Не смейся

All my life I've been changing lanes. I'm so bored of taking my chances, Of making mistakes… IAMX A new start some closure. Do you think it's over? Omri

Снова мое тело выскользнуло из загребущих лап смерти. И не надоело ему? Даже мне уже успело. Сколько бы мир не бил меня головой об стену, все никак не добьет. Похоже, что с целеустремленностью у него не лучше, чем у меня. Ненавижу больницы. Поэтому постоянно здесь оказываюсь? Забавно день прошел. Одна недосмерть сменилась второй, но полноценной почему-то так и не стала. Пусть и вторая была почти самоубийством на почве необъяснимого безумного счастья. Так отчего же я был настолько рад этому придурку? Вплоть до того, что практически перестал чувствовать усталость и боль, и более того – даже смог какое-то время сражаться. Удивительно. Это сейчас уже нелепость и глупость произошедшего настолько очевидна, что самому смешно и дико – как и зачем я полез в драку. Но в его присутствии со мной нередко творится что-то странное, и само собой разумеющиеся истины пролетают куда-то мимо головы. Точно ножи, которые я бросал в Мисаки. Каждая наша чертова встреча вызывает во мне и ненависть, и восторг. Он настолько меня бесит, что это на грани экстаза. Настолько радует, что хочется его убить. Ну покалечить так точно. Однако на этот раз покалечили меня. Давно ему не проигрывал, надо же. Впрочем, ни обиды, ни унижения при этом не чувствую. Только прежнее сладковатое желание по возможности отыграться и оставить побольше ран. Словно лезвием ножей я ощущаю его кожу, проникая под нее и касаясь этой вечно горячей крови… Нет, это даже не месть, это… Развлечение? Хобби? Я хочу причинять ему боль вовсе не из злости. Мне просто нравится. И как бы он не отрицал, ему тоже – я же вижу. Последний удар самообороной уж точно не был. Да и похоже, что один из многочисленных синяков попал на злополучный ожог. С чего бы еще он так адски ныл впервые с того инцидента на острове? И почесать не могу из-за капельниц. Ненавижу больницы. Но им на меня настолько плевать, что даже не узнали. Поскольку наше милое рандеву случилось как раз после выхода отсюда, я ожидал как минимум косых взглядов в свою сторону, когда очнулся и понял, что опять зачем-то жив. Однако врачей нисколько не смутило, что я вернулся сюда, не успев даже отойти, и это облегчило мое нежелание отчитываться. Собирались даже в полицию звонить, пока во второй раз не показал документы. Любой кошке в городе известно, что Скипетр-4 сам себе закон, но запоминать каждого конкретного в их обязанности, в принципе, не входит. Видимо, у меня достаточно унылое лицо, чтобы не застревать надолго в чужой памяти. Ну да плевать. Главное, что ты меня помнишь, так ведь? Черт… Чем же таким смутно-знакомым отдает эта мысль? И почему от нее вдруг стало так жутко? Как будто что-то холодное и скользкое коснулось кожи. На мгновение. И уплыло дальше… Это далеко не первое сотрясение в моей жизни, пусть и тот удар получился достаточно ярким. Сломанные ребра не дают нормально дышать, мало ли как это все отразилось на моем голодающем мозге. Терять рассудок не хочется, твой пример совсем не вдохновляет. Но синяк на ключице печет все сильнее, словно других и вовсе нет. Если бы не безвозвратно утерянная сила красных, грешил бы на нее. Однако сейчас это просто уродливая метка со шрамом. Не имеющая никакой связи с силой. Похоже, что ты просто достаточно символично меня туда ударил. Чтобы не забывал… Ну да как тебя забыть? Я скорее себя забуду… И снова волна мороза по коже. Ты настолько хотел выбить из меня дурь, что перестарался и попал по здравому смыслу? Ну поздравляю. Надеюсь, эти припадки скоро пройдут. Как-то совсем не интересно с ума сходить. Ночью так и не уснул. Вроде бы устал как демон, но странная тревога не отпускала. Давно уже отвык от панических атак, но именно сейчас они решили вернуться. Пусть и обследование не показало серьезных повреждений, я вдруг начал понемногу беспокоиться за свой мозг. Потом накормили транквилизаторами. Сердце и пульс это немного успокоило, но все равно не смог спать. В голову продолжает лезть невразумительная чушь. Смутное ощущение, похоже на то, когда замечаешь, как что что-то явно изменилось, но никак не поймешь, что именно. Смотришь в упор и не видишь. Потом вдруг осознаешь, что прежнее и привычное стало совершенно незнакомым. Каким-то невообразимым способом мир перевернулся, а ты один остался вверх ногами. Смотришь в зеркало дикими глазами, настойчиво пытаясь узнать того, кто по ту сторону отражения. И не узнаешь. Это насколько же сильно ты должен был меня стукнуть, чтобы добиться такого эффекта? Вроде бы умом понимаю, в какую чушь скатываются пролетающие мимо мысли, но ум не помогает. Навязчивое чувство утраты себя пробралось слишком глубоко. На часах четыре, а на сон все еще ни намека. Забавно, как я однажды пристрастился к этому числу, ведь по нашей дурацкой системе оно мне подошло. Может, поэтому смерть так надо мной глумится? Уже и не говоря про номер отдела… Благо утром не грозит любимая работа. Я достаточно пострадал, чтобы заслужить больничный, и хоть какая-то от этих страданий польза. Спасибо, Мисаки. Даже с самыми дурными намерениями умудряешься помогать. И как же тебя это вечно злит, когда пытаясь мне навредить, получаешь обратный результат. И как же я всегда наслаждаюсь твоими трогательными попытками. Хоть и последняя речь оставила достаточно