Wild

      Мэг тринадцать. На улице ярко светит июльское солнце, свежий ветер треплет её волосы, пока отец крепко-крепко прижимает её худенькое тельце к себе. Тёмно-синие одежды - признаки траура. Маленькая аккуратная могилка под её ногами, всхлипы матери и тонкая дрожь отцовских пальцев. Рита умерла. Сначала перестала дышать сама, а потом и вовсе не смогла жить. Отец проводил дни и ночи в клинике, пытаясь вытащить из запаса человеческих знаний хоть что-то, что сможет спасти его старшую дочь. Мэг тринадцать. И Мэг поняла, что жизнь не состоит только из светлых пятен. Приходят времена тьмы.       Мэг пятнадцать, когда она впервые ощущает что-то похожее на влюбленность. Красивый кудрявый мальчик учился на класс ниже неё. У него было много веснушек на щеках, а глаза шоколадно-карие казались такими добрыми и теплыми, что в них невозможно было не влюбиться. Мэг не знала, как подойти к нему, как познакомиться, поэтому просто наблюдала за ним издали, запоминая и изучая каждую деталь. Она знала, что он любит читать стихи, что он терпеть не может орехи и яблоки. И что его зовут Райан. Мэг ищет его глазами в толпе, слушает его голос издали и наслаждается заливистым, мягким смехом. Мэг не подошла к нему, в итоге. Потому что она трусиха. Всегда была ею и будет.       Мэг шестнадцать, когда тонкая струйка темно-алой крови огибает её пальцы. Капля зависает в воздухе, пока в светловолосой голове происходит выбор: остаться дома, где каждый день происходит Ад или сбежать? А если и бежать, то куда? Дружелюбие не для неё, Искренность - тоже. Отречение? Бред какой-то. Остается только одно - Бесстрашие. Но разве хватит у неё внутренних сил на это? Сможет ли она пережить инициацию? Будущее слишком туманно. Пока она думает, капля крови срывается вниз и через мгновение уже шипит на красных углях. Отец разочарованно качает головой. Мать плачет. Сегодня они потеряли вторую дочь.       Сегодня Мэг семнадцать. Она перебирает в голове все события, которые случились с ней за эти короткие годы жизни. Гибель сестры, ссоры отца и матери, смена фракции. Но всё это теряет свою горечь, стоит только одному имени всплыть в её сознании. "Эрик". Ничего страшнее этого с ней не случалось. А ещё сегодня должны приехать родители. Мэг думает, станет ли её отец приезжать сюда ради предательницы? Сможет ли мама ещё раз заглянуть ей в глаза?       В спальне неофитов царит воодушевление. Многие хотят увидеть родню, по которой уже успели соскучиться. Большинство представляют крепкие объятия, слезы радости и теплые улыбки, но Мэг прекрасно знает, что ей предстоит встретиться лишь с холодным равнодушием и презрением, умело замаскированным под отцовскую улыбку радости или гордости. Отец не умеет прощать, а она не умеет просить прощения. Да и смысла в этом не видит особо.       Все спускаются в Яму. Мэг задерживается, расправляет волосы, одежду. Смывает толстый слой макияжа, оставляя своё лицо "своим". Той девочки, что когда-то покинула родной дом. Той девочки, которую она уже и не помнит совсем.       В Яме людно. Голоса, голоса, голоса. Кто-то крепко обнимается, кто-то за руки держится, довольно улыбаясь. Откуда-то уже слышны истории и восхищённые возгласы, виднеются грустные глаза и тоска в их радужке. Мэг нервно по сторонам смотрит, пытаясь наткнуться взглядом на родное лицо матери. Но лиц так много, что все они в сплошной калейдоскоп сливаются. Она ускоряет шаг, натыкается на людей, сбивает кого-то случайно, но продолжает идти и идти, паникуя всё сильнее и сильнее.       не пришли. неужели?       Мэг замирает в середине Ямы. Вместо материнского лица ей попадается отстранённое лицо Эрика. Он в компании Маркуса и ещё кого-то, пусто смотрит перед собой и изредка головой покачивает, изображая, что слушает. А у Мэг истерика набирает силу в лёгких, глотку словно ладонь сжимает. И она чувствует, как глаза щипать от слёз начинает, а сердце больно замирает в груди - разочарованное детское сердце.       Эрик поднимает глаза. Он чувствует её взгляд на себе, испытывает лёгкое раздражение, но стоит ему увидеть потерянное и по-детски надутое лицо вот-вот зарыдающей Мэг, ему становится так... никак. Бесцветно. Ни жалости, ни интереса. Просто никак. Она утирает слёзы рукавом, разворачивается и уходит, а его ноги сами несут следом за ней. Маркус что-то сказал ему вслед, но лидер не услышал. Или не захотел слышать, полностью поглощённый этой внутренней пустотой и влечением.       Мэг скрылась где-то среди коридоров. Эрик прислушивается, ступает осторожно, внимательно по сторонам глядит. И зачем он только её ищет? Помочь хочет или просто поиздеваться? Загадка даже для него самого. Ему просто нужно это, вот и всё. Коридор сменяется коридором, а Мэг всё нет.       