***
— Осаму, помоги мне! — негромко сказала Ичиё, взявшаяся за причёску. Шатен кивнул и подошёл. Накахара рыкнул и расправил плечи — лис хмыкнул и невольно улыбнулся. — Не стой на месте. Расчеши его, пожалуйста. Я за заколками, — с этими словами девушка скрылась за шторой. Ему ничего не остаётся, кроме как взять яркую жёлтую расчёску и вычесать рыжие пряди так, чтобы они стали мягкими-мягкими, подобно шёлковым или атласным лентам лились между пальцев. Осаму наклоняется, когда находится какое-то трудное место, не хотящее поддаваться зубчикам гребня, и вдыхает их запах — кажется, это апельсин или лимон (парень не уверен, что это может быть, но точно что-то из цитрусовых). Накахара цокает и сжимает руку в кулак. — Дай сюда! Я сам, — шикает Чуя, когда Дазай дёргает расчёской в запутавшихся волосах. Голова после этого неприятно ноет. — Ты хоть что-нибудь можешь сделать нормально? — рыжий грозно смотрит на хранителя через зеркало, взяв пряди в кулак. Он аккуратно проводит расчёской по концам, расчёсывая сначала их, чтобы потом было проще. Шатен дует губы и скрещивает руки на груди, обиженно отворачивая голову. Накахара усмехается на это действие, всё ещё поражаясь тому, что до сих пор не может выкинуть его из головы. — Вот ты всегда так. Был бы самостоятельным, не оставил бы такого бесполезного, как я, — эти слова режут без ножа. Осаму морщится и холодно смотрит на парня через зеркало. — И не надо тут говорить, что я без тебя бы пропал. Я-то уж куда-нибудь пристроюсь, — Чуя, сведя брови к переносице, сильно дёрнул расчёской вниз и выдрал несколько волосков. Больно. Только вот непонятно, где: то ли душа начинается разрываться на мелкие кусочки, то ли действительно больно от выдранных волос. — Хорошо посидел в своей комнате? Небось, тихо было и ты кайфовал от этого? — Заткнись, — помрачнел рыжеволосый, сжимая в своей руке вещь. Ещё бы чуть-чуть, и рукоятка бы сломалась. Шатен с наигранным удивлением смотрит на парня, ожидая громкого скандала. — Кто тебе вообще сказал, что ты бесполезный? Загоняешь себя, да? — бог резко поворачивается и поднимает голову вверх, разъярённо-непонимающим взглядом смотря на лиса. Тому, кажется, совершенно всё равно на сказанные слова: в глазах так и остался холод. — Ты чем думал, когда говорил мне это на улице? — Ну не виноват же я, что ты у нас любитель романтичных признаний. Ты же мне так и ничего не объяснил по поводу того, что ты сделал. Без слов ушёл! Возмутительно! — парень притоптывает ногой, показывая всё своё недовольство ко всему, что случилось за эти дни. Он бы высказал сейчас всё, что надумал за это время, возможно, перевоплотился в кицунэ и активировал бы свою способность, чтобы этот чёртов бог хоть чуть-чуть подумал о чувствах своего подчинённого, но, увы, ничего и не делает — рядом слишком много людей, в основном товарищей, а палить свою истинную сущность не очень-то и хочется. — Нельзя было хоть что-то сказать? Я, может, много чего надумал, возможно, не самого приличного, а ты просто взял и ушёл! Накахара-сан, вы очень грубы по отношению ко мне, — последнюю фразу шатен сказал на ухо, незаметно забрал расчёску из чужих рук, пока рыжий в недоумении смотрит перед собой. Взгляд голубых глаз пустой, никаких эмоций в них не разглядишь. По голове приятно проводят гребнем, теперь это не так больно, как делалось в первые разы. На сцене зашумела музыка. Чуе совсем нечего ответить на слова Дазая. Шатен прав — он просто никчёмный мальчишка, которого просто временно поставили на высокую должность. Скоро эта сказка кончится. Это не будет вечным. Накахара даже не заметил, как вернулась Хигучи и стала кружить около него: несколько прядей она закрепила чёрно-красно заколкой, остальную часть волос уложила на левое плечо и прицепила к голове тёмную искусственную косичку. Он, чтобы отвлечься, решил повторить текст первой сцены — здесь должна будет произойти встреча демона и милой, ласковой прислужницы