Несбывшаяся мечта

Если бы я могла ныне встретить саму себя — юную девочку, мечтавшую об идеальной любви, — вероятно, эта девочка ушла бы от меня разочарованной. Нет, скорее сбежала бы, бросив в лицо гневное обвинение в том, что я предала мечту. Моё младшее «я», такое гордое и непримиримое, не смогло бы понять, почему взрослая версия унижает себя, став для кого-то отнюдь не единственной и неповторимой. Прежняя Целитель назвала бы меня презрительно «утешением» или «заменой». Мне не удалось бы убедить её в том, что я счастлива. Она решила бы, что я лгу ради самоуспокоения, придумывая оправдания «предательству». И всё же я чувствовала себя счастливой. Много дней подряд Оливия улыбалась мне, заводила разговоры о своих страхах и о надеждах на будущее, разделяла со мной завтрак и ужин. И пусть в дневное время дела, связанные с восстановлением планеты, разлучали нас, но вечером принцесса неизменно отправляла кого-то за мной и приглашала к чаю. В отсутствие Творец и Воин я стала для неё единственной опорой. Оливия часто говорила, что ей безумно хотелось бы взглянуть, как там сейчас на Земле дела у Сейи и Тайки. Она даже не сомневалась, что Творец и Воин сейчас пребывают в мужских телах. Принцесса невольно смеялась, представляя, как, должно быть, рады фанаты группы «Три Звезды» увидеть на сцене двух своих любимых исполнителей. И огорчалась за меня. Ведь я не с ними! — Тебе, наверное, трудно оставаться здесь? — спрашивала она. — Тебе бы тоже хотелось выступать на сцене, общаться с земными сейлорами, а не повторять рутинные дела из дня в день? Я лишь качала головой, ощущая тепло и покой в сердце. — Я рядом с вами и прикладываю все силы, чтобы сделать родной мир лучше. Мне не надо большего. Наоборот, я бы ощущала грусть, если бы пришлось снова разлучиться, отправившись на Землю. К счастью, вы не приказали мне покинуть вас, и этому я рада. Оливия тихо клала свою ладонь поверх моей и смотрела на меня так, что я вопреки всему начинала надеяться на невозможное, несбыточное, но такое желанное. — Ты — Целитель моей души, — мягко говорила она. — Рядом с тобой мне становится легче, ведь я не думаю о… Она не договаривала, но я прекрасно понимала, что ей хотелось сказать. Моё присутствие помогало перенести разлуку с Воин. Видя меня, принцесса забывала всю горечь прошедших дней. — Не уходи, — однажды сказала Какю, когда весь земляничный чай из глиняного чайника оказался выпит, а во дворце воцарилась тишина, поскольку все, даже слуги, давно разошлись по своим комнатам. — Моя постель достаточно широка. Можешь, как в детстве, переночевать здесь. В детстве… Я заставила себя проглотить комок, вставший в горле. Вспомнились далёкие времена, когда мы вчетвером играли в королевской спальне, устраивая смешные подушечные бои, прыгали с визгом, подбрасываемые пружинами матраса едва ли не до потолка, изнемогали от хохота и прыжков, а потом засыпали вповалку. Слуги, приходившие утром будить принцессу, не всегда могли понять, где её голова и ноги, а где — наши. — Я лучше пойду, — ответила я, изо всех сил борясь с искушением остаться. — Почему? — взгляд Оливии был печален. — Не смогу уснуть. Буду всю ночь мечтать прикоснуться к вам, но не посмею. Ночные часы станут мучением. Избавьте меня от этого искушения, принцесса. — Довольно! Называй меня на «ты», как это делает Воин, как ты сама поступала в детстве! — Оливия с отчаянием смотрела на меня. — Мы же подруги. То, что я вдруг стала главой государства, не должно никак влиять на дружбу. — Но это не просто формальность, — постаралась объяснить я. — Для меня такое обращение — безопасная граница. Если я начну обращаться к вам иначе, то могу не сдержаться, забыться и позволить лишнее. Оливия стиснула руки, заметно волнуясь. — А если я сама разрешу? — вдруг спросила она. — Ты столько дней подряд пыталась исцелить меня, и тебе это почти удалось! Позволь и мне исцелить твоё сердце. Обещаю, этой ночью