противный осадок. Видимо, на этот раз я ударил достаточно больно. Но и ты не сплоховал, стоит признать. Временами из тебя вылезают на удивление пугающие слова. Что же я, идиот, наделал? Прошел бы мимо – сейчас бы не ковырялся в своих ментальных болячках, нудясь от бессонницы. И ведь сам постоянно нарываюсь. Да я же не могу противиться этому навязчивому порыву задеть тебя – хоть словом, хоть ножом. Может, так и добью когда-нибудь. Мало ли, пуля – дура, а нож чем умнее? Раньше мысль о том, что ты можешь серьезно пострадать, вызывала у меня дикую тревогу и прямо таки маниакальную цель не допустить подобного. А потом как-то осознал, что бить тебя куда веселее, чем трястись над твоей шкурой. Первая встреча после ухода – это то еще испытание было. Какой-то месяц прошел, я еще не совсем освоился, да и мои методы многим не нравились. Во мне тогда столько злобы было, что нынешние безобидные игры в агрессора и рядом не стояли. Я просто усугублял все, что было в моей власти. Коллеги недолюбливали из-за жестокости – становился жестче. Лейтенант вычитывала за нарушение дисциплины и субординации – игнорировал приказы и в открытую нарушал правила. Вспоминая это сейчас, удивляюсь, почему меня не выперли оттуда сразу же? Пожалуй, мысль о том, что капитан переманил кого-то из красных, была для него чем-то вроде личного достижения, это и давало мне протекторат. Мое присутствие в клане в качестве эдакого военного трофея или сувенира как бы подтверждало его вездесущую правоту, ведь результаты работы у перебежчика были куда красноречивее многочисленных изъянов. Может, оттого, что я ни с кем не церемонился и совершенно забил на попытки вести даже минимальную социальную жизнь. Может, мне просто везло, а может грубые методы Хомры не так уж и чрезмерны. И самое забавное, что свой уход я аргументировал именно презрением к их способу решения проблем. Скипетр казался таким цивилизованным, правильным и адекватным, потому я и решил туда примкнуть. Вот только хаос и насилие принес с собой. Просто здесь оно уже сдерживалось, а не поощрялось. Ну и, разумеется, от сдерживания проявлялось еще ярче. Все изменилось резко и неожиданно даже для меня. Была ночь, часа так три. Я отправился по наводке в окрестности одной фирмы, где видели предположительного подозреваемого. Сразу обратил внимание на шум со стороны парковки, направился туда, по пути услышал до боли знакомые вопли и замер. Ты выбивал зубы какому-то охраннику, который вообще не факт, что имел отношение к торговцу, которого мы искали. Да, кажется, припоминаю то дело. В продаже появился препарат, позволяющий стрейнам и клансменам Королей временно блокировать свои способности, что неприятно отразилось на нашей статистике, ведь анализ не показывал наличие частиц сланца в организме задержанных. Интерес красных к этому делу, как обычно, был сугубо личным, ведь некоторым клиническим идиотам эту субстанцию подсыпали, а потом от души избили, пользуясь беспомощностью недавних «повелителей огня». А значит твоя бита неизбежно пройдется по всем рожам, которые хоть как-то всплывут в процессе выяснений. Охранник склада, возле которого, по поступившей информации, один из стрейнов приобрел препарат, плевался кровью и кричал, что ничего не видел. В любой другой ситуации я бы тоже продолжил разговор примерно в той же манере, но тогда во мне что-то переключилось. Я четко осознал для себя, что больше тебе не уподоблюсь. Настолько мерзко со стороны было наблюдать за этим зрелищем. Не сказать, чтобы меня так уж волновала судьба случайного персонажа, но ты – совсем другое дело. Глядя на тебя, меня охватывало такое мощное чувство отвращения и гнева, что хотелось максимально абстрагироваться от всего, что нас прежде связывало. Умение незаметно передвигаться я всегда считал одним из базовых необходимых навыков в нашей сфере, что ты всегда упорно игнорировал. Я не мог не воспользоваться преимуществом. Но не напал, нет. Просто встал с мечом на защиту избитого охранника, предотвратив очередной удар. Ты бы видел свое лицо. Столько эмоций сразу в одном взгляде, я даже не все разобрать сумел. По правде, мне и самому было как-то дико. Никогда мы еще не были по разные стороны настолько явно. В тот момент я окончательно осознал, что действительно сжег мосты. Бесповоротно. Что не осталось ничего, сдерживающего мой меч сейчас, что я могу ударить или оглушить тебя – и буду прав. Но я не стал этого делать. Просто потому что, жестокость – это твоя стихия, это пламя Хомры. То, что я сознательно оставил позади. Пожалуй, я по-настоящему покинул Красный Клан именно в тот момент, когда решил не атаковать тебя, а отбить удар, упустив возможность напасть незаметно. Когда встал на защиту того, с кем, пожалуй, и сам обращался бы не лучше на твоем месте. У меня действительно не было намерения вмешиваться в драку, я собирался только ее прекратить. И, конечно же, я понимал, что тебе не хватит духу на ответный удар. Ведь мы хоть и по разные стороны, но после стольких лет ты не поднимешь руки на бывшего товарища. Я бы поднял, но не ты. У тебя есть принципы. Глупые и временами до нелепого лишние, но ты им следуешь как болван сколько тебя помню. Ты никогда не мстил тем, кто тебя предал. Даже в школе. Злился, обижался, срывался на истерики, но никогда не вредил в ответ тому, кому однажды доверился. Признавая человека своим, ты как бы заранее подписываешься на все, чем это может