Он находит её в том же спортзале, где какое-то время назад Эрик унизил её, выебал и бросил. В том спортзале, где сам бесконечное количества раз прятался от чужих глаз. Это его убежище.       Мэг сидит прямо на полу, спрятав лицо в ладони. Плечи её вздрагивают от рыданий, тело сотрясает мелкая дрожь. К потолку взлетают сдавленные всхлипы, она шмыгает носом и задыхается в тихой истерике. Эрик смотрит. Где-то в глубине чего-то похожего на его душу копошится какое-то неуместное, колючее чувство. Что-то инородное и несвойственное ему, что-то громоздкое и мешающее. Сочувствие. Это зовётся у нормальных людей сочувствием. И нормальные люди принимают это чувство и дарят его другому, но Эрика же оно только обескураживает. Поэтому он остаётся стоять и тупо таращиться на рыдающую девушку, даже сказать ничего не в силах. Не его это. Всё это к чёрту пусть идет.       - Свали, - тихо шипит Мэг. По шагам своего врага узнает, по вздохам. Из тысячи шагов одни единственные вычислит, даже если оглохнет на все уши.       - Хватит ныть, - спокойно говорит лидер. - Это тебе нихуя не поможет.       - Оставь меня, - почти что пищит она. - Только тебя для полного счастья не хватает вот.       Эрик шумно выдыхает. Разминает плечи, по-звериному грациозно подходит к ней и садится рядом. Мэг поднимает заплаканное лицо и следит за ним, инстинктивно назад отодвигаясь. Он сидит напротив, как каменное изваяние, как чёртов памятник. Такой же холодный и мертвый, с пустым лицом и глазницами-безднами.       - Ты ноешь, потому что твои родители забили на тебя? - всё так же спокойно продолжает говорить Эрик. - Так тупо, господи.       - Словно ты это понять можешь, - зло отвечает ему девушка. - Ты - бессердечный и жалкий кусок дерьма, поэтому ты ничего и не понимаешь.       Эрик выносит её грубости. Злится внутри, кулаки сжимает, но терпит. Мог бы хорошую затрещину выдать, да не решается. Удивительно, да?       - Я не понимаю пустых слёз, ты права. Ты же сама их бросила, когда ушла к нам. А когда они ответили тебе взаимностью, ты истеришь. Тупая дура.       - Просто заткнись.       Молчат. Мэг смотрит в сторону, хватая губами тёплые слёзы, а Эрик рассматривает её руки, сложенные на коленках. Рассматривает тонкие пальцы, украшенные мелкими ссадинами, сгрызенные почти до мяса ногти, выпирающие костяшки. Руки её дрожат и кажутся невероятно холодными, словно она вот-вот зашла с мороза.       - Я ненавижу себя за то, что пошла в эту фракцию. Я - бесстрашная? Такая глупость. Что было в моей голове, когда я решила, что найду тут своё место? Какая сила потянула меня сюда? Нужно было оставаться дома. Тут мои дни сочтены.       Эрик вопросительно вскидывает бровь. Ему важно услышать то, что она скажет дальше.       - Ты же убьёшь меня. Не сегодня, не завтра. Но это произойдёт. Как всех других. Этот Тимми...Ты убил его. Убил Викторию. И ещё много кого. Я буду очередной. Очередной в списке тех, кто с тобой спал и тех, кто больше не проснулся из-за тебя. Правда?       Эрик медлит с ответом. Достает из кармана сигареты, подкуривает. Крепкий тяг пьянит его на мгновение, он даже отвлекается от разговора, а потом чётким взглядом ловит её взгляд.       - Правда.       Мэг коротко кивает, снова переводя взгляд в сторону. Зато честно.       - Я тоже хочу курить.       Эрик не спорит. Достает другую сигарету и протягивает ей. Она выглядит так нелепо, обхватывая тонкими губами фильтр. Он чиркает зажигалкой перед её лицом, и в голубых глазах на секунду отражаются маленькие язычки пламени. Это красиво.       Мэг делает первую затяжку. Кашель тут же вырывается из её горла, лёгкие не могут принять внезапную дозу дыма. Она откашливается, сплёвывает вязкую слюну на пол, а потом упрямо делает ещё одну затяжку. Потом ещё одну. Её лицо бледнее обычного, непривыкший организм силится вытолкнуть из себя яд, пока она уверенно поставляет новые порции.       - Обещай, что сделаешь это быстро. Ну, когда придёт время.       Слёзы снова наворачиваются на глаза. Мэг жаль себя. Больше обычного жаль. Жаль ту жизнь, которая могла быть у неё. И пусть зря она себя заранее хоронит, но именно в этот миг, когда у неё ничего не осталось, Мэг осознает неизбежность. Она проиграет. Тут всё очевидно.       Грубый палец стирает слёзы с её скул. Мэг замирает, вытягивается по струнке, пока Эрик заботливо очерчивает черты её лица. Хочется закрыть глаза и забыться, утонуть в этом омуте или в их личной Бездне. Может, это просто сон. Пальцы обжигает тлеющий фильтр сигареты, но она не смеет пошевелиться.       Короткий поцелуй в лоб. Тихий шёпот и мягкое: "Обещаю", а потом шорох одежды и тишина. Мэг открывает глаза. Никого. Он ушёл. Только в воздухе висит запах его одеколона и немного отчаяния, распитого ими на двоих.       С днём рождения, Мэг.