церкви. Сцена отыгрывается несложно, нужно всего лишь как-нибудь красиво приманить актрису на дьявольскую сторону (долго же они думали, как сделать эту сторону — решили всё-таки показать декорациями где «светлая» сторона жизни, а где «тёмная»), хорошо рассказать все реплики, чтобы это было действительно похоже на демона, зазывающего к себе. Вроде бы и легко, а вроде бы и подобрали на роль невинной девушки немного не то, что надо — Наоми Танизаки, господи, она должна быть вообще вторым дьяволом чего-то там (Чуя не запоминал, кто есть кто; запомнил лишь тех, с кем ему придётся играть на сцене), эта девица, конечно, хорошо разыграла очень хрупкую и нежную барышню, но иногда в репетициях проскальзывала её доминирующая натура. Ох, и несладко же придётся Накахаре, ой как несладко — по сюжету ведь, эта самая милая прислужница должна будет «отравить» его, а потом сбежать, ловко миновав сильную стражу и легко выбравшись из Преисподней. Даже как-то смешно получится — он, сильнейший воин и дьявол, погибший от какого-то там яда, убитый смертной. «Будь я действительно им, моё тело сожгли бы на Судебном огне, и выкинули бы прах куда-нибудь на грязные улицы криминальной подворотни», — рыжеволосый усмехается такой мысли. В руках он крутит зонт, который абсолютно не отличается цветом от остального одеяния, даже оттенком. Музыка уже давит на уши, хочется бросить всё и уйти домой, упасть на футон лицом вниз и, как во всех сопливых сериалах, реветь от неразделённой любви. Его хорошенько встряхнули за плечо и толкнули на сцену. Ох, Тачихара-кун, славный мальчик и враг по сюжету, чтоб Чуя без тебя делал — Наоми поклонилась и сложилась руки на груди. — Господин этих земель, приветствую вас! — проговорила она громко. — Изволите ли вы мне помочь? Беда у меня, большая беда, — ладно, хорошо, он ошибался в ней. Танизаки очень даже прекрасно отыгрывает невинную девушку, не видевшую демонов и верующую только в свет. Она оглядывается и снова смотрит на него. — О, ну и с чем же я могу помочь такой очаровательной девице? — Накахара обольстительно улыбается. Кажется, несколько девочек из зала довольно взвизгнули. Он вытягивает руку вперёд и, склонив голову чуть в бок, смотрит на актрису с прищуром; двумя пальцами придерживает зонт, повернув его. — Как твоё имя, родная? — тянет он, наклоняясь и прикасаясь губами в тыльной стороне девичьей ладони. Наоми краснеет и прикрывает рукавом лицо. — Лия Сузуки. Я служу церкви в этом городе, — девушка оправляет своё одеяние и с надеждой смотрит на демона. Тот выпрямился, возвращая величественную позу. — Мой брат лежит без сознания там, — на последнем слове она вытягивает руку и показывает куда-то за кулисы, кинув на парня обеспокоенный взгляд. — Помогите, пожалуйста, — Наоми делает поникший голос и опускает голову для полного образа. Её волосы треплет ветер, цветок камелии так и норовит выскользнуть из причёски, а после исчезнуть вместе с ветром. Чуя берёт зонт в обе руки и произносит: — Веди меня, милая Лия, — звучит это больно горделиво, но жутко подходит под образ демона. Он резво подходит к ней и, подхватив за локоть, уводит за кулисы. Зал наблюдает за ними завороженно, не в состоянии поднять ладони и недолго поаплодировать. Они расходятся в разные стороны тогда, когда убеждаются в том, что их уже не видно и сценарий пошёл дальше. Когда Чуя облокачивается спиной на стену и прокручивает в голове следующие реплики, вспоминает действия, Осаму не выдерживает и подходит к нему. Он смотрит на парня недовольным взглядом, пытается увидеть в чужих глазах хоть каплю совести за содеянное, но видит лишь ровное ничего. Рыжий устало зевает и трёт глаза, стараясь не задеть этот чёртов грим, ради которого пришлось сидеть полтора часа. Как назло, заколка стала выскальзывать из волос, и он уже было собрался поправить её — Дазай сделал это раньше, положив ладонь на щёку, словно придерживает голову, а второй он вколол аксессуар