обернуться, ведь доверие – это выбор. И несмотря на всю свою вспыльчивость, ты как последний придурок был убежден, что виноват не тот, кто предал твое доверие, а ты – за то, что доверял. Именно поэтому напасть на меня сейчас – ниже твоего достоинства. Даже если это слегка отдалит тебя от мести за своих бесценных дегенератов. В конце концов, потенциальных зацепок хватает, так что можешь с лихвой отбить сегодняшнее отступление где-нибудь еще. Каким же феерическим болваном я был. И если уходя из Хомры, я как-то ненамеренно подхватил твою жестокость, то и тебе, похоже, тоже кое-что от меня досталось – ты совершенно забил на свои принципы. Ты ударил даже не в лицо, в живот. Что само по себе показательно. Нет, это уже не обиженная истерика, это целенаправленный удар. Надо же. Даже не подозревал, что тебя способно что-то настолько изменить. Первые мгновения я прямо таки оторопел и не мог осознать, что вообще произошло. Просто ощутил сильную давящую боль, поначалу даже не понимал, от чего. Появилась, помню, глупая мысль, что меня ударил кто-то со спины, хотя с чего бы вдруг хоть кому-то из красных страдать скрытностью. Честно говоря, отголоском мысли почти предположил, что раненный охранник каким-то образом умудрился незаметно подняться и зачем-то меня атаковать. Настолько невероятным казалось то, что это сделал ты. Сомнения развеялись со следующим ударом, уже более явным. На этот раз по запястью. Меч выпал из руки, как бесполезная бутафорская игрушка, все мои инстинкты выживания просто напрочь отключились, я даже не блокировал удары. И только когда упал на асфальт, левая рука как-то непроизвольно схватила лежавший клинок и подставила под биту. Правой почти не чувствовал, она была как тряпочная, а внутренности сжало в тугой комок боли, которая уже начала доходить. С возвращением оружия тело двигалось на автомате. Ногой ударил тебя в колено, и пока ты восстанавливал равновесие, одним прыжком поднялся, удивительным образом игнорируя дикую боль в области живота и уже начинающий себя проявлять перелом. Замахнулся мечом снова – благо левой тренировался тоже достаточно – ты не успел как следует защититься и подставил под удар правое запястье. Надо же, как символично. Умилившись этому совпадению, решил снова ответить любезностью на любезность и попытался ударить коленом в живот, но ты увернулся… Это был наш первый бой – именно всерьез. Не уверен, сколько это все продолжалось, но по ощущениям минут так двадцать. И он был яростным как никогда прежде и, пожалуй, впредь. Нас разняли, как ни странно, красные. Читосе, Дэва и Камамото ошивались где-то рядом, они и остановили это безумие, пусть и сначала, когда их увидел, я решил, что мне действительно конец. Ты продолжал кричать на меня, хоть и сам уже еле на ногах стоял. Меня так и оставили валяться на пустой парковке, но спустя какое-то время подъехали синие, за что, вероятно, стоило бы поблагодарить одного неравнодушного бармена. Но сил хватило только на то, чтобы откинуться на сиденье и тупо пялиться в окно на ночной пустырь. Краем уха уловил разговор коллег, подбирающих бессознательное тело охранника, ведь красные в итоге на него даже не взглянули. «Вот как можно с человеком такое сделать?» «О чем капитан Мунаката вообще думает?» «А я с самого начала говорил, то это было безответственное решение…» Не сказать, чтобы эти выводы были так уж безосновательны, вот только с наблюдательностью у них беда – я орудую ножами, а не битой, бестолочи… Примерно с тех пор мое отношение к работе несколько изменилось. И отношение к тебе тоже. К следующим дракам я был уже готов на двести процентов, и последние намеки на дружбу сметались взаимной ненавистью. Это уже позже ты начал читать морали и пытаться давить мне на совесть. Что на фоне наших нынешних взаимоотношений меня каждый раз дико смешило. Я понял, что задевать тебя за больное – это весело. Видеть обиду и боль в твоих глазах – волнующее до мурашек удовольствие. А когда удается тебя ранить, это само по себе награда. Ведь мысль о том, что эти шрамы останутся с тобой еще какое-то время, и глядя на них ты снова и снова будешь проклинать меня… Ради такого стоит просыпаться по утрам. Теперь это уже почти традиция. Я не могу тебя игнорировать, вот и рискую так по-идиотски попасть под удар. Похоже, что с тех пор, с того самого первого боя, ты меня и не побеждал. До сегодняшнего дня. По факту, уже вчерашнего. Таким вот образом немного отмороженных воспоминаний дотянули меня до утра. И длинная бессонная ночь в палате убедила, что потолок моей комнаты в общежитии как-то доброжелательнее. На службу не собираюсь – пусть хоть с бубном пляшут, я останусь в постельном режиме. Но только не здесь. Полчаса на такси, и вот он – дом. Если это смехотворно торжественное здание можно так назвать. Впрочем, сегодня оно кажется еще более отстраненным и чужим, чем в первый мой день здесь. Отбитый мозг снова начинает свои игры? Ну хоть идиоты-коллеги наконец-то поняли, что со мной нет смысла здороваться. Даже извечный Хидака проигнорировал – и слава богам. Спокойно прошел через холл, по пути несколько раз прихлопнув пробуждающуюся паранойю, которая пытается покусать мою нездоровую психику. Сейчас бы переживать из-за отсутствия внимания от тех, кого и сам за людей не считаешь, серьезно? Радуйся, Фушими… Наконец-то о тебе все забыли. – Извините, – но нет, кто-то все же решил вспомнить. – А вы кто?

