***
— Не думаю, что это — хорошая идея, — с сомнением протянул Вали брату, оглядываясь по сторонам. Солнце над Асгардом золотило зубцы башен. Чистое голубое небо — точно гладь озера в безветренный день, так и хочется «упасть» вверх и расправить крылья соколом. Мгновение назад братья оба хотели взмыть в небеса, захлёбываясь последним вдохом свободы, пока Нарви не вздумал остановиться болванчиком перед дворцовыми стенами. И тролль же заставил их пойти именно этой дорогой, через хижины воинов и прислуги, чтобы неминуемо выйти к владениям Всеотца! Нарви вовсе не был впечатлён величием башен, как поначалу подумал Вали. Они были здесь малышами, и дворец в то время был гораздо крупнее и красивее. Да и помпезность резных колонн скорее удручала, чем восхищала. В понимании юного бога, стены крепости должны внушать трепет и ужас, а не желание поинтересоваться, сколько золотых отсыпали мастеру за работу. Впрочем, не покидало ощущение, что кто-то выскочит из-за угла и непременно хвастливо сообщит об этом, хочешь ты или нет. Нарви казалось, что в этом был весь Асгард, и история с ведьмой Гулльвейг асов ничему не научила. Всё потому, что юношеское сознание привыкло к крайностям — судить по капле о целом море. Точнее, о всей расе по отпрыскам. Возле одного из входа во дворец топтались юнцы — именно они привлекли внимание Нарви. Все как на подбор, точно близнецы — непропорционально вытянутые худые тела, робкий пушок над верхней губой, ломающиеся голоса. Отличалась только одежда — неокрашенные рубашки одних сильно выделялись на фоне роскошных одежд других. И только одна деталь позволяла понять, что перед братьями именно асы. Надменный взгляд в их сторону. Вали потянул брата за руку, но тот встал как вкопанный, и даже с места не сдвинулся. Уж сильно знакомым показалось ему одно лицо. Не тот ли это индюк, который на прошлой неделе толкнул его в помойную яму? Медленный поворот головы. Глаза в глаза. Усмешка. — А эти что здесь делают? — громко возмутился юный ас, вложив в эту фразу всё своё презрение. Надувшиеся от высокомерия щёки действительно придавали ему сходства с индюком, оскорблённым присутствием полуйотунов рядом со своей важной персоной. Подбитый мехом плащ был явно не по размеру — то и дело падал с плеча. Не иначе как от старшего брата достался. Вали стало жарко от одного только взгляда на него — погода не располагала к такой одежде, да и по красному лицу не скажешь, что ас мёрз. Он явно считал себя главным в этой шайке, и каждое произнесённое слово было рассчитано на зрителя. Встреться он с Нарви один на один — поспешил бы уйти. Но сейчас, когда толпа наблюдает, он просто не мог себе позволить промолчать. — Должно быть, их уже выпустили из помойной ямы, — хохотнул стоящий рядом юнец, которого Нарви мысленно нарёк «крысой». Длинный нос был опухшим от насморка, и «крыса» то и дело вытирал его вышитым рукавом рубашки. Ещё пара таких движений — и от вышивки только воспоминания останутся. Матушка бы уши надрала за такое, отрешённо подумал Вали. В толпе раздались приглушённые смешки. Любопытные взгляды, устремлённые на братьев, жаждали продолжения представления. — А папашу твоего всё ещё в хлеву держат? — поинтересовался Нарви самым невинным тоном. — Ибо откуда у него такая свинья как ты? Вали зашипел, потянув брата за собой — они же хотели насладиться последним свободным днём! Если останавливаться каждый раз, чтобы покормить своим гневом тявкающих щенков, у них и времени не останется. Сам Нарви не считал, что сказал что-то обидное. Разве свинья — не священное животное? Сама Фрейя превращается в свинью. Так что он — просто воплощение любезности. Раскатистый хохот толпы заставил «индюка» гневно и шумно выдохнуть. Как они посмели? Это он тут решает, когда смеяться, а не этот выскочка. — Странно, что твоего папашу всё ещё не связали твоими кишками, — расплылся он в гадкой улыбке. Утробно зарычав, Нарви рванул вперёд. На свете есть только две вещи, способные вывести юного бога из себя: молочная пенка и пренебрежение к его семье. Вали пришлось повиснуть на руке брата, чтобы удержать от глупостей. Только бы в волка не превратился, мысленно молил он. Убивать кого-либо сегодня совсем не входило в его планы. — Пусти, я ему втащу! — вопил Нарви, вырываясь из крепкой хватки близнеца. Асов Нарви недолюбливал. Казалось, что им всё достаётся даром, тогда как йотунам и ванам нужно очень постараться, чтобы их заметили. Вот и сейчас. Оказывается, для посвящения в ученики Один пригласил не только их с братом. Иначе как объяснить эту толпу на месте встречи, назначенном для них самим Всеотцом? Не нужно быть мудрецом, чтобы понять: всех великий колдун учить не станет, отберёт лучших. А лучшие в Асгарде — это асы, к Мимиру не ходи. Нарви захлестнула обида. Не то чтобы юный бог так жаждал стать учеником Одина. Он просто хотел быть лучшим. И он не сын своего отца, если не докажет, что эта кучка асов — не ровня ему, все вместе взятые. Вопрос кому именно он собрался это доказывать, в голову так и не пришёл, а зря. Ответ «самому себе» мог бы остановить его на пути к спонтанным поступкам. В своём божественном обличии Нарви всегда был сильнее брата. А в гневе — и подавно. Со стороны казалось, будто повисший на нём Вали решил вспахать землю новенькими мягкими башмаками. Вот только выбрал для этого не быка, а собственного близнеца. Судя по тому, какой глубины оставались борозды, Нарви для этих целей подходил идеально. Первобытную дикую силу долго не удержишь. Если к этой силе примешивается жажда мести — и подавно. «Точно убьёт», — обречённо подумал Вали, больно ударившись о землю мягким местом. Должно быть, юные асы подумали так же, потому тут же рассыпались в стороны, оставив главного индюка сумасшедшему йотуну. Сорвавшимся с цепи псом Нарви рванул в толпу. Вали с удивлением проводил взглядом стремительно удаляющуюся спину брата, которая миновала высокомерного аса, и скрылась за дальней резной колонной. Что это только что было? Где кровь? Где крики? Где кишки? Изумление асов было не меньше. Опасливо переглядываясь, они не спешили выходить из своих укрытий — мало ли что задумало это рыжее отродье! Должно быть, умышленно выжидает, чтобы бдительность притупить. А потом сожрёт их всех вместе. — Трус! — надрывно выкрикнул «крыса» из-за дерева, и торопливо спрятался обратно. Вали устало вздохнул и возвёл глаза к небу. Нарви явно не собирался драться, иначе сразу бы это сделал. Это не походило на близнеца. Должна быть веская причина, и Вали придётся разобраться, что случилось. — Давай, иди, вытри сопли своей сестрёнке, — толкнул его плечом «индюк», отчего плащ снова сполз вниз. — А то она рыдать убежала. Одним резким движением Вали схватил его за грудки, притянув к себе. Плащ окончательно свалился на землю, и юный бог отметил — «индюк» не просто так потел под мехом. Он придавал ему ширины в плечах. Без него он походил на ощипанную тушку голодавшей курицы, и наверняка знал об этом. — Не удивляйся, — прошипел Вали с хищной улыбкой, — когда проснёшься завтра с зашитым ртом. С трудом вырвавшись из захвата, ас поспешил отойти на безопасное расстояние. — Полоумный! — Прокричал он вслед. — Семейка помешанных! Ответом ему послужил неприличный жест высоко поднятой руки. Отличительной особенностью Нарви была не только способность легко впадать в гнев, но и быстро из него выходить. Настолько быстро, что уже через несколько минут по спокойствию он мог бы посоревноваться с самой сестрицей