Девятигрошовая Баллада

- Достали меня твои вши, кузен. Никакого от них спасения. - С чего ты взял что это мои? - По ним видно, что баратеоновские. Здоровенные и наглые. Мои вон какие изящные, и выглядят не в пример благороднее. Сидя у ручья, принц Эйрис и Стеффон Баратеон выискивали вшей в своих рубашках. Спустя пару месяцев, как их отряд отделился от отряда Хайтауэра, все они стремительно завшивели, и средства от этого пока не было. Уже клятые три недели они пробирались к морю. После того, как мятежники разбили королевские войска на Кровавом Камне, остатки доблестной вестеросской армии, разделившись на небольшие отряды, ушли в леса. Донимая противника вылазками, они отступали к западной оконечности острова, где их должны были встретить корабли. Отряд Стеффона и Эйриса возглавлял сир Виллем Дарри, а сам отряд этот на две трети состоял из опытных и искусных воинов, а на одну – из зелёных юнцов, молодых рыцарей, посвящённых перед самой войной, да оруженосцев, вроде Эйриса и Стеффона. Много ли умеет мальчишка, отходивший пару мирных лет на службе у рыцаря из гарнизона Красного Замка?.. С неделю тому назад, в очередной стычке с врагом, они изрядно потрепали разбойников, но, сразу после этого, им пришлось уносить ноги ускоренным маршем. Лишь вчера сир Виллем дал передышку – оторвавшись от преследователей, они остановились лагерем, чтобы набраться сил перед следующим большим переходом. Воспользовавшись этим, неутомимые Эйрис и Стеффон пошли прогуляться вперёд по дороге, ведущей к побережью, и заодно разведать, всё ли спокойно. Солонина им уже опротивела, и, рассчитывая подстрелить какой-нибудь дичи, юноши захватили с собой два охотничьих лука и пять тяжёлых боевых стрел. Такие стрелы при случае могли прошить кольчугу, и бить ими кроликов было, по меньшей мере, нелепо, но других Стеффон не нашёл. День выдался тёплый и тихий. Солнце начинало клониться к закату, и высокий шатёр листвы над головой блестел предвечерней медью. Воздух был пропитан запахом прелой листвы, опавших терновых ягод и умирающего лета. Высокие, стройные буки – безмолвные стражи здешних предгорий – перемежались с дорнийским каштаном, колючие плоды которого устилали землю под ногами. Друзья неторопливо шли по дороге, беседуя о мирной жизни, отсюда кажущейся недосягаемо далёкой. - Признаться, мне война даже нравится. Здесь я чувствую себя самим собой... – принц вздохнул. – Единственное, чего мне тут не хватает, так это женского общества. Эх, как там моя жёнушка-сестрица? – Эйриса аж перекосило от воспоминания. Стеффон вновь представил себе Кассану. Её улыбку, синие глаза, смех, пьянящий запах её волос, пахнущих жасмином. Хорошо, что она не видит его сейчас, грязного и вшивого!.. – А что твоя поклонница, девица Эстермонт? – принц словно прочитал его мысли. – Ей удалось растопить лёд твоего сердца? Красавица сногсшибательная, но хочу тебя сразу предупредить, несговорчивая. – Ну и гад же ты, кузен, - ответил Стеффон недовольно, в то же время испытывая гордость за свою возлюбленную. Кассана была чуть ли не единственной фрейлиной принцессы, которую Эйрису ещё не удалось оприходовать, и это тоже в глазах Стеффона делало её особенной. – Почему сразу «гад»? Говорю тебе, с ней у меня ничего не вышло. – Довольно, я не хочу знать, что у тебя с кем вышло или вошло!.. По правде говоря, перед отъездом Стеффон поцеловался с Кассаной, и даже взял у неё на память её блестящий каштановый локон, который теперь носил на груди. Перед сном, когда никто не видел, он вынимал его из-за пазухи и вдыхал аромат своей прекрасной дамы, хотя, последнее время, уловить его было уже невозможно, настолько прочно его вытеснил аромат самого Стеффона, но это, в конце концов, было не так уж важно. Об этом, он, разумеется, никому не говорил, хотя был уверен, что все рыцари так делают, уходя на войну. Рыцарем Стеффон пока не был, но этот вопрос он твёрдо намеревался решить в ближайшем будущем. - Мой тебе совет, держись с девушками поприветливее, раз уж они на тебя заглядываются… - продолжал Эйрис. – Вон, Ланнистер