***
Когда она вернулась в кухню, высокий светловолосый Эд — младший из трёх её сыновей — стоял с обрезом в руках, подпирая задом подоконник. Его дружок, щуплый лохматый парень, сидел рядом на низком пуфе, нервно вертя наручные часы. — Они ушли? — пока Эллис сердито сопела, открывая новую бутылку, на бледном лице её сына не дрогнул ни один мускул. — Ушли, но вернутся, — отхлебнув виски, Эллис тяжело опустилась на табурет. После разыгранной перед копами истерики выглядела она неважно. — Чудно, блядь. Значит, надо валить отсюда. — Лохматый пацан быстро обернулся к Эду, но тот лишь молча покачал головой. Эллис обвела обоих тяжёлым, мутным взглядом. — В точку, жидок. А ничего, что я ещё вчера вам талдычила это, грёбаные умники? Ко мне тут всякие ходят, а ну кто из барыг чего заметит и стукнет первому же патрульному? Что мне тогда, на старости лет мотать срок за укрывательство? Добро ещё сыну помогала, но вот тебя-то, поганца, я вижу впервые в жизни. Всё также терзая часы, Вуди зло хмыкнул, тряхнув волосами, а Эд, неохотно оторвав зад от подоконника, положил обрез на заставленный немытой посудой обеденный стол. — Ну всё, хватит ворчать, ма. — Он подошёл к Эллис и, присев на корточки, обхватил большими ладонями её пухлую маленькую кисть. — Я же объяснил, идти нам некуда — ни ксив, ни бабла. С одним стволом нас скрутят, как только нос на улицу высунем. Вит Войцеховский ясно сказал: пока я не грохну Папу Титча, из города нас никто вывозить не станет. Всё просто — поляки организовали побег, но прежде его надо отработать, иначе никак. Эллис отдёрнула руку, недовольно стиснув зубы. Сидя на корточках, Эд смотрел на неё с кислой улыбкой, явно ожидая какого-то ответа. — Ты хотел сказать, пока мы его не грохнем, — голос Вуди прервал несколько затянувшуюся паузу. Улыбка сползла с лица Эда. — Нет, малыш, я сказал именно то, что хотел сказать. Повторяю в сотый раз — ты не при делах. — Ага, — Вуди подскочил и, заложив руки в карманы, принялся мерить кухню шагами, точно взбесившийся маятник, — только это ты так думаешь. Нет, мужик, так точно не пойдёт. Нихуя, блядь, подобного! Эд неохотно встал и, преграждая Вуди путь, уставился на него, скрестив руки на груди. — На тебе висит труп охранника и побег — это пожизненное. Новая мокруха потянет на электрический стул. И потом, ты ведь даже не знаешь, кто такой Титч, а я на него года два работал. — Оказавшись рядом, Эд зло прищурился. — Нет, Эдди, я понятия не имею, что это за хрен с горы, а мне оно надо?! — Вуди раздражённо толкнул Эда кулаком в грудь, но тот и глазом не моргнул. — Титч — хозяин самого большого казино в Боссиер-сити, просто прикинь, какая охрана в его заведении. Хочешь, чтобы копы долго-долго твои мозги и кишки с асфальта соскребали? — Эд, ехидно усмехнувшись, прищёлкнул языком. — О, нет-нет, прошу, не продолжай, а то мне так страшно, — брови Вуди картинно поползли вверх, но уже через секунду его взгляд из якобы испуганного опять стал сосредоточенным и злым. — Видать, лучше, чтобы они соскребали твои?! Я грохнул охранника в Анголе, пока ты — крутой мужик — стоял там столбом, разинув рот! Кто-то прямо сейчас был бы в полной жопе, если бы не я — бесполезный сопляк, от которого, кроме ебли, нет никакого толку! Вуди нервными, торопливыми шагами направился к входной двери. Зная, что он действительно может вот так уйти, Эд рванул следом, преграждая путь. — Мать твою, детка, да ты просто не сечёшь! — Он попытался схватить Вуди за руку, но тот шарахнулся в сторону, едва не опрокинув комод с каким-то старым хламом. — Дерьмо, да погоди ты! — Эд снова дёрнулся, стараясь его поймать, но Вуди оказался на удивление ловким малым. — Одно дело — завалить вертухая, а другое, блядь, дело… Договорить он не успел. — Иисусе, да вы оба сейчас в полной жопе, потому заткнулись нахрен и слушаем сюда! — молчавшая до этого Эллис крепко ударила кулаком по столу. Её громкий голос заставил обоих замереть на месте. — Сядь, Эд, — Эллис ткнула пальцем сначала в одного, потом в другого, — и ты, принцесса, тоже. Будете орать и носиться по моему дому, когда я вам разрешу! Эд молча принёс стул и сел напротив матери, а Вуди снова плюхнулся на пуф, вынув часы из кармана. Выдержав паузу, Эллис заговорила, пристально глядя сыну в глаза: — Сегодня я пойду к Спенсеру и попрошу помощи. Твой брат, конечно, заартачится, придётся надавить на него, но я знаю, как и на что. Спенсер головастый, что-нибудь точно придумает, в конце концов, свяжется с нужными людьми, достанет ещё стволы и всё, что там потребуется. Когда приведу его сюда — будешь паинькой. Советую не очень-то петушиться, нравится тебе Спенс или нет — мне плевать, главное заставить его пойти на дело. А до того ты задницу ему и его шлюхе жене целовать будешь, если придётся. Услышав о брате, Эд помрачнел, но Эллис словно не заметила этого. — Потом мы составим план, обмозгуем всё в деталях. Убивать Титча пойдёте втроём — ты, Спенсер и этот жидёнок. Одного тебя точно шлёпнут копы или братва, а мне тут не нужны больше покойники. Ты хорошо меня понял? Эллис уставилась на него тяжёлым немигающим взглядом. — Ма, при всём уважении, — Эд неохотно отвёл глаза, — Вуди там лишний. Он спец по взлому, а не налётчик, и если его там подстрелят, я… Эллис схватила его за грудки и зашипела, силясь притянуть как можно ближе: — Тогда будешь бухать и лить сопли, Эдди! Можешь хоть всю жизнь не просыхать, только потом — в грёбаном Арканзасе, Техасе, или куда ты там намылился! У тебя пожизненный срок с убийством копа и побегом. Терять вам, ребятки, нечего, а вот я на что стану жить, если всех вас там насмерть уложат? Побираться пойду, на старости-то лет?! Ведь для этого я одна растила вас мужиками, чтобы помереть на улице, как бродячая собака?! Отпихнув его от себя, Эллис устало опустилась на стул. Эд поднялся. Она хлопнула по карману