Мне больше не стать прежним

      Хисаги уже второй месяц был за пределами Сейрейтея, работы лейтенанта и вообще всего, что имело хоть какое-то отношение к шинигами. Уходя, он оставил там все, что имел, включая своего дзанпакто. Казешини орал, матерился и обещал придушить своего хозяина цепями, если тот уйдет. Но Хисаги не обращал на это внимание, убирая клинок в ножны. Рядом был положен шеврон лейтенанта и записка, гласящая «спасибо и прощайте».       Вот и все, никаких слезных речей и умных мыслей. Шухей опасался, что если сорвется на долгие прощания, то расплачется, как сопливая девчонка. Этого нельзя было допустить, хватит с него слабости на тренировке перед капитаном. Интересно, насколько сильно он будет зол, когда узнает, что Хисаги покинул Сейрейтей, и будет ли? По мнению Шухея, Кенсей должен быть рад его уходу — он же слабак. Капитану девятого отряда не нужны слабаки. Хисаги понимал, что будет скучать по офицерам девятого отряда, по Ренжи и Кире с Момо-чан, так же как и то, что они не оставят его уход просто так. — Простите... Простите меня, ребята... — уходя, шепчет шинигами, оставляя за собой сто лет жизни, друзей и любимую работу. Возможно, он плакал, но не замечал этого. Шухей гнал себя прочь из Сейрейтея, прочь, пока есть еще силы и решимость.       К восходу он был уже далеко за пределами стен, вдыхал пыльный воздух Руконгая.       Шухей активно терял свои вещи, обменивал на что-то более дешевое и ветхое, старался до предела запутать след. Даже если капитан не кинется за ним, Ренджи вполне может выкинуть что-то подобное. Хисаги хотел попрощаться навсегда со всем, что его связывало с шинигами, даже с тем, что он всем сердцем любил.       Первые дни были особенно сложными, его узнавали вблизи Сейрейтея, спать из-за воплей Казешини было практически невозможно, но он справился. Уходил все глубже в Руконгай, бежал прочь от стен Сейрейтея, от его устоев и правил.       Татуировка, чернеющая на его щеке, болью отзывалась в сердце, но перечеркнуть ее так рука и не поднималась. Не взирая на все, что случилось между Хисаги и капитаном Мугурумой, он все еще был обязан ему жизнью. Потому, не придумав ничего лучше, Шухей поверх тату просто клеил пластырь. Для вечно пыльного оборванца было вполне логично получать различные травмы, потому особо вопросов не возникало.       Своим реацу парень владел прекрасно, но понимал, что все равно найдут, если захотят. Тот же Ренджи или Кира спокойно смогут его вычислить, даже по тем крохам, которые он не способен контролировать. Выручило изобретение Акона, которое так удачно валялось в вещах Хисаги уже не пойми сколько. Наверно, единственный предмет из Сейрейтея, которому он был рад. Теперь даже самые сильные пустые считали его просто слабой душой и пренебрегали, выбирая кого-то более сочного. Единственным минусом был разве что заработок, но Хисаги никогда не брезговал работой и делал все, что мог. Таскал тяжести, занимался чужим хозяйством за вознаграждение, даже попрошайничал.       Жить вне стен Сейрейтея получалась. Были свои сложности, но с каждым днем они все меньше давили на него. Орущий благим матом во снах Казешини тоже поутих. Теперь он просто стоял на коленях и смотрел на него, прижимая ладони к невидимой стене. Хисаги понимал, что ему больно, но ведь и самому Шухею тоже. В его сердце была такая пустота, что порой хотелось выть. Иногда Хисаги казалось, будто он начинает понимать пустых. Ведь, если их рвут изнутри такие же чувства, что и его сейчас, неудивительно, почему они творят такое. Единственное различие между ними было лишь в том, что он больше не хотел сражаться.       Хисаги до смерти устал от потерь, вечных драк и крови, теперь, когда все позади, эта его часть души должна умереть.       Иногда ночами Шухея загибало от воспоминаний о капитане Тоусене и он просыпался в слезах, помня прикосновения смуглых рук к своим волосам. Их многое связывало, и он до сих пор не мог поверить, что поднял против него свой меч. Возможно, было бы лучше, погибни он тогда от его руки.       Пару раз Шухей натыкался на шинигами, явно кого-то ищущих, но всегда ускользал. Мало кто мог узнать в этом оборванце, которым он стал, бывшего лейтенанта девятого отряда. — Ох... — причитала стоявшая неподалеку женщина, — Эти шинигами так надоели! — И не говори, — вторила ей другая, — Говорят, лейтенант сбежал. Его капитан рвет и мечет, всех, кого мог, бросил на поиски.       Шухей в пол уха слушающий это, весь подобрался. Быть не может, чтобы Кенсей-тайчо искал такого слабака, как он. — Да так ему и надо, этому капитану! Зажрались, пусть вот побегают теперь, — она тяжело вздохнула, опасливо оглядываясь по сторонам. Неподалеку мелькнула черная тень и та чуть тише добавила, — В любом случае, быстрей бы это прекратилось.       