вечно строит из себя невесть что, и чем он может похвастать? Только крепким рукопожатием. Его и проводить-то никто не пришёл, кроме кузины. Безнравственные нравоучения Эйриса всегда смущали Стеффона. Он уже невольно начал было перебирать в памяти знакомых ему девушек, но отогнал греховные мысли и мысли, кажущиеся ему непристойными. - Тебе легко говорить! – проворчал он. – Ты, во-первых, женат, во-вторых, наследник престола. А в-третьих – редкостная скотина. А нам надо смотреть в оба: загуляешь разок с чьей-нибудь дочерью, а потом придётся жениться. - Что верно, то верно, у этих девиц одно на уме… - Можно подумать, у тебя на уме есть что-то другое. - Разве плохо любить жизнь? – пожал плечами принц. - Если бы один твой августейший предок не так сильно любил жизнь, этой войны, как и нескольких предыдущих, не случилось бы. Хочешь, чтобы тебя запомнили, как Эйриса Второго-Тоже-Недостойного? - Почему же не Эйриса Прекрасного? Стеффон искоса бросил на кузена острый взгляд: - Давно ли ты глядел на себя в зеркало, Прекрасный? Твоими волосами можно подмазывать сковороду – я уж не говорю про всё остальное. Принц назидательно поднял палец: - Таргариен может допускать лёгкую небрежность в своём внешнем виде. Она придаёт человечности его царственному облику. - Как же быть мне? – покатился со смеху Стеффон. – Я-то Таргариен лишь наполовину. - Стало быть, ты должен следить за собою вдвое внимательнее… Вот дерьмо! Подмечено было как нельзя точно: на дороге перед ними лежала свежая конская куча. Миг – и обоих словно ветром сдуло. Не сговариваясь, доблестные полтора Таргариена ринулись в заросли терновника, вскарабкались по склону, и только пробежав две сотни шагов вверх, упали на землю за поваленным стволом могучего бука. - Как думаешь, нас заметили? – спросил Стеффон, переводя дух. Эйрис молча помотал головой. Предзакатный лес, ещё недавно такой уютный и светлый, сразу стал враждебным и подозрительным. Кто здесь прошёл перед ними? Сколько их, далеко ли они ушли? А вдруг их лагерь уже обнаружили, и сейчас враг готовиться окружить их и перебить? Стеффона даже замутило от этих мыслей. - Эйрис, - сдавленно прошептал он. – Нам надо предупредить сира Виллема!.. Принц, вмиг посерьёзневший, лежал и хмурился, уткнувшись лбом в обомшелый ствол павшего великана. - Нет, это не дело… Что мы ему скажем? Что нашли на дороге кучу конского навоза? - Нам нельзя мешкать!.. – Эйрису, с его неуёмным воображением, всё обыденное всегда казалось скучным. – Скажешь, что навоз был драконьим, только пойдём, ради всех богов. - Так не годится, - ответил принц. – Мы должны выяснить, кто это, сколько их, и что они делают. Такая мысль почему-то Стеффону в голову не пришла. А ведь был кузен прав – если они отыщут расположение врага, и доложат сиру Виллему, то вернутся не как перепуганные мальчишки, а как настоящие воины. И тогда, быть может, им удастся напасть первыми и застать разбойников врасплох. Увидав забрезживший перед ними подвиг, Стеффон мгновенно воспрянул духом. - Отличная мысль, Ваше Высочество, - он рывком перевернулся на живот. – Ты знаешь, куда нам идти? Эйрис сделал рукой неопределённый жест: - Вперёд! – и добавил: – Скорее всего, они стоят у брода. А значит, нам куда-то туда. Что им за это крепко влетит, оба не сомневались ни на минуту. Что ж, не в первый раз, и, надо думать, не в последний. Выволочки за свои подвиги они получали с завидным постоянством, хотя и реже, чем в детстве. Принц с малых лет славился отчаянной головой, а Стеффон старался не отставать – кузен для него всегда был образцом для подражания. Принц всё делал лучше него: лучше танцевал, лучше ездил верхом, лучше владел мечом, но, в последний год, Стеффон сильно вырос, ростом он перегнал Эйриса, и, судя по всему, должен был вырасти ещё. Одолеть кузена в тренировочном поединке ему пока не удавалось ни разу; принц, ловкий и увёртливый, делал выпады молниеносно, как змея, но руки у Стеффона уже были длиннее, и он чувствовал – ещё немного, и он станет гораздо сильнее. «Вот тогда-то