Фрагменты

      Кафе, по-моему, просто дышало эстрогеном. Цветочки, вязаные салфетки, карамельный запах. Котики. Котики! На вязаных салфетках, на цветочных горшках, в меню, на стенах и кофейных чашках. Официантка в розовом передничке с вышитыми на нём голубыми котиками принесла мне капучино с ярко-розовой пенкой и приторно-карамельным вкусом. Гадость. Барменша, вся в татуировках, с мальчишеской стрижкой и в рубашке милитари, агрессивно строила мне эротичные рожи из-за барной стойки. Чёрт, захотелось расплакаться от того, что у меня уже давно не было мужика. Дайте мне мяса! Странные вкусы у Янкович, которая выбрала именно это кафе для встречи. Что у неё в голове?       Я уже пожалел, что пришёл раньше назначенного времени. Хотел осмотреться, а сейчас захотел смыться. А, вот что-то хорошее: официантка принесла черный чай, заваренный во френч-прессе; гору сладких печенюшек можно отставить подальше, чтобы не лез в нос приторный аромат ванили, и насладиться горьким вкусом качественного чая. Хоть что-то мужское.       Дверь в кафе распахнулась, и внутрь ворхнула стайка юных девушек в униформе католической школы. Я откинулся в затенённый угол, чтобы не привлекать их внимания: пубертатные особы в мире, где мужчин очень мало, а нормальных мужчин ещё меньше, могут быть опасны. Где же Янкович?       Она пришла на пятнадцать минут позже, чем мы договаривались. Ввалилась в дверь, поправила куртку из тёмной кожи, заметила меня и, буркнув барменше: «пива», развалилась в кресле напротив. Вообще-то, она красивая, Янкович. Крупная и одновременно изящная. Но манеры оставляют желать лучшего. Она положила свою объёмную грудь на стол, ни капли не смущаясь тем, что расстёгнутые пуговицы её блузки оставляли большую амбразуру, в которой был виден спортивный бюстгальтер. Почесав нос, Янкович отхлебнула пива и задумчиво произнесла:       — Я попросила нашего эксперта объяснить некоторые детали…       Она замялась, снова отхлебнула пива и закинула в рот пару ванильных печенюшек. Прямо как чипсы использует.       — Насчёт чего?       — Эээ. Останки.       Понятно, она боится акцентировать внимание на том, что тело оригинала практически полностью сгорело.       — Янкович. Слушайте. Я знаю, что я клон. Знаю, что мой случай практически полного восстановления памяти после латентного существования крайне редок. Я осознаю, что я не оригинал. И мне плевать на это.       Она отвела взгляд в сторону. Затем закинула в рот ещё печеньку и сделала пару больших глотков из запотевшего стакана.       Я продолжил:       — Жаль, что последний сеанс записи памяти был сделан раньше, чем за месяц до катастрофы. Я вряд ли смогу нащупать что-то, не зная всех деталей. Дайте мне их.       — Ладно. Патологоанатом объяснил, что в сохранившихся тканях повышено содержание гистамина. Это…       — Я знаю, — я прервал её, откинувшись на спинку кресла. — Понятно, это признак воспалительного процесса или аллергии. Я не аллергичен, значит воспаление. Но, судя по медицинским записям, я был в полном здравии за неделю до смерти.       Янкович смотрела на меня прозрачными серыми глазами. Прямо как у Ксавье. У той такие же платиновые волосы, только коротко стриженные — у детектива они стянуты в тугой хвост. И глаза спокойные. Без пылающих эмоций, как у Кшишки, и без непроницаемой грусти, как у Виктории. Только Янкович — полячка, а Ксавье — француженка, из уральских переселенцев. Ну, и габариты у них разные. Особенно грудь. Я задумался, разглядывая грудь детектива, которая, казалось, жила собственной жизнью на салфетке с вышитыми котиками.       Если бы оригинал предположительно был болен, то смарт браслет передал бы информацию о болезни в медицинский центр. Здоровье мужчин репродуктивного возраста, тем более давших согласие на натуральное размножение (читай: гетеросексуалов), находится под строгим контролем. Браслет несложно перепрограммировать, но психически нормальный человек вряд ли будет это делать. Со своим браслетом. То есть, убийца это мог сделать. С целью скрыть болезнь оригинала. Это значит… Что это значит? Грудь Янкович зашевелилась.       — Демьян, существует большая вероятность, что кто-то из ваших сожительниц чем-то вас заразил, какой-то болезнью.       — Сомневаюсь, Кшишка — руководитель иммунологической лаборатории, Ксавье — инженер медцентра, Виктория — администратор центра ЭКО. Они на ежедневном мониторинге по состоянию здоровья.       — Я не это имела в виду.       Детектив пощупала свою левую грудь, засунув правую руку под блузку. Прекрати, глупая женщина! К такой груди я не прикасался уже больше пяти лет, с тех пор, как стал партнёром Кшишки. У Ксавье грудь ещё меньше. У Виктории чуть больше, но сама она как деревяшка, и грудь у неё деревянная.       — Я не это имела в виду, — повторила Янкович. — Я о внесении патогенов искусственным путём.       Чёрт! Они все трое хорошо ладят с медтехникой. Даже Виктория. Когда Ксавье болела, она спокойно ставила ей уколы и вообще грамотно ухаживала.       — Это не даёт нам ничего. Вижу, вы подумали о возможности, — допив пиво, Янкович поправила блузку и уставилась в окно.       — А разве по фрагментам тела не возможно определить тип патогена?       — Нет, это мог быть локальный процесс. Например, воспаление на коже. Или в простате.       