***

Зашел неожиданно тихо, сразу разделся и лег в кровать. Даже без тупого восторга на лице. Даже без извечных пляшущих от счастья огоньков в твоих глазах, которые так и тянет потушить ведром сухого льда или серной кислоты. Я не стал испытывать терпение обдолбанных богов, играющих в рулетку моей жизнью, и постелил себе на диване. Словно вчерашняя ночь была не более чем чьей-то полутрезвой выдумкой. Ты не спал, да и мое бодрствование вполне заметно. И все же молчишь. Хотя в прежнее времена уже завалил бы меня разговорами о его нереальной крутости и титанической силе духа. Что ты там еще любишь втирать? – Ну и где твои серенады обожания Суо Микото? – оборачиваться к нему все же не стал, спинка дивана куда интереснее. – Или Мисаки уже сорвал голос, выражая свою непоколебимую преданность? Вопрос, почему мне до сих пор не врезали в челюсть, остается открытым. А он молчит. И будто весь хренов мир перевернулся верх тормашками. – Или за эти полгода он уже успел забыть твою назойливую рожу? – Сару… Просто спи. Так меня еще не посылали. Удивительно, чем же таким Красный Король настолько выбил его из колеи? Сказал прямо, что подстроил свою смерть, дабы избавиться от утомляюще навязчивого внимания придурков вроде Мисаки? На его глазах убил и съел Анну? Или нет, хуже – перешел в Скипетр? – А если серьезно? – неполноценная темнота комнаты надоела, закрыл глаза. – Не посчитал нужным объясниться, где его носило все это время? Выдохнул. Медленно. Громко. Если бы не устрашающе ровный голос, решил бы, что сейчас разревется. Противно стало. – Его Мунаката вернул, – не разревелся, и на том спасибо. – Месяц назад где-то. – Капитан практикует некромантию? – а что удивляться, он весьма разносторонняя личность. – Сгонял за ним в царство Аида или как там это делается? Он любитель такой хреноты. – Я мало что понял, но там какая-то лаборатория взорвалась, где синие исследовали сланец. Твой Король навешал нам лапши, что тело Микото-сана сгорело, а сам сохранил его в какой-то бальзамирующей жиже и держал там… В общем, взрыв его разбудил как-то. Ну или он сам стал причиной взрыва, что-то типа того… Надо же. А не та ли лаборатория, в которой мы ковырялись перед началом всей этой чуши с массовой амнезией и моими безвременными каникулами в Хомре? Ведь насколько помню, так и не удалось докопаться до того, кто за этим стоял. Тогда неудивительно, отчего капитан клещами вцепился в то место, и пусть бы хоть весь мир рухнул. А он ведь рухнул. Пусть и не мир, но здание точно, там ведь даже люди были. Как же это бьет по образу непоколебимого стража порядка с кристально чистыми помыслами и железобетонными идеалами. – Да, у капитана воистину резиновая совесть… – услышал шорох на кровати, ты, видимо, повернулся или встал. – Скипетр сроду не занимался исследованиями сланца, Мисаки. Ты хоть понимаешь, какая тогда была бы возня с Золотым Кланом? Это их юрисдикция. – Если ты пытаешься сказать, что Микото-сан нам солгал, то… – Да ничего я не пытаюсь сказать, угомонись. Взрыв действительно имел место, и я там был – уже после, когда мы осматривали руины. Это не наш объект, просто поступил вызов о сильном пожаре. Подозревали вас, пока не нашли очаг – какой-то цветастый камешек, вдолбленный в каменную плиту. Капитан его оттуда с таким усердием выковыривал, что мы все потом оказались в больнице. Это его хмыканье, когда Мисаки пытается переварить больше двух предложений, бесценно. Хочется иногда вскрыть ему череп и поковыряться там логикой, вырезав гору бесполезных убеждений. Глядишь, и для мыслей место появится. – Ладно, пожалею твой незадачливый мозг, – и откуда во мне столько благородства? – Он провернул это нелегально. Что не так просто. Во-первых – деньги, во-вторых – ресурсы, в-третьих – персонал, в-четвертых – территория, в-пятых – налаженная инфраструктура, позволяющая этому всему адекватно функционировать. А также хорошее прикрытие. Уж не знаю, к кому он обращался за поддержкой, но вряд ли добропорядочные граждане могут себе позволить таким заниматься. Начинает доходить. Понемногу, но начинает. – Так это Золотой Король, что ли, устроил? – ну или нет… – Зачем ему понадобился Микото-сан? Спокойно… Мне не привыкать. – Да ты меня вообще слушаешь? Причем тут Золотой Король, ему до тебя и твоей Хомры как до дерьма на заячьей жопе, ты можешь думать хоть о чем-то, кроме своего долбанного Микото-сана?! Спокойно не получилось. Давай, ударь меня снова за такое пренебрежительное отношение к твоему бесценному богу, вышвырни из этого проклятого бара, да хоть в окно… Каждый раз, когда речь заходит о нем, ты готов зубами глотки рвать, чтобы никто даже заикнуться не посмел… – Сарухико… ты чего? Подошел к дивану, кулаки сжаты. Твоего лица не вижу, но это и к лучшему. Ты моего тоже, а значит и без того избитый вид тебя не остановит. Когда тебя вообще хоть что-то останавливало в такие моменты? Я просто снова повернулся лицом к спинке кровати и ждал