Его Высочество у меня и попляшет», думал он. Пути их к рыцарству пока что складывались не столь захватывающе, как у сира Дункана и Его-Величества-Дедушки, и даже не так, как у молодого сира Барристана. Эйрису, как принцу драконьей крови, пришлось стать оруженосцем своего отца, принца Джейхериса. Дядя Джей в турнирах не участвовал, да и из замка выезжал довольно редко. Ходить за ним Эйрису было скучно, но поделать с этим ничего было нельзя. Стеффона отдали в оруженосцы сиру Виллему Дарри. С сиром Виллемом было повеселее, он многому научил Стеффона еще перед войной. Кроме сира Виллема, со Стеффоном и принцем занимались и другие рыцари Белой Гвардии, по большей части, сир Ливен Мартелл и сир Джонотор Дарри. Даже сейчас, будучи оруженосцами, оба они дрались весьма неплохо. Как-никак, воинскому искусству их учили лучшие бойцы Вестероса. Однако в жестокой мясорубке первых дней, после гибели лорда Ормунда, осиротевший Стеффон стал не просто оруженосцем, а ещё и владыкой Штормового Предела. Других детей у лорда Ормунда не осталось, поэтому взрослые рыцари старались беречь Стеффона и не давать ему делать глупостей. Это было непросто – он хотел мстить за отца, и любые попытки старших товарищей прикрыть его приводили Стеффона в настоящую баратеоновскую ярость: - Я своими руками отрублю Мейлису обе головы и затолкаю в его же мятежный зад, - кричал он, вбегая к Эйрису в палатку после каждой воспитательной беседы с сиром Виллемом. Эйрис и сам подливал масла в огонь – в пылу битвы принц мог выкинуть всё, что угодно, только для того, чтобы покрасоваться перед друзьями или напугать их до полусмерти. К счастью, перед Стеффоном Эйрису красоваться было неинтересно – наоборот, когда они оставались с глазу на глаз, Его Высочество вёл себя разумно, чувствуя свою ответственность за младшего кузена. Дорога лежала где-то внизу, по правую руку – время от времени её становилось видно между кронами деревьев и кустами терновника по обочинам. Буковый лес, по-осеннему прозрачный, почти без подлеска, хорошо просматривался, а звук каждой сломанной ветки отдавался под его сводами звонким треском. Стеффон ругался про себя последними словами. Рыцарей короля учат вышибать противника палкой из седла, а не красться и удирать, и, с каждым днём войны, Стеффон все больше жалел об этом. Эйрис время от времени недовольно косился на него. Сам он скользил бесшумно и легко, словно вовсе не касался земли. Поначалу они шли тихо, оглядываясь и озираясь, ожидая внезапного столкновения с врагом. Через каждую сотню шагов Эйрис останавливался и прислушивался. Но вокруг ничего не менялось, и их осторожность пошла на убыль. Никого не было видно, не слышно. Казалось, кроме них двоих в этом лесу нет ни души; даже птицы, и те куда-то подевались. Нетерпеливому Стеффону быстро надоело перебегать, пригибаясь, от дерева к дереву по совершенно пустому лесу, где за сорок саженей было видно, что никаких врагов вокруг нет. От этих мыслей он сделался менее внимателен, и поминутно натыкался на своего кузена, наступая ему на пятки. Затем его начали одолевать сомнения – он понятия не имел, откуда Эйрис взял, что они идут в правильном направлении, и потихоньку начал подумывать, как им выбираться отсюда. Однако, едва Стеффон окончательно решил, что разъярённый сир Виллем представляет для них куда большую угрозу, чем какие-то предполагаемые тирошийцы, как вдруг Эйрис резко остановился, схватив его за локоть. Оба замерли, как вкопанные. Ничего, кроме шороха листвы, слышно не было, но затем откуда-то спереди почудился неясный звон. Стеффон вопросительно уставился на принца, но тот лишь развёл руками. Постояв неподвижно, они прошли ещё несколько шагов, и звон послышался вновь. Что-то потустороннее было в этом исчезающем, мелодичном позвякивании. Они тихо опустились на землю. Эйрис забросил колчан повыше на плечо и ловко пополз вперёд. Стеффон поспешил следом, силясь за ним угнаться, и в то же время не очень сильно шуршать. Перебравшись через несколько поваленных стволов и продравшись через заросли