Мне больше не стать прежним

      После возражения в Сейрейтей Хисаги по возможности не отходил от капитана, то ли боялся то ли что. В любом случае, Кенсей не возражал. Если мальчишке так спокойней, то пусть так и будет. Мугурума видел, как его лейтенант отдалился от друзей. Замечал как тот по долгу сидел со своим занпакто, видимо их диалог, наконец, наладился. Мугурума чувствовал, как Шухей постепенно менялся, становясь жесче.       Капитан почти не удивился, когда на пороге его дома возник Хисаги. Его лейтенант выглядел жалко, из-за дождя волосы прилипли к лицу, одежда висела на нем жалкими лохмотьями, руки тряслись. Глаза смотрели так печально, умоляюще, что Мугурума не задумываясь, впустил Шухея к себе.        Как только за лейтенантом закрылась дверь, Кенсей почувствовал сильные руки Шухея на своей талии. Хисаги прижимался к его груди и кажется, плакал, по крайней мере, от холода тело парня не могла бить такая дрожь. — Ну хватит, шшш… Все нормально, успокойся, — попытался успокоить своего подчиненного капитан, кладя свою широкую руку на черные промокшие волосы Хисаги. Однако тот лишь разразился новой порцией слез, прижимаясь к капитану теснее. Так и стояли, немного сконфуженный Мугурума и рыдающий навзрыв в его объятиях Шухей. В любой другой ситуации, Кенсей бы хорошенько треснул Хисаги по башке, и настойчиво посоветовал выкинуть всю дурь из головы, но сейчас… Оставалось только стоять, ждать пока его лейтенант, наконец успокоится. — Капитан… — дрожащим голосом заговорил Хисаги, поднимая свои заплаканные глаза на Кенсея, — Вам я, правда, не противен? — Идиот, — шепнул Мугурума, притягивая Шухея к себе крепче. — Конечно, нет. — Кенсей-тайчо, — голос лейтенанта звучал так не уверено, почти испуганно. Кенсей взволнованно уставился на сконфуженного, притихшего в его объятиях Шухея. Кажется, назревал серьезный разговор, какой-то частью себя Мугурума боялся услышать, что Хисаги не справляется. Уже пол года прошло с того момента, как Мугурума смог забрать своего лейтенанта из… В общем, неважно откуда. Кенсей делал все, лишь бы Хисаги чувствовал себя в безопасности, гонял Киру и Абарая, если видел что Шухей исчерпал запас дневной выдержки. Всем строго настрого запретил спрашивать Шухея где тот был и что случилось, а за неповиновение пообещал очень жестко наказывать. Оберегал, в общем-то, как мог. — Я… Мне… Мне больше не стать прежним, я не чувствую что смогу вернуться. Мне… Мне страшно, — хисаги взглянул на Кенсея так открыто, так доверчиво, что Мугурума перестал дышать. Какого хера этот сопляк, ТАК на него смотрит? Что, черт побери, происходит?! — Все будет хорошо, — не своим голосом отозвался Кенсей, и сам испугался этого. — Не будет, — обманчиво спокойным голосом ответил ему лейтенант, хватаясь за него сильнее. — Мне больше не стать прежним…       Кенсей хотел было возразить, но его рот накрыли холодные влажные губы Хисаги. Капитан девятого отряда, шинигами живший уже более двухсот лет впервые был настолько шокирован. А Шухей нагло пользовался оцепенением своего капитана, пробегая пальцами по накаченной груди, обводя пальцами самые важные в его жизни цифры. Его лейтенант все усиливал напор и вскоре они оба упали на кровать. — Шухей… — тяжело дыша, начал Мугурума, — Это не правильно, ты не… — но договорить ему снова не дают влажные губы его лейтенанта.       Хисаги после возвращения чувствовал себя отвратительно со всеми представителями мужского пола, кроме своего капитана. Та ночь удивительным образом изменила все его мировоззрение, вернее тогда, той ночью зародилось что-то новое. Пусть он и уснул почти мгновенно тогда, но… Ближе к утру Шухей поднялся, долго смотрел на расслабленное лицо Кенсея и думал, думал, думал.… А после проснулся и капитан и они разговаривали. Мугурума-тайчо рассказал много всего, такого, что не рассказал бы в другой ситуации. Хисаги тоже был тогда предельно открыт, в ту ночь их души словно соединились, и после… Шухей не мог не быть рядом с капитаном, потому что только так он чувствовал, что все нормально. Наедине его разъедало безумное желание взять свой дзанпакто и выйти в Руконгай туда, где его держали и… Шухей в мельчайших деталях представлял, как будет раздирать своих мучителей, а после купаться в их крови. Такие мысли пугали. В толпе же Хисаги казалось, будто его пожирают взглядом, хотят сделать то, от чего его спас Кенсей-тайчо.       