халата и, достав сигареты, закурила, а затем произнесла на удивление спокойным тоном: — Просто выполни блядскую работу, мальчик, а после забирай своего любовничка и катитесь из штата ко всем чертям. Я поговорю с ребятами из местных, они вас прикроют. Повисла очередная пауза, во время которой парни успели украдкой посмотреть друг на друга. — Я всё сказала, Эд, а теперь вон отсюда, — Эллис выпустила дым и сипло закашлялась. — И чтобы я даже писка с чердака не слышала, не говоря уже о том, о чём я вообще не хочу думать. Свободны. Они почти вышли из кухни, когда Вуди неожиданно спросил: — А как насчёт ужина, миссис Баркер? Эллис выкатила глаза, будто не поверив собственным ушам. С секунду она молча изучала его и наконец иронично хмыкнула: — Подадут ближе к восьми, ваша светлость! — Чудно, — Вуди широко улыбнулся. — Возьми с полки коробку с печеньем и исчезни уже, паршивец. — Эллис сердито махнула на него рукой и отвернулась. Когда парни поднялись наверх, она оглядела кухню и вдруг, словно вспомнив о чём-то, с улыбкой покачала головой.***
На захламлённом чердаке было даже по-своему уютно. Пыль и паутина по углам, низкий потолок, куча старых журналов и видавший виды матрас в качестве кровати — всё это напоминало дом на дереве, о котором в своё время мечтал каждый мальчишка. А ещё на чердаке, упираясь в потолок, стоял большой платяной шкаф, такой же старый и облезлый, как и все окружающие его вещи. Поднявшись на чердак первым, Эд сразу направился к шкафу, а Вуди, устроившись на матрасе со своим «ужином», принялся жевать, с любопытством озираясь по сторонам. — А матушка-то твоя та ещё стерва. — Он сунул в рот печенье, наблюдая за тем, как Эд торопливо перебирал висевшие в шкафу мужские костюмы. Раньше эти вещи принадлежали отцу и Генри, старшему из братьев Баркер, а после их смерти вроде как перешли младшим по наследству. — Не говори так о моей матери. — Эд извлёк из шкафа щегольскую тройку цвета кофе с молоком в узкую, едва заметную полоску, и, развернувшись к мутному зеркалу на стене, прикинул на себя. — Когда отца поджарили на электрическом стуле, у нас были не лучшие времена. Ма осталась одна с тремя пацанами, и только её железная воля вытащила семью из помойки. Такая женщина заслуживает уважения, — видимо, оставшись довольным, он швырнул костюм на матрас, — по крайней мере, твоего. — Это здесь ни при чём. — Вуди лениво пощупал ткань. — Моя мамаша ради нас с сестрой всю жизнь за швейной машинкой горбатилась, даже ослепла потом, но я же святой её не считаю. — Дело в другом, Вуди. — Эд расстегнул ремень и быстро снял старые, покрытые пылью штаны. — Моя мать, какой бы злобной ни казалась, никогда нас не бросит. Не выставила вчера, не сдала копам сегодня, хотя могла, ты же сам всё видел. — Вас с братом, не сдаст, возможно. — Вуди протянул ему брюки. — А вот меня она, похоже, не особо жалует. — Она просто тебя не знает, — одеваясь, он улыбнулся. — На её счастье, ты хотел сказать? — Вуди изобразил ответную улыбку. Грязная брезентовая куртка вскоре тоже оказалась на полу. Вместо неё Эд надел пиджак, который оказался ему на удивление впору. Костюм сидел почти идеально, для шикарного вида не хватало только ослепительно-белой сорочки и какого-нибудь яркого галстука — вроде тех, что носили крутые богатые парни с Таймс-сквер или Уолл-стрит. Придирчиво оглядев себя в зеркало, Эд удовлетворённо хмыкнул. Спустя минуту он подошёл и встал напротив Вуди, заложив руки в карманы. — Пускай тебя вообще никто не знает, — глядя на него сверху в низ, Эд чуть расставил ноги, — будешь работать только со мной. Он протянул руку и, ласково поглаживая, осторожно приподнял голову Вуди за подбородок. — А если однажды я тебя грохну, потом разделаю, а мясо буду жрать, пока не закончится? — встретившись с ним взглядом, тот иронично приподнял бровь. — Папаша-то мой конкретно съехавший псих был, голоса там всякие слышал. А что, если это у нас семейное, ты как, не боишься? — Звучит впечатляюще, — продолжая медленно скользить ладонью по его щеке, Эд не удержался от смешка. — Думаю, большой морозильник понадобится. Он приблизился ещё на полшага, встав так, чтобы лицо Вуди находилось прямо напротив его паха. — Есть у меня один приятель на бойне, могу замолвить за тебя словечко. — Сильные пальцы крепко сжали подбородок. — Скажу, он хоть и тощий и мелкий, как девчонка, но ловкий, с таким не пропадёшь. — Угу, себе это скажи. — Вуди грубо отпихнул его руку, а затем завалился на матрас, уставившись в стену. Эд тяжело выдохнул и сел рядом, устало прикрыв глаза ладонью. — Детка, что бы там ни говорила мать, тебе не обязательно валить Титча с нами. — Он потянул Вуди за плечо, но тот молча выставил средний палец. — Это моё дело, понимаешь? У меня с ним личные старые счёты, не у тебя. — А Спенсер? — недовольно спросил Вуди. — Ну, он… член семьи. — Эд пожал плечами. — Было время, когда мой брат убивал людей за деньги. Опыта у Спенса уж точно больше, чем у тебя, хотя я знаю, что ты бы справился. Просто так мне спокойнее. И потом, ты же вляпался в это дерьмо по моей вине. Тебе сидеть меньше года оставалось. Только подумай — грёбаные восемь месяцев, и ты был бы свободен. Поверить не могу, что ты взял и грохнул того копа, словно всю жизнь себе перечеркнул. Когда ты застрелил его, даже не знаю. Я словно… — Понял, что всё получится и план сработает? — Вуди быстро обернулся. — Срань господня, и это тоже, но… — Эд нетерпеливо щёлкнул пальцами, точно подбирая нужные слова, но Вуди не дал ему закончить фразу. — Эд, мы завалим этого Папу Титча, или как там его, не знаю. С твоим брательником или без него, мы всё равно это сделаем. — Он сел и, положив ладонь на плечо Эда, принялся сверлить взглядом его лицо. — А потом Вит даст нам бабло, новые ксивы, устроит липовые похороны и всё что нужно. Мы это сделаем, мужик, я тебе обещаю. Когда