Тысяча и один способ сломать нервные клетки Фёдора Достоевского

Ч.О. — части фанфика, что помечены сией отметкой, частично отредактированы в настоящее время, ибо это нечто положило своё начало в середине 2018, с целью лишь повеселить абсурдом происходящего немногочисленных читателей. — Осаму, ради всего святого, прошу, отцепись от меня. И хватит ныть, у меня уже голова от тебя болит. — Она у тебя всегда болит. — Когда ты рядом, не поверишь, болит у меня отнюдь не только голова. — русский всё отчаянно пытался отцепить от своей ноги уже по горло надоевшего ему суицидника. Однако отцепляться от худой ноги своего собеседника он не спешил, когда безутешное горе, на пару с явной завистью едва не убивали. — Ну Фе-е-е-едя! — отступать на уже практически половине пути к своей цели Дазай не собирался. — Ну возьми меня с собой! — На кой чёрт ты мне там сдался? — шипя от того, насколько сильно, вдруг, вцепились в него чужие руки, Достоевский, прожигая холодным взглядом сиреневых глаз свой новый, отданный на попечение, геморрой, скалится. В ответ на не очень радушное изречение Осаму лишь посмотрел на русского глазами полными такой тоски, что даже небу стало тошно. — Дазай, — тяжёлый вздох. — Я послал тебя раз, я послал тебя два. Если я пошлю тебя по-русски, задетыми чувствами ты уж точно не обойдёшься, поверь мне на слово. — Ну почему ты такой бука-а-а? — Дазай крепче вцепился в ногу Достоевского, наровя если не вырвать её из сустава, то хотя бы не выпустить свою жертву из цепких лап. — Не называй меня так. — А как мне тебя называть? — Никак. — Никак, почему ты такой бука? — Ещё одно слово и ты точно отхватишь. Фёдор снова попытался стряхнуть Осаму со своей ноги, но тщетно. — Скажи. Почему тебя так тянет в эту Россию? — решая немного успокоиться, Достоевский приходит к выводу, что если найти другой подход и подобраться ко всем интересующим его ответам исподтишка, то и все проблемы незначительны, и солнце ярче, птицы звонче, вода чище, космос ближе. На самом деле Фёдор просто ну жутко горел желанием навестить родную Русь-матушку, пока возможность дать себе маленький отпуск была как раз под рукой. Не то, чтобы он ехал к кому-то определённому или по внезапно возникшей, собственной инициативе, вовсе нет. Однако только Богу известным образом суицидник из агентства в итоге прознал о его нехитрых планах и теперь не даёт ему проходу абсолютно нигде. Будь то магазин, парк или улица. Теперь вот, переулок, в котором Достоевского, как раз, и зажали, без возможности выбраться или банально позвать на помощь. Некого. Да и так глупо. — Я хочу увидеть Пакт Сетербург, — Дазай, нарочито шепелявя, тем не менее старательно выговорил каждую букву, но всё равно произнёс название неправильно. Даже и гадать не надо, что, несомненно, специально. — Санкт-Петербург, идиот, — с тяжёлым вздохом поправил его русский, с уже полностью нескрываемым презрением во взгляде смотря на своего не очень желанного оппонента. Но будто не замечая этого взгляда, оппонент лишь оживлённо закивал. — Да, да, его! — Ты хочешь туда поехать и даже точного названия не знаешь. Исключено. — Ну Фёдор! — Я уже столько лет Фёдор, Осаму. А теперь отлипни от меня, нога уже затекла, — кажется, у него даже стал дёргаться глаз, пока Дазай увлечённо валял дурака и явно нарывался на сквернословие. Но последний и ухом не вёл, всё-таки отдавая своё предпочтение фортуне. На половине пути к поставленной цели, особенно когда основная часть его уже была выполнена, останавливаться было бы слишком обидно и даже унизительно. А целью являлось узнать о чужих планах, пусть и таким, с первого взгляда, неэффективным способом. Хотя отправлять тайных агентов, преследователей, сталкеров, киллеров, боевики, танки, китов-убийц