цепких, колючих, но, к счастью, непрочных, растений, названия которым Стеффон не знал, друзья подползли к краю неглубокого оврага. Перед ними открылась сырая лощина, в сумраке которой темнели фигуры людей и лошадей. Негромкие звуки разносились влажном воздухе, слышно было как разбойники переговариваются на своём наречии, а кони, одолеваемые мошками, пофыркивают, мотая головами и звеня сбруей. Стеффон понял, что за странный перезвон они услышали. - Вот дела. Вляпались же мы! – тихо сказал Эйрис. Эйрис со Стеффоном насчитали около ста человек и пятидесяти лошадей – в основном, вьючных. Отряд небольшой, но по меньшей мере в полтора раза больший, чем у них. И судя по тому, что они не стоят лагерем, чего-то выжидают. Чего ждали разбойники – оставалось непонятно. Кони были рассёдланы, оружие лежало под деревьями, но никаких палаток или походных шатров тоже было не видать – только два костерка теплились в сумерках. Друзья пробрались немного влево по склону, в надежде разглядеть что-нибудь ещё, но, обнаружив только русло пересохшего ручья, куда разбойники ходили справлять нужду, вернулись обратно. Пока они ползали вокруг вражеского лагеря, гадая, что затевают враги, совсем стемнело. - Пойдём-ка отсюда, подобру-поздорову, - сказал Эйрис. – Сир Виллем, верно, уже поседел. Стеффон уже и сам собирался предложить ему заканчивать. - Нам надо спуститься на дорогу, а то заплутаем. Главное, на часовых не наткнуться – тогда мы покойники. Во избежание неприятностей, друзья сделали большой крюк по лесу – настолько большой, насколько это было возможно, и, проползав на животе ещё около получаса, наконец, озираясь и прислушиваясь, вышли на дорогу. Вокруг не было ни души, и они во весь дух припустили обратно. Свежий ветерок овевал лицо, Стеффон бежал, вдыхая его полной грудью. Бегать он любил, уж в этом-то он всегда мог потягаться с кузеном. Впрочем, принц, благодаря своему лёгкому и крепкому сложению, был вынослив, как дорнийский скакун – Стеффон ни разу не видел его усталым, словно внутри у Эйриса горел какой-то волшебный огонь, дающий ему неиссякающие силы. Однако, не успели они отмахать и пятисот шагов, как на дороге впереди появились три фигуры. Смеясь и разговаривая, разбойники шли им навстречу. Увидели друг друга они почти одновременно. Эйрис и Стеффон, не сбавляя скорости, свернули влево и опрометью кинулись вниз по склону, ломая ветки и перескакивая через камни. Эти трое сначала растерялись – верно, не сразу сумели сообразить, кто мог им повстречаться на подходе к их становищу, а затем смекнули, и бросились в погоню. Один разбойник что-то кричал, но что именно Стеффон разобрать не мог – все познания богатого и пышного тирошийского языка у него исчерпывались приветствием почтительным, приветствием благоговейным, приветствием обычным и расхожим набором скверных слов. - Их и вправду только трое? – задыхаясь, спросил Стеффон, когда они остановились за раскидистым, корявым грабом. Сердце колотилось, как бешеное, ему казалось, что оно вот-вот выскочит наружу. - Трое, - отвечал Эйрис. – И нам надо заманить их, всех троих, чтобы ни один не ушёл и не успел предупредить своих! Не успел Стеффон и глазом моргнуть, как Эйрис вышел из-за дерева, и, обернувшись к преследователям, длинно выругался на высоком валирийском. Стеффон невольно навострил уши, восхитившись его познаниями – чем ближе он знакомился со своими таргариенскими родичами, тем больше удивительного ему открывалось. Едва Эйрис умолк, в ствол дерева у него над головой вонзился арбалетный болт. Принц, с горящими глазами, обернулся к Стеффону, воздевая руку: - Бежим, кузен, – воскликнул он с таким жаром, словно призывал в атаку своих воображаемых воинов. – Бежим! Они припустили вновь, да так, что ветер засвистел в ушах. Где-то впереди должно было быть неглубокое, длинное ущелье, идущее почти до самого их лагеря. По дну ущелья протекала быстрая речка, и друзьям надо было перебраться на ту сторону, но ближайший брод, судя по всему, находился в распоряжении врага, а мостик, по которому на этот берег