Хель. Впрочем, к злопамятности это никакого отношения не имело. Рыжий бог верил, что для каждого поступка есть свой идеальный момент, и если ты что-то запланировал, а он уже не подходящий, то от планов лучше отказаться. Потому что именно тогда приходит время для чего-то нового. Благоприятная пора для драки внезапно перестала быть таковой ровно в ту секунду, когда Нарви бросился в толпу. А всё потому, что именно в этот миг за одной из колонн что-то призывно блеснуло знакомыми очертаниями. Времени на раздумья — считанные мгновения. Прослыть трусом или воспользоваться шансом, который больше никогда в жизни не представится? Юноша без сомнений выбрал второе, кинувшись на добычу с таким жгучим любопытством, с каким сорока бросается на забытое девицей ожерелье. Гунгнир выглядело прекрасно. Длинное древко из ясеня, размером с самого Нарви, заканчивалось узким начищенным наконечником, в котором можно было разглядеть собственное лицо. Копьё так и манило к себе блеском отражающихся солнечных лучей. Безупречное и соблазнительное, как мамин яблочный пирог на Лугнасад[2]. Воистину, только гномы с такими золотыми руками, как Брокк и Эйнтри, могли сотворить такое чудо. Дрожащие от восторга юношеские пальцы осторожно коснулись древка подушечками. Гладкое, точно девичья кожа. Тёплое и крепкое, словно отцовские объятия. — Если есть на свете что-то лучше, — горячо прошептал Нарви, — то я никогда не смогу взять тебя. Копьё само тотчас упало в ладонь пылкого юноши. От волнения, сын Локи забыл, как дышать, с восторгом вцепившись в древко мёртвой хваткой. Высокомерные асы, предстоящая учёба, предательство отца — всё это уже не имело такого большого значения, как несколько минут назад. Сама судьба сегодня благоволила ему. Чего нельзя было сказать о Всеотце. Неожиданная находка Нарви и была причиной задержки верховного бога. Владыка Асгарда весь день мучился головной болью — тролль его дёрнул выпить накануне. Точнее, Тор. И чем только думал, знал же, что важный день намечается. Горячо пообещав себе, что кружек будет только две, он уже после второй позорно сбился со счёта. После второй бочки. А наутро выяснилось, что Гунгнир куда-то пропало. С ужасом вспомнив историю об исчезновении Мьёльнира, Всеотец рьяно бросился на поиски. Переодеваться в шмотки Фрейи и выходить замуж на великана, не входило сегодня в его планы. Избавиться от проклятой хвори магией не хватало сил, а пойти к знахарке — не было времени. С самого утра всё шло наперекосяк, словно нить Норн запуталась, и в его судьбе появился огромный узел, освободиться от которого можно только одним способом. Взмахом топора. К счастью, Локи с детьми опаздывал — не стал бы побратим ждать возле ворот так долго, и уже весь дворец стоял бы на ушах. А значит, у Одина есть время, чтобы успеть найти копьё самому. О юных магах, топчущихся возле входа, и вовсе забыли — даже у прислужников были дела поважнее. — Чего трусишь, как девчонка? Мы же сами хотели оторваться напоследок. — Напомнил Нарви брату, не отрывая от копья влюблённого взгляда. Пальцы поглаживали древко настолько ласково, что Вали отчего-то стало неловко быть свидетелем этой сцены. — Не настолько, чтобы ходить потом без головы, — он выразительно черкнул по шее ребром ладони. Нарви мысленно рассудил, что нет никакой разницы — лишиться головы сегодня или через несколько лет, всё равно итог один. Но спорить с братом не стал. — А если вот так? По телу прошла волна жара, от ступней до самой макушки. Хотелось хохотать. Дико, громко, безудержно. Хотелось пуститься в пляс и вопить от внезапно нахлынувшего всепоглощающего блаженства. Теперь он точно не выпустит из рук Гунгнир. Ни за что и никогда. — С ума сошёл?! — Ахнул Вали, оттаскивая близнеца за рукав в сторону так, чтобы спрятать за колонну. Не хватало ещё, чтобы кучка оставшихся возле ворот асов случайно увидели его в таком виде. За что ему такой брат, который не может унять свою магию, когда это неуместно? Крепко удерживая в старческих руках копьё, на него теперь смотрел сам Один! Нарви постарался, скопировав облик до мелочей: бледно-голубой плащ, широкополая войлочная шляпа, длинная борода, обильно усыпанная сединой. Сорванца выдавал только хитро прищуренный глаз, в котором не было ни капли мудрости древнего бога. — Будешь моей женой? — Поинтересовался он повседневным тоном, словно спрашивал о том, завтракал ли брат сегодня. Любой оборотень знает — облик сильно влияет на восприятие. И если в своём обычном состоянии Нарви предпочёл бы не шутить таким образом после утренних событий, то «Один» ничего об этом не знал, и мог говорить то, что ему вздумается. Вали отметил, что сменить голос на низкий мужской брат тоже не забыл. Обычно это было его частой ошибкой при оборотничестве — какой-нибудь грозный с виду великан лопотал юным ломающимся голосом Нарви. Каждый раз Вали смеялся до коликов в животе. В этот раз ему было не до смеха. — Да пошёл ты, — беззлобно отозвался он в ответ. Но почему-то покраснел до кончиков ушей. Из головы тотчас вылетело всё, что он хотел сказать о внезапном перевоплощении близнеца. Вот ведь сумасшедший! Отобрать Гунгнир у брата теперь будет сложнее, чем вынуть кость из пасти бешеного пса. А заставить вернуть прежний облик — и того тяжелее. Казалось, сама судьба подталкивала Нарви к тому, чтобы заменить сегодня Всеотца. Словно чтобы ещё пуще досадить Вали, из-за угла выплыл прислужник Одина с таким чопорным лицом, будто всё это время он стоял за стеной, в ожидании удобного момента. Первая привычная реакция — бежать. Юный маг схватил за рукав брата, потянув за собой, да только тот даже с места не сдвинулся. Только руку резко одёрнул и спину выпрямил до невозможности. Вали непонимающе захлопал глазами, а потом понял: Нарви просто вошёл в образ. Как папа в детстве учил: «ты не просто должен выглядеть как лошадь, тебе нужно мыслить, как лошадь!». Чтобы увидеть, к чему привела самого отца такая философия — достаточно было посмотреть на Слейпнира[3]. Потому братья старались оставлять в своём разуме хотя бы каплю божественного, какой бы облик не приняли. Мало ли какие неприятности могут случиться. — Вы уже нашли его, господин? — Прислужник почтительно склонился. — Стол накрыт. Что прикажете? Своими маленькими чёрными бегающими глазками и длинным носом с горбинкой он подозрительно напоминал ворона. Даже смоляные волосы — точно перо. Его левый глаз так скосился на юношу недобрым прищуром, что тот даже засомневался: неужто это о нём, а не о копье? Нарви раздумывал ровно мгновение. О чём ещё мог думать тот, у которого росинки с утра во рту не было? — Приказываю доставлять детям Локи сладости на завтрак, обед и ужин, — с достоинством проговорил «Всеотец», даже глазом не моргнув. Глаз слуги, напротив, лихорадочно дёрнулся, скосившись сильнее. Вали показалось, что ещё чуть-чуть, и тот вовсе за ухо закатится. — В Ярнвид?.. — осторожно уточнил прислужник, окинув юношу очередным желчным взглядом. Вали поспешил отвернуться, сделав вид, что его вообще здесь нет. До чего неприятный тип. — И в Ярнвид тоже, — кивнул Нарви. Он не жадный — пусть и братец с сестрицей полакомятся. Он и в Мидгард для Ёрмунганда отправил бы подарочек, да только сладостей таких размеров не существует. Всё, чего хотелось Вали — дать брату смачный подзатыльник. Он точно однажды с ума сведёт его своими выходками. Разве он не видел, какими взглядами одарил их обоих при уходе «ворон»? Точно насквозь видел. Отчитать близнеца так и не