и вертолёты — было бы гораздо неразумнее, чтобы просто загнать крысу в ловушку. С чем Осаму, как могло показаться, справился. Ну, или он так думал. В ту же секунду повисшую мёртвую тишину между ними нарушил звонкий шлепок и глухой удар чего-то увесистого о землю. — По-хорошему ты не понял, — Фёдор хрустнул костяшками на кулаке. — Вышло по-плохому. Карие глаза расширились от удивления, когда сам Осаму приземлился на землю. Нет, конечно, угрозы со стороны Фёдора ещё послушать можно, но тот факт, что он и вправду может воплотить их в жизнь со своим-то телосложением — более, чем шокировал. Полежав так всего ничего, Дазай состроил обиженную мину и с болезненным стоном приподнялся с земли на локте, потирая пострадавшую щеку ладонью. Достоевский, в свою очередь, лишь молча наблюдал, как перебинтованное чучело поднимается с земли и облокачивается одной рукой о ближайшую стену. — Я хочу увидеть русский балет. Побывать в театре, музее, картинной галерее. — Мечтательно вздыхая, Дазай возведя руки к небу, поочерёдно прошёлся ладонями по каждому, видимому только ему построению, буквально каждое из них одаривая таким тёплым взглядом, как мать глядела на собственное чадо. «Собеседник» не выдержал и громко засмеялся. — Что смешного? — изогнул бровь суицидник, глядя на хохочущего Фёдора. Со временем понемногу успокаиваясь, тот вытер указательным пальцем выступившую слезинку в краю глаза и вздохнул. — Давно меня так не смешили. Ты и искусство? Да что ты в нём вообще понимаешь? — Много чего! — вновь оживился Осаму. — Хорошо. Тогда назови хотя бы одну русскую картину и художника, что её написал. — Э-э-э...— Дазай не хотел давать понять, что немного растерян, ведь в голове не было ни одного имени русского художника. — Девочка с персиками? — Хотя бы так. А художник? Ну уж с художником Осаму знаком не был, поэтому просто закусил губу и посмотрел куда-то вдаль, словно надеясь, что ответ возникнет именно там, если долго пялиться. — Ладно. Так. А что ты знаешь о России? Выплесни все свои знания о ней. Дазай снова перевёл взгляд на Фёдора. — А это уже проще, спасибо. — шатен издал задумчивый звук и вновь заговорил — М...Россия самая большая страна в мире, её столица — Москва. Национальный костюм у женщин — сарафан, а у мужчин обвислая рубашка, мешковатые штаны и плетёные тапки. — Тапки. — Тапки. — Дазай вдохнул по-больше воздуха, чтобы продолжить свой познавательный рассказ про Россию. — Э...Говорят, там очень красивые женщины. А мужчины - тем более, — Осаму кокетливо подмигнул Достоевскому. Тот же удивлённо вскинул брови, с немым возмущением глядя на суицидника. — В России любят выпечку! Раньше встречали заморских гостей с ка-ра-ва-ем, — отчеканивая каждую букву, Дазай всё же выговорил это слово на ломаном русском — А ещё у вас не обходится ни одного праздника без водки. Да и ни одного будня. Всё это время Фёдор слушал Осаму с каменным лицом, а под конец повествования саркастично похлопал в ладоши. — Нет слов, одни эмоции, — Достоевский улыбнулся краем рта. — А тебе понравилось?! — Дазай со звёздочками в глазах посмотрел на собеседника — А неточности есть? — А есть дело до неточностей? — парень улыбнулся краем рта — Но этого недостаточно для того, чтобы ты ехал куда-либо со мной. — Как?! Недостаточно? — звёздочки в глазах Дазая сразу погасли. «Конечно недостаточно, идиот» — Нет. Если хочешь поехать со мной — к завтрашнему дню ты выучишь весь русский алфавит и популярные выражения, которые используют у нас, — с этими словами Достоевский круто развернулся с намерениями уходить. — Стой! А где и во сколько встречаемся? Послышался смешок. — В аэропорту. В восемь вечера. — Понял! До встречи! — Ага...