ты можешь делать всё, что пожелаешь. Я не стану сопротивляться. Я оторопела. Я стояла, не веря себе, смотрела на неё во все глаза, лихорадочно ища слова, но внезапно та самая маленькая девочка, ещё живая внутри и попрекавшая меня моим «предательством», вдруг заговорила первой. — Не стоит принуждать себя к такому, принцесса! — неожиданно выпалила я. — Зачем приносить жертвы? Ваше сердце и душа всегда принадлежали Воин, и вы неоднократно говорили об этом. Я для вас — подруга и телохранитель. Позвольте остаться тем, кто я есть. С меня этого довольно. Я предпочту никогда не пересечь черту, чем знать, что вы переступили через себя из благих побуждений. — Но я не вовсе не переступаю… — начала Оливия, однако мой гнев оказался сильнее, и я впервые перебила её. — Это подачка. Из жалости. Поступая так, вы оскорбите не только меня, но, в первую очередь, себя. Я отказываюсь. Спокойной ночи. Оливия задрожала. Не зная, что ещё сказать, я вышла из её комнаты и отправилась к себе. Оказавшись у себя и закутавшись в одеяло с головой, я кляла себя последними словами, чувствуя, что несправедливо обидела Оливию. Я могла бы говорить без гнева и упрёков. Увы, я не сдержалась. Мне следовало сослаться на усталость и уйти. Но я по-прежнему считала, что поступила правильно, не оставшись там на ночь. Не так давно руки принцессы наверняка обнимали Воин, их тела сплетались… Моё воображение живо нарисовало сцену, причинявшую мне всегда самую сильную боль: две юные девушки на белоснежном шёлковом белье, огненные косы, перепутавшиеся с чёрными локонами, подобные огню костра, вспыхнувшему в беззвёздной ночи. До войны с Галаксией, до того, как Сейя встретил Усаги, Оливия и Воин были возлюбленными, это не подлежит сомнению. И вот теперь из жалости мне предлагают освободившееся место? Да никогда я не соглашусь на такое! Неожиданно стукнула дверь, и раздался шорох длинного платья по полу. Моя кровать слегка прогнулась под тяжестью тела, опустившегося на самый край. Я замерла. Кто-то робко дотронулся до меня сквозь слои материи. Аромат цветов оливы проник под плотное одеяло. — Прости, — голос Какю был виноватым, — я не подумала, какую боль причинила тебе, высказавшись столь двусмысленно. Я не хотела тебя обидеть, Целитель! Не таи зла. Я не усну, пока ты не скажешь, что простила меня. Откинув одеяло, я уселась бок о бок с ней, не решаясь, правда, взглянуть на неё. Вместо этого я рассматривала свои пальцы, сжатые в кулаки на коленях. — Поймите меня правильно, принцесса: если бы вы могли ответить мне взаимностью по-настоящему, я бы стала счастливейшей из смертных! Меня задело другое: ваша внезапная готовность вверить себя той, кого вы не любите, пусть даже это я сама. Вы словно от отчаяния прыгали в огонь! Умоляю, — наконец я повернула к ней своё лицо, — не бросайте себя в руки тех, кто вам безразличен, даже на одну ночь! Вы привыкли к ласкам возлюбленной… Касания нелюбимых будут вам отвратительны. Оливия смотрела на меня с печалью, а потом я увидела, как из её глаз медленно покатились слёзы. — За кого ты меня принимаешь, Целитель? Полагаешь, я бы предложила такое, если бы хоть когда-то между мною и Воин случилось то, о чём ты думаешь? Но… ни разу. Никогда! Лишь однажды я сама попыталась поцеловать её — это случилось после нашего возвращения на Кинмоку, но меня отвергли. Моего тела никто не касался с любовью. Я не знаю, каково это — разделять с кем-то чувства, ведь я не познала взаимности, как её до сих пор не познала и ты. Я думала, хоть ты поймёшь меня, каково это — быть одинокой, покинутой, нелюбимой. Ты страдала по моей вине, а я лишь недавно узнала об этом. Я просто хотела исцелить тебя, разделив свои чувства с тобой, через прикосновения или через присутствие рядом. Мне больно сейчас от того, что ты не смогла понять… Наоборот, поняла превратно, решив, будто я вздумала тебя унизить! Меня с головы до ног обожгло жаром. На сей раз от стыда. — Я