«Дорогие Дима и Пелагея, если вы читаете это письмо, значит, всё произошло так, как должно было, и меня больше нет. Надеюсь, вы не злитесь за то, что я ничего не сказала в нашу последнюю встречу и не предупредила, что совсем скоро уйду. Я решила, что так будет правильней, потому что не хотела портить твой день рождения, Дим, Новый год и остальные праздники. И мне совсем не страшно умирать, потому что я знаю, что вы сможете позаботиться о Полине. Именно вы, а не ты один. Я счастлива, что спустя столько лет вы встретились и снова вместе. Прожить столько времени с разными людьми, чтобы в конечном итоге снова быть вместе, - это же удивительно. Такое случается далеко не со всеми, но вам повезло. Поэтому я хочу попросить вас только об одном: не отпускайте, пожалуйста, друг друга больше никогда. Даже с перспективой встретиться снова через энное количество лет. Будьте вместе, несмотря на внешние обстоятельства. И не сбегай от неё в Америку, Дим. Вас с Полиной там больше ничего не держит, и я этому очень рада. Я рада, что больше не буду мешать вам раз и навсегда остаться вместе в одной точке земного шара. Ты сейчас наверняка нахмурился, и если бы мог, обязательно сказал, что я нисколько не мешала. Но в этот раз нам, к счастью, не придётся спорить. Что касается Поли и того, чего бы я хотела для неё в дальнейшем будущем, то я была бы счастлива, если бы вы с Пелагеей поженились. Возможно, вам сейчас покажется это диким, а в частности тебе, Дима, но я бы очень хотела, чтобы Поля официально стала мамой для нашей дочери. У вас всё получится, я в этом не сомневаюсь. Главное, слышать и слушать друг друга и не ругаться по пустякам. Все эти ссоры - такая пыль по сравнению с тем, что творится вокруг. Вы же сами это прекрасно знаете. Ну, вот и всё, что я, наверное, хотела сказать Вам лично, но не смогла. Простите меня, если что не так, и будьте счастливы. Спасибо вам за Всё.
С бесконечной благодарностью, Алёна. Прощайте.»
- Прощайте, - дочитала блондинка, в очередной раз громко всхлипнув, а потом и вовсе разрыдалась, уже не сдерживаясь. Читать письмо вслух Дима доверил ей, не рискнув вскрыть конверт сам и понятия не имея, что будет в этом письме. Догадки были самые страшные, поэтому они до последнего оттягивали этот момент и не решались открывать конверт. Домой они вернулись только после обеда, а по московскому времени - вообще вечером, потому что время летело с бешеной скоростью, а после визита к Алёниной маме им ещё пришлось зайти в магазин за продуктами. Квартира к этому времени в буквальном смысле задышала, а от пыли не осталось и следа, что было крайне важно для Поли. Шумно вздохнув, он, наконец, пошевелился, впервые после того, как она начала читать письмо, от которого его с первых секунд прибило к полу. Достав из холодильника бутылку виски, купленную специально для сегодняшнего вечера и для того, чтобы, по всей видимости, напиться до беспамятства, он по-прежнему молчал, пытаясь что-то там намешать себе в стакан, но руки тряслись и не слушались, отчего он даже рассыпал лёд и не сразу догадался его поднять. Раз за разом пробегаясь глазами по тексту, Поля то и дело всхлипывала, а слёзы её периодически попадали на письмо, и буквы местами смазывались, но никого из них это не волновало. - Будешь? - взяв в руку стакан, предложил он. - Нет, - отказалась она, смахивая слёзы, - Я такое не пью... Всё это напоминало ей их последнюю встречу с Алёной в номере отеля, где она тоже пила виски с колой, вот-вот собираясь сказать что-то важное. А сейчас она держала в руках её письмо, и осознание того, что Алёны больше нет, только добиралось до них обоих, словно соответствуя своему часовому поясу и нарочно запаздывая. Залпом опустошив стакан, Дима не рассчитал того, что бутылка и так достаточно простояла в холодильнике, а в сочетании со льдом концентрация холода была прям-таки превышена. Иными словами сначала у него свело зубы, а потом виски больно обожгло горло, и кажется, в ту секунду физическое состояние полностью выражало духовное. Едва слышно прошипев, он быстро отошёл от этого напитка и приблизился к столу, за которым она и сидела, всё ещё не выпуская из рук письмо. Забрав у неё этот несчастный лист бумаги с разводами в виде слёз, он сложил его вчетверо и убрал обратно в конверт, в следующую секунду опустившись перед Полей на колени и посмотрев снизу вверх. Обхватив её лицо руками, он сам вытер большим пальцем слёзы, что крупными каплями скатывались по щекам. - Как мы будем дальше? - всхлипнула она, видимо, не сумев найти для себя ответ на этот вопрос в прочитанном письме. - Вместе, как и раньше, - тихо отозвался мужчина, в отличие от неё будучи максимально спокоен, - Ты только не плачь, пожалуйста, а то у меня сейчас сердце разорвётся... - Не могу, - мотнула головой блондинка, сама не зная, как успокоиться. С большим трудом успокоив её и умыв холодной водой, чтобы хоть на время привести в чувства, он даже уговорил её лечь спать, несмотря на то, что обычно они не ложатся так рано. Если, конечно, десять часов вечера - это рано. Просидев рядом с ней около сорока минут и дождавшись, пока Поля заснёт, сам Дима спать ещё не собирался, вернувшись обратно на кухню, где всё так и осталось лежать на своих местах. Смешав в своём стакане ту же самую смесь и решив, что терять уже нечего, он дрожащими руками выудил из конверта письмо, теперь собираясь перечитать его самостоятельно и вникнуть в суть. Слова эхом отдавались в голове голосом Алёны, словно она сидела напротив него и сама читала написанное вслух, благо он столько не выпил. Ответ на его главный вопрос был получен: сбегать в Америку не нужно. Алёна хотела для их дочери полноценной семьи и нормальной жизни, а не поступления в Гарвард и детских травм, которые ей однозначно нанёс бы их переезд. Она хотела, чтобы они были вместе, а значит, сбегать - крайне глупо с его стороны. Стало быть, можно собирать оставшиеся вещи, продавать квартиру и возвращаться в Москву насовсем; записывать альбом, возвращаться на сцену и снова кем-то быть. Совместив свои графики, они в лучшем случае будут нормально видеться раз в неделю и долго такими темпами явно не протянут. Кажется, однажды они уже пробовали, и, кажется, не вышло. Мыслей с каждой секундой становилось всё больше, но он вовремя успел остановиться и просто не думать обо всём этом сейчас. Убрав бутылку в холодильник и сполоснув стакан с уже растаявшим льдом, он погасил везде свет и вернулся обратно в спальню, откладывая все свои размышления как минимум до утра, а лучше до приезда в Москву. Во всяком случае, как говорится, утро вечера мудренее.