перешли Стеффон и Эйрис, был слишком далеко. Положение складывалось непростое, а более всего Стеффона беспокоил арбалет в руках одного из разбойников и кривые мечи у двух других. Зачем только они ушли из лагеря, не взяв с собой ничего, кроме двух луков и пяти стрел?.. У Эйриса был ещё валирийский кинжал с рукоятью драконьей кости, а у Стеффона – большой охотничий нож, видят боги, они сегодня не рассчитывали встретить никого, крупнее кролика! Бег налегке, конечно, давал им изрядное преимущество перед преследователями, но от стрелы не убежишь. Впереди заслышался грохот потока. Враги не отставали, Эйрис оказался прав: увидав, что их всего двое, и что вооружены они легко, разбойники решили не упускать своего, и ринулись по следу. Оказавшись на берегу, Эйрис и Стеффон свернули вправо и побежали вдоль реки, прыгая с камня на камень. Стеффон скакал, как олень, сам не понимая, как им удаётся не переломать ноги на скользких булыжниках и мокрых брёвнах. Река на глазах становилась все шире, все бурливее, а берега – всё выше и круче, и, через три сотни шагов, она стала так глубока и быстра, что им пришлось уйти от воды наверх, взобраться на уступ и пойти по обрыву, где оказалось что-то вроде звериной тропы. Пена бурлила и хлестала внизу, летя через камни и стволы упавших деревьев. Сырое, холодное дыхание реки поднималось вверх, каплями оседая на скалах, обросших мхом и диковинным папоротником с затейливо вырезанными листьями. За выступом скалы они остановились. Впереди, через бурный поток, лежало бревно – молодой бук, не очень толстый и изрядно подгнивший. Высоты под ним было около пяти саженей, внизу ревела река, пенясь вокруг острых хищных обломков скалы, обрушившихся сюда во время весеннего наводнения. Стеффон искренне надеялся, что у кузена есть план. Разбойников нельзя упустить – это раз. Самим не подставиться – это два. Эйрис прислонившись затылком к скале, словно обдумывал, как им выбраться из бедственного положения, и Стеффон смотрел на него с надеждой. - Семеро, я сломал ноготь, - сказал вдруг Эйрис. Стеффон стиснул зубы. В бою у Эйриса становилось плоховато с чувством самосохранения – он и впрямь обладал какой-то неуязвимостью, а вот за себя Стеффон уверен не был, и, когда Эйрис начинал некстати дурачиться, Стеффону неудержимо хотелось открутить ему голову. - Что мы будем делать, Ваше Высочество? - Перейдём на ту сторону по этому бревну. А там и до лагеря рукой подать. Стеффон посмотрел на бревно, лежащее поперек ущелья, с нескрываемой ненавистью. - Дай мне стрелы. – сказал Эйрис. - Если мы начнём стрелять, они решат, что загнали нас в угол, и уже не отвяжутся. Стеффон протянул ему колчан. - У нас всего пять стрел, об этом ты помнишь? Разбойники меж тем показались внизу на тропке. Завидев Эйриса и Стеффона, они тоже остановились, посовещались, и полезли вверх. Пока они бежали, сгустились смутные, неверные сумерки. Но принцу это помехой, похоже не было. Стрелял Эйрис лучше всех, кого Стеффон знал – глаз у него был меткий, а рука твёрдая. Принц наложил стрелу и натянул лук, поднимая его вверх. Стеффон затаил дыхание. Сквозь грохот воды было не слышно, как тетива тренькнула, но передний разбойник вдруг оступился, словно наткнувшись на невидимую преграду, пошатнулся и упал на четвереньки. - Ай да молодец, - похвалил себя принц. - У нас осталось четыре стрелы! – напомнил ему Стеффон. - И два врага. Поверь, преимущество на нашей стороне. - Но у него арбалет!... - Плевать. Стреляет он плохо – сам видишь. – Эйрис обернулся к нему. - Ты первый, кузен. Лезь на ту сторону, а я тебя прикрою. Стеффон не поверил своим ушам. - Ты спятил! – с возмущением воскликнул он. – Ты мой принц, наследник престола, и хочешь, чтобы я бежал первым? Ну уж нет! - В бою дракон отступает последним, - горделиво ответил Эйрис. – Так что поторапливайся. - Я твой подданный! – вскричал Стеффон. – Сражаться за тебя – мой долг и моя доблесть! - Ты прикроешь меня с того берега. - Даже не подумаю!.. - Лезь я сказал, - стальным голосом приказал Эйрис. И добавил, уже