Вторая женщина на это лишь кивнула и они сменили тему. Шухей сглотнул. Если его встретят знакомые, то точно узнают. Пока ему везло, но это не может продолжаться вечно, нужно было продолжать путь.       Уже на следующее утро, с восходом солнца, Хисаги уходил из очередного поселения. Хотелось есть, но слух, что в деревеньку должны наведаться офицеры, заставлял на этом внимание не заострять. Нужно было срочно бежать оттуда, он не вернется в Сейрейтей.       Бежать пришлось почти неделю, к концу которой Шухей понятия не имел, где он и что делать, хотелось есть, пить и спать. Денег не было совершенно, он забыл напрочь обо всем, пока отчаянно пытался скинуть с хвоста шинигами. Солнце жгло ужасно, а вода закончилась еще вчера. Шухей бросил последние силы, чтобы добраться хотя бы до лесочка, в котором благополучно и отключился.       Какого было его удивление, когда он очнулся на футоне под добрым взглядом миловидной девушки. Та, мягко улыбаясь, сообщила, что подобрала его у дороги, предложила ночлег и еду. Хисаги был так рад, что даже раскраснелся. За последнее время он отвык от чужой заботы совершенно, потому предложение незнакомки теплом разлилось в его груди.       Все таки хорошо, что остались еще добрые души, способные бескорыстно помогать. Чуть придя в себя, Шухей из кожи вон лез, чтобы помочь девушке. За добро, как известно, нужно платить добром. Она смеялась, наблюдая за стараниями своего знакомого и сердце Хисаги стало постепенно оттаивать. Он так отчаянно хотел построить новые связи, найти хоть маленькую, но поддержку.       Возможно, именно ради этого он сбежал из Сейрейтея, оставил позади всю свою жизнь ради этой улыбки?.. Хисаги хотелось бы в это верить, очень хотелось. Сердце, кровоточащее от обилия порванных связей, отчаянно жаждало найти опору, связать себя с кем-то новым, кто поддержит. И все могло бы быть действительно так, не имей его новая знакомая вполне конкретной цели.       На закате второй недели их совместного проживания, в дом заявился еще один мужчина, представившись старшим братом знакомой. Хисаги, которого неожиданный визит незнакомца насторожил, старался не подавать виду. Что он может в доме, в который попал случайно и то, лишь по доброте душевной хозяйки.       Новоприбывший был здоровым и сильным мужчиной, Шухей бы даже сказал опасным. Даже если он сбежал из Сейрейтея, взгляд и сноровка шинигами никуда не делась. Хисаги не составило особого труда распознать в "старшем брате" своей знакомой опытного бойца, которого стоило бы остерегаться. Впрочем, тот вел себя беззаботно и это подкупало, помогало хоть немного, но расслабиться. В конце концов, кто будет искать его в этой глуши? Наверно, именно поэтому к концу вечера в небольшом домике на окраине слышался громкий смех, Шухей утирал слезы. Как же давно ему не было так весело и легко, проблемы хоть ненадолго, но покинули его черноволосую макушку. — Хороший ты парень, Шухей, — одобрительно потрепав парня по голове, выдал мужчина, — И сестренке моей помогаешь, уважаю. Она у меня та еще дуреха, на самом-то деле. — Ой, да что вы, в самом деле! — отмахивался Хисаги, явно смущенный таким к себе вниманием, — Все нормально, правда. Это я тот, кто должен благодарить вас. Приютили, обогрели...       Мужчина одобрительно кивнул, и они, еще посидев часок, разошлись по своим комнатам. Хисаги наконец-то был счастлив. Лучший вечер за последнее время, думал Шухей, укладываясь спать. Потому совершенно не заметил стального блеска в мужских глазах и кривой злорадной улыбки на женских губах. Лишь сон заставил его немного напрячься, Казешини бил кулаком по невидимой стене между ними и кажется, что-то кричал. Неужели снова началось? Шухей удивился, но понимающе наблюдая за этой картиной. Он не знал, что там в реальности его тело крепко связывают, а на шее появляется прекрасный, подавляющий реацу ошейник. — Прекрасный экземпляр ты нам нашла, дорогая, — похабно улыбался «старший брат» хозяйки дома. — Давай деньги и убирайся отсюда, — бесцветным голосом ответила на похвалу девушка, равнодушно провожая взглядом безвольное тело Шухея. — Конечно-конечно, — быстро согласился с Аяне, а именно так звали девушку у которой жил Хисаги Шухей последние две недели, мужчина, — С тобой было приятно иметь дело.       Девушка на это лишь кивнула, закрывая перед мужчиной дверь. Тот хмыкнув, направился к своим ребятам и вскоре они скрылись за горизонтом.       Хисаги Шухея ожидало отличное утро и прекрасный новый мир, о котором тот даже мечтать не смел.