обратно, после чего прядь перестала лезть в глаза. И сделал он это… Нежно?.. Странно это, учитывая то, как с ним недавно поступили. Шатен с горечью во взгляде смотрит на него и, огладив лицо, тихо сказал: — Ты очень хорошо врёшь своим чувствам и мыслям, — он не смотрит на него, и говорит как-то холодно, будто бы это вовсе его не касается и он не обижен. Чуя поджимает губы и собирается что-нибудь сказать в ответ, что-нибудь колкое, что может задеть гнилую душу этого хранителя-недоумка, но слова в миг забываются и в горле встаёт ком. Мысли есть, а озвучить их не получается. Осаму уходит сразу же, как только его зовёт Акутагава-кун, сразу начинает глупо улыбаться и делать вид, что ничего плохого и не происходило — он бы хорошо сыграл в их спектакле любую мужскую роль, да вот не доверили ему этого и, возможно, это даже к лучшему. У Накахара снова всё болезненно сжимается в груди, будто бы внутрь налили какого-нибудь жидкого металла, который при затвердевании становится невыносимо тяжёлым — губы сами по себе изгибаются в печальной улыбке, а в голове только и мелькают мысли о том, что он — круглый идиот, ничего не понимающий в чувствах. От этого стало невыносимо обидно, правда, нарастающая обида была на себя, а не на то, что Дазай, дурак такой, нормально объясниться не может. Музыка на сцене сменяется на более волнительную — видно, сценарий дошёл до того момента, когда его прислужники разграбили деревушку, в которой живёт Сузуки. Чуя прокашливается и готовится к выходу. У кулис стоит Наоми и оправляет наряд Джуничиро, напоминая, что он должен делать в этом действии. Тачихара, верный слуга демона, спорит с одной из служанок, второстепенным персонажем, пока готовится новая сцена. Танизаки-кун, подобно ниндзя, проскальзывает к своему месту и ложиться, настраивая дыхание и делая естественную позу. В зале слышится смех — Мичизу-кун, умница, выполнил свою задачу так, что в конце зрители смеются, как и договаривались. Наоми нервно оправляет подол юкаты и сжимает ткань в кулачок, демонстрируя страх к происходящему. Горло её брата изрисовано красным, и это даже не выглядит как просто краска, здесь тоже постарались, это прямо-таки настоящая рана! Чуя проверяет наличие игрушечной катаны и кивает сам себе, пока девушка выходит вслед за парнем и рассказывает свою реплику, долгую и красочную. Она и напевает некоторые строчки, иногда словно кого-то зазывает. Можно заслушаться и потеряться во времени, но рыжеволосый вовремя себя одернул и вышел на сцену. Подошёл ближе к ним и, окинув наигранно-злобным взглядом, сказал: — Сузуки-тян, ну, тут уже ничем не поможешь. У твоего брата только один путь — на тот свет, — Чуя на мгновение взглянул на неё, а после скрестил руки на груди, ожидая вскрика и просьб сделать что-нибудь. Проходит секунда, две… Неужто забыла? Да не может быть такого! Накахара взглядом спрашивает её, что не так. Она протягивает к нему руку, нервно вздохнув, как бы не веря в происходящее. Наверное, у него сейчас должна быть какая-то реплика, но он напрочь забыл. Пора импровизировать. — Можешь реветь. Он мёртв. — Не-ет, — тянет Наоми, закрывая рот ладошками. Поднимается с колен и отходит от брата на полтора шага. В зале послышался удивлённый вздох; Накахара хмыкает, оглаживая пальцем рукоять катаны, и смотрит на Джуничиро — тот медленно моргает, будто бы только сейчас очнулся и приходит в себя. — Это невозможно! — чуть громче сказала Танизаки, пошатнувшись, отходит ещё на шаг. Тут уже должен начать разговор брата и демона, в конце которого он — Чуя — заканчивает мучения смертного, ещё больше «разрезая» горло. Наоми, пока что договаривает своё неверие и плюхается на пол, всхлипнув. Что ж, она очень даже хорошо справляется. — Ты тот самый смертный, убивший возлюбленного сестрицы, — рыжеволосый склоняется над ним, медленно вынимая оружие из ножен. — Я отомщу тебе, — он хищно улыбается и замахивается катаной. Джуничиро издаёт свой