свалим из штата, подадимся куда-нибудь в Мексику, снимем отель или домик на побережье. А когда вернёмся, сколотим новую банду. Опять займёмся сейфами, только уже частными. Брюлики, всякие там важные документы — в богатенький дом проникнуть проще, чем в банк. Мы с батей такое уже делали — забрался, нашёл кабинет, выдрал ящик из стены и делай ноги — работёнка прямо плёвая. Только папаше же грёбаный драматический эффект был нужен, ну, пальба там, слёзы, мольбы о пощаде и всё такое. Сваливать по-тихому было не в его стиле. Замолчав, Вуди отвёл глаза. Было заметно, что воспоминания об отце давались ему нелегко. Эд тоже отвернулся и спросил, уставившись в пол: — Тебе нравится такая жизнь? — О чём ты? — не понял Вуди, снова укладываясь на матрас. — О новой банде. Эд неторопливо снял пиджак и, протянув руку, бросил на кипу старых, пожелтевших от времени газет. — А, — на секунду задумавшись, Вуди почесал в затылке. — Пожалуй, да. Другой-то у меня не было. Но я точно не хочу закончить, как моя мать. Он перевернулся на спину и заложил ладони за голову. — Что, умерла в нищете? — сняв брюки, Эд растянулся рядом. — Удавилась. Мне тогда двенадцать было, с тех пор я или зависал с чокнутым папашей, или так, болтался где попало. Через год сестра вышла замуж за пожарного, переехала в пригород. После первой отсидки мне там были не очень-то рады, как понимаешь. Вуди полез в карман и, достав мятую пачку папирос, сунул в рот одну из них. — И где ты сидел? — чиркая спичкой, Эд прищурился. — «Литтл Роуз», двадцать восьмой год, — затянувшись, Вуди изобразил что-то вроде ухмылки. — Одиннадцатый блок, тот, что для малолеток. — Хочешь сказать, мы и тогда тянули вместе? — в голосе Эда появился едва заметный сарказм. Выпустив дым, Вуди кивнул и передал ему папиросу. — Ты сидел в шестом блоке, работал в прачечной, всё время держал спичку во рту, и у тебя был самый ужасный южный акцент, который мне доводилось слышать — собственно, это всё, что я помню, — он хмыкнул. — Да, ещё я поставил два бакса на твою победу в драке с Морганом Блэйком. Моргану не повезло, так что к вечеру я заныкал в библиотеке уже двадцатку. — Об этом ты не рассказывал. Затянувшись, Эд внимательно посмотрел ему в лицо, на что Вуди ответил с той же неопределённой улыбкой: — Так ты и не спрашивал. Он забрал папиросу и отвёл глаза. Пялиться на чердаке было особо не на что, поэтому оба, лёжа на спине, разглядывали мутное слуховое окно, находившееся прямо над матрасом. — Бедолага, такое детство — реальное дерьмо… — Эд первым нарушил молчание. — А у меня вот всегда были дом и семья. Теперь всё это у тебя тоже есть. Он протянул руку и осторожно потрепал Вуди по волосам. — Потому что мы, типа, трахаемся? — Вуди снова отпихнул его ладонь, передавая папиросу. — Не только. — Эд прикончил окурок одной глубокой затяжкой. — Ты для меня особенный, не такой, как другие. Однажды я уже потерял кое-кого и думал, что никогда уже… ну, ты понимаешь… но я ошибся. Вставая, он легко хлопнул Вуди по плечу и, подойдя к маленькому окошку, выкинул окурок на улицу. Хотя на чердаке было почти темно, снаружи только-только собирались сумерки. Проклятая июньская жара всё никак не спадала, но после каторги с её хлопковыми плантациями, палящим солнцем и духотой, находиться в старом, насквозь продуваемом сквозняками доме было даже приятно. — Иисусе, мы щас прямо как в пьесе какой-то. — Вуди подошёл к Эду, обнял со спины и уткнулся лицом в затылок. — Ладно уж, Эдвард Баркер, я, типа, выйду за тебя, а теперь давай просто отдрочим друг другу и завалимся спать. Почувствовав лёгкие прикосновения губ к своей шее, Эд улыбнулся и сказал, с наслаждением закрывая глаза: — Обещай, что если пойдёшь с нами, не станешь выдрючиваться и лезть на рожон. — А вот хрен тебе, — продолжая поцелуи, Вуди запустил руку ему в трусы. Эд перехватил его ладонь и быстро развернулся. — Я щас, мать твою, говорю очень серьёзно, — он нахмурился, продолжая крепко сжимать запястье. — А я так, мать твою, шучу, по-твоему? — Вуди приблизился и тесно прижался к нему, даже не пытаясь высвободить руку. Жадный грубый поцелуй заставил обоих тяжело дышать. — Тогда уж лучше я сам тебя убью. — Эд чуть отстранился, крепко стиснув ладонями задницу Вуди. — Ага, давай прямо здесь, — тот лишь усмехнулся, снова скользнув пальцами под мягкую ткань его белья, — обрез-то принести? — Какой же ты всё-таки долбанутый и упрямый сукин сын, — выдохнул Эд, замерев в дюйме от его лица. — Не говори, что тебя не предупреждали. Вуди осторожно сжал мошонку Эда, тот хотел сказать что-то ещё, но новый долгий поцелуй заставил его замолчать.***
Стоя на пороге симпатичного домика с идеальной лужайкой, цветником и небольшой детской площадкой, Эллис Баркер нетерпеливо долбила кулаком в дверь. Был полдень, жара крепчала, и Эллис, изрядно страдающая от похмелья, обливалась потом, обмахиваясь подобранной где-то газетой. Когда дверь наконец-то открылась, Эллис выглядела, как хорошо выжатый лимон. — Привет, Кристин, — она небрежно кивнула молодой женщине, молча застывшей на пороге, — только не надо врать, что моего сына нет дома, я видела его пикап у гаража. — Эллис, он спит, устал после смены. — Кристин нервно скомкала в руках кухонное полотенце. — Может, зайдёшь в другой раз? — Да? А в другой раз его что, понос прошибёт? — она отшвырнула газету и упёрла руки в бока. — Или он по делам уедет куда-нибудь подальше, в грёбаную Японию, например? Не крути мне мозги, милая, а лучше дай пройти. Я тоже чертовски устала сегодня. Потеснив Кристин, Эллис уверенно вошла внутрь и, по-хозяйски осмотревшись, тяжело опустилась на диван. В маленькой, но уютной гостиной царила идеальная чистота: на мебели не было ни пылинки, зеркала, люстра и оконные стекла разве что не сверкали, а в изящной голубой вазе красовались свежесрезанные пионы. — Я принесу