получилось. Совсем некстати кто-то из чопорных асов приметил за колонной Всеотца. — Он пришёл! — Послышался восторженный шёпот толпы, и каждый из юношей поспешил склониться перед ним в почтительном поклоне. О близнецах-полуйотунах тут же позабыли, никто и вопросом не задался, куда они делись. Ясно же — увидели Одина и трусливо сбежали. Вали бессильно застонал, прислонившись спиной к холодной колонне. За что ему всё это? Он же просто хотел полетать, разве он много просил? У Нарви внезапно голова закружилась от ощущения власти. Пропустить этот момент славы он никак не мог. Сама судьба вложила ему в руки Гунгнир, чтобы проучить этих высокомерных змеюк. Как говорит отец, лучший план — это план, придуманный на ходу. Поэтому, гордо вскинув вверх подбородок, «повелитель эйнхериев» выплыл из-за колонны, навстречу обожающей его толпе. Вали возвёл глаза к небу. Да что ж это за день такой сегодня. То ведьма с ножницами из зазеркалья чуть его не убила, то отец почти лишился рассудка. Теперь вот это. Пятая точка, отвечающая за интуицию, подсказывала: ничем хорошим это не кончится. Оставлять брата одного теперь никак нельзя — в этом облике он может натворить такого, что сам Сурт будет нервно курить в Мусспельхейме. Убедившись, что за колонной его никто не видит, Вали таки принял предложение «Одина». И теперь толпа приветствовала поклоном не только Всеотца, но и смущённую Фригг. Как известно — оборотень может превратиться только в того, кого видел хотя бы раз в жизни. Так получилось, что супругу Одина Вали видел всего один раз, когда был маленьким. Пустив все силы на воссоздание в памяти черт лица, юный маг не продумал образ, опрометчиво предоставив подсознанию самому проработать детали. «Всеотец» хмыкнул в усы и приподнял бровь от удивления, увидев «жену». И после этого Вали считает себя в оборотничестве искуснее брата? Конечно, все знают, что супруга Браги кормит богов своими яблоками, благодаря которым они сохраняют вечную молодость. Но не до такой же степени! Это сколько яблок нужно было слопать, чтобы выглядеть моложе самой Идунн? На хрупкой девичьей фигуре — белоснежное воздушное платье с золотой вышивкой, стянутое широким поясом, на котором закреплена связка ключей. Совсем юное, свежее лицо с нежным румянцем и ясным взглядом светлых глаз. Тяжёлая пшеничная коса до пояса. Тонкие длинные пальцы, смущённо сжимающие веретено, размером с толстое йольское полено… «Владыка Асгарда» театрально закатил «зрячий» глаз настолько далеко, насколько это было возможно. Во-первых, такого огромного веретена просто не существует. Во-вторых, эти нежные запястья давно бы переломились от такой тяжести! А «Фригг» хоть бы что — поигрывает себе спокойно. Вали не чувствовал себя виноватым. В детстве всё кажется больше, чем оно есть на самом деле. Хорошо, хоть сама верховная богиня великаншей не получилась. Так что пусть Нарви не кидает своих многозначительных взглядов, полных упрёка — сам заварил эту кашу, пусть сам и расхлёбывает. Толпу не нужно было усмирять. Она жадно ловила каждый взгляд учителя, замерев в благоговейном ожидании. Нарви расплылся в удовлетворённой улыбке. И почему он не принял этот облик раньше? Столько проблем можно было бы решить одним махом. Не желая томить самого себя, он важно вскинул подбородок и громогласно возвестил: — Как вы понимаете, я собрал вас здесь не случайно. Только лучший достоин стать моим учеником. Сегодня вас ждут испытания, в конце которых останется только один. Вали кинул на брата обеспокоенный взгляд. Это прозвучало угрожающе. Он до последнего надеялся, что Нарви никого не собирается убивать. Очень хотелось верить, что они просто весело проведут время, но нехорошее предчувствие скрутило живот узлом. Это он стал таким занудным или его близнец таким легкомысленным? Тяжёлые ворота нехотя распахнулись перед «Всеотцом», скрипнув несмазанными петлями. Будущие ученики оживлённо поспешили внутрь после пригласительного жеста «Владыки». Вали уныло поплёлся следом в самом конце, снедаемый грызущими душу сомнениями. — Как ты их открыл? — Изумлённо спросил он шёпотом, переступив порог знаменитого дворца. — Особые заклинания знать нужно, — поучительно проговорил «Один», подняв вверх указательный палец. Увидев замешательство «супруги», он тихо пояснил, расплываясь в довольной улыбке. — Не заперто было. Вали потрясённо осмотрел резные ворота, словно те обладали собственным разумом. Умно придумано. Просто распространяешь слухи, что владения запираются на тысячу магических защит, и при этом оставляешь двери открытыми. Границы не в замках, а в умах! Впрочем, прав он был только отчасти — защита снималась сама собой при одном только появлении Всеотца. Поскольку лицо Нарви выглядело в точности как лицо Владыки, дворец просто не заметил подвоха. Где-то в глубине души Нарви понимал — зайти во дворец в этом облике было верхом безумия. Особенно без плана и без знания расположения залов. В любой момент они могут встретиться носом к носу с настоящим царём Асгарда, и тогда им точно не поздоровится. Одна только мысль об этом раззадорила неокрепший юношеский ум и взбурлила дурную кровь. У кого Гунгнир — тот и Один, ошалело подумал Нарви, крепко сжимая в руках копьё. Но ворота на всякий случай магией запечатал. Никто не должен помешать их веселью. Вали опасался, что за порогом их будет ждать стража. Но на этот раз им повезло. Зал, в котором они очутились, по размерам напоминал засеянные поля Фрейра, если все их соединить в одно — настолько огромным он был. Каждый осторожный шаг звучал здесь намного громче обычного. Нарви заподозрил, что если здесь крикнуть неприличное слово, то эхо ещё долго будет его повторять. Проверять свою теорию на деле он не решился. Высокий потолок, тяжёлые свисающие светильники с горящими свечами, окна во всю стену и каменные колонны — должно быть именно так выглядит Вальхалла. Пусто, мрачно, пахнет воском, жареной свининой и мёдом. Посередине зала — длинный деревянный стол, прогибающийся под тяжестью огромных кусков мяса, ломтей сыра и свежевыпеченного хлеба. Голодные желудки братьев дружно заурчали от соблазнительных запахов. Вот о каком столе твердил прислужник, так похожий на ворона. Либо у Всеотца запланировано внезапное пиршество, либо, что менее вероятно, они действительно попали в Вальхаллу, когда павшим воинам приспичило выйти на свежий воздух всем одновременно. Нарви прокашлялся. Здесь его голос, а точнее, голос Одина, звучал по-другому — властно, сочно, внушительно. — Все вы — маги. Судя по всему, неплохие, если находитесь здесь. — На этих словах Нарви удовлетворительно отметил, что его ничем не прикрытая лесть отозвалась самодовольными улыбками на лицах. Значит, бдительность «учеников» притуплена, чем можно воспользоваться. — А хорошие маги всегда пользуются защитой. Так вот. Снимите её немедленно, если желаете у меня учиться. Вали посмотрел на брата с неприкрытым ужасом: похоже, тот собрался не просто убить из мести, а ещё и прах развеять прямо здесь, чтобы никто никогда не нашёл этих бедолаг. — Ты в своём уме? — Зашипел он, дёрнув «Всеотца» за рукав. — Прекрати сейчас же! — Просто доверься мне, — тихо пропел самопровозглашённый учитель, довольно усмехнувшись в седую бороду. Вали недоверчиво покосился на брата. Уж очень знакомой была эта улыбка, хоть и на чужом лице. По своему опыту он знал — она не предвещает ничего хорошего. Несомненно, поведение Нарви было непозволительным, эта игра не по правилам — никто не