предсмертный крик, Лия смотрит на них с недоумением и вытирает рукавами юкаты лицо. — Твоя сестра будет страдать из-за тебя, Шизу. В этом виноват ты. Ты всегда был виновен. Он уходит под горькие слова Наоми. Зал аплодирует. Всё именно так, как они и планировали. Сцена снова сменяется. Здесь рассказывается о том, что старейшина их деревни, которого играет сам Рюноске, отправляет Сузуки-тян к тому демону, который убил её брата, усмирившего на какое-то время одну дьяволицу. Лие вручили яд, который она спрятала в набедренную сумочку. Дальше идёт до-олгий рассказ о том, как она добирается до Тёмной горы и как проходит стражу (Чуя про себя отмечает, что это, возможно, самая нудная часть спектакля, которую нужно было убрать или укоротить). Чайная церемония с демоном немного приободрила зрителей, а битва Тачихары с предавшим демоном вызвала разные мнения у зала: кто-то считал, что бой был бессмысленен и в любом бы случае девушка пробралась бы в покои демона, а кто-то думал, что техника боя превосходна и проникновение было прекрасно разыграно. Актёрам же уже было всё равно, кому что понравилось и как они вообще показали эту чёртову схватку демона и смертного, у них сейчас в приоритете одна задача — дожить до конца спектакля и не убить концовку. Честно, если бы у Чуи были бы ещё сцены где-то между главными событиями, то он бы послал всех куда подальше — у него уже сил нет, чтобы каждые десять минут скакать из-за кулис на сцену и назад, притом таская с собой не самый лёгкий зонт. Время близилось к семи вечера, на улицах уже зажигаются цветные огни. Осталась только сцена с отравлением и побегом. И всё. Спектакль закончится. Неужели. Накахара выходит и вальяжно садится на тёмный трон, скучающим взглядом осматривая присутствующих. Дазая он не видел ни за кулисами, ни где-нибудь в зале и это настораживало. Вокруг кружила прислуга, расставляя чашки и блюдца. Ещё одно чаепитие, господи, не надо, пожалуйста. Наоми сидит по правую руку и теребит юбку платья, ожидая, когда уже подготовка к финальной сцене пройдёт и можно будет её сыграть, чтобы потом, доехав до дому, упасть лицом в кровать и уснуть дня на два. Начинает играть музыка. Чуя делает вид, что что-то говорит Тачихаре, хотя по сути он просто отворачивается и слушает то, что говорит ему воин — напоминает, как должно пройти отравление. Лия льёт яд в чашку, который на самом деле является обычным чаем, а после, поправив причёску, чуть кашлянула. Пора. — Ну, Сузуки-тян, рассказывай, как добралась в мой особняк? — хитро спрашивает парень, качая в своих пальцах веер. Чёрные бусины красиво переливаются на свету, меняя оттенок под разным углом. Чуя не знает, кто украшал его, но этот человек определённо постарался. Работа прямо радует глаз. — Неужто моя стража тебя так просто пропустила? — А, ну… Да, — как-то неуверенно отвечает девушка. — Я пришла… Пришла, — кажется, Наоми забыла слова. Если сначала она сказала всё так, как и должно быть, то причину она забыла. Накахара выжидающе смотрит на неё. — Меня сюда отправил наш старейшина. Сказал, что раз видела смерть своего брата от руки нечисти, то должна стать его слугой. В нашей деревне таков закон, — ох, выкрутилась девочка, какая умница. Парень хмыкает и берёт в руки чашку. — Закон законом, потому и не ослушаюсь его, — с ухмылкой отвечает демон. Лия неуверенно берёт чашку и украдкой смотрит на парня, обхватывая посуду по-удобнее. — Без дамы я не могу начать чаепитие, — лукавит он, ожидая, когда девушка сделает хотя бы один глоток. Кивок и то самое, что нужно. «Не забыть бы, как трагично умереть,» — с этими словами Чуя припадает губами к чашке и выпивает весь чай, что находился в ней. Холодный и непривычный. Он кашлянул и схватился за горло, а потом расслабленно разлёгся в своём кресле, имитируя смерть. Зал удивлённо охнул. Всё, отыграно, слава богу. Наоми поднимает и объявляет о победе. Слуги всё равно ничего не сделают без своего господина. Спектакль окончен. Зрители аплодируют. Пора поклониться и уйти отсюда нахрен. Далеко и надолго.***