удара. Достало. Иногда мне нравится тебя провоцировать, временами очень даже люблю испытывать причиненную тобой боль… Ударь меня снова, Мисаки. Вспомни, что я существую. Но вместо этого твоя рука мягко легла мне на волосы и развернула к себе. Ты сел на диван, наклонился ко мне и поцеловал. Я даже осознать не успел. Сердцебиение, и так усугубленное спором, теперь готово убить своим темпом. Дышать страшно. Кажется, еще один глоток кислорода, и я потеряю сознание… Да что ж ты со мной делаешь… Придвинулся ближе, я осторожно тебя обнял… Схожу с ума по твоим губам, ты гладишь меня по щеке… От избытка чувств наворачиваются глупые слезы, я опускаюсь к твоей шее, чтобы случайно не заметил… Прижимаешься ближе и обнимаешь меня так крепко, что я невольно всхлипнул, проклятие… Но губы дрожат, я уже ничего не могу с собой поделать… Плачу как последний идиот, бессовестно своровав у тебя этот титул… Ты ложишься на меня сверху, обхватывая мои ноги своими сквозь одеяло. Твои пальцы расчесывают мне волосы, губы касаются виска… Так нежно и легко, что я вздрогнул от неожиданности. Мне почти больно от такой ласки, она убивает… – Я люблю тебя, Мисаки… Я просто тебя люблю – настолько, что умереть хочется… Бормочу нелепую чушь тебе в шею, прячась от глаз. Зажмуриваюсь и понимаю, что от меня уже ничего не осталось. Я выпотрошил себя этой фразой, как будто на ней и держалась вся моя сущность. Мне так стыдно от себя, до одури стыдно… Можешь высмеять меня теперь или пожалеть, но лучше просто убей сразу – как же все надоело… Пока ощущаю тепло твоей кожи, мне еще зачем-то хочется жить, но это ведь не взаправду, да? Это бутафория, а не жизнь, сколько можно ее и дальше имитировать… Дай мне умереть, Мисаки, просто освободи от этого кошмара… – Сарухико… Не убиваешь и даже не смеешься. А от твоей жалости уже тошнит, но я почему-то не сопротивляюсь… Когда ты целуешь мое лицо и гладишь волосы. Опять притворяешься, что я тебе нравлюсь, вот же… Продолжай… Я притворюсь, что не заметил… Ну нет, не смотри на меня, закрой глаза… Вот так, да… Теперь ты сидишь на моих бедрах и медленно подвигаешься выше… Я обнял тебя за талию, касаюсь губами ключицы… Теплая ладонь неуверенно опустилась по моему животу, под одеяло, и там не остановилась… Ошеломленный такой инициативой, я продолжил покрывать поцелуями твою шею и плечи, словно только ради этого момента и существую… Хотел ответить тем же, но ты перехватил меня за запястье. Другой рукой начинаешь двигаться, она слегка дрожит… это опьяняет… Ты ведь… и в самом деле это делаешь, Мисаки? Или я снова сплю… Тогда не буди меня… ладно? Этот сон слишком эфемерен, и здесь так… хорошо… Будет обидно, если… в какой-то момент все исчезнет… Сбрасываю одеяло на пол, и чувствую тебя ближе. Хочу в тебя… Прямо сейчас хочу… Пока ты вцепился в мою шею, снимаю с себя трусы, потом с тебя, немного дрожишь… Как же это приятно чувствовать… Снова просовываю свои ноги между твоих и слегка раздвигаю… Да, так идеально… Ты тоже возбужден, и мышцы настолько напряжены, что от них даже жар исходит… – Подожди… Скользнул губами по щеке, задел пару синяков… Я непроизвольно шикнул от боли, ты перехватил мою руку… сжал пальцы… Приподнимаю тебя, утыкаюсь носом в подбородок… слегка целую шею… Освободив ладонь, подношу ее к твоим губам… проталкиваю средний и безымянный пальцы тебе в рот… Касаюсь языка, пропуская его между ними… Ты смотришь в сторону, избегая зрительного контакта, какая прелесть… Потом просто сдаешься и закрываешь глаза… Трешься об меня, пытаясь сесть поудобнее, я непроизвольно… двигаюсь в ответ, чтобы соприкасаться чаще… Достаю руку из твоего рта… слегка покусываю мокрые губы… Ты сдавленно выдохнул, когда я вошел в тебя пальцем… – Ну же, Мисаки… расслабься… Желание и предвкушение царапают грубыми когтями, оставляя в самообладании кровоточащие раны… Целую твою шею, чтобы снять напряжение… Помогает? Просовываю палец глубже, чтобы словить твой стон прямо с губ… Извини, не смог удержаться… Мы все еще соприкасаемся, и это напрочь сносит крышу… оставляя только убийственный набор впечатлений… Одолжи мне еще чуть воздуха, Мисаки, не будь таким жадиной… Второй палец заставил тебя прокусить мне губу, но это было даже приятно. Хочу, чтобы твои крики въедались в тишину и рвали ее на куски… Хочу слышать тебя всем телом… – Больно… перестань… Как скажешь… Осторожно достаю пальцы, но зря ты с таким облегчением выдохнул. Придерживаю тебя рукой, ты еще пытаешься сопротивляться, и это весьма мило… С силой кусаю тебя за шею, чтобы переключить внимание, и вхожу снова… уже не пальцами… Давай, Мисаки… Мсти мне теперь как хочешь… Рваный выдох-стон… Резко отстраняешься и замахиваешься на меня… И без того избитое лицо пропускает новые удары, но я смеюсь… Смех сквозь слезы, должно быть, смотрится дико, и все же именно такой вид имеет моя жалкая искренность… Доволен, Мисаки? Это настоящий я, если что… Чтобы не вырвался, пришлось держать