мог потребовать такого в здравом уме. Впрочем, ни один маг, если только он не помутнился рассудком, не выполнит ничего подобного. Эти размышления даже немного успокоили. Рука перестала сжимать веретено до побелевших костяшек, готовясь в любой момент ударить «Всеотца» по хребту, если что-то пойдёт не так. «Индюки» хоть и высокомерные, но уж точно не глупые. Юные маги, недоумённо переглянувшись, неуверенно потоптались на месте. Никто не решался пойти на такой рискованный шаг. В поисках поддержки, каждый косился на своего соседа в ожидании одобрения. — Двери вон там, — на всякий случай напомнил Нарви, указав копьём в нужном направлении. — Я никого не держу. Вали вспомнил, что брат бессовестно врёт — ворота он намертво запечатал. Всё, на что он надеялся — что те откроются, когда они будут убегать после массового убийства. Кроме тяжёлого веретена у него ничего не было против «учителя магии». Чтобы остановить припадочного братца, нужен удар недюжинной силы. Впрочем, всегда можно вмазать заранее, пока Нарви ещё не натворил глупостей. Но в таком случае гораздо проще и безопаснее будет постоянно держать близнеца в бессознательном состоянии… а это быстро наскучит. Рука снова на всякий случай сжала деревянное «оружие» и примерилась к месту, чуть пониже поясницы. Юноши, не привыкшие действовать самостоятельно, уставились на своего «вождя». Уходить никому не хотелось, но разве можно противиться требованию Владыки? «Индюк», почувствовав давление толпы, тяжело вздохнул. Пара пассов руками — и бледная сиреневая дымка, рассеялась, чуть слышно хлопнув на прощание. Остальные последовали его примеру — и уже через мгновение Вали с открытым от неожиданности ртом наблюдал, как непонятные символы и цветные искры исчезают в воздухе одни за другими. Он ошибался. Это были очень, очень глупые маги. Улыбка Нарви с каждой схлопнувшейся защитой становилась всё шире и шире, что Вали начал переживать, хватит ли брату для неё лица. Даже голыми, маги не могли бы выглядеть настолько обнажёнными как сейчас. Жалкие, с недоумёнными вытянутыми лицами, они были похожи на только что вылупившихся цыплят, жавшихся друг к другу от холода. Вали так и не понял, что произошло — его реакции не хватило даже на то, чтобы просто замахнуться. Мгновение — и мощная волна припечатала «цыплят» к противоположной стене, точно те были не тяжелее пылинок. Брат же, как стоял неподвижно, так и остался стоять на месте. Разве что теперь он старательно сдерживал свой смех, беззвучно сотрясаясь всем телом. Ни взмаха руки, ни стука каблука, ни щелчка пальцами — а без этого всего он бы не смог провернуть ничего подобного! Братья ещё не проходили «мысленную» магию — каждое своё намерение им приходилось «запускать» каким-то телесным действием. — Какого тролля… — недоумённо прошептала «Фригг», выпустив от неожиданности веретено из рук. — Ловушка, — хрюкнул «Один», которого распирало от сдерживаемого хохота. — Не знаю зачем, но в зале установили ловушку, они прямо на ней стояли. Ты разве не заметил?.. Взгляд брата был таким испытующим, что Вали смутился. Действительно, только сейчас он увидел, что замысловатый орнамент на полу — это не просто орнамент. Среди завитков явно читалась руническая вязь. Хорош маг! Посчитал других высокомерными и глупыми, но чем он отличается от них, если чувствовал при этом своё превосходство? Нарви же, казалось, подобные философские вопросы никогда не тревожили голову — что сделано, то сделано, незачем копаться в прошлом. Даже если оно случилось минуту назад. В этом поступке был весь он — если можно что-то сделать пальца о палец не ударить, то он это сделает. Зачем тратить силу, когда враг может сам себя уничтожить? Его даже не интересовало, переломали себе маги кости или нет. Призвав улетевших «цыплят» жестом, он с удовлетворением наблюдал, как те хромали, потирая ушибленные места. — Урок первый, — важно объявил «Один», громовой голос которого разнёсся по всему залу. — Никогда, ни при каких обстоятельствах не снимать защиту. Даже если вас об этом просят. Особенно если вас об этом просят! Если какой-то пень это сделает, совсем не обязательно следовать его примеру. «Ученики» благодарно поклонились в унисон, несмотря на то, что сгибать спины было безумно трудно. Вали отметил, что главный «индюк» кланялся с особым усердием, несмотря на то, что его только что пнём обозвали. Возможно, они не так уж безнадёжны, как сначала казалось. Об этом говорили и осуждающие взгляды в сторону «вождя». Очень удобно — перекладывать ответственность за свои поступки на кого-то другого. Всегда есть, кого обвинить, что у тебя головы на плечах нет. Нарви задумчиво почесал седой подбородок, с тоской глядя на почтительно склонившихся балбесов. Это было чересчур легко. Как известно, удар по самолюбию больнее удара ниже пояса. Поэтому он не успокоится, пока не докажет, что он — лучший. Нарви понимал, что их наверняка уже услышали — грохот был слишком сильным. Времени мало — в любой момент могут прибежать шавки Одина, если не он сам. Поэтому нужно приступить сразу к главному блюду, чтобы успеть насладиться последними минутами власти. — Второй урок мы проведём прямо здесь, — «Всеотец» широким жестом окинул деревянный стол. — При условии, что вы сможете за него сесть, конечно. Ученики недоверчиво переглянулись. Первое испытание оказалось с подвохом, вряд ли второе будет без него. Так позорно они ещё не проваливались, так что с этих пор — каждый сам за себя. Тем более, в конце останется только один. Это ли не повод пройтись по головам своих соперников? — Помоги мне, — прошептал «Всеотец» на ухо супруге, — один я не справлюсь. Локи — мастер иллюзий и морока, и своим детям он передал это искусство не только по крови. Отец мог бы гордиться сыновьями — годы тренировок прошли не зря. Зазнавшимся юным магам посчастливилось увидеть плоды этого навыка собственными глазами. Было от чего раскрыть рты — огромный стол, вместе со всеми блюдами, плавно переместился прямиком на потолок, аккуратно вписавшись ножками между светильниками и колоннами. Ни один кусок мяса не упал с тарелок, ни один кувшин не опустошился. Скамьи, расставленные вдоль стола, казались прибитыми к потолку гвоздями. Во главе, на отполированном до блеска троне, важно восседал сам «Один». Рядом — «супруга». Им обоим и дела не было до того, что они сидят вверх ногами. Ни один волос не выбился из причёски «Фригг» — коса продолжала лежать на груди, как ни в чём не бывало. «Всеотец» заботливо наполнял кубок «жены» мёдом из кувшина. Месть местью, а есть хочется всегда. Тем более что стол так и манит соблазнительными запахами. Как можно не воспользоваться таким шансом? Как и возможностью впервые испить крепкие напитки. — Первый, кто окажется за этим столом, будет моим учеником! — Торжественно произнёс Нарви, осушив кубок до дна. Дыхание с непривычки перехватило, и «Один» закашлялся. По телу разлилось приятное тепло, а вовремя сунутый в рот ломоть сыра перебил горьковатый привкус. Глядя на эту картину, «Фригг» сделала аккуратный маленький глоток, чтобы не повторять чужих ошибок. Хмель ударил в голову, и «супруги» уже не сдерживали свой хохот, глядя на тщетные попытки асов взлететь. Ученики выглядели жалкими птенцами, которых выпнули из гнезда, и теперь они пытаются выжить, во что бы то ни стало. Веселье настолько сильно стучало в висках, что «Одину» пришла замечательная идея проверить на деле свою шальную теорию. — Даю подсказку! — Завопил он, отчаянно стукнув