Я обрадовался, что сканировал простату вчера, иначе бы покрылся сейчас холодным потом.       — Простата по возрасту рано.       Детектив мне кивнула.       — Я знала, признаков не было. К тому же, у вас ген, связанный с кельтской чумой, глубоко рецессивный. Пока мы топчемся на месте. Что вы хотели мне сообщить, когда мы вчера говорили?       — В том то и дело, что ничего. Пока всё, что приходит на ум, — это глупая ревность. Кшишка патологически ревнивая. Однажды я хотел заняться любовью с Ксавье, та всё время присутствует при наших играх, я принял это за разрешение, но Кшишка устроила мерзкую сцену. Потом мы неделю на общались. У неё от ревности просто отключаются мозги. То есть, я могу смотреть на девочек, щупать их, но любой намёк на секс выводит Кшишку из себя.       — Не пойдёт.       — Почему?       Собственно, я и сам видел огромные дыры в этом мотиве.       — Спланированное убийство, заметание следов. Нет, это холодный расчёт.       — Согласен, я это понимаю. Тогда зависть.       — Виктория из богатой благополучной семьи, чему завидовать?       — У неё никогда не было мужчины.       — Вот как? Ну, у меня…       Янкович осеклась. Я стал её разглядывать. Красивая, уверенная в себе, энергичная. Наверняка, обеспечена. В полиции зарплаты высокие. Могла бы нанять мужчину. Или она из тех, кто… Как Виктория, ждёт своего единственного.       — Янкович, слушайте…       — Да?       — Вы откуда узнали об этом кафе?       — Подруга подсказала.       Она покраснела. Понятно. Подруга из тех. Которые бесконечно-женственно-детско-сексуальные. Кукла в розовом, которая на фоне энергичной активной Янкович выглядит женщиной. Вызывает к жизни инстинкт матери-защитницы и тем самым частично удовлетворяет сексуальные потребности.       — Так всё-таки, как ваше имя?       Воспользовавшись замешательством детектива, я повторил давешний вопрос       — Я… Ян… Янина, — она зарделась, как подросток на уроках эротики.       — Янина? Хорошее имя. Если…       — Нет! Пойду, — пискнула Янкович и, не попрощавшись, выбежала из кафе.       Какая чувствительная.       Я проводил её взглядом.       — Это. Здравствуйте!       Звонкий девичий голос заставил меня повернуться. Стайка юных гимназисток глазела на меня из-за полок с вязаными котиками. Точнее на меня и на самую смелую школьницу, которая решилась со мной заговорить. Я почти рассмеялся, но сдержался, помня о том, как легко ранить психику девушки в таком нежном возрасте.       — Здравствуй, красавица.       Стайка за полками возбуждённо зачирикала. Смелая покраснела.       — Присаживайся. Тебе что-нибудь заказать?       — Нет, спасибо, я обедала.       Она посмотрела прямо мне в глаза.       — Я это… Кхе, — какая милашка, смущается. — Мне на прошлой неделе хирургическим путем удалили… — она густо покраснела.       — Я понял.       Нейтрально улыбнувшись, я кивнул ей.       — Я хотела узнать, вы встречались с подругой?       — Нет, это мой деловой партнёр.       — А, понятно, а у вас есть партнёры для этого? Ну?..       — Да есть, в моём возрасте это нормально.       — Да, я знаю, — милашка явно пришла в себя и начала активно жестикулировать. — У нас на уроках эротики всё слишком умозрительно, да и с мальчиками мы практически не пересекаемся. Мы с подругами обсуждали наши возможности по вступлению в официальный брак и пришли к выводу, что после Кельтской Весны количество моногамных браков падает, а количество женщин, которые никогда не вступают в отношения с мужчинами, растёт. Это значит, что, если мы не будем действовать агрессивно, мы останемся без половых партнёров, не считая подруг, конечно. Но это как-то не то… Короче, вы согласитесь стать моим партнёром?       Она замолкла и потёрла нос. Милашка. Напомнила мне Кшишку десять лет назад, та тоже торопилась, когда мы познакомились в сети.       — Молодая леди, как я могу к вам обращаться?       — Франсуаза Сэнклер. Фрэнси.       — Очень приятно. Демиен. Но чаще меня зовут Демьян, на местный манер.       — Демьян. Хорошо. Когда вы готовы встретиться?       Я не первый раз попадаю в такие ситуации. Учитывая количество неадекватных мужчин, больных мужчин, геев, стариков, мальчиков, на десять здоровых женщин фертильного возраста приходится от силы один мужчина.       — Фрэнси, безусловно я готов встречаться с такой симпатичной девушкой. Энтузиастка побледнела. Бедняжка. Конечно, в теории всё выглядит красиво, но, когда приближается практика, уверенность исчезает и появляется испуг.       — Я… — её голос задрожал.       — Не объясняйте, Фрэнси, я понимаю. Не спешите. Мы можем общаться по переписке. Ходить на свидания. Точнее, когда вы действительно почувствуете желание интимной близости, мы это обсудим. А пока вам просто нужно научиться чувствовать себя при общении с мужчинами естественно, разбираться в поведении мужчин и отношениях полов. Не в теории.       — С… Спасибо, — она жалобно заморгала. — А что мне сказать подругам?       — Скажите правду, что мы договорились о свидании. И подругам можно присоединяться. Только совет: не берите всех сразу — получится не свидание, а вечеринка.       — Спасибо, — в глазах Фрэнси снова загорелся энтузиазм. Она вскочила и наклонилась ко мне. Кажется, девочке не терпится приступить к практическим занятиям.       Я улыбнулся и чмокнул её в лоб.