвала и неиспользуемых комнат. Нацуо только ворчал, что Шото спрятался в своем общежитии и, наверное, победоносно улыбается, ведь его домой не отпустили, а значит, мучается от инициативы и энергии Фуюми только Нацуо.       Тяжело вздохнув, старший брат поднял ведра, взял тряпки в зубы и пошел на уже ненавистный чердак. Память услужливо подкидывала моменты, когда он в возрасте лет трех или четырех со своим воображаемым другом исследовал огромный дом. Не обошли они и чердак. Только, в отличие от сегодняшнего состояния свалки ненужных вещей, лет восемнадцать-девятнадцать назад чердак хранил минимальный набор игрушек. Нацуо помнил, как прятался со своим другом и играл на свободной площади в догонялки, а так же следил за двором, рассматривая прислугу, и отцом.       Считал ли Нацуо себя странным? Если только немного. Воображаемые друзья, как говорят психологи, частое явление среди детей лет до шести. Они ведь любят играть, придумывая события, суперсилы, представляя себя совсем другим человеком. Нацуо все это прочитал в статье о психологии детей. И он верил. Верил, что пытался спрятаться подальше от презрительных взглядов отца, редких разговоров с матерью и сверстниками, что именно поэтому играл на чердаке и придумал себе друга. Верил, но сомневался.       Нацуо помнит смех своего друга, обычно немного печальный, но всегда радостный от встречи. Помнит его грустную улыбку. Помнит, что друг был худощавый и какой-то нервный, часто оглядывался и дергался от прикосновений со спины. Он помнит своего друга. Такое реальное воображение просто не может существовать. Но если бы это было реальностью, то друг был бы с ними сейчас, верно?       Именно это заставляло Нацуо задуматься, увериться, что он не сумасшедший, что друг был. Но прислуга ничего не знает, так как все эти люди были наняты после рождения Шото. Нацуо даже решился подойти к отцу, но тот только отмахнулся, сказав, чтобы не отвлекал его. А мама сама не очень любила видеть детей.       Нацуо спрятался. От отца, от матери. Мальчик стал больше времени проводить со своей сестрой, чаще выходить из дома и знакомиться с другими мальчишками. Потом родился Шото, к которому отец абсолютно никого не подпускал. Мама же, кажется, немного оттаяла и потянулась к детям, но Рей была нужна только малышке Фуюми. А Нацуо… Нацуо привык, что не нужен никому из родителей, поэтому с матерью он вел себя довольно прохладно, как и его слабая причуда охлаждения.       Время шло. Нацуо забыл своего друга на десять лет, считая его простой игрой воображения, пока в школе не задали один доклад. Именно тогда Нацуо наткнулся на статью о детской психологии. Он прочел и стал анализировать, а потом понял, что друг был не только игрой его сознания, слишком уж он себя реально вел.       Парень вздрогнул. Неужели на него так подействовал чердак? Грустно улыбнувшись, Нацуо пихнул ногой дверь и вошел на площадку к сестре, которая начала перебирать мусор. Какие-то вещи шли в одну кучу — на свалку, другие же во вторую, чтобы вновь занять место у стенки.       «О, зря приносил воду. Пока мы все посмотрим, завтрашний день наступит».       Под радостные вопли сестры, что нашла детские фотографии Шото, Нацуо сел рядом и открыл следующую коробку. Да уж, разбирать письма, абсолютно ненужные счета, различные безделушки было довольно интересно. Где-то с сестрой они смеялись, где-то с удивлением рассматривали детские фотографии отца, удивляясь, что тот не родился сразу с недовольным лицом, а мог улыбаться. Нашли и фотографии их матери, убеждаясь, что отец сгубил прекрасный цветок снежной лилии. Но последняя коробка, задвинутая в самый конец, очень их удивила. Нацуо, окрыленный успехом, что сможет шантажировать отца фотографией, где изображен маленький он в костюме принцессы на детсадовском выступлении, открыл пыльную коробку и замер.       Внутри коробки так же лежали фотографии. Сначала Тодороки подумали, что это их отец. Те же красные волосы, те же бирюзовые глаза, но мальчик на них выглядел очень болезненно. Тощий, с синяками на руках и царапинах на ногах и щеке. Мальчик будто сжался, дергал себя за пальцы на руках и смотрел в сторону. Создавалось впечатление, что он о чем-то сильно сожалеет или чего-то боится.       На следующей фотографии он стоит с мячом посередине их двора и кидает какой-то женщине. Выглядел он уже не так плохо: царапин не было, а на губах играла счастливая улыбка.       На следующей он неуверенно держал Рей за руку, видимо надеясь что-то спросить, но их мать только нервно посмотрела вниз. Фотографий было не так много, но почти всегда у мальчика были очень грустные, а иногда злые или обиженные глаза. Но последние четыре фотографии повергли брата и сестру в шок. Этот мальчик лет трех-четырех смотрел на свёрток в руках их матери и счастливо, со слезами на глазах улыбался. Да, Тодороки не ошиблись — этот сверток был Нацуо. На всех четырех фотографиях был изображен незнакомец со старшим братом. Последняя была сделана, когда Нацуо было четыре года. Он и этот мальчик играли в мяч во дворе.       Тодороки переглянулись, внутренне задаваясь вопросом: «Кто это?». А Нацуо ликовал, его воображаемый друг был реальностью, и эти фотографии - прямое тому подтверждение.       — Нацуо, как думаешь, у нас мог быть еще один брат, о котором нам ничего не рассказывали? — Спросила Фуюми, внимательно рассматривая мальчика, которого они по ошибке приняли за маленького Старателя.       — Я отчасти его помню, — начал говорить Нацуо, — Нужно спросить у мамы. Все равно завтра к ней идем, заодно и про фотографии спросим.       Фуюми согласно кивнула, укладывая старые снимки обратно в коробку.