Постепенно это превращалось в какую-то одержимость, без капитана Хисаги стал мучаться от кошмаров. Недалекое прошлое постепенно возвращалось, превращаясь в жуткие кошмары. Сегодня все видимо достигло апогея, Хисаги не помнил, как натянул на себя одежду, не замечал проливного дождя. Единственной его целью был Кенсей, капитан должен его понять иначе это конец. Он больше не может вернуться назад, стать прежним.       Губы накрыли татуировку на груди капитана, выбив этим вздох из легкий Кенсея. Шухей не понимал, слышит ли он голос Мугурумы, который хочет узнать, что он творит, или это просто галлюцинация. В любом случаи Шухею плевать, он так хочет почувствовать себя живым, горячим, наполненным тем, кого он действительно хочет. — Шухей… — хрипло зовет Мугурума своего лейтенанта и Хисаги, все-таки, откликается. Кажется видок у него тот еще, потому что тело капитана под ним напрягается до предела. И правда, глаза Шухея лихорадочно блестят, губы влажные от слюны и весь вид лейтенанта дает понять, что он готов. Мугурума нервно сглатывает накопившуюся во рту слюну. — Шухей ты действительно… — договорить капитану вновь не дают. Хисаги накрывает его губы своими, и отчаянно целует, вкладывая в это все свои чувства, всю боль что ему пришлось пережить. Кенсей хочет прекратить это, но не в состоянии противиться такому напору. В голове прокручивается раз за разом момент, в котором он отталкивает Хисаги, отказывается от его чувств и он вновь уходит. Кенсей не может этого допустить, только не снова. Шухей стонет в поцелуе, прижимаясь к капитану теснее и Мугурума готов поклясться, что чувствует стояк Хисаги. Да что греха таить у него тоже уже стоит и его лейтенант это прекрасно чувствует.       Шухей вновь сползает вниз, попутно избавляя себя от одежды. Кенсей прикрывает глаза, потому что не готов видеть Шухея таким развратным, таким… Все мысли пропадают, когда губы Шухея накрывают его член. Ну, почти все, Кенсей не понимает, почему ему сейчас так классно, почему? Он же любит женщин, мягких и хрупких с мелодичными стонами и прекрасными формами. Хисаги ни капельки не похож на женщину, он… Он, чертовски хорош! И уже плевать на все правила, моральные принципы. Руки Кенсея ложатся на голову Хисаги, поглаживая, и неожиданно Хисаги берет глубже. — Бляять… — вырывается у Кенсея, как же классно то! Он никогда не думал, что может быть так приятно от простого отсоса. Пиздец, у него никогда такого не было, ни с Маширо ни с кем бы то еще.       Дальше все как-то перепуталось, Кенсей помнил, как схватил мальчишку за волосы и жадно поцеловал в его чуть солоноватые губы. Потом облизал татуированную щеку и его снова кинули спиной на кровать, оседлав. Хисаги хотел быть верхом, черт с ним, пусть будет.       Шухей стонал в голос, насаживаясь на истекающий смазкой член Кенсея. За то время, что он был в Сейрейтее, его зад отвык от такого. Было тесно и жарко, Кенсей бы сказал — обжигающе жарко, если бы мог говорить. Но все что сейчас он мог, это шумно дышать, закусывая губы до крови и сжимать зад своего лейтенанта, хоть немного контролируя его движения. Шухей скакал на нем как сумасшедший, совершенно не заботясь о своей пятой точке. Наверно завтра она будет чертовски болеть, наверно… Но сейчас на это плевать, слишком приятно, слишком жарко, слишком…       Мугурума приподнялся, лежать под Хисаги не в состоянии что-либо сделать, раздражало. Он хотел прикоснуться губами к груди, облизнуть шею, провести широкой ладонью по взмокшей спине лейтенанта. Кенсей хотел ощутить каждой клеткой своего тела, что Шухею действительно хорошо, что это не чертова ошибка. Губы накрыли по сумасшедшему пульсирующую жилку на шее Хисаги, целуя. А после ничего, бешенный стук собственного сердца и стоны Шухея перерастающие в крики, он и сам был готов орать. Крышу сносило основательно и бесповоротно, кто бы сказал, Кенсей не поверил бы.       Уже перед самым восходом, когда Шухей свалился на него безвольной куклой, Кенсей долго гладил его по волосам и целовал, целовал, целовал… Хотелось показать, что это не было сексом на одну ночь, что Хисаги ему нужен во всех мыслимых и не мыслимых смыслах. Шухей улыбался, прижимаясь к своему капитану, и смотрел так открыто, что… — Шухей, если ты сбежишь… Я не знаю что сделаю… - Честно сказал Мугурума, глядя прямо в глаза своему лейтенанту. — Не сбегу, вы… — Ты тоже мне нужен, Шухей - Перебил капитан своего лейтенанта — а теперь спи, работу никто не отменял.       Хисаги улыбнулся, чувствуя, как крепко смыкаются объятия на его талии. Кажется, теперь все действительно стало налаживаться. Это главное, а там он обязательно разберется со своими обидчиками так, что бы ни один из следов не привел в Сейрейтей. Все будет хорошо, обязательно.