тебя и второй рукой… прекратив защищаться вообще… Ты снова меня бьешь и начинаешь душить, а я смеюсь от восторга… – Не смейся, блять… Закрываю глаза и двигаюсь в тебе, теряя рассудок от этих… непроизвольных стонов… Воздуха не хватает… потрясающе… Идеальный момент для смерти, правда? Пусть и задыхаясь я причиняю тебе еще больше боли… Но Мисаки слишком глуп, чтобы… это понять, да? Понимать – это вообще не по твоей части… Ты ведь никогда нихрена не понимал, имбецил ты сраный… Теперь поймешь… Сжимаю твои бедра до синяков, поднимаю и опускаю тебя слишком быстро, чтобы прислушиваться к возмущениям твоего тела… Ты бьешь мне в живот ногой, это почему-то возбуждает… Непроизвольно сгибаюсь от боли, ударившись лбом тебе в губу. Ты вскрикнул, я вхожу резче и глубже – не из мести, а чтобы ты сам отомстил мне потом… Но мстишь совсем не так, как ожидалось… Перехватываешь инициативу сам и двигаешься куда быстрее, теперь стонать начинаю уже я… сдавливаешь мне рот ладонью…Ты же и правда… наслаждаешься этим – удивительно… Теперь понимаешь, Мисаки? Весь смысл в том, чтобы… месть была обоюдной… Выпрямляешь спину назад и… резко садишься, углубляя проникновение… С силой хватаешь меня за руку и жестко направляешь… требуя удовлетворять тебя более непосредственным способом… сжимаешь мою ладонь в кулак и резко ею двигаешь… Давай же… Заставь меня тебе… тебя… ну заставляй же… Да сколько уже можно… терпеть мою наглость? Наглей сам… у тебя это отлично получается, Мисаки… Как же ты мне нравишься таким – отбросившим сомнения и стыд… скулящим от желания… Ты просто доставляешь себе удовольствие, используя меня… как многофункциональный инструмент, ведь хочешь чувствовать все и сразу… Я снова смеюсь с тебя, ты отвечаешь пощечиной… Так мне и надо, верно… Не замечал, Мисаки? Я смеюсь, когда мне слишком хорошо… когда ты бьешь меня по лицу или душишь… когда губы разбиты в кровь, а в твоих глазах ярость… я слизываю кровь и продолжаю смеяться… когда плакать уже нечем… когда нечем даже дышать… когда понимаю, что ты тоже меня хочешь… когда злишься и пытаешься доминировать… Закрываешь мне рот, не позволяя вырваться очередной дурацкой фразе. И прижимаешься сильнее… прогибая спину, раздвигая ноги… ища удобное положение… Да… вот так… Я больше не смеюсь, заметил? Хотя зачем-то еще вдыхаю этот осточертевший кислород, ну что за нелепость… Просто не обращай внимания, ладно? Кстати, да… теперь уже можешь отпустить мое горло… и делать… со мной что хочешь, Мисаки… ну или что я хочу… Теперь посмотри мне в глаза и скажи, что сам не хотел того же… Солги как последний трус и вышвырни к чертям из своей жизни… Потом верни… Найди, поцелуй, уничтожь… Ты снова раздираешь мои раны, уже не со зла – тебе просто это нравится, да и мне тоже… Придерживаю тебя за спину одной рукой… чтобы ты мог еще немного прогнуться назад и откинуть голову… Да, вот так хорошо… Продолжай… Мы как раз возле окна, и оно не закрыто полностью… что еще больше поднимает мне настроение, ведь ты о таком вряд ли думаешь… Нас могут услышать, верно? Да нас уже наверняка слышат все, у кого есть уши, ты же так орешь… Чертов идиот… Опять ты меня смешишь до боли в ребрах… Я начинаю задыхаться и сжимаю пальцы так сильно, чтобы ты вынужден был отпустить мою шею… хоть одной рукой, дабы с чувством ударить в предплечье ребром ладони… Пальцы разжимаются и поднимаются к твоему животу, царапая его… Все бы отдал, чтобы взглянуть сейчас на твое лицо, хах… А ведь это можно устроить… Закрываю глаза, концентрируюсь на огне… Кричаще мощной стихии, сырой энергии, наполняющей легкие жаром… Азарте от страсти, желании разрушить, испепелить плоть и достигнуть цели… – Мисаки… Я хочу смотреть, как ты горишь… Тело наполняется знакомой легкостью, сочетаясь с пульсирующим напряжением от такого темпа… Медленно и нежно красные языки пламени поднимаются над моей кожей и быстро растекаются… от затылка до кончиков пальцев… Разбавляя картину ощущений новыми цветами… нет – одним цветом, который какого-то дьявола все еще во мне жив… Твоя аура мгновенно воспламенилась в ответ, и теперь отчетливо видно… как ты напряжен всем телом, как светится ненавистная метка на твоей ключице, как в глазах закипает жажда… Ты ведь тоже меня видишь, верно? Зря… Я выгляжу ужасно с этим отвратительным влюбленным лицом, да? Прощупывая взглядом каждый миллиметр твоей кожи… играя с отблесками охватившего тебя огня… С силой хватаешь меня за волосы, опускаешься и целуешь губы… потом лицо, срывая зубами пластыри, я смеюсь от боли… Твоя рука с силой сжимает мне рот, задевая еще несколько синяков… Продолжаешь двигаться на мне, не сбавляя темпа… пламя вокруг нас постепенно наполняется цветом, загоняя в дальние закоулки сознания ощущение самих себя… Я начинаю улавливать импульсы твоего тела, и это настолько непередаваемо, что хочется кричать, но получается только рвано стонать и кусать твою ладонь… Соленая… Контакт через ауру транслирует твою боль… кусаю