лимонад, — Кристин поджала губы и быстрыми шагами направилась на кухню. — Да, — громко окликнула её Эллис, — и плесни туда водки, дорогуша. В этот момент в комнату заглянула девочка лет пяти и, пугливо потупив взгляд, осторожно подошла к Эллис. — Саманта! — Та тут же хлопнула себя по колену. — Какая ты большая! А где твой папа, что-то я его не вижу? — Папа в душе, бабушка, — Саманта всё ещё выглядела смущённой, — он пришёл с работы и пока ещё даже не поел. — Вот, значит, как, ещё не ел? — Эллис потрепала её по щеке и сказала, едва взглянув на вернувшуюся Кристин. — А твоя мама говорит, что он спит. Обманула, стало быть, а ты ведь знаешь, что обманывать нехорошо. Саманта удивлённо захлопала глазами, явно не зная, что ответить. — Иди к себе, Сэм, — строго велела Кристин, демонстративно ставя перед Эллис стакан, — скоро будем обедать. — А ты принесла мне что-нибудь вкусное? — быстро шепнула Саманта тайком от матери. — Нет, милая, — Эллис покачала головой, — на сладости нужны деньги, а у меня нынче ни гроша в кармане. Как-нибудь в другой раз. Когда Саманта ушла, она заложила ногу на ногу и с наслаждением отхлебнула из стакана. — Ну что ж, Кристин, — Эллис хмыкнула, переведя на невестку тяжёлый, сосредоточенный взгляд, — водки ты мне не пожалела, это радует. Пожалуй, пообедаю с вами, уверена, ты и сама бы предложила, так что обойдёмся без церемоний. Она весело подмигнула, на что Кристин лишь раздражённо отвела глаза. — Пойду, достану ещё один прибор, — она резко развернулась на каблуках, но, заметив мужа, спускающегося со второго этажа, сказала, кивнув в сторону Эллис: — Милый, у нас гости. Твоя мать пришла пообедать. Спенсер ничего не ответил. Он вытер лицо полотенцем, закинул его на плечо и прошёл в гостиную неторопливой, но твёрдой походкой. Увидев сына, Эллис поднялась с дивана. — Привет, ма, — Спенсер подошёл и обнял её за плечи, — рад тебя видеть.***
В кухне было не так душно, как в гостиной, из-за открытой настежь задней двери, ведущей в сад. Эллис, Спенсер и его семья обедали за широким столом, накрытым идеально отглаженной скатертью в крупную голубую клетку. Перед Эллис, кроме тарелки с пастой, стоял пузатый хрустальный графин с водкой и стопка. За обедом Кристин не произнесла ни слова, а вот Эллис говорила без умолку, только все её слова были обращены исключительно к сыну. — Можешь себе представить, эти двое — твой братец и его любовник — просто свалились ко мне в хибару, как снег на голову! — Она щедро плеснула себе из графина. — И что я, кормить, что ли, их теперь должна? Сама в долгах, как в шелках, последние туфли износила, про остальное уж и не говорю. Эллис залпом хлопнула стопку, закусывая тёплым домашним хлебом. Слушая мать, Спенсер молча жевал, сохраняя абсолютно непроницаемое выражение лица. Кристин же после слова «любовник» с тревогой покосилась на дочь, заметно покраснев. — Поговорил бы ты с Эдом, сынок, — Эллис взглянула ему в лицо, — парню нужна помощь с одним старым дельцем. Кроме тебя и этого жидёнка у него никого нет. Если бы Генри был жив, он в два счёта разобрался бы со всем этим дерьмом, но такого отпетого грешника даже Иисус бы не воскресил, а значит, ты теперь за главного, нравится это тебе или нет. И все семейные дела решать тоже тебе придётся. Она ткнула в сына указательным пальцем. — Скажи уже что-нибудь, я жду, Спенсер. Повисла пауза, во время которой Эллис сверлила сына сердитым взглядом, пока тот, неторопливо закончив с пастой, не ответил, спокойно подняв на неё глаза: — Ты же знаешь, ма, с прошлым я давно завязал, — он отодвинул тарелку на край стола, — мне жаль, что Эду нужна помощь, но он как всегда сам создаёт себе проблемы. Видимо, решив, что Саманте не стоит слушать их разговор, Кристин встала из-за стола и сказала, взяв её за руку: — Пойдём в сад, детка, я принесу десерт прямо туда. — А можно мне покормить Бобби остатками мяса? — Саманта легко спрыгнула со стула и указала на большое блюдо, стоящее посреди стола. — Нет, куколка, бабушка ещё не наелась, — Эллис изобразила натужную улыбку, — ваша псина и лапше будет рада, вот увидишь. — Давай, Сэм, делай, что тебе говорят, — Кристин быстро увела дочь во двор, прихватив тарелку с недоеденной пастой. Перед уходом она многозначительно взглянула на Спенсера, но тот и бровью не повёл. — Я смотрю, ты всё о том же ноешь, — хлопнув ещё водки, сказала Эллис, когда они остались наедине, — прямо как баба какая-то. А вот Эд бы тебе помог, хотя не особенно-то вы ладили последнее время. И Генри помог бы, и даже покойный отец. А знаешь, почему? Её мутный от выпивки взгляд снова сосредоточился на расслабленном лице Спенсера. — Потому что мы — долбаная семья, — так и не дождавшись ответа, Эллис ударила ладонью по столу. — Я родила вас и воспитала, без меня вы, все трое, давно бы сдохли с голоду или сгнили по тюрьмам! Это я вносила залоги, я давила на жалость перед ёбаными присяжными, я устраивала вам дела и сводила с нужными людьми! А теперь, когда твой брат по уши в дерьме, а меня — нищую, больную старуху, — могут посадить за укрывательство, ты, милый сыночек, заявляешь, что завязал и отошёл от дел, потому что какая-то шлюха залетела и родила тебе ребёнка?! Так-то ты платишь теперь за всю мою заботу?! Лицо Эллис покраснело от злости, а руки сами собой сжались в кулаки. — Хочешь, чтобы я спрятал парней у себя? — Спенсер спокойно отхлебнул лимонад из стакана. — Здесь им не место, ты же понимаешь. Можно поговорить с Лу Каспером, за ним есть старый должок, хотя вряд ли это поможет. Эд так наследил в Анголе, что теперь каждая собака знает его в лицо. Удивительно, что они вообще ещё живы. Учитывая особую опасность, любой коп имеет право шлёпнуть их на месте. Он достал сигареты, протянул одну матери и, дав ей прикурить, затянулся сам, напряжённо наморщив лоб. — Вит Войцеховский обещал им помощь, — выпустив