наговорила вам ужасных вещей, и мне нет оправданий! — я сползла на пол, уткнувшись лбом в её колени. — Найдёте ли вы в себе силы простить меня? Она гладила меня по волосам, и я чувствовала, как дрожат её руки. И вдруг она заговорила со мной каким-то новым тоном, в котором слышались одновременно отчаяние и нежность: — Я прощу. Только… говори отныне «ты»! Не переставай завтракать и ужинать со мной. Не бросай меня одну по ночам, когда не спится. Я не знаю, что такое любовь, и чем больше размышляю об этом, тем труднее становится разобраться. Что-то изменилось во мне, и я сама не понимаю, почему это случилось! Вчера я впервые задумалась о том, каковы мои истинные чувства к Воин: это любовь или просто сильная привязанность, выросшая из детской дружбы? Смогла бы я полюбить тебя или Творец, если бы в детстве позволила одной из вас стать мне такой же близкой, какой была она? Начав думать так, я окончательно потерялась. Ежедневная работа уже не отвлекает и не прогоняет навязчивые мысли. Мне одиноко и тяжело, Целитель. От отчаяния я готова броситься… к кому угодно. Я сама боюсь себя! Если уж выбирать между чужими руками и твоими — так пусть это будешь ты. Но это ни в коем случае не подачка. Это доверие. Или, если хочешь, просьба о помощи запутавшейся принцессы, в которую превратилась я. Я собралась с духом, нашла в себе силы медленно поднять ладони и отереть её слёзы. — Давай не будем бросаться очертя голову в омут, ведь станет только хуже! Оливия, я не брошу тебя, сделаю всё, что ты захочешь… Но мне очень трудно строить отношения, зная: они порождены одиночеством, а не любовью. — Что же делать? — с грустью спросила принцесса. — Дать времени взять своё, — я сама не верила, что говорю такое. — Обещаю, я не позволю тебе броситься в чужие объятия, потому что я сама стану твоим надёжным убежищем, а большего тебе сейчас и не нужно! Я буду рядом так долго, как только необходимо. Если однажды ты полюбишь кого-то и покинешь меня, я пойму. А до тех пор, пока ты во мне нуждаешься, я выполню любое твоё желание, кроме одного. И ты понимаешь, о чём я. Оливия едва приметно кивнула. — Ты права, Целитель. Я едва не совершила ошибку, а ты вовремя меня остановила. Нам действительно нужно время. Но есть ещё кое-что важное, — официальным тоном вдруг заговорила она. — Творец сейчас нет, иначе я попросила бы её… Убедись, пожалуйста, что в научных лабораториях, которые восстановлены, приступили к возобновлению проекта «Генератор Врат». Пусть учёные работают не только над проникновением в соседние миры, но и попытаются приспособить аппарат для телепортации с Кинмоку в любую точку галактики. Особенно важно наладить канал связи с Землёй. — Это займёт долгое время, — заметила я, чувствуя печаль в сердце и понимая: вполне возможно из-за гордости я упустила единственный шанс стать возлюбленной Оливии. Да, это была минутная слабость и почти наверняка принцесса бы об этом пожалела, случись между нами такое сегодня, но… Я бы вспоминала всю жизнь со сладким трепетом в груди о той единственной ночи, проведённой с нею. Теперь не будет ничего. Я сама убедила её отказаться от этой затеи. Второй раз мне такого точно не предложат. «Целитель, ты — идиотка!» — Пусть. Главное, чтобы однажды появились результаты, а ждать я не перестану до последнего вздоха, — решительно отозвалась Какю, и, глядя, на неё я окончательно убедилась: мне не занять в её сердце того места, которое отведено Воин. *** Впервые мне снился такой странный сон. Одетый в чёрный фрак и белоснежную рубашку, неся в руках букет алых роз, по усыпанной лепестками ковровой дорожке я шёл к алтарю, где ждала меня невеста. Я точно знал, что собираюсь жениться на Усаги. Хоть я не видел лица девушки, но был уверен: скрытая пышной фатой моя Усако стоит напротив священника и, мягко улыбаясь, ожидает, когда я подойду вплотную и встану справа от неё. Где-то глубоко в подсознании звенели тревожные