Нести со вкусом боли

Донхек ревнует. Он видит, как Тэн поправляет пряди волос Джемина, пока тот что-то говорит, и хочется кричать и плакать. Почему Джемин? Как так получилось? Между Тэном с Джемином все зашибись. Там чуть ли не идиллия. Там безумно тепло, уютно, и даже их голоса - низкий, шершавый Джемина и высокий мурлычущий Тэна - складываются, как пазл. А Донхек что? Донхек нескладный, глупый и надоедливый. Он даже одного одобрительного взгляда от Тэн-хена не может заслужить, в то время как на Джемина тот смотрит всегда, как на сокровище. Донхек кипит и от этого плачет, потому что правда больно. Он пытается от всего оградиться, забить на из неоткуда взявшиеся чувства и жить спокойно, но уверенность в том, что все это не полетит к чертям, исчезает, стоит Тэну с Джемином появиться в поле зрения. Донхек хотел бы перестать загоняться и ревновать, но все попытки обращаются в ничто, все вокруг показывает ему огромный неприличный жест, и Донхек, если честно, не понимает, за что ему это. Тупо так-то выходит: Донхек не хочет ни любить, ни ревновать, но... все становится только хуже. У Донхека начинает сбоить сознание, и это явно плохой знак. Он щурится, смотря на Джемина. Донхек хоть и местное солнце, но сам считает, что солнцем стоит называть его. Когда Донхеку не хочется его убить - что становится слишком частым явлением - Донхеку хочется его поцеловать. Его улыбка иногда сбивает с толку не хуже улыбки Тэн-хена, а низкий голос пробирается под кожу... и если еще вперемешку с голосом Тэна... Донхеку становится страшно (действительно очень страшно), когда он осознает, что Джемин ему не противен. Теперь убивать хочется все подряд - хоть вены режь. Все подряд, только не Тэна с Джемином. Донхек грызет ногти и делает вид, что все в порядке и это не ему хочется реветь: Тэн с Джемином шепчутся о чем-то, оба улыбаются и смотрят только друг на друга. А Донхек смотрит на Тэна, потом мельком на Джемина и снова на Тэна, и... открытое окно кажется безумно привлекательным. Никто не догадывается. Наверное. Все это скорее всего со стороны не очевидно. Возможно. Донхек старательно кроет все улыбкой, налетом веселья в глазах и сарказмом. Словом, старается вести себя, как обычно, что, как ему кажется, вполне получается. И это, на самом деле, его единственный шанс отвлечься: он сосредотачивается на очередной настольной игре, интересном диалоге или стебе над кем-нибудь, и Тэн с Джемином силой и упорством отодвигаются на второй план, иногда, на минуту через две, возвращаясь. И так идут недели, а у Донхека болит все больше, и теперь в какие-то моменты он отвлечься не может совсем, а в какие-то уходит слишком глубоко в себя, так, что все вокруг начинают замечать. И Донхек одной абсолютно бессонной ночью решает, что это нужно прекращать. Поговорить с Ренджуном кажется хорошим выходом: высказаться, возможно, получить совет и помощь... Говорят, это помогает, но... он не может сказать Ренджуну ни слова. Заговаривает пару раз, но все заканчивается на «Я...», а потом сразу «Неважно, потом расскажу», и Донхек чувствует себя таким трусом... В конце концов, это нужно ему, верно? Донхеку нужно что-то другое. Он изгрызает губы, думая о мимолетной и совсем безумной идее, от которой он, вроде бы, сразу отказывается, но за неимением остальных... Донхек ловит момент, и на удачу он ловится скоро: Тэн с Ренджуном дружно идут в магазин, пока остальные подтягиваются к их небольшой встрече зимним вечером, и они с Джемином остаются наедине. Тот спокойно моет руки, а Донхек со скоростью света старается подобрать какие-то слова, чтобы Джемин все понял. Точнее, понял правильно. Чтобы успеть до того, как кто-то придет. Идея Донхека особыми деталями не пестрит: выговориться Джемину и будь, что будет. Главное - начать с чего-то. А не топтаться на месте, двигаясь только на дно. – Что-то случилось? - спрашивает Джемин, заглядывая в глаза, и Донхек понимает: со стороны скорее всего кажется, что он уже около минуты откровенно на Джемина пялится, хотя на самом деле смотрит он в одну точку, сквозь. Но толку в этом, конечно, ноль. – Нет, - быстро проговаривает он, и Джемин недоверчиво поднимает брови и идет вытирать руки, а Донхек понимает, что нужно спешить. В голове красным мелькают лампочки «упускаешь шанс» и «надо что-то делать». Альтернативных шансов в ближайшем будущем Донхек не видит, надо сейчас... – Джемин... Тот оборачивается и внимательно слушает (слишком внимательно, зачем), смотрит на Донхека с теплом. Но у того все еще нет идей... – Что такое? - Джемин слегка ошарашен, чуть-чуть улыбается и выглядит понимающе, и на Донхека почти накатывает истерика. Так все не должно быть. – Если ты не собираешься ничего мне сказать, то пойдем лучше. Нам надо много чего сделать, - говорит Джемин, и они тут же слышат звон ключей в дверном замке. – Джемин, - Донхек останавливает уже собирающегося уходить Джемина пальцами, и сразу же одергивает руку: странно это, наверное. – Джемин, - Донхеку хочется выть от безвыходности и собственного тупизма. – Чего тишина у вас такая?! - уже кричит кто-то из прихожей, и Донхек не находит ничего лучше, чем накрыть своими чужие губы, которые (не хочется признавать, но) оказываются очень мягкими и... у Донхека кружится голова. Ему надо присесть, когда руки Джемина аккуратно касаются его плеч в попытке оттолкнуть. В его пальцах искрит безысходность, как и в Донхеке целиком. Не неправильность. Безысходность. Возня в прихожей отходит на второй план. Джемин даже не отталкивает в действительности. Его попытки настолько несуразные, что Донхеку даже не нужно усилий, чтобы просто устоять на месте, он даже ни за что не цепляется, только сжимает руки в кулаки, чтобы заглушить крик внутри физической болью: изгрызенными ногтями он впивается в ладони так, что кажется, еще чуть-чуть и кровь. Донхек отстраняется буквально на сантиметр, ожидая пощечины или чего еще, но... Джемин только смотрит на него, как на предателя. И одновременно в его глазах скользит тихое «помогите», точно не обращенное к Донхеку, потому что Донхек ничем не может помочь, потому что из-за Донхека оно и проскальзывает, потому что Донхеку самому нужна помощь. – Я... Это... - начинает Джемин тихо, то ли от шока, то ли от того, что кто-то в прихожей все еще не забыт, и его почти шепот заставляет Донхека дрожать, - ...было признание? – Парни? - голос Ренджуна (совсем где-то рядом) врывается в тишину между ними, и Джемин тут же убирает руки от плеч Донхека и шагает назад, все еще не отрывая взгляда. У него теперь явная паника. Как и у Донхека. Ренджун заглядывает в ванную. - Чего вы здесь стоите? Давайте уже быстрее. Скоро Джехен-хен придет. И Донхек снова не находит ничего лучше очередного сумасшествия - громко, чуть ли на всю квартиру, говорит: «Мы тут целуемся! А ты чего вернулся? Где хен?» и уводит Ренджуна на кухню, вешаясь на него, как коала, и оставляя ошарашенного Джемина наедине с догадками и фактом: Джемин только что целовался не с Тэном.