дым, сказала Эллис уже значительно спокойнее, — только не просто так, конечно, речь о мокрухе шла. Вот Эд и хочет обмозговать это с тобой. Всё же у тебя богатый опыт в таких делах. — Убить кого-то, не выходя из дома, невозможно. — Спенсер встал, достал пепельницу из подвесного шкафа и поставил её на стол, — а раз так, предполагаю, сделать это придётся мне. Допустим, я согласился, и всё прошло как по маслу. Мы делим баксы, парни валят из Луизианы, я возвращаюсь к работе, и всё у нас распрекрасно. Он внимательно посмотрел на мать. — Но есть ведь и другой вариант. И он, к сожалению, куда правдоподобнее первого. Убрать надо крупную рыбу, за мелочь Вит платить просто не станет, а это значит, что меня, возможно, пристрелят или посадят. Эда с его дружком рано или поздно тоже найдут и повесят. Ты, моя жена и дочь останетесь без кормильца. Кристин, конечно, может пойти работать хоть кассиршей в магазине, куда-то её точно возьмут, а вот на что будешь жить ты — понятия не имею. Сейчас я оплачиваю твои счета, но не думаю, что после моей смерти Кристин продолжит это делать. Он замолчал, затягиваясь в очередной раз. — Если так рассуждать, можно на всё махнуть рукой, — недовольно проворчала Эллис. — Ты бы точно справился с этим делом, если бы захотел. — Я бы — да, — Спенсер кивнул, — а вот насчёт Эда не уверен. Когда они работали с Генри, ему и делать-то ничего не приходилось, Эд просто бегал за старшим, как собачка на поводке, и тявкал на кого прикажут. Импровизация не по его части, и мы с тобой отлично это знаем. Видимо, понимая, что он прав, Эллис тяжело вздохнула. Она налила себе водки и, проглотив стопку залпом, заговорила совсем другим тоном — так, словно едва сдерживала слёзы. — Потому-то ты, мальчик, и должен помочь ему. — Эллис потянулась через стол и с чувством сжала его руки. — Я не могу потерять ещё одного сына, понимаешь? Не могу! Я же так люблю этого паршивца, что мне без него делать, Спенсер? Как я стану жить, зная, что моего маленького Эдди больше нет на этом свете?! Выпустив его пальцы, она вдруг разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Несколько секунд Спенсер просто разглядывал трясущуюся от горьких всхлипов мать, но так ничего и не ответил. — Уж лучше я сама возьму ствол и прикончу того старого козла Титча. — Эллис снова ударила по столу. — Пусть меня там хоть пристрелят, но вздёрнуть моего ребёнка я им не позволю! Громко рыдая, она схватила свою тарелку и вдребезги разбила её о стену. Спенсер молча прикрыл дверь и, выдвинув ящик комода, извлек оттуда пачку бумажных салфеток. — Хорошо, я зайду к нему ближе к вечеру. — Он спокойно протянул Эллис салфетку. — Я только из ночной смены, сейчас мне надо бы отоспаться, если ты не против, конечно. Продолжая лить слёзы, Эллис приняла её и громко высморкалась. — Конечно, детка, отдохни, какой разговор, — она тяжело поднялась со стула. — Я скажу Эду, что ты заглянешь часам к девяти. Надеюсь, проклятая жара как раз спадёт. Может, захватишь с собой Кристин с дочкой? Если копы следят за домом, это сойдёт за обычный семейный визит. — Я подумаю, — Спенсер кивнул. Выйдя из дома сына, Эллис сразу направилась в местный винный магазинчик, находившийся как раз через дорогу. До вечера было ещё далеко, а всё спиртное в её доме закончилось ещё вчера. Денег у неё почти не было, но бутылку какого-нибудь дешёвого пойла она вполне могла себе позволить. — Чёртов ублюдок, — выругалась Эллис, заглянув в кошелёк, — хоть бы пару баксов дал матери в дорогу. Знает ведь, что я на мели с этими дармоедами. Она сердито захлопнула сумку и зашагала в направлении магазина.***
Наблюдая, как её муж одевается в спальне после семейного ужина, Кристин Баркер устало села на кровать. Строгий тёмный костюм, идеально отглаженная белая сорочка и дорогие лаковые туфли делали Спенсера похожим на похоронного агента. Для работы на табачной фабрике он одевался иначе, и Кристин поняла, что Спенсеру предстояла некая деловая встреча, от которой она не ожидала ничего хорошего. — И куда ты идёшь? — Кристин достала из тумбочки спрятанные за бельём сигареты. — Хотя можешь не отвечать, всё и так ясно. Спенсер молча передал ей зажигалку. — Снова позволишь родне испортить себе жизнь? — она нервно закурила, сверля мужа глазами. — Моя жизнь слишком прекрасна, милая, — Спенсер ловким движением затянул галстук, — её ничто не может испортить. — Да-да, я понимаю, — быстро затянувшись, Кристин взволнованно закивала, — работа в цехе не для тебя, но… — Неужели? — спокойно перебил её Спенсер, застёгивая пиджак. — Прекрати это! — в голосе Кристин появились истеричные нотки. Она явно была на взводе, поэтому Спенсер, несмотря на отсутствующий вид, говорил с ней предельно мягко и вкрадчиво. — Что именно прекратить, золотко? — Вот это вот всё! — Она раздражённо ткнула в него пальцем. — Думаешь, если ты молчишь, я ничего не понимаю?! Твои мать и братец утянут тебя на дно, они никогда не оставят нас в покое. Даже если ты уедешь из штата или из страны, сбежишь в какую-нибудь богом забытую глушь, они и там тебя достанут! Чего Эллис хочет на этот раз? Чтобы ты приволок сюда Эда и этого его проходимца?! Сюда?! У нас ребёнок, Спенсер, а это беглые каторжники! Мало того, убийцы! — Так же, как и я, милая. Не найдя достойного ответа, Кристин прикусила губу и засуетилась в поисках пепельницы. Она стремительно обшарила выдвижные шкафы комода, но, так ничего и не найдя, схватила пустую чашку с тумбочки и стряхнула пепел. Наблюдая за ней, Спенсер неподвижно стоял посреди комнаты, терпеливо ожидая окончания разговора. — Зачем ты идёшь туда? — наконец-то спросила Кристин после короткой нервной затяжки. — Только ответь мне честно. Спенсер подошёл и осторожно положил руки ей на плечи, отчего та насупилась ещё больше. — Поговорить с братом, — его голос снова звучал спокойно и размеренно. — Возможно, я смогу помочь им с приятелем убраться из города. — И тогда он исчезнет? — Кристин сердито подняла на него глаза. Она ждала хоть какой-то реакции, но по лицу Спенсера ничего нельзя было понять. Он был таким, сколько она его помнила: спокойным и хладнокровным. — Надеюсь, да, — просто ответил Спенсер, взглянув на часы. Теперь Кристин выглядела растерянной. Она хотела отговорить мужа от предстоящего визита, но никак не находила весомых аргументов против. — И Эд что, станет тебя слушать? — Она стряхнула его ладони и, отойдя к тумбочке, быстро затушила окурок. — Вы же на ножах последние года два. С тех пор, как пристрелили Генри, Эд сюда, слава богу, носу не кажет. — Станет. — Спенсер привычным движением проверил внутренний карман пиджака. — Сейчас у него нет другого выбора.***