Чуя встречает Дазая на ярмарке. У того в руках два яблока в карамели, одно из надкусано, а на лице, как ни странно, улыбка. Парень мнётся и не знает, подходить ли к хранителю или нет. На протяжении почти всего выступления, после той самой ссоры за кулисами, он корил себя за то, что так грубо обошёлся с лисом. Тот к нему со всей душой, даже в любви признался и, похоже, успел прочитать парочку чужих мыслей. И от этого стыдно. Стыдно, что так нагло врёт самому себе. К шатену подходит несколько девушек, наряженных в яркие юкаты — ни смеются, что-то говорят ему и счастливо улыбаются. Чуе хочется также. Просто хочется быть рядом с ним. Хотя бы стоять. Говорить не обязательно. Он недолго мнётся на месте, не зная, что делать дальше. Ну позовёт его, и что? Что скажет? «Дазай, я тебя люблю, бла-бла-бла, давай без сопливых мелодрам,» — передразнивает сам себя Чуя, иронично выдыхая и скрещивая руки на груди. Осаму стоит к нему спиной и всё также весело болтает с девушками. Смотреть противно, фе. Они собираются уйти на побережье — скоро салюты, а оттуда вид красивый будет. «Сейчас или никогда,» — Накахара решительно кивает себе и догоняет шатена. Неловко дёргает за рукав одежды и опускает голову. — Эм… Дазай, можно тебя на минуточку? — тихо спрашивает рыжеволосый, чуть сильнее сжимая ткань в руке. Парень оборачивается и обольстительно улыбается. Снова. Что за придурок? — Мне нужно кое-что тебе сказать… — Ох, Чуя-кун, я в твоём распоряжении! — весело ответил Дазай. — Дамы, я ненадолго отлучусь. Не могу отказать своему товарищу в нескольких словах, — он хлопает по их плечам и проходит вперёд, хватая бога за рукав юкаты. — Пойдём-пойдём, мне не терпится узнать, что же ты там хочешь сказать! — А, — говорит Чуя, не сразу соображая, что произошло. Он просто следует за хранителем, не говоря ни слова. Они приходят на какой-то узкий проход между домами. Шатен опускает голову и с интересом смотрит на него. — В общем, это… Я хотел сказать, что… — Что всё-таки любишь? Или ты мне снова врёшь? — Осаму трагично вздыхает, приложив тыльную сторону руки ко лбу. — Ох, Чу, не томи. Хоть я знаю твои мысли, я не уверен, что ты не врал. Рыжеволосый поднимает на него удивлённый взгляд и возмущённо выдыхает. Он-то и врёт? Абсурд. — Вообще-то, я тебе не врал, придурок, — Чуя трёт шею и отводит взгляд в сторону. Неловко, да и как назло слова все забылись. Чётко же сформулировал то, что хотел! — Не хочу, чтобы это выглядело как в сопливых мелодрамах, но я хочу тебе сказать, что… — он поднимает на него мимолётный взгляд на него. — Короче, люблю я тебя, — отворачивает голову в сторону и зажмуривает глаза. Парень молчит секунду, две. Подозрительно — обычно же рот не закрывается, а тут как воды в рот набрал. Чуя бы хотел открыть глаза и посмотреть, что же делает лис, но не успевает. Осаму осторожно прикасается своими губами к чужим, будто пробудет на вкус. Оглаживает щёку ладонью и проводит по языком по губе, а после, чуть прикусив, оттягивает её. Чуя от шока ничего сделать не может, статуей стоя на месте. А шатену всё равно — он целует его медленно, недолго, отстраняясь через несколько секунд — Накахара сразу же сдавленно выдыхает и распахивает глаза. Что он сейчас сделал?.. — Чу-чу, ты наконец это сказал! — радостно говорит Осаму, обнимая парня за шею. Слышится, как взрываются фейверки, разлетаясь в тёмном небе яркими красками, образовывая различные рисунки. Это, наверное, красиво — поднять голову просто не получается из-за нависшего лиса. — Знаешь, мы кое-что забыли, — вспоминает Чуя, чуть приподнимая голову — даже сделав такое небольшое движение, он утыкает носом в чужую щёку. Шатен вопросительно поднимает бровь. — Кёку мы забыли, дурень. Она мне говорила, где собирается встретиться. — Ну нельзя же так пугать! — взрывается Осаму, гневно расмахивая руками.