сильнее… наслаждаюсь результатом… Я просто причиняю себе боль, используя тебя… как многофункциональный инструмент, ведь хочу чувствовать все и сразу… Черт… и почему мы раньше так не делали? Мысль пронеслась едва уловимой скользкой тенью, а я даже не понял, кому она принадлежала изначально… Ты принимаешь на себя мое влечение тоже, заводясь еще больше от того же, что превращает нас в бесформенное живое пламя… Кусаешь мои раны, потом небрежно целуешь… Чувствую вкус своей крови на твоих губах – да и к черту эти пластыри, если ты можешь просто раздирать мои раны заново… А это еще приятнее, чем получать их впервые… Хочешь, я снова в тебя кончу, Мисаки? Тогда укуси меня еще раз… Красное пламя вздрогнуло от твоего напряжения и разлетелось сотней танцующих искр… Отбилось спонтанной разряжающей вспышкой в моем сознании, но тело как будто и не заметило… Зато заметила ладонь, продолжавшая двигаться по инерции… Мисаки кончил первым? Хах, надо же… ради этого стоило жить… Резко выхожу, поднимаюсь и бросаю тебя на спину, вдавливая в диван… Огненная дрожь между нами ожила снова, уже с моей стороны… Смотришь на меня с раздражением и упреком… Может, сорвешь с меня еще один пластырь? Давай… мне же это так нравится… Или давай на этот раз я войду в тебя грубо и жестко, чтобы от дикой боли ты забыл свое имя… – Что такое, Мисаки? Ты меня боишься? Забавная все же эта телепатия – больше образная и кинестетическая, нежели смысловая, и даже ею при желании можно манипулировать… В твоих глазах – шок и недоверие, это смешит почти до слез… Держу твои ноги руками, слишком надежно, чтобы ты решил вырываться… Прижимаюсь к тебе ближе, но не вхожу… Только легкими прикосновениями провожу между ягодиц и слегка надавливаю… Ты закрываешь глаза от наслаждения, но не собственного – моего… которое я бесстыдно передаю тебе через красную ауру… Мне интересно, сможет ли достаточно яркий образ моих ощущений перебить твои собственные? Заставить тебя захотеть снова… пусть не физически, но эмоционально… – Ты ведь уже хочешь, не так ли? Нервно сглотнул и перевел взгляд… Удивительно, как легко ты переключаешься между гневом, смущением и страстью… Да это же чертов талант… Медленно… Аккуратно и постепенно, вот так… Ощущения от тепла твоего тела возвращаются приятными волнами комфорта… Решил тебя удивить и для разнообразия побыть нежным… Ты чувствуешь, что для меня значат эти прикосновения, даже слегка двигаешься навстречу… Приподнимаю пальцами твой подбородок и слегка касаюсь губ, потом опускаюсь к шее… Твое расслабление передается мне, оно поглощает меня без остатка, поэтому я так мил – а вовсе не потому, что мне есть чертово дело до твоего комфорта… Мисаки не смотрит на меня даже сейчас, но уже без разницы… Надолго меня, впрочем, не хватило… Эта бесполезная нежность нам не идет, я вжимаюсь в тебя глубже, чтобы… ты открыл свои проклятые глаза… Жестче… Ты хватаешь меня за волосы, заставляя кричать… но я только смеюсь… Даже не пытаюсь защищаться, лучше буду держать тебя за ноги и придвигать ближе… тебе так больно, я знаю… но мне идеально… Чтобы ускориться… – Хватит… Снова зажмурился, ты терпишь… меня… мои сдуревшие чувства, да у тебя и выбора нет… Проще закрыть глаза и перетерпеть… проще сдаться и перестать меня бить… Но так… совсем неинтересно… Сдавливаю твои бедра, впиваясь ногтями, почти выхожу… и снова углубляюсь, так сильно, и резко, что больно уже даже мне… повторяю еще пару раз в том же темпе… – Сука, какого… – Терпи и дальше, Мисаки… у тебя получится… Вгрызаешься мне в горло, как же крепко-то… даже смеяться не получается, только выть… Все покраснело перед глазами, то ли огонь, то ли кровь ударила в глаза… Вспышка ощущений затмила сознание и… перекрасила в боль… Да, спасибо, это именно то… что нужно… Пламя ауры вскипело за миг и стало ярче в разы… Нестерпимый укус оголил ощущения до предела… Ты разжал зубы только когда я вышел, чтобы запачкать еще и простынь… Сбросил тебя с дивана и падаю на чистую его сторону… – Эй! Аура успокоилась, но в глазах до сих пор плывет… Этот кретин специально вцепился именно в сонную артерию? Я же так и вырубиться мог… вот же… Хотя… не сказал бы, что я так уж и против… – Ты как? Вместо ответа стукнул его ногой. Не вижу, куда попал, но судя по звуку, это было лицо. Возмездия не последовало – признает свою вину, серьезно? А нет, все же врезал в бедро острым локтем … Ну, так то лучше… Снова смеюсь и пытаюсь закрыть окно коленом, не получается. Аура погасла окончательно, его тоже. – Да что опять?! – Закрой окно. – И всралось оно тебе сейчас? – Холодно. – Стоп… – начинает доходить, неужели? – А оно было открыто? – Ага… И ты так орал, что весь бар уже в курсе, – я мог бы и промолчать, но сладкая мысль о том, как ты будешь завтра смотреть им всем в глаза, решила за меня. – Блять! Он с такой дурью стукнул кулаком о пол, что если кто-то еще не проснулся от недавних воплей, то сейчас уж точно. И почему это так