Под пыльным реквизитом

      На очередной заправке, где остановка длится больше получаса, Шуренко хитро улыбнулся всем присутствующим и достал пустую бутылку из-под шампанского, которое вчера они пригубили после концерта на крыльце ДК, разливая клейкую жидкость в пластиковые стаканы.       Почему Денис не выкинул ёмкость сразу — загадка, которая раскрылась сразу же: на предложение поиграть в бутылочку согласились почти все (всяко лучше, чем в третий раз выходить курить), кроме Насти и Андрея, который с самого утра копался в недрах своего ноутбука.       Первые пятнадцать минут всё было уныло (да и крутить бутылку на неровном сидении — то ещё мучение), а потом, как часто бывает, азарт полетел по воздуху ребяческим флёром. Допив растворимый кофе, Илья рванул по кругу зелёную стекляшку, которая указала на Богдана. Ребята картинно подсобрались и напряглись, оглядывая потупившегося Лисевского: от лучшего друга, проверенного школой и КВНом, с которым можно легко было сесть гадить на одном гектаре, невозможно ожидать что-то хорошее.       — Что бы тебе загадать, мой дорогой, — Беляков интригующе прищурился, прикладывая пальцы к подбородку и делая вид, что думает. Как и всегда. — Поднимай свою задницу и целуй Кэпа.       Кривеня сдавленно икнул, Настя, расположившаяся на заднем сидении с книгой, поперхнулась чаем, а Бабич на мгновение отлип от экрана, поднимая голову и демонстрируя округлившийся взгляд голубых глаз. Богдан косо глянул на него в ответ, понимая, что дело шляпа.       — Долбоёб, — коротко выругался Лисевский и встал, хватая на ходу куртку.       — Ну Богданыч, так нечестно! — под общий громкий смех КВНщиков Беляков чуть не упал на пол, пытаясь зацепиться за толстовку уходящего друга. — Ты обязан исполнить! А мы обязаны этому умилиться!       Лисевский прыснул, заходя за автобус и быстро прикуривая папиросу. Всему есть границы, а Илья, разумеется, по жизни их не видел.       Смотря на лес, он ещё не знал, что через минуту Андрей материализуется рядом и с благодарностью посмотрит ему в глаза, целуя Богдана уже сам коротко, но жадно.       И этого, конечно, никто не увидит.