В омуте страха

В глубинах подсознания хранится озарение — непостижимый дар духовного прозрения.

— Похоже, что твоё подсознание пытается с тобой общаться. — И как мне сказать своему подсознанию, чтобы оно использовало известный мне язык

Из прошлой главы: Истерзанная и беспокойная душа только сильнее стонала от боли. Страх от погибели мамы и папы, страх от ужасного Астрагора, что скорее всего и подстроил смерть, наверняка невинных людей. Василиса знала к чему в письме «Ренуар». Это фамилия знаменитого художника, о котором так часто говорила мама. Огневу-младшую подогревал интерес, при чем тут Ренуар и что на самом деле нужно Астрагору, только предпринимать хоть что-то было опасно и страшно. Она чувствовала себя некомфортно, когда признавала слова «страшно» и «бояться». И Василиса попыталась смириться со страхом в душе, как с хронической болезнью. Она бы все отдала, чтобы прежняя жизнь вернулась, но понимала, что это невозможно. Осень перестала быть золотой, в былой осенней радости — листопада, не осталось ничего светлого, будто бы на девушке поставили крест. С той поры прошло достаточное количество времени. Осень не красовалась перед ней своими прекрасными нарядами, ветерок больше не казался милым шутником, разносящим частички свежести, а приносил ей только дискомфорт. Дождь перестал быть детской радостью, вызывающим на ее лице улыбку. Мир будто бы омрачался для нее с каждой секундой. Это не осенняя хандра, а пустота и горечь внутри, сопровождающиеся жутким страхом, который до сих пор заставляет черстветь ее душу. Не то, что бы Василиса отчаялась в своем существовании, начала портить отношения с другими, нет… она, как мама держит все в себе, боясь выместить агрессию, печаль, страх наружу, беспокоясь, что затянет за собой кого-то еще в этот пугающий и, вероятно, опасный бурлящий поток. Да, до Василисы не доходило ничего того, что заставило бы почувствовать себя в настоящей и зверской опасности, но эта опасность существует, и зовут опасность Астрагор. Конечности Огневой немеют при одном упоминании в своих мыслях имя смерти родителей. Да, бедная Василиса окончательно списала гибель родных ей людей на него. Никакой более информации о случившемся найдено не было… наверняка постарались люди Астрагора. Диана решила учиться до девятого класса, поэтому последующие два года Василисе придется провести без лучшей подруги. Диана по желанию родителей сейчас учится в экономическом бизнес-колледже, Огнева всегда удивлялась отсутствию у нее настойчивости в выборах с родителями. Хотя, может быть, Диана не очень подробно говорила с Василисой о том, где бы хотела учиться. Один раз она говорила Огневой о своем нежелании поступать именно в этот колледж, иной восхищалась профессиями в отцовской компании, на которую сможет выучиться определенно в этом колледже. Все-таки Фрезер бывает такой неоднозначной. После того, как черноволосая узнала, что случилось с родителями подруги, всегда старалась ее утешить, иногда не давала остаться наедине с собой, часто принимала попытки вытягивать из нее слово за словом, чтобы хоть что-то понять о ней, о ее состоянии. Рыжеволосая не молчала, но не говорила ничего о своих предположениях причин аварии, якобы все итак понятно. Но и другие слова выходили из нее с усилием, вообще она оправилась, но сам процесс заставлял ее мучиться страшно, вновь и вновь подкидывая в её голову ужасающие вещи. Боялась и боится сейчас, что Астрагор найдет ее сам, решит, что она решение его проблем или хотя бы их части, ведь, а вдруг она что-то знает и станет пытать совсем еще подростка, который и жизни-то не видел, но должен знать необходимую ему информацию. Но в отличие от этого самого Астрагора, у нее по-настоящему больше шансов узнать то, что скрывала от него Лисса Огнева. Но только в том случае, если начнет разбираться в загадках матери, а подталкивать к опасности себя, брата, сестру или друзей она не станет ни за какую цену, даже если это и вправду мамины тайны, которые так интересуют жестокого человека, на совести которого уже много не прожитых до должного конца жизней. По этим же причинам она отдаляется от привязанности к брату и сестре. Ведь дело не в том, что она не хочет, а в том, что боится. Так и складывается, что никто из круга знакомых ничего сокровенного о ней и не знает или просто между ней и другими постепенно ослабевает связь. Может быть, в классе она перестала быть душой компании, но с ее мнением хорошо считаются и поддерживают, только их поддержка для нее как саркастическая улыбка. И без того ясно, что надежды не прибавит их «опора», но это не бьет, только заставляет отрешенно улыбнуться. Для души эти надежды на словах, как издевательство, но издевательств жестче, чем заготовила ей судьба, кажется, не придумаешь. Поэтому и воспринимается, как простой сарказм… После окончания занятий девушка, не медля, поспешила домой. По дороге рыжеволосая поскользнулась на замерзшей луже и врезалась в кого-то. Подняв голову, Огнева попыталась сфокусировать зрение на девушке, которая из-за Василисы разлила краски и испортила ей картину, краски испачкали рисунок на холсте. Девушка была невысокого роста, каштановые волосы по плечи, миловидное личико, карие глаза в обрамлении густых черных ресниц.  — Прости меня, задумалась совсем… — быстро подняв с земли принадлежности юной художницы, начала извиняться Василиса. Огнева успела рассмотреть картину, которую испортила прежде, чем кареглазая выхватила свое произведение.  — Тебе повезло, что картина мне совсем не нравилась, так, может быть, даже лучше. Я могу попытаться что-то исправить, но лучше выкинуть. Это просто еще один повод избавиться от неё, может быть, мне даже стоит сказать спасибо… — у Василисы будто камень рухнул с плеч, но стыд никуда не делся. Из уважения к девушке, перед коей провинилась, рыжеволосая пригласила ее к себе вечером, внутри ругая себя за ненужные мысли в ненужное время.  — Я Василиса, — представилась Огнева.  — Меня Захарра зовут. Кстати, мы оказывается почти соседи, только в разных концах улицы. Я просто не знаю ничего в Питере, переезжаю к двоюродному брату, а эту картину я хотела закончить, как память о Москве, но она все равно не нравилась мне.  — Ты разве не заметила, как постепенно становишься своего рода коллекционером? Маски… только маскарад тебе не нужен, чтобы продемонстрировать всю свою коллекцию, правда? Тебе и без того позавидует любой коллекционер, — неожиданно Василиса оказалась в темноте, которая теряла ее в себе, погружая в черный дым.  — Кто ты? — испуганным голосом кричала девушка.  — Не думаю, что это важно. А вот мне твой ответ необходим. С каждым днем ты становишься чужой тем, чьей дружбой дорожила. Взять хотя бы твою подругу. Ты намереваешься укрыться за лицами других, лишь бы не выдавать свой страх, своих опасений, пугаешься тени, дрожишь от одного имени… — каждое слово звучало в голове, повторялось много раз, разбивая ее на множество кусочков, по всей видимости правда, которая колет глаза. Но она ведь считала, что поступает правильно, чтобы терять без боли, чтобы не позволять страдать им и себе.  — Думай лучше… поставь себя по-другому. Сдавливающий уши голос проваливался все дальше, разносясь сильнее по территории ее нервной системы. А когда проснулась, поняла, что сама кричит и закрывает уши. По шее её стекали капельки пота, а по щекам остывшие слезы. Страх до сих пор не поглотил ее подсознание.