звоночки, подсказывая: церемония идёт неверно. По католическому обряду не жених должен идти к невесте, а она, ведомая под руку отцом или братом, должна приближаться к алтарю. Но я, отбросив в сторону эти неуместные вопросы, продолжал двигаться вперёд. Алтарь лишь отдалялся. Я ускорил шаг — и с той же скоростью продолжала уплывать вдаль невеста. Перепугавшись не на шутку, я побежал. Расстояние между мною и алтарём по-прежнему не сокращалось. Дорога под ногами начала крошиться, падая в никуда. Я похолодел. — Усаги!!! — закричал я, отшвыривая розы в сторону и протягивая руки к девушке. Неожиданно в церкви подул сильный ветер, загасив все огни. Лепестки роз вихрем поднялись в воздух, и с моей наречённой сорвало фату. Невеста обернулась, пытаясь удержать улетающий кусок прозрачного многоярусного фатина, и тут я увидел, что возле алтаря всё это время стояла не Усаги, а Сецуна. — Эндимион!!! — услышал я её отчаянный крик. Она тоже тянула ко мне руки. К своему ужасу, я не успел её спасти. Мир завертелся волчком в снежном вихре, сжался, словно смятая бумага, а затем рассыпался на атомы. Всё исчезло. Я проснулся с колотящимся сердцем, покрытый с ног до головы липким потом. За окном царила глубокая ночь. Светил тонкий серп месяца и накрапывал небольшой дождь, стуча по окнам. «Почему мне приснилось такое?» — недоумевал я, вставая с постели и направляясь в душ, чтобы смыть с себя гадкое ощущение уже свершившегося несчастья. Если прежде я и видел сны — счастливые или ужасные — то всегда они касались лишь меня, Усаги или Малышки. Откуда в моих снах вдруг появилась Сецуна? Что её связывает со мной? Я встал под воду и задёрнул занавеску, подставляя лицо струям воды. В ушах всё ещё звучал крик Сецуны, и мне казалось, что её голос, прозвучавший в нереальности, расколол мою душу пополам. Волнение овладело мной и внезапно — совсем некстати! — захотелось увидеть Сецуну. Не ту, из сна, а другую, настоящую. Я едва совладал с желанием поднять телефонную трубку, набрать номер, услышать её голос и убедиться, что с ней всё в порядке. Я осадил себя. Уже поздняя ночь, Сецуна и Малышка спят. И мне надо ложиться. Завтра защита курсового проекта, а потом я непременно заеду к Сецуне и, возможно, заберу на пару дней Чибиусу. Если Усаги сейчас погрузилась в свои личные проблемы и не в состоянии позаботиться о Юной Леди, стало быть, пришла пора о дочери побеспокоиться мне. И всё-таки почему мне приснилась Сецуна? Совершенно непонятно. Я выключил душ и некоторое время просто стоял за занавеской, снова и снова перебирая эмоции, испытанные во сне. В тот миг, когда Сецуна исчезала на моих глазах, а мир растворялся, я чувствовал себя несчастнейшим из смертных, словно моя душа раскололась на части и уже никогда не станет целой. А ещё — и это казалось вовсе странным! — я чувствовал себя так, словно сном или иллюзией всё это время была Усаги. И только теперь иллюзия разбилась, а я увидел кусочек реального мира. — Надо ложиться, — пробормотал я себе под нос. — Видно, перезанимался. Стоит отдохнуть. Я лёг спать, но заснуть удалось не скоро. Перед глазами стояла Сецуна в свадебном платье, и я с невольным восхищением рассматривал её, не спеша прогонять этот образ… *** — Просыпайся, Юная Леди! Скорее! Малышка открыла глаза и испуганно посмотрела на Сецуну, будившую её посреди ночи и зачем-то принявшую облик сейлорвоина. — Что случилось, Пи? — протирая глаза, спросила Малышка. — Тебе надо возвращаться в свой мир. — Почему? — недоумевала девочка. — Нет времени на долгие объяснения! Границы миров отдаляются друг от друга слишком быстро, и я не понимаю, что стало тому причиной… Мои способности Воина Времени бессильны. Быстрее, пока ещё я могу спасти тебя! — и, не церемонясь более, Сецуна громко произнесла. — Ключ Времени, открой Врата миров! — вихрь телепортации подхватил Плутон, держащую на руках Чибиусу, и перенёс во дворец Хрустального Токио. Навстречу