кулаком по столу. — Нужно прокричать слово, которое нельзя произносить вслух. Юные маги непонимающе переглянулись. Кто-то принялся перечислять заклинания, кто-то — непонятные имена. Нарви закатил глаза. Всему нужно учить этих оболтусов! Не могут даже с самым простым заданием справиться. — Неужели никто из вас не слышал, что говорит Тор, выпив бочонок? — Вкрадчиво поинтересовался он. Лица учеников покрылись красными пятнами. Не иначе, как в подробностях вспомнили, подумал Вали. Долго уговаривать не пришлось — уже через несколько мгновений зал наполнился отборным потоком бранных слов, от которого у самих берсерков бы уши в трубочку скрутились. И хоть бы один вспомнил, что за столом находится сама «верховная богиня». Вали искренне возмутился невоспитанности и дерзости юных магов: как они смеют так себя вести перед ним! То, что он не только не супруга Одина, но даже не женщина, внезапно забылось. Этому безобразию не суждено было продлиться долго. Братья были так увлечены происходящим, что пропустили момент, когда распахнулись двери на противоположном конце зала. Те самые, на которые Нарви почему-то не обратил внимания, не став запечатывать их магией. А зря. В разгар самого веселья внутрь высыпала дружина Одина во главе с самим Владыкой. Один не раз замечал — если утро не задалось, то и день пройдёт отвратительно. Хотя, казалось бы, на сегодня ничего сверхъестественного не намечалось. С утра — рассмотреть всех кандидатов в ученики, кроме близнецов побратима. Эта неугомонная парочка была вне конкуренции, и не взяться за их обучение своей крепкой рукой Всеотец уже просто не мог себе позволить. Юных асов созвали не просто так — маги должны были не только показать свои таланты, но и убедиться в том, что нельзя недооценивать йотунскую магию. Детям Локи же участие в соревновании должно было поубавить спесь, и показать: они — не особенные. Всегда найдётся тот, кто будет лучше, сильнее и быстрее. Поиски копья сбили все планы, и встреча, которую нужно было провести сразу после соревнования, откладывалась на неприлично долгое время. А ведь именно она была основным «блюдом дня». Переживать было из-за чего. Последнее время во всех девяти мирах стало твориться что-то странное со временем. В Йотунхейме в сутках появилось два дополнительных часа, в Свартальвхейме же, наоборот — именно двух часов не досчитались. Лучшие кузнецы во вселенной всполошились — великаны украли у них время! Те только отнекивались — они тут не причём. Всеотец бы и бровью не повёл, не обратив внимания на эти разборки, но его насторожил Ванахейм. Встревоженный чем-то бог плодородия настаивал на личной встрече и жаловался, что ваны то и дело встречают второго Фрейра. Который подрывает спокойствие мирных жителей и вопит о гибели миров, утверждая, что он — из будущего. Нет, Фрейр ничего крепче кваса не пил. Нет, кроме Фрейи у него никогда не было близнецов. Да, лето у них выдалось на удивление долгое и урожайное — уже полгода длится. А какое это имеет отношение к самозванцу, объявившим себя правителем Ванахейма? Всеотец глубоко задумался. Время тесно связано с пространством. И даже если Лжефрейр — это пьяный бред, то вполне возможно, что изменения во времени действительно повлекут за собой более тяжёлые последствия. И всё, что происходит сейчас, вместе с паникой ванов — это только цветочки. Мудрец решает проблемы ещё до их возникновения, поэтому Владыка Асгарда созвал-таки правителей миров, где были замечены странности, чтобы обсудить внезапные перемены во вселенной. Не откликнулся только Сурт, но этому все были несказанно рады: как известно, из Муспельхейма тот выйдет только в Рагнарёк. Главное, чтобы его случайно не раздвоило, как Фрейра, это было бы чересчур. Поэтому так важно было найти копьё самостоятельно — чтобы оно не попало не в те руки. А прислужники в это время занимались залом для гостей. Вернувшийся после полёта Хугин заставил похолодеть Всеотца от известий. Важно хлопнув крыльями, ворон устроился на плече у хозяина и поведал, что Гунгнир уже в руках другого Одина. Впрочем, он не забыл рассказать, что рядом с ним был и один из сыновей Локи. Шестое чувство Владыки подсказывало — без близнецов побратима здесь не обошлось. Имеют ли они отношение к появлению второго Фрейра — это был другой вопрос, над которым следует подумать позже. А сейчас была проблема посерьёзнее: как Гунгнир могло так предательски с ним поступить? Волна грохота, раздавшаяся на другом конце дворца, насторожила. По характеру звука было ясно — сработали руны, которые он поставил в качестве защиты от магического вмешательства. Убить не убьёт, но задержит это незваных гостей надолго. В то время, пока он наспех собирал дружину, поток бранных слов, сопровождаемый эхом из того самого злополучного зала, сомнений не оставлял: это Лжеодин, о котором предупреждал ворон. Каково же было изумление Владыки, когда он обнаружил самозванца со своим копьём в руке, восседающего за столом на потолке в компании собственной супруги! Вот и до Асгарда добрались двойники, с тоской подумал Один, отметив, что Фригг тоже просто копия. Такой он помнил её только в период знакомства. Происходящее больше напоминало дурной сон, чем реальность. Зря он смеялся над Фрейром. — Не убивать! — Гаркнул он воинственно настроенной дружине. — Они нужны мне живыми! Оставалось только надеяться, что Лжеодин не вздумает использовать против него копьё. Предвкушая, как он будет допрашивать своего неожиданно появившегося близнеца, Владыка Асгарда прищурился, настраивая «иное» зрение. — Ах ты… сын Лаувейи… — гневно выдохнул он. Дети Локи. Источники всех бед. Неугомонные близнецы. Дурная кровь! — Бежим, бежим! — Поспешно потянул Нарви брата к выходу, мигом протрезвев. Вали не хотелось никуда идти, тем более бежать. Ему было так хорошо и весело, что хотелось остаться и посмотреть, чем всё закончится. За всей этой суматохой он совершенно забыл, что в этом спектакле он — главный герой, а не зритель. Ватные ноги заплетались и путались в тяжёлых юбках, и брату пришлось тащить «Фригг» за собой чуть ли не волоком. Соблазн бросить копьё в самого Одина был слишком велик. Слишком. Поэтому Нарви сжал Гунгнир в кулаке так крепко, чтобы случайно не воплотить в жизнь свои тайные желания. Мысль о том, что оружие следовало бы оставить прямо сейчас, его даже не посетила. Юные маги испуганно жались друг к другу. Бледные, израненные, с широко раскрытыми от ужаса глазами — мало что осталось от тех высокомерных асов, которые пришли к дворцу сегодня утром. Не столько внезапно ввалившаяся дружина поразила хрупкий юношеский ум, сколько два Всеотца сразу. Воистину — власть и мудрость Владыки не знает границ во всех девяти мирах! Похоже, он не только может быть в двух местах одновременно, но и делать два разных дела, чтобы всё успевать. — Урок второй, — впопыхах бросил толпе «цыплят» Нарви, — никогда не верь глазам своим. Пасть ворот раскрылась, чтобы поглотить «Всеотца» вместе с «супругой», и озадаченные юные асы только и успели, что проводить взглядом исчезающие спины. — Не трогать! Я сам, — распорядился Один дружине, бросившись вслед за беглецами в одиночку. Врата расценили сей жест по-своему — недаром на них стояла защита самого Владыки. Решив, что Всеотец не может выйти из дворца два раза одновременно, замóк повернулся самостоятельно, захлопнув двери прямо перед носом у верховного бога. Один прорычал, закипая от злости. Где-то в глубине души он понимал: дети Локи — это не повод становиться берсерком. Но как же сильно ему сейчас хотелось превратить эти ворота в груду щепок! Только благодаря силе воли и воинской выдержке ему хватило терпения, чтобы снять печать защиты, которую он сам когда-то поставил. Третий урок для юных магов так и остался неозвученным: прежде, чем становиться чьим-то учеником, необходимо убедиться, что перед тобой действительно Мастер.***