Сидя с каким-то старым алкашом на давно не стриженной лужайке перед своим домом, Эллис, задрав юбку чуть выше колен, щурилась на красное, почти закатившееся солнце. Рядом валялась бутылка самого дешёвого виски, пачка папирос и крупные спелые сливы, сорванные собутыльником где-то по пути к её дому. Ещё один мужик — такой же неопрятный и бородатый, как и первый, — валялся в отключке недалеко от крыльца. Был уже девятый час вечера, но изнуряющая жара всё никак не думала спадать. — Да брось, много ты знаешь о бабах-то, приятель? — покосившись на мужика, Эллис хмыкнула и жадно хлебнула из горла. Тот хитро усмехнулся, принимая бутылку. — Всё знаю, куколка, я же аж три раза женат был, — он оскалился, показав наполовину беззубый рот. — Чего, не веришь? — Тоже мне, Дон Жуан сраный нашёлся! — Эллис стукнула его сумкой по макушке и хрипло расхохоталась. — А то как же, — подбоченившись, тоже рассмеялся мужик. — Я хоть и тощий с виду, в любовных делах настоящий жеребец! Бывало у меня и по три бабёнки за ночь, и каждая уходила счастливой. А когда я служил во флоте, мы этих девок вообще не считали. Узкоглазенькие или чёрные, как шоколадки, худышки или толстушки — мне разницы не было. Ёб всё! Он вскочил на ноги, гордо хватая себя за причинное место, чем вызвал у Эллис новый приступ хохота. — А я вот тебе скажу — нихрена ты не знаешь. — Эллис потянула его за майку, заставив сесть. — Как и вообще любой ёбарь. Мой покойничек тоже думал, что в этом деле настоящий ас, а всё почему? Просто я под ним орала, как недорезанная, а этот дурак и радовался. А на самом деле-то что? Да ничего. Помню, пьяный когда был, долбит и долбит полночи, да всё никак. Если скину с себя — злится, мог даже кулаком замахнуться. А как чуть повизжишь да поёрзаешь, так и всё — дело готово. Ему хорошо, да и мне тоже, что в покое наконец-то оставил. Она снова приложилась к бутылке, закусив сливой. — Хитрила, стало быть? — мужик задумчиво поскрёб заросший подбородок. — Точно. — Эллис с довольным видом откинулась на траву. — Думала, всю жизнь так проживу. А вот когда я впервые в тюрягу загремела, организовалась у меня там подружка — бойкая такая баба, из воровских. Как она меня языком ублажала — это, я тебе скажу, ни один мужик не сумеет! Не то что мой-то долбёжник. Кабы не эта стерва, никаких таких радостей в моей жизни бы и вовсе не было. Теперь тебе ясно, как обстоят дела, грёбаный ты жеребец? Эллис весело ткнула ему в бок кулаком. — Ясно, куколка, чего уж тут неясного, — широко улыбаясь, он с трудом надкусил сливу, — мужичонка тебе паршивый достался, только и всего. А с той-то мадам ты того, долго куролесила? — Пока не откинулась, — Эллис зло хмыкнула. — Весело с ней было. Только перед самым выходом эта тварь меня заточкой пырнула. Ну, вроде из ревности, чтобы я на воле к мужу и детям опять не вернулась. Ей-то восемь лет тянуть оставалось, считай, вся жизнь коту под хвост. Она угрюмо замолчала, а мужик, сочувственно цокнув языком, покачал головой. Эллис тяжело села и, приложившись к бутылке, безразлично махнула рукой. — Да ну нахер её, — она изобразила нечто вроде усмешки. — Знаешь, кого я любила по-настоящему? Мутные глаза Эллис в упор уставились на собутыльника. — Не знаю, — тот пьяно икнул и тряхнул давно не стриженной гривой, — кого? — Джесси Джеймса! — она снова расхохоталась, ухватив мужика за плечо. — Ей-богу, бредила им лет с пятнадцати, наверное! Вырезки там всякие собирала, читала про его брательников и их банду. Хотела себе непременно такого же парня, ну, ты понимаешь, да? А ведь я девочка из приличной семьи была, папаша дома продавал, мать — домохозяйка. И я вся такая скромная, с бантиками, на пианино играла, а вот поди ж ты, по уши втрескалась в убийцу и бандита. Эллис хлебнула ещё и, барабаня пальцами по воображаемым клавишам, громко запела низким хриплым голосом: — Джесси Джеймс парнем был тем, что многих убил, он ограбил поезд на Гриндейл! — Эх, у богатых деньги брал, — тут же весело подхватил мужик, — все их бедным отдавал, в мире не было парня храбрей! Услышав их нестройное пение, второй забулдыга, всё это время валявшийся у крыльца, оторвал голову от земли и пробурчал что-то невнятное. Он тяжело поднялся на ноги, а затем, явно не вполне соображая, кто он такой и где находится, принялся дёргано отплясывать на потеху Эллис и её нового дружка. В этот момент к дому подъехал синий пикап, за рулём которого сидел Спенсер. Эллис прекратила петь и, с трудом встав, пошатываясь побрела к поломанной калитке. — Всё, ребята, пора вам сваливать, — сказала она, обернувшись на ходу. — Вечеринка окончена. Это мой грёбаный сын, и нам надо кое о чём перетереть.***
