ищи меня за спиною

- Какой ты послушный. Мне определенно нравится, когда ты проявляешь.. покорность, мой юный друг. Локи смеется звонко и заразительно, совсем по-девичьи - Тор вряд ли нашел бы искренность в этом будто бы неловком движении плеча, в усмешке, в которой кривятся сейчас красивые тонкие губы. Локи красив, и красив особенно, когда его наготу прикрывает лишь тонкое разноцветное полотно, тело испещрено мазками какой-то краски, подозрительно напоминающей масло, а на ногтях красуется застарелый черный (“какой мрачный цвет, друг мой, тебе явно стоит сменить вкусы, если планируешь задержаться в фаворитах”) лак, который давно бы пора поменять. Бог знает, что через пару дней будет хмуриться и до багряных полос растирать бледную кожу, пытаясь очистить себя от следов грязи, от чужих поцелуев, от масла и прочего разноцветья. Плевать, что сейчас он будет выглядеть как живое воплощение похоти: он с готовностью улыбнется и подставится под ласковые пальцы дев, которые разукрасят его, будто приобщая ко всеобщему празднику жизни. Он сделает это, потому что всегда любил игры, а существование, которое он влачит сейчас на Сакааре, напоминает именно забавы юного царевича, если не считать те ночи и дни, что он проводит с Грандмастером. “Послушная, славная маленькая шлюшка. Ты прекрасная игрушка, Локи, ты знаешь это? О, ты знаешь, ты любишь это. Тебе нравится чувствовать силу и власть, не пытайся меня обмануть. Но ты и не собирался, верно? Ты словно кошка во время течки, дорогой мой, и тебе будет очень, очень хорошо и славно, если я коснусь тебя. А ведь ты мог бы обратиться в кота; нет, сладкий, не стоит, я не так завожусь при виде меховой шерстки, как ты предполагаешь.” Руки у Грандмастера едва ли не самые изнеженные на всей планете, тогда как ладони Локи натруженные, с заметными застарелыми мозолями: ему не раз приходилось держать оружие, сражаться, обжигать руки своей непокорной до определенного момента магией, теплым солнечным огнем Фригги, льдистым йотунским пламенем. Два пальца скользят по губам бога, окрашенным голубым, и незаметно давят, заставляя приоткрыть рот. Локи послушно принимает пальцы, скользит меж них языком, ласкает поцелуем. Он никогда не предстанет таким перед Тором. Тора он любит, и это истина, простая, понятная даже ребенку. Любит всем сердцем, неосознанно тянется за ним, куда бы бог грома не пошел, следует за братом, даже после ссор и предательств считая его своим миром. Тор об этом не слышит, но знает прекрасно. Выносить любовь Локи тяжело. Она словно кинжал, что не раз оказывался у бога под ребром - болезненный удар, горячечный выдох, бред безнадежно больного человека, дурная шутка. Но любовь есть. Неправильная, дурная, но чистая и искренняя, прозрачная, как родник. Им не нужны слова и признания, пошлые причудливые шутки и ласковые прозвища. Горькой полынью на губах, чередой жестких укусов, больным взглядом прожигая насквозь. Десятками багряных меток на бледной шее, тонкими пальцами за светлые пряди, переплетая их со своими темными кудрями, подхватывая за узкие бедра сильными руками, оставляя им одним заметные следы, постепенно наливающиеся легкой синевой. Они любят так. Наложницы, что натирают тело Локи ароматными маслами, приглушенным листопадом охры и огненной камедью оттеняя губы и скулы его, не вызывают у него ни малейшей дрожи предвкушения. Приглашающе разводя колени в стороны, запуская изящные руки свои в чужие седые волосы, бог чувствует острое желание спрятать лицо в изгибе сильного братского плеча. Он привык сбегать. В первую очередь - от самого себя. Вот только Тор зачем-то ищет его на протяжении долгих столетий, гневается, заключает в темницы: ведет себя как образцовый царь. А ночью исступленно целует, кусает, вылизывает чужое открытое лишь для него, Тора, тело, легкими разрядами молний проходится по выступающим ребрам, вызывая у Локи несдержанные короткие стоны. Жмется губами, искусанными в багряные ранки, к подвздошным косточкам, вдыхает чужой запах с иррациональной, дикой совсем страстью. Темные кудри в такие мгновения спутаны, и нужны долгие минуты, чтобы привести их в порядок без помощи магии. Сейчас волосы царевича украшены нитью жемчуга и драгоценными камнями, дорогие шелка и бархат скрывают красивые плечи, и чужой язык, трахающий податливо приоткрытый рот, ощущается непомерно хорошо. Грандмастер хорош, и это факт, не дающий ничего: ни счастья, ни боли, ни стыда. Холодный расчет, возможность занять свое по праву место, привилегии, вечная политическая борьба, отчуждение от гладиаторской арены, сплошь покрытой кровью и потом, останками славных воинов. Место фаворита, единственного в своем роде, уникального, столь сладко целующего своего правителя, своего короля. "Мой господин", - звонко смеется Локи, - "Вы сделаете все, что я пожелаю". Ладони человека, который едва ли держал что-то существеннее ножа для фруктов в своих руках, тянутся к чужой шее. Легкая плетка проходится по внутренней стороне бедра, и губы Грандмастера быстрым движением обхватывают мочку чужого уха, шумным выдохом в уязвимое место заставляя шею бога покрыться сотней непозволительных мурашек. Это хорошо. Это смешно. Это сводит с ума, и не потому, что ощущения так приятны, а потому, что искреннее чувство ранит и манит: на днях бог впервые осознает, что у него есть царь. Тот, которому он никогда не будет повиноваться, но который всегда был царем, пусть это и заставляет сердце сжиматься в мучительном, болезненном спазме. Тот, чьи светлые кудри были маяком в долгом и трудном пути, в вечных прятках от себя и от брата. Тор. Шелест имени, приносящего горечь. Губы Локи припухли от поцелуев, и камедь чуть стерлась, оставив некрасивую багряную полосу вдоль подбородка, тянущуюся чуть вверх. Хочется, чтобы Тор увидел это. Хочется, чтобы Тор никогда не видел этого. И когда громовержца, сильного, доблестного и могучего Тора, сына Одина, везут в столь позорном положении, прикованного к креслу, обездвиженного с помощью молний, преданного собственной силой, к одному из главных залов Сакаарского дворца, Локи выглядит так, будто почти не покидал родной (пусть лишь для брата) Асгард. Лишь плащ сменяется на желтый, и эта яркость, насыщенность цвета, охра и горчица горькими, смешливыми искорками отражаются в зеленых глазах. Конечно, Тор все узнает: иначе не может быть. Или не узнает: вероятность события так же велика. Но к черту все, к дьяволу. Игра обретает смысл лишь тогда, когда есть с кем поиграть. "Ищи меня, брат, а я буду ускользать вновь и вновь. Ищи меня в шуме ветра, в листьях мяты, в алых каплях врагов моих. Что получишь взамен? Найдешь - все опять вернется". "Ты способен на большее, Локи". "Ищи меня. Ищи меня за спиною".