дочери выбежал взволнованный король Эндимион в сопровождении Рей, Ами, Мако и Минако. — Плутон, ты не видела Серенити?! — на ходу спросил он, приближаясь к Сецуне. — Разве королева не во дворце? — удивилась Воин Времени. — К сожалению, нет. Я хватился её несколько минут назад, но она бесследно исчезла. Никто не знает, куда она пропала. Хуже того — я больше не чувствую энергию Серебряного Кристалла! Такое могло бы случиться, если бы моя Усако вдруг покинула этот мир! Но это невозможно: мы же бессмертны. Тогда что произошло?! Услышав слова Эндимиона, Сецуна мгновенно сообразила, что стало причиной расхождения границ миров. Она торопливо попрощалась с королём и взрослыми сейлорами, дав им слово разобраться в случившемся, и отправилась обратно в тот единственный мир, доставивший ей столько хлопот — в «мир упрямой Усаги», как стала его называть Малышка. *** Ключ Времени теперь точно указывал путь. Сецуна видела, где находится Усаги и её взрослый двойник — королева Серенити. Эти двое спокойно беседовали в присутствии воина из другой галактики посреди номера люкс токийского отеля, расположенного неподалёку от парка Хамарикю. *** — Прежде, чем ты сделаешь последний решительный шаг, надо заставить всех сейлорвоинов вспомнить их истинные мечты… — снова заговорила Серенити, обращаясь к Усаги, но в этот миг в дверь номера постучали. — Это она, — испуганно прошептала Серенити, отступая к зеркалу с подсветкой, из которого сумела несколько минут тому назад проникнуть в чужой мир. — Сецуна здесь. Значит, мне пора уходить! — и прежде чем Воин или Усаги успели остановить её, она пропала так же внезапно, как и появилась. — Открывайте!!! — слышался за дверью голос Сецуны. — Усаги, открой! Ты в огромной опасности! Переглянувшись с Воин, Усаги неуверенно подошла к двери номера и впустила Сецуну. Та быстро вошла и стала торопливо осматривать номер. Заметив неприбранную постель, нахмурилась, но ничего не сказала. Похоже, сейчас её куда больше интересовало другое. — Где та, кто выдавала себя за королеву Серенити? — спросила Плутон, никого не найдя глазами и оборачиваясь к Воин и Усаги. — Где эта лживая иллюзия, которую сюда отправили враги, чтобы снова смутить твой разум и заставить тебя сомневаться в своём будущем? На миг Усаги задрожала, представив себе жуткую перспективу: некое зло, подобное королеве Нехилении, снова попыталось разлучить её с Мамору и Малышкой, внушив лживые мечты, но тут же девушка ощутила фальшь самих этих мыслей, полных недоверия и страха. В глубине души вдруг возродился мягкий голубоватый свет, взявшийся словно из ниоткуда. Он согревал, делая её сильнее… И Усаги позволила этому сиянию потечь вовне, доверившись ему. Раздался хруст. С таким звуком могла бы разбиться стеклянная рождественская игрушка, попав под чей-то острый каблук. С таким звуком мог бы расколоться кристалл или скорлупа огромного яйца. Сецуна ахнула и услышала раздавшееся эхом удивлённое восклицание Воин. Невыносимое сияние заполняло номер отеля. Сначала оно выглядело бледно-серебряным с примесью золота, потом стало переливаться всеми цветами радуги и наконец разделилось на два потока: ослепительно-белый и ярко-голубой. Воин смотрела на свою возлюбленную во все глаза, не веря происходящему. Усаги стояла перед Сецуной, пытаясь выровнять дыхание, и держала в каждой руке по кристаллу. Один из них выглядел, словно белый лотос с тысячью лепестков. Второй — словно роза небесного цвета. Усаги задумалась ненадолго. Белый лотос она протянула Сецуне. — Я прошу, королева Луны, примите обратно ваш дар! Я прошу вас об этом не как Усаги Цукино, рождённая на Земле, не как принцесса Серенити, рождённая на Луне. Вас просит принцесса Мира Мечты Юмэ, чью жизнь вы изменили, желая спасти вселенную. Я не виню вас ни в чём. Возможно, в те тяжёлые дни вы не нашли иного способа борьбы с силами Хаоса, но я отныне отказываюсь принимать чужую жизнь как свою. Я не желаю