Вуди Кацман стоял возле маленького окна на чердаке, внимательно наблюдая за тем, что происходило на улице. Бесконечно нудный день подходил к концу, и они с Эдом от нечего делать начинали уже, наверное, двадцатую партию в рамми. — Слушай, твоя мать там каких-то хмырей привела, — Вуди прищурился, силясь получше разглядеть собутыльников Эллис. — Один уже неслабо так накидался, а эти двое пока держатся. — Похрену, — отозвался Эд, лениво тасуя колоду, — просто разовые алкаши. Когда ма не хватает на бутылку, она ищет компанию, с которой можно бухнуть на халяву. — Лучше бы пожрать чего принесла. — Вуди отошёл от окна и сел напротив Эда на матрас. — Проклятый бобовый суп из банок уже достал. Эд ловко разделил колоду надвое и, подняв на него глаза, заметил не без иронии: — Понимаю твоё недовольство, но в нашем положении придётся потерпеть. — Серьёзно? — Вуди раздражённо скривил рот. — И как долго? Будем сидеть тут и ждать разрешения твоего в натуре крутого братца? С вызовом глядя на Эда, он заложил руки в карманы. — Если ты вдруг не заметил, мне это тоже нихуя не нравится, — процедил тот сквозь зубы, — но так уж решила мать. А пока мы тут, придётся играть по её правилам. Эд принялся размашисто сдавать карты, словно давая понять, что на этом их разговор о Спенсере окончен. Глядя на то, как ходят желваки на его лице, Вуди высоко вскинул подбородок и потребовал: — Расскажи уже. — Что? — тут же спросил Эд, продолжая небрежно метать карты. — Чего он такого сделал? — Вуди резко отнял у него колоду. — За что ты его так ненавидишь? Повисла пауза, во время которой оба, напряжённо сопя, пялились друг на друга. — Это длинная история, — наконец буркнул Эд, откидываясь на матрас. — Да я, как бы, никуда не тороплюсь, — Вуди с ухмылкой развёл руками. — Ну, если не торопишься… — Эд тоже кисло усмехнулся, укладывая голову на подушку. — Мы с Генри взялись за одно дело — надо было всего-то дёрнуть кассу в ювелирном магазине. По сути, там был чистый верняк: кассир в доле, владелица — старая карга, в магазине почти не появлялась. Всеми делами заправлял её сын, а тот плотно на опиуме сидел, в счетах полный бардак был, но мужик этот знал кого-то там в Африке и кормил с руки парочку местных ювелиров. Короче, плёвая такая подвернулась работёнка, и ма тут же за неё уцепилась. Про то, что мы там будем, знали только мы сами, кассир, мать и Спенс. Кассиру — еврею, кстати, — самому себя сдавать не было никакого резона, он потом тоже срок получил за преступную халатность, хоть и условный, конечно. Ма не при делах, ну, ты сам понимаешь, а вот Спенсу после того, как легаши нас там ждали и накрыли, все былые грехи списали, точно на причастии. Типа, сгорела часть коповской картотеки, где как раз были его многочисленные подвиги расписаны. Прямо-таки чудо, мать его, свершилось. Он крепко ударил кулаком о стену. — Это тогда, что ли, Генри пристрелили? — Вуди сосредоточенно сдвинул брови. — Угу. Прямо в глаз попали. Когда он рухнул на пол, то какую-то ёбаную секунду находился в сознании. Я бросился к нему, думал, смогу помочь, но… там через кровищу и дыру в черепе, походу, мозг было видно. И знаешь, что он сказал напоследок? — зло хмыкнув, Эд перевёл на него взгляд. — «Мне жаль». Словно, блять, прощения просил. А я просто сидел там, глазел, как он умирает, и нихуя не мог сделать. Вообще ни-ху-я! Он резко поднялся и, пройдясь по чердаку широким размашистым шагом, вдруг остановился прямо напротив Вуди. Его лицо было бледным, а на лбу залегла напряжённая складка. — Теперь-то понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты шёл с нами на это дело? Генри был тёртый калач, хитрый и расчётливый, таких матёрых ещё поискать, а теперь он просто труп — кучка мяса, что гниёт где-то в безымянной могиле. Думаешь, я позволю тебе? Да я лучше сам сдохну, чем тебя-то подставлю. Спенсу с тех пор я не то что не доверяю — удавил бы гниду, да как-то всё случая не было. Эд отошёл к окну, стуча по карманам в поисках папирос. — Думаешь, это правда он? — достав свои часы, Вуди принялся по привычке вертеть их в пальцах. — А кто? Мать? — его вопрос заставил Эда обернуться. — Она обожала Генри куда больше, чем нас обоих. До сих пор, вон, рыдает по нему ночами. Нет, малыш, с крысой тут всё предельно ясно, только ма не хочет или, скорее всего, не может в это поверить. — А ты, стало быть, смог? — Вуди посмотрел на него тяжёлым внимательным взглядом. — Если честно, на Спенса это не похоже. — Эд сунул в рот папиросу и, чиркнув спичкой, затянулся жадно и глубоко. — Раньше он такого дерьма не делал, но кто-то же сдал нас, верно? Если не я, не мать, и уж точно не сам Генри, остаётся только он. Копы же не просто проезжали мимо — это была именно ёбаная засада. И потом, у Спенса имелся чёткий мотив завязать. Тогда он только женился, а Кристин всё ныла про какую-то там честную жизнь, потому что забеременела и вроде как не хотела, чтобы её ребенок рос без отца, или что-то такое. — Её можно понять, — Вуди приподнял бровь. — При желании понять можно всех, — Эд с шумом выпустил дым, — тут в другом дело. Кто ему оказался важнее — родной брат, что умереть за него был готов, или какая-то сучка залётная. Он ведь даже не любил её никогда. А та, которую любил, плевать на него хотела. Говорят, танцует сейчас где-то на Бродвее, богатая и счастливая… Он замолчал и, развернувшись спиной к окну, заговорил с какой-то странной, задумчивой усмешкой: — Знаешь, был у нас случай, давно как-то. Полез на Спенса один барыга. Ну, не договорились с ма о цене — бывает, а мы чего, просто пацаны на побегушках. Так вот, мужик этот конкретно взбесился, нож достал, а мы двое — салаги ещё совсем — стоим, на него пялимся, а тот прёт, и видно — нихуя не шутит. Уделал бы тогда Спенса нахрен, да и меня заодно как лишнего свидетеля, но тут появился Генри. Выскочил из-за угла, как чёрт из табакерки, встал между ним и нами и без раздумий ухватился правой рукой прямо за лезвие. Дядька охуел, понятно, такого-то кто ожидает. А Генри сунул ему левой в челюсть с размаху. С ног, считай, свалил, нож выпал, а там уж мы со Спенсом конкретно отпинали этого мудака. Не знаю, убили или нет, но кровью он точно ссал после. Эд посмотрел на свою ладонь, а затем снова