мягче: - Ты тяжелее меня, если пройдёшь, то и я пройду. - Вот и иди вперёд! Если я сразу сломаю бревно, мы оба отправимся на тот свет! - На тот свет мы оба отправимся непременно, - ответил Эйрис, - Но я предлагаю сделать это не сегодня. Полезай, братец. И смотри в оба. Когда Эйрис приказывал, противиться ему было невозможно. - Поторопись, кузен! Я не хочу, чтобы этот синебородый ублюдок тебя завалил! - Я тоже не хочу этого, поверь! - отвечал Эйрис, возвращая ему колчан. Он поколебался мгновение. – Постой. Стеффон замер. - Постарайся не сломать бревно. И, потрепав Стеффона по плечу, ловко вскарабкался обратно на уступ. Прислонившись спиной к скале, он положил стрелу на тетиву и замер. Ох уж этот показушник, подумал Стеффон. Эйрис всегда держался так, словно на него смотрят сотни восторженных зрителей. Стеффон мрачно потыкал бревно ногой. Оно лежало крепко, и на вид казалось довольно прочным, хотя и скользким. Проклятье. Последний раз обернувшись на Эйриса, Стеффон глубоко вздохнул и шагнул вперёд. Грохочущая река обдала лицо и руки сырым холодом. Стеффон качнулся, и пошёл, не особо торопясь, но и не мешкая. Главное – не останавливаться, не оборачиваться, не бояться. Что бревно выдержит его, он понял с первых шагов; высокий, стройный бук, вывернутый из земли и заброшенный на скалы весенней бурей, за минувшие годы лишился большей части своих ветвей, кора с него облупилась, но сам ствол своими концами намертво вошёл между валунов по обе стороны реки. Стеффон, при своём росте и крепости, был ловок и гибок; даже оступившись, поскользнувшись, он всегда успел бы схватиться за это бревно руками и повиснуть. Он представил себя матросом, идущим по рее. Что тут такого, для него, для лорда Штормового Предела? Его предки были моряками. Сзади раздался пронзительный вопль. Волосы у Стеффона встали дыбом. Эйрис не мог так орать, но мать его, что там творится? Чем дальше он шёл, тем тоньше становилось бревно, и тем сильнее качалось оно под ногами. Появились ветки, через которые приходилось перешагивать, пару раз Стеффон чуть не поскользнулся, удержавшись лишь чудом. Сделав, наконец, последние шаги, он выбрался на берег и резко, свистнул, перекрывая грохот воды. Стоя в сумраке орешника, Стеффон, стиснув кулаки, следил за своим отчаянным кузеном. Эйрис ловко спустился вниз, убрал лук за спину, и, легко и уверенно, пошёл по бревну. Принц шёл так быстро, что Стеффон уже было понадеялся, что он доберётся до противоположного берега скорее, чем последний разбойник догадается, в чём дело. Но увы – не успел Эйрис пройти и половины пути, как из-за выступа скалы показалась бородатая голова. Дыхание у Стеффона замерло в груди: Эйрис, идущий по бревну над ущельем, был виден ему сверху, как на ладони. Арбалетный болт ударил прямо в бревно у ног принца. Эйрис слегка качнулся, но удержал равновесие и вновь легко, точно в танце, пошёл дальше. Боги, боги, старые и новые, Эйрис Таргариен воистину не ведал страха!.. Стеффон положил стрелу на тетиву. Лёгкий охотничий лук и противокольчужная стрела – не самый удачный расклад. Пока преследователь перезаряжал свой арбалет, Стеффон встал потвёрже, взглянул вверх, прикинул расстояние, как учил его Эйрис, и, глубоко вздохнув, выстрелил вверх. Он отсчитал три удара собственного сердца, и увидел, как врага вдруг швырнула на колени какая-то неведомая сила. Арбалет выпал из его рук и поехал вниз по склону, цепляясь за кустики тёрна. Разбойник тяжело завалился назад. Эйрис этого не видел. Шаг, ещё шаг, и принц, наконец, ступил на берег, так легко и уверенно, словно сходил по ступеням подножия Железного трона. Да, он выглядел принцем даже сейчас, с перемазанными глиной коленями и локтями, пропотевший и встрёпанный. На миг Стеффону показалось, что у него на голове сверкнула корона – но нет, это оказался запутавшийся в волосах листок. Стеффон молча стиснул его плечо. - Мы с тобой герои, кузен, - Эйрис бросил зоркий взгляд на оставшиеся позади неприветливые скалы и улыбнулся, - Пойдём, пока они не хватились этих …ных ублюдков.