жить с вашим кристаллом в груди и испытывать не свою судьбу, — Усаги смотрела на Плутон сквозь пелену слёз. — Я прошла через множество испытаний, и я стала сильнее. Поборов страхи, приняв свою суть, станете сильнее и вы! Возьмите часть своей души, ведь без неё вы неполны, а мне не нужна придуманная любовь. Я хочу стать собой. Я снова хочу стать той, кем была рождена — принцессой Юмико! — Нет… — Сецуна всё ещё не могла поверить, что её худшие опасения стали явью. — Нет, Усаги!!! — закричала Плутон, роняя Ключ Времени и пытаясь защититься скрещёнными ладонями от белого лотоса с тысячью лепестков, сверкавшего так близко от неё. — Не делай этого! Ты погубишь множество вселенных! Только ты можешь быть королевой Хрустального Токио! Только ты!!! Вместо ответа Усаги приблизилась к ней и поднесла Серебряный Кристалл к самому лицу Сецуны. — Почему ты так сильно боишься, Плутон? Верь в себя. Верь в мир, который мы все пытаемся защитить. Почему ты думаешь, что как только примешь Серебряный Кристалл, то сразу останешься одна? Я буду защищать вселенную тоже. Наши друзья — все, кто дороги нам, — не исчезнут. Они помогут биться с силами Хаоса, если возникнет надобность. Ты обретёшь любимого, от которого отказалась, станешь матерью Чибиусы… Разве это плохая судьба? Сецуна продолжала отворачиваться от Серебряного Кристалла, и от него в сторону Кристалла Мечты снова начала прорастать тонкая нить, всё уплотнявшаяся с каждой секундой, словно оба магических артефакта стремились опять слиться воедино. — Видишь, кристаллы не желают разделяться! — торжествующе воскликнула Сецуна, указывая на нить. — Тебе не отказаться от обоих! Ты обязана оставить их себе! — А мне кажется, дело в том, что ты отвергаешь собственный кристалл, поэтому ему ничего не остаётся, как цепляться за меня. Он живой, Плутон! Как можно так безжалостно отвергать часть себя самой? — Ты просто не знаешь, что случилось в прошлом! — сжав губы в линию, промолвила Сецуна. — Если бы ты пережила гибель своей настоящей вселенной, ты бы никогда… — Я знаю, — перебила её Усаги. — Королева Серенити рассказала мне о пережитой тобой боли. Но я считаю, если вселенная возродила тебя и снова сделала королевой Луны, то тем самым она дала тебе второй шанс. И если бы не твой страх, то в новой битве с Хаосом ты бы победила и стала сильнее. — Та Серенити — ненастоящая. Она — иллюзия! — А я считаю, она была настоящей и сказала правду… — И я так же думаю, — Воин смело встала рядом с Усаги, коснувшись её плеча. — Королева Хрустального Токио не лгала, и она не была иллюзорной. Она сказала, что мы должны узнать об истинных мечтах сейлорвоинов, и это как-то поможет возвращению изначального мира! — Я поступлю именно так, — бодро отозвалась Усаги. — Спрошу у всех девочек об их настоящих мечтах. — А я помогу тебе в этом, — радостно подхватила Воин. — Не надо, — с надломом проговорила Сецуна. — Не пытайтесь совершить то, что сломает всех. — Но почему принятие истины должно сломать кого-то? — не понимала Усаги. — Почему ты заставляешь нас и себя жить в чужой мечте? Сецуна долго молчала, а потом сказала именно то, что и ожидала услышать Усаги. — Королева, защищающая миры от зла, должна быть сильной, а я — не такая. — Какая же ты? — удивилась Усаги. — Разве не ты много раз помогала нам избежать смертельной опасности? Не поддерживала нас? Ты не слабее меня и остальных! Страх внутри — только он разрушает тебя! Ты действительно королева миров: то, что разрушает тебя, отражается на всей вселенной! Пока ты не избавишься от своего страха, мы все будем страдать. Неужели твоя цель построить… хрустальную клетку для всех?! Сецуна поражённо смотрела на Усаги. — Разве я построила клетку? — упавшим голосом спросила она. — Да! Мир, где не сбываются настоящие мечты, где можно только исполнять долг — это клетка! — из груди Усаги продолжал литься свет голубого Кристалла Мечты, подобного прекрасной розе. Серебряный