поднял глаза на Вуди. — Рука у Генри после того случая так и не сгибалась толком. Швов было много, а он всё шутил, что левша, и срал на всё это. Но я-то видел, каково ему. Мой брательник, малыш, был конкретно без башни. Может, в чём-то он серьёзно перегибал палку, но, несмотря ни на что, Генри горой стоял за нашу семью, это точно. А мудак Спенс из-за какой-то беременной бабы сдал его копам, как вообще можно простить такое? Он потупился и снова отвернулся к окну. Папироса в его пальцах почти дотлела, и Эду оставалось только выкинуть окурок во двор. — А вот и Спенсер, — взглянув на улицу, Эд сразу заметил начищенный до блеска синий пикап. — Этот говнюк лёгок на помине. Эд быстро выкинул папиросу и, оправившись, пошёл к лестнице в дом, прихватив полотенце. — Внезапно решил принять ванну? — бровь Вуди вопросительно поползла вверх. — Ага, я в душ, — Эд прихватил из шкафа брюки и свежую сорочку, — перед этой встречей мне нужно конкретно остыть.***
После того как Эллис без лишних разговоров велела Спенсеру «лезть к мальчикам на чердак», прошло примерно минут десять. Сама она изрядно захмелела на жаре, потому прилегла поспать, Эд бог знает сколько времени намеревался торчать в ванной комнате, поэтому принимать Спенсера пришлось одному Вуди. За всё то время, что Спенсер находился на чердаке, кроме короткого и не самого тёплого приветствия эти двое так ничего друг другу и не сказали. Сначала Вуди бесцеремонно разглядывал гостя, полулёжа на матрасе, а Спенсер со спокойным непроницаемым лицом сидел на табурете. — Если ты произнесёшь хотя бы одно долбаное слово, — видимо, устав от молчания, Вуди заговорил первым, — мы даже могли бы завязать беседу. — Если ты не заметил, поднявшись сюда, я сказал даже два долбаных слова, — равнодушно ответил Спенсер. — Вот как? — на лице Вуди появилась ядовитая ухмылка. — А беседа что-то не завязалась, интересно, почему? — Может быть, я не из болтливых, — подперев спиной стену, Спенсер скрестил руки на груди. — Может быть, — Вуди сел, в точности скопировав его позу. — А может, ты просто меня игнорируешь. По губам Спенсера пробежало подобие улыбки. Он отвернулся к окну, а потом спросил, ничуть не изменив почти безразличный тон: — Ты же знаешь про Генри, верно? — Верно, — Вуди сделал небольшую паузу. — Знаю, что они с Эдом вроде как зависали вместе, пока ты не сдал их копам. — Да, Эд так и думает. — Спенсер кивнул, снова поймав его взгляд. — А ты, значит, думаешь иначе? — без особого удивления в голосе спросил Вуди. — Возможно, ты знаешь о них далеко не всё. Так и не получив прямого ответа, Вуди иронично хмыкнул. — Ты о том, что они трахались? Так из его рассказов это и дураку бы стало понятно. Мужик, мне похрену, пусть хоть со свиньями ебётся — это никого не касается. Глядя на Спенсера, он по привычке задрал подбородок. — Возможно, — тот кивнул и, склонившись, упёрся локтями в колени. — Когда я был ещё сопляком, в стельку пьяный Генри пришёл в нашу с Эдом комнату. Мелкого он просто вышвырнул за порог, а я остался там. Генри закрыл дверь на щеколду, а потом спустил штаны и заставил меня ему отсосать. Я не хотел, конечно, но он пнул меня ногой в живот так, что я скрючился и оказался на коленях. Подобное случалось не раз и не два, и всё это время я упрямо сопротивлялся и огребал от него по полной. После нечто похожее произошло и с Эдом, а я, прекрасно понимая, что у них там творится, никак не мог этому помешать. На деньги из тех, что мать иногда давала мне на завтрак, я записался в школу бокса, потому что хотел защитить моего глупого младшего братишку. Скоро я стал вполне прилично драться, но вдруг оказалось, что Эд так сильно обожал нашего «крутого Генри», что привык ко всему и быстро втянулся. Так-то я и бросил бокс, Вуди. Меня наконец оставили в покое, да и защищать уже было, по сути, некого. Когда он замолчал, повисла новая пауза, но тянулась она недолго. — Ну и зачем ты мне всё это рассказал? — Вуди слегка скривил губы, словно вдруг почувствовал неприятный запах. — Ты вроде хотел побеседовать, — невозмутимо ответил Спенсер. — И, несмотря на всё это дерьмо, — Вуди прищурился, — сдал его не ты? — Нет, сдал его не я. Спенсер снова улыбнулся краешками губ, и на его лице, бронзовом от загара, залегли две тонкие длинные складки, идущие от глаз к вискам. — Ваша мать, — Вуди слегка смешался, но продолжил, нервно дёрнув щекой, — она-то, ну, знала про всю эту хрень между вами? — Честно говоря, — Спенсер сцепил пальцы в замок, — никогда её об этом не спрашивал. — А вот я бы спросил, — Вуди раздражённо отвёл взгляд. — Угу, — Спенсер кивнул. — Ты любишь задавать вопросы, я это заметил. — Иисусе, он заметил, — быстро передразнил Вуди, хлопнув себя по ляжке. — Наш мистер крутой киллер обратил внимание на долбаное пустое место, кто бы мог подумать! — Поверь, я удивлён не меньше. — Две длинные складки снова появились на его лице. — Да иди ты нахрен, — не удержавшись от смешка, Вуди широко улыбнулся, отворачивая голову. В этот момент послышался скрип деревянной лестницы, и в люке в полу показалась мокрая взъерошенная голова Эда. Улыбки тут же исчезли с лиц обоих парней, Вуди сердито насупился, а лицо Спенсера приобрело обычное отсутствующее выражение. — Ну наконец-то, мать твою, — буркнул Вуди, легко поднимаясь на ноги, — я уж стал бояться, что ты вены там себе вскрываешь. — Куда-то собрался? — спросил Эд не менее раздражённым тоном. — Срать пойду, — уходя, Вуди крепко зацепил его плечом, — на это тоже разрешение нужно?! Проводив его тяжёлым взглядом, Эд наконец-то обратил внимание на брата, спокойно сидевшего на табурете. — Ну что, Спенс, обойдёмся без объятий, как я понимаю, — Эд криво усмехнулся, глядя на него сверху вниз. — Даже без рукопожатий, Эдди, как я понимаю, — он кивком указал на матрас. — Пацан, похоже, прав: у нас есть, что обсудить без свидетелей.