***

      — Мам, скажи, ты знаешь, кто это? — Напрямую спросил Нацуо, когда обряд каждого посещения матери был выполнен.       Нацуо протянул фотографию, где красноволосый играл с Нацуо в мяч. Рей взяла снимок в руки, а через секунду на пол выпал стакан из ослабленных рук матери.       — Т-тойя…       Дрожащим голосом, еле слышно произнесла Рей и как завороженная погладила фотографию. У женщины задрожала губа, из глаз полились слезы, а руки вцепились в снимок как за спасательный круг. — Тойя…       Юные Тодороки сразу кинулись успокаивать мать, что повторяла только имя мальчика и пребывала в истерике. Только через десять минут женщина взяла себя в руки и смогла говорить.       — Разве отец вам ничего не говорил о брате? — Не поднимая глаз от фотографии произнесла Рей.       — Брат? Да разве от этого уб… — Нацуо подавился собственными словами, когда сестра больно дала ему по затылку. — Ладно. Ничего этот гад не рассказывал! Сначала мы его не видели, ведь он только и делал, что тренировал Шото и работал, теперь мы не видим его из-за работы. Ведь теперь он герой номер один! — Зло произнес Нацуо и ударил кулаком по стене. — Никогда, ничего, даже пару слов он не удосужился нам сказать о брате! Как он мог?       Фуюми только растеряно переводила взгляд от взбешенного брата до подавленной матери и обратно. Она не знала, что им сказать. С одной стороны она, также как и брат, не любила отца, но конфликта не хотела и всё-таки старалась наладить отношения.       — Нацуо, перестань. — Неловко попыталась успокоить брата девушка. — Ты же знаешь его. Наверняка была причина.       — Причина? Да он наверняка просто забыл или вычеркнул из своей жизни этого Тойю. Он же умер, а значит не может исполнить его мечту! Мама, скажи, он ведь имел огненную причуду? Старатель его потому и тренировал? Я видел на некоторых снимках синяки на руках! Такие же как были у Шото!       Рей, казалось, сошла с ума. Она не сводила взгляд со своего первого сына, сгорбилась, плечи осунулись, пальцы гладили фотографию.       — МАМА! — Сорвался Нацуо на крик, а Фуюми поджала губы. Она хотела осудить брата за поведение, но не могла, ведь считала точно так же.       — Тойя не имел причуды. Энджи как увидел его, обрадовался, ведь он был так похож на него. Считал, что у него будет огненная причуда. Энджи с раннего детства начал тренировать его. Хотел, чтобы Тойя был таким же большим и сильным как он. Хотел, чтобы он стал первым, лучшим. Но до пяти лет он не пробудил причуду, и Энджи перестал тренировать его. Я помню, как он сказал, что мальчик слабый — весь в меня. Тойя оставшееся время был предоставлен сам себе и своей няне.       — А ты? — С какой-то надеждой в голосе спросил Нацуо, хотя прекрасно знал ответ. -       А я… я так же игнорировала его. — На глазах женщины вновь образовались слезы, постепенно набирал силу голос, срываясь на крик. — Я игнорировала его, отталкивала собственного сына от себя! Только из-за того, что он так похож него! Я его боялась, я не хотела его видеть! И он умер! Сгорел в торговом центре из-за нападения злодеев! Он исчез, как я и хотела, умер! — Рей закрыла глаза руками и обреченно завыла. — Только спустя время я поняла, что была ужасной матерью. Я хотела исправиться, потянулась к вам, хотела подарить то, что не смогла Тойе, старалась исправить ошибку прошлого. А потом снова этот кошмар. Я не хотела… я не хотела ранить Шото… Я вновь испугалась… Простите, простите меня…       Рей уже не могла остановить истерику. Фуюми давно обнимала мать, стараясь облегчить ее боль. Нацуо же сжимал кулаки. Он знал, что сейчас Старатель якобы изменился. Знал, что мать и сестра попытаются наладить отношения. Пусть, пусть они пытаются, но Нацуо не простит своего отца. Как он мог так поступить со своей семьей? Ради мечты, только ради того, чтобы победить Всемогущего, он насиловал их мать, избивал Тойю и Шото, чтобы воплотить в жизнь свои желания через них. Игнорировал бесполезных детей. Старатель уничтожил свою семью.       — Ненавижу…       Старатель стал героем номер один. И это принесло ему счастье? Удовлетворение? Он стал героем номер один, но для Нацуо Старатель имеет статус злодея номер один.       — Ненавижу…