Кристалл, связанный с ним прочной нитью, девушка всё ещё держала в сложенных чашечкой ладонях. — Забери его назад, Сецуна. Спаси всех нас от необходимости проживать чужие жизни! Я хочу стать женой Сейи и матерью маленькой Юми-тян. И я не хочу скрываться и любить тайком, обманывая своих родителей. Я готова сказать о своей истинной мечте открыто, перед всеми, даже если меня осудят! — Воин, услышав эти слова, невольно крепче прижала Усаги к себе. — Мы обе хотим одного и того же, — добавила Воин. — Я готова остаться на Земле, приняв мужской облик навсегда, чтобы мечта Усаги сбылась. Я буду становиться сейлором лишь в минуты опасности, но я никогда не предам свою любовь. Сецуна всё ещё колебалась. На лице её отражалась нешуточная борьба чувств. — Если для того, чтобы ты решилась взять Серебряный Кристалл, зачем-то необходимо спросить у всех воинов об их мечтах, я сделаю это! — продолжала Усаги. — Я соберу всех завтра и поговорю с ними. Пусть они узнают правду и решат, как быть! — Ты собираешься рассказать всем? — загнанно спросила Сецуна. — Конечно, — уверенно ответила Усаги. — Как же мне скрывать от подруг правду? Завтра все узнают то, что сегодня знаем лишь мы трое. Я выслушаю обо всём, что касается их заветных мечтаний… Правда, я не знаю, что случится дальше, — девушка задумалась. — Зато я знаю. Как только они вслух ответят на твои вопросы, силой их чистых сердец Звезда Мечты возродится. Я не смогу препятствовать окончательному разделению кристаллов, — призналась Сецуна, с тоской наблюдая за тем, как Серебряный Кристалл, снова отвергнутый ею, медленно втягивается в грудь Усаги. — И после этого уже не в моей власти будет узнать, какое будущее ждёт миры. Решительно всё, ради чего я боролась столько миллиардов лет, будет сломано… Впрочем, как вижу, ты не отступишься. Ты на удивление упряма. Ты не похожа на остальных. Хорошо. Завтра утром я сообщу Харуке, что у тебя есть важные новости. Мы встретимся в её квартире. Я постараюсь привести даже Хотару. Заберу её ненадолго из закрытой школы, где она учится сейчас. — А Мамору? — напомнила Усаги. — Он тоже должен прийти и сказать о своих мечтах! Сецуна побледнела, но потом кивнула. — Пусть приходит и он, — её плечи устало опустились. — Я так долго сопротивлялась… Сейчас мне даже не верится, что всему конец. Просто из-за одной упрямой девчонки в одном из миров! — Почему конец? — удивилась Усаги. — Миры не погибнут. Наоборот, станут счастливее. Я верю в это! — А я верю в Усаги, — поддержала её Воин. — Безусловно! Сецуна невесело усмехнулась, посмотрев на обеих девушек так, словно навеки прощалась с ними. — На сей раз не я, а ты станешь причиной разрушения миров, — мрачно предрекла Сецуна, обращаясь к Усаги. — Подумай ещё раз, под силу будет тебе нести эту ношу через тысячи вселенных? Что ты сделаешь от отчаяния, возродившись? Не станешь ли сама новым Хаосом? Усаги задумалась ненадолго, а потом решительно сказала: — Нет. И ещё я точно не стану никому навязывать другую судьбу, как бы тяжело мне ни пришлось! Я возьму ответственность за будущее и за свои мечты только на себя. — Ты по-прежнему не знаешь, о чём говоришь, — покачала головой Сецуна, поднимая Ключ Времени и поворачиваясь к Усаги спиной. — У меня последняя надежда на то, что девочки, выслушав тебя, поступят разумно и примут мою сторону. Мечты — дым. Они изменчивы, а гибель вселенной реальна. К чему лелеять мечты, если из-за твоего опрометчивого поступка вскоре не останется никого из мечтающих? Я скажу всем об этом. Я тоже не стану молчать. — Не слушай её, — Воин приобняла Усаги за плечи и нежно поцеловала в висок. — Ты абсолютно права. Это Плутон находится во власти собственных страхов и заблуждений. — Знаю, — тихо ответила Усаги. — И мне её жаль. Как переубедить её? Остаётся только надеяться, что «завтра будет новый день»*, и этот день принесёт нам удачу. — Всё так и случится, — уверенно отозвалась Воин.