Локи медленно и вдумчиво прошёлся по залу, измеряя его собственными шагами. Тишину нарушали только скрип досок и нетерпеливое постукивание ноги побратима. В этом большом и полупустом пространстве даже тихие звуки подхватывало эхо, и казалось, будто два бога находятся в горах, а не во дворце. — У нас мало времени, — сухо напомнил ему Один. — Боги ждут. Так ты в силах это исправить или нет? Уголки губ Коварного Аса медленно разъехались в стороны. Побратиму со спины не было видно, что Локи сейчас напоминал довольного кота, объевшегося сметаны. Он и не думал торопиться. Ученики ждали Всеотца полдня, и боги подождут, ничего страшного с ними не случится. — Напомни-ка мне, — Локи театрально развернулся на носках, красочно тряхнув кудрями, — почему я должен тебе в этом помочь? В лучах заходящего солнца волосы побратима казались красными, словно пылающий костёр, а глаза яркими, как пара огней. — Потому что это твои дети? — Холодно отозвался Всеотец, приподнимая бровь. Теперь, когда Гунгнир вернулось к своему законному хозяину, тот сжимал его в руке так крепко, будто опасался, что оно вот-вот исчезнет. Наверняка и спать с ним ляжет, усмехнулся про себя Локи. — Нет-нет-нет, — замотал головой рыжий бог, пружинной походкой направляясь к побратиму. Зелёные глаза изучающе впились в непроницаемое лицо. — Скажи мне, почему на самом деле тебе нужна моя помощь? Один ожидаемо промолчал в ответ. Только копьё стиснул до побелевших костяшек, да засопел сердито. Голубой глаз прищурился, точно решившись испепелить старого друга. Улыбка Локи стала шире. — Почему сам не потребовал у них всё вернуть на круги своя? — Продолжил задавать неудобные вопросы Локи, указывая жестом наверх. Под потолком всё ещё парил перевёрнутый стол. Лавки послушно стояли рядом, не шелохнувшись. Коварный Ас отметил, что побратим избегает находиться под столом, предпочитая отойти как можно дальше. Да и сам он с опаской поглядывал на блюда с яствами и напитки в кувшинах — казалось, что ещё чуть-чуть, и всё это добро упадёт прямо тебе на голову. Одина можно было понять. Рунический орнамент на полу был призван реагировать на любую магию — мало ли что пойдёт не так в зале для гостей! Судя по допросу юных асов, момент, когда они сняли свои защиты, расценился рунами, как проявление колдовства. Почему вязь не сработала на смену облика близнецами и перелёт стола на потолок — непонятно. Локи мягко провёл рукой под пространством висящего стола, и пальцы погрузились во что-то плотное, словно кто-то умудрился заморозить порыв ветра. Если просунуть руку ещё дальше, то можно наткнуться на невидимые твёрдые предметы и даже понять на ощупь что именно попалось тебе на пути. По выпуклым стенкам и длинной ножке мастер иллюзий опознал кубок. Стоило только поднять незримую утварь — как её двойник на потолке оторвался от деревянной поверхности, так же плавно опустившись обратно. Локи довольно усмехнулся — на потолке ничего нет. Всё осталось внизу, как и было изначально. Просто никому и в голову не пришло встать прямо под нависающим столом, а на самом деле всё гораздо проще, чем кажется. Если он сейчас сядет на невидимую лавку — побратим увидит его наверху. Не потому что он действительно там будет. Это просто отражение. Мудрый Всеотец наверняка пытался использовать магию перемещения, вот и потерпел неудачу. Он думает, что дело в лепке пространства и изменении реальности. А это просто обычный морок. Морок и оборотничество — не магия. Вот руны и не сработали. Сказать ему или обойдётся? — Ты прекрасно знаешь, почему, — процедил Один сквозь зубы, гневно раздувая крылья носа. Локи победно вскинул голову, не в силах сдержать смешок. Один, расписавшийся в собственном бессилии, забавлял куда больше «застольного» морока сыновей. — Дай-ка угадаю, — картинно почесав «козлиную» бородку, отец неугомонных близнецов сделал вид, что задумался. — Тогда бы они поняли, что верховный бог, самый мудрый из правителей, Владыка Асгарда, предводитель эйнхериев, знаток рун, и… я не побоюсь этого слова, мастер сейда… На последнем слове у Одина нервно дёрнулся единственный глаз. Захотелось заткнуть этот бессовестный рот, во что бы то ни стало. Да только язык этого поганца острее, чем Гунгнир и точнее, чем Мьёльнир, и ни одни нитки на свете не в силах сдержать слетающую с него правду. Не за это ли он всегда ценил своего побратима? «Сейд… сейд… сейд…», — раздавалось эхом по залу, напоминая о постыдном способе ведовства, ради которого он носил женские одежды, обучаясь у Фрейи. Недостойно мужчины. Но для того, кто глаз отдал за мудрость и провёл девять суток повешенным на Иггдрасиле, это — мелочи жизни. Во всяком случае, Всеотец постоянно напоминал себе об этом. — …не в силах справиться с магией детей Локи? — Беспощадно припечатал бог лжи и неприятной правды. По спине Одина пробежал холодок. Сердце ухнуло вниз, и внутренности мучительно скрутило узлом. Ощущение того, что всё это уже происходило, накрыло с головой, порождая мерзкие предчувствия. Вряд ли Локи осознавал это, но его слова, брошенные всего лишь про иллюзию на потолке, оказались совсем не про иллюзию. Они были про страх, глубоко уходящий корнями в собственную душу и про смерть Бальдра. Про бессилие перед вирдом и про скорбь Фригг по сыну. Про неукротимых чудовищ, которых не удержать цепью. Про Рагнарёк. Колдовской инстинкт, точно волк, идущий по следу, моментально связал странности во времени с детьми Локи. Догадка казалась бредом, но чутьё ни разу его не обманывало. Об этом нужно было поразмыслить. А ещё лучше — поговорить с головой Мимира. — Заткнись и верни всё, как было, — отрезал Один, возвращая себе самообладание. Ни один мускул не дрогнул на его лице, чтобы не выдать замешательства. Локи не заметил перемен в голосе побратима и напускной бравады. Он был слишком увлечён гордостью за близнецов — морок был выполнен в лучших традициях самого мастера иллюзий, а новые облики продуманы до мелочей. Воплощение самой задумки, правда, хромало — заявиться в таком виде во дворец было чистым безумием. Ничего, научатся. Новые знания от Великого шамана пойдут им только на пользу.***
Вали ещё никогда не хотел настолько сильно провалиться сквозь землю. Почему они с братом постоянно попадают в переделки? Утром казалось, что хуже, чем ведьма из зазеркалья, схватившая Нарви в плен, быть уже не может. Казалось, что наставничество Одина они уж точно переживут. Главное, что они вместе. Теперь же, со спущенными портками, он с каждым ударом всё сильнее злился на близнеца. Каждый взмах розги поднимал из глубины души чувство к брату, в котором он не признавался себе до сих пор. Обида. Ядовитая, как мухомор, она жгла сильнее, чем полосы на ягодицах от солёных прутьев. Это Нарви устроил спектакль для «индюков», это Нарви утащил Гунгнир, это Нарви придумал совершить морок. Так почему же Всеотец распорядился высечь за всё это одного Вали? Ответ на незаданный вслух вопрос пришёл в голову сам собой после очередного жёсткого удара с протяжкой.Есть ли у него самого голова на плечах, или он просто придаток к брату?
Для того, кто ни разу в жизни не терпел порку, Вали держался достойно. Ни слезинки, ни вскрика, ни стона. Только носом сопел громко. Матушкины оплеухи после этого казались нежными ласками. Стыдно было так, что уши горели похлеще, чем зад. Но вовсе не из-за содеянного, как могло показаться со стороны. Из-за того, что его секли как ребёнка — розгами из ясеня по мягкому месту, а не как мужчину — плетью по спине. То ли этим хотели сказать, что он ещё дитя неразумное, то ли желали усилить чувство унижения — непонятно. На самом же деле, перед Одином просто стояла задача воспитать ученика, а не покалечить. По прерывистому дыханию провинившегося было понятно — с каждым ударом наказание переносится всё сложнее. Когда Вали принялся яростно кусать губы, Всеотец, не выдержав, подошёл к нему вплотную. Указательный палец требовательно приподнял юношеский подбородок, вынуждая вытерпеть тяжёлый взгляд. — Я… виноват, — прохрипел Вали, с трудом заставив себя посмотреть в единственный глаз своего учителя. Впрочем, в этой фразе не было ни капли вины или сожаления. Один коротким жестом убрал со лба юноши прилипшую от пота тёмную прядь, которая то и дело спадала на глаза, чтобы ничего не помешало их зрительному контакту. Хлёсткий прямой удар — и Вали вновь впился зубами в нижнюю губу, зашипев. Но взгляда не отвёл. — Достаточно, — сухо бросил Один прислужнику, проводившему трудную воспитательную работу. Тот заботливо убрал розги обратно в кадку с солёной водой и поспешил удалиться. По тому, насколько любовно он складывал прутья, можно было понять — свой труд он любит и ценит. Всеотец не торопил. Он выжидающе наблюдал, как Вали медленно и неуклюже поднимается с лавки. Как дрожащие пальцы пытаются подвязать штаны и затянуть ремень. Как морщится нос от каждого движения, как грудь вздымается всё реже, выравнивая дыхание. Как щёки полыхают красным. — Я давно за тобой наблюдаю, — начал Один издалека, пригладив бороду, — толковый способный парень. Смекалистый. Как угораздило тебя отдать свой вирд в руки другого бога? Вали шмыгнул носом, не в силах оторвать взгляд от странных желобков на полу, ведущих от лавки к двери. Он не знал, что ответить, и не чувствовал, что разговор подразумевал его участие в нём. Если учитель желает высказаться — нужно позволить ему это. Да и о чём вообще речь? Никому он не отдавал судьбы своей — как сам был её хозяином, так и остался. Глаз Одина хитро сверкнул под лучом заходящего солнца, пробившегося через крошечное круглое окно. Было душно, будто недавно здесь забивали скотину. Сырость полусгнивших досок, спёртый воздух, запах пота и крови. Ни тебе дуновения ветерка, ни глотка свежего воздуха. Словно тесный деревянный ящик, из которого не выбраться. Даже из мебели — только лавка и узкий длинный стол. Сначала Вали посчитал, что это странное место когда-то было баней, но оглядевшись по сторонам, печи так и не обнаружил. — Даже если это — твой родной брат, — Всеотец медленно и вдумчиво произносил каждое слово. — Сам он живёт так, как хочется ему, так? Чьи задумки обычно воплощаются в жизнь? Его или твои? По щеке поползла слеза, и дышать отчего-то снова стало трудно. Вали помнил, что ждёт его в ученичестве — он читал свой дневник из будущего. Но там не было ничего об этом разговоре. Всеотец безжалостно вытаскивал из его души запертые от самого себя чувства и старые обиды, заставляя взглянуть им в лицо.Это Нарви виноват в том, что ему приходится это выслушивать.
— Конечно, он любит тебя. Вы же семья, братья. Но какими бы прекрасными не были твои идеи, какими бы разумными не были твои планы, ты всегда, всегда будешь играть вторую роль в его спектакле. Не потому что ты бездарность, а просто потому, что свои интересы ему важнее. И однажды, когда ты спросишь себя: а чего стою я сам, без него? Ответить на этот вопрос будет уже некому, потому что тебя не будет. Будет только он. Слеза скатилась к подбородку и капнула на ворот рубашки, превращаясь в мокрое пятно. Вали закусил губу, не в силах поднять взгляд. Он обещал себе держаться, но как быть, если учитель бьёт по больному? — А отвечать всегда приходится тебе, за вас двоих. Но ты никогда не просчитаешь, в какую сторону его понесёт в следующую минуту. Поначалу это нравится, это забавляет, ведь он единственный в твоём окружении, кто способен на такие поступки, кто режет правду и искусно лжёт, легко манипулируя богами. А потом… открываются глаза, и ты понимаешь: всё это время он просто играл тобой, как марионеткой. Точно так же, как другими. Никакой разницы. Кроме той, что вы — братья. Каждое слово било хлёстким ударом по открывшейся ране. Вали предпочёл бы, чтобы его высекли ещё раз, чем слушать эти речи. Самое обидное, что Всеотец прав. Разве сегодняшний случай тому не доказательство? И не только сегодняшний. Это Нарви украл Скидбладнир, это Нарви сломал паутину их вирда, это Нарви полез в зеркало за ведьмой!Это Нарви виноват в том, что они стали учениками Одина.
— В глубине души ты знаешь исход. Всегда знал. Нет, он не планирует предательство. Только потому, что он никогда ничего не планирует. Такова его природа — огненная, лживая, изворотливая. Он не может по-другому — он делает это со всеми, так с чего бы ему поступать с тобой иначе? Не тешь себя иллюзиями. Жить, зная, что однажды будешь предан собственным братом, ты знаешь, каково это? Крепкие мужские пальцы вцепились в подбородок, резким движением подняв его вверх. Вали широко распахнул глаза от внезапного понимания — Один вовсе не про Нарви. С самого начала не про Нарви. Немигающий глаз впился в самую суть сердца, зацепившись крючком за обиды и страхи. Мир сузился до узкого зрачка в голубой радужке и крутанулся каруселью. Мокрые ресницы затрепетали. Яркие зелёные глаза юноши стремительно тускнели, выцветая, пока не приобрели невзрачный серый оттенок. Мягкий голос обволакивал со всех сторон, заполняя собою то пространство души, которое только что выжег. — У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь, — услышал Вали шёпот в своей голове.Это Нарви во всём виноват. Нарви виноват. Виноват. Локи виноват. Это Локи во всём виноват.
Хрупкое юношеское сознание не заметило подмены. Всё казалось логичным и обоснованным. К злости на брата присоединилась и злость на отца, чтобы не только утянуть душу в бездну, но и запечатать её в клетке самой сильной магической печатью. Печатью Хельхейма. Серебристая нить, связывающая близнецов, натянулась под напряжением, точно струна. Жалобно звеня, она истончалась до тех пор, пока не превратилась в самый тонкий волос. Боль кинжалом вонзилась в сердце Нарви, заставив задыхаться от судороги в груди. Перед тем, как замолкнуть насовсем, привычные радостные переливы колокольчиков сменились последним траурным перезвоном. Ледяные мурашки поползли по спине, и юного рыжего бога накрыло волной паники. Он резко перестал чувствовать брата. Между ними теперь не просто стена, это туманы Нифльхейма. Между ними не просто холод, это река Гьёлль, ведущая в Хельхейм. К сердцу Вали подобраться так же невозможно, как пройти через деву Модгуд, охраняющую мост у врат, если ты не мертвец. Чувство одиночества ворвалось в душу так же бесцеремонно, как викинги к мирным селянам. Пальцы до боли сжали подол рубашки. Тело било мелкой дрожью, а зубы стучали как незакрытые ставни в ветреный день. Холод пронизывал до костей и проникал в самые потаённые уголки души. Что-то пошло не так. Предрешённое будущее близнецов свернуло совсем не на ту ветку Иггдарисиля, как когда-то предрёк дневник Вали. Пролистать бы снова эту бессовестную книжицу, что бы она сказала на этот раз? Хотелось выть. Громко, бесстыдно, скорбно, словно раненый зверь. Если бы только Нарви знал, что такое возможно — лишиться одновременно и брата и поддержки отца, он был бы решительнее. Он не стал бы подчиняться приказу Одина «ждать снаружи» этой проклятой заброшенной постройки на заднем дворе. Не стал бы подглядывать в окно, не в силах отвести взгляд от наказания близнеца. Он не мог объяснить себе, отчего не ворвался внутрь, чтобы помешать этому безобразию. Почему застыл, как вкопанный, наблюдая, как розги опускаются снова и снова. Стал бы Всеотец оставлять окно полуоткрытым, если бы не знал, что по ту сторону находится важный для него зритель? Один был из тех, у кого не только кубок с двойным дном, но и любой поступок с двойным смыслом. Зачем тратить силы на кого-то одного из близнецов, когда одним махом можно убить сразу двух зайцев? Не только Вали должен был пасть жертвой гипнотического голоса, но и Нарви. Намерение одно — эффект разный, но одинаково нужный. Каждое слово, произнесённое Одином, больно впивалось в сознание Нарви, оставляя неизгладимые шрамы. Голос внушал: он — лишний, он — чудовище, он мешает брату жить своей жизнью. Это из-за него Вали досталось ни за что. Он виноват в том, что утягивает близнеца в бездну, из которой не выбраться им обоим. Вместе им никогда не спастись. Одноглазый мудрец не учёл одного. У Вали не было выбора — слушать его речи или нет. Обессиленный, сломленный, пристыженный, после порки он был податлив, точно глина для лепки. У Нарви же хватило сил и ума, чтобы просто закрыть уши ладонями и зажмуриться. Благодаря этому он не растерял свой рассудок. Но из-за этого же, душа его брата оказалась взаперти. Если бы он вломился внутрь, превозмогая боль, когда колдун гипнотизировал Вали, он мог бы помешать разрыву близнецовой связи.Это Нарви во всём виноват.
***
— Вот, умойся, — послышалось откуда-то издалека. Глаза разлепились с трудом. Тяжёлая голова гудела, словно пустое ведро, по которому со всей дури стукнули молотом. Каждое движение давалось с огромным усилием, когда чьи-то руки помогли Вали сесть. В сидячем положении стало ещё хуже — голова закружилась, в глазах потемнело, а ягодицы отозвались пронизывающей болью. В животе стало так мутно, будто накануне он наелся тухлой рыбы. К горлу подкатила тошнота, и содержимое желудка отправилось наружу. Заботливо оставленный ковш оказался как нельзя кстати, и Вали жадно зачерпнул воду ладонями, чтобы напиться. После пары добрых глотков он недоумённо уставился на своё отражение. Лицо казалось чужим, угловатым, а пронзительный взгляд серых глаз напоминал два осколка льда. Пальцы медленно опустились на водную гладь, отчего к деревянным краям пошли круги, а затем задумчиво поднялись, чтобы потрогать острый кончик носа. Неясное беспокойное ощущение подсказывало — это кто-то чужой. Но от попыток вспомнить кто он такой, и как здесь оказался, головная боль только усилилась. — Тебе лучше? — С тревогой поинтересовался тот, кто предлагал ему умыться. — Что он с тобой сделал? Вали поморщился. Голос звучал так же мерзко, как если бы по стеклу провели лезвием ножа. Чьи-то пальцы бесцеремонно ухватились за ворот рубашки, потянув к себе. Только сейчас Вали смог сфокусировать взгляд на странном юноше с рыжими кудрями. От чересчур яркой зелёной радужки глазам стало больно, а от веснушек снова скрутило желудок. Он поспешил освободиться от захвата. Внутри смутным воспоминанием что-то вспыхнуло и тут же погасло, оставив после себя пустоту. Он определённо видел его раньше, вот только вспомнить бы где… — Кто ты? — Хрипло поинтересовался Вали, хмуро разглядывая незнакомца. Его лицо крепко обхватили горячие ладони, вынуждая глаза слезиться от прямого назойливого взгляда. — Вали, это я — Нарви, — отчаянно зашептал юноша, обдав жарким дыханием. — Твой брат. Помнишь? Вали недоверчиво скривил лицо, выскользнув из навязчивых объятий. Кем бы ни был этот тип, он явно хочет выдать себя за того, кем не является. Каждый жест, каждое движение юноши вызывали тошноту и непреодолимое желание держаться от него подальше. Может, многое и стёрлось в его памяти, но одно он помнил наверняка. — У меня нет брата. Ты меня с кем-то путаешь. Ледяной тон ударил наотмашь. Пронзил грудь кинжалом, провернув несколько раз внутри лезвие. Нарви так и остался стоять, жадно хватая воздух ртом, глядя вслед уходящей спине близнеца. «Помоги ему умыться», — сухо бросил Один Нарви, скрипнув дверью. Юноша ожидаемо ждал снаружи, не в силах покинуть злополучное место. Подпирал спиной деревянную стену и лил слёзы, оплакивая брата. Поняв, что Вали жив, он радостно кинулся внутрь. Увидеть, почувствовать, помочь прийти в себя. Кто же знал, что есть что-то больнее смерти? Равнодушие. Льдинки в глазах. Потеря жизни, проведённой вместе. Стал бы Один сводить их снова, не будь он уверен в успехе? Наблюдая за происходящим неподалёку, он удовлетворённо улыбался, приглаживая бороду. Всё прошло даже лучше, чем он планировал. Рассчитанная на двоих, вся магическая сила по какой-то причине ударила только по одному, и эффект превзошёл сам себя. Так даже лучше. Осталось только закрепить результат и можно заняться новыми учениками, не беспокоясь за будущее Асгарда. Но отчего-то твёрдое «у меня нет брата» отчаянно било по вискам, раздаваясь эхом в голове. Веяло холодом и предательством. Всеотцу почудился запах омелы, безжалостно бьющей в нос. Слова повторялись снова и снова, точно кто-то решил покричать в горах — бессмысленно, глупо, опасно. Пока окончательно не сложились в чёткое:У меня нет побратима.