смешно? Откинулся головой на диван, закрыл лицо рукой. Просто нельзя было не испаскудить момент таким занимательным фактом, заставившем Мисаки пожалеть о том, что он вообще с кровати встал. Обращайся. – Окно, Мисаки… Все же поднялся и закрыл, хоть и с таким видом, будто это были как минимум врата ада. Отчасти это правда, вот только ад остался внутри этой комнаты. А ведь твой обожаемый Король тоже может быть здесь, не так ли? Раньше он ночевал где-то в подвале, но последние полгода то помещение, вроде как, заняла Анна. Впрочем, он мог остаться с ней в больнице. – Боишься, что Микото-сан усомнится в твоей благонадежности? – зачем-то захотелось воскресить полудохлый разговор, нырнув в тошнотворную тему. – Его тут нет, – прошипел он не столько угрюмо, сколько подавленно. Мне захотелось открыть это чертово окно снова и выпрыгнуть в него, но второй этаж не располагает к самоубийствам. – Ну да, в принципе, заметно. По температуре. Забавно, но присутствие Короля годами решало коммунальные проблемы этого бара, так как его аура слегка повышала температуру воздуха. Даже когда он просто спал. Не зря последний месяц здесь было прохладнее, чем раньше. Пусть на улице и середина лета. – Кстати, из-за всей этой истории ему пришлось отказаться от силы, – голос все еще омерзительно дрожит. – Дамоклов Меч не восстановился, и если вдруг что… И вообще – Микото-сан больше не считает себя Королем… Потому и не возвращался, пока не узнал об Анне… – Странная логика, – но сам я об угрозе падения как-то и не подумал. – Так он в больнице остался? – Нет. Уехал, – что-то в его тоне изменилось в неопределенную сторону. – С Мунакатой. В больнице остался Кусанаги-сан.

***

Было бы смешно, не будь все взаправду. Находиться по этой стороне комнаты для допросов, слушать монотонный стук самых громких часов, которые только смогла найти лейтенант Авашима, и ждать. Чего же? Обвинения, приговора или давайте уже лучше казнь сразу, чтобы без прелюдий? Как будто я не знаю, зачем они это все делают, намеренно нагнетая обстановку и панику. С суровыми лицами провести в этот отполированный стальной гроб, размерами не многим больше средней уборной, и загадочно удалиться. Я сейчас, по идее, должен либо срываться на вой, либо дрожать от ужаса перед грядущим. Ну, так это обычно работает. Более же смышленые арестанты молчаливо дожидаются неизбежного разговора, полагаясь на свою изворотливость, менее смышленые – на уважение к правам человека в серьезной государственной структуре вроде этой. Святая простота. К какой категории принадлежу я? Сижу себе спокойно. Не кричу. Не кусаю губы. Не пялюсь в стол как истукан. Не разглядываю несуществующие изъяны в идентичных стальных плитах. Только с кривой улыбкой поглядываю иногда в сторону матового стекла, за которым наверняка какой-нибудь Еномото или Хидака в этот момент подавился своей лапшой. Какова вероятность того, что кто-то из них словил смутное дежавю? Впрочем, о чем это я? Когда я вообще этим водорослям улыбался? Я псих? Стрейн? Чей-то розыгрыш? Шпион? Просто дебил? Столько внимания к моей скромной персоне. Там наверняка уже пол отдела следят за мной из своих мониторов, вероятно, ожидая увидеть, как я превращусь в змею и откушу себе хвост. Но вот он я – осведомленный обо всех ваших нехитрых схемах, с уставшим лицом и сломанными ребрами точно так же пытаюсь как-то понять ту ахинею, что здесь происходит. И упорно не понимаю. Это успешно списалось бы на чью-нибудь безвкусную шутку, если бы не зашло так далеко. Может, драка возле больницы стала последней каплей, и кто-то решил «а давайте просто сделаем вид, что мы его не знаем, и он сам уйдет из Скипетра?». И судя по размаху операции, это был как минимум какой-нибудь бог, или же как максимум – сам капитан Мунаката. Не стоит недооценивать его причуды. Однако бездарные коллеги играли на удивление правдоподобно, да и я сам не уверен, что являюсь тем собой, которому привык. Но это все дурацкое сотрясение, и винить за него стоит определенно не этих честных товарищей за стеклом. Только свою несдержанность, по правде. В который уже раз за неделю ненавижу себя. Это входит в привычку. Через пятнадцать минут ожидания мне принесут чай. Спасибо за часы, лейтенант, прошло целых десять. Это такой условный пряник в синей кружке, точнее черствые крошки от него, если учитывать размах кнута. Личность допрашивающего обычно определяется степенью важности дела, ну и характером подозреваемого. Высокомерным умникам типа меня чаще всего достаются простодушные болваны вроде Домеджи, при которых достаточно легко расслабиться и взболтнуть лишнего. А не такой уж я и умник: вот вел бы себя понаглее, отправили бы кого-нибудь из относительно серьезных ребят, вроде Фусэ или Камо, с ними хотя бы разговаривать можно. Впрочем, как этот разговор пойдет и чем закончится – загадка даже для меня. И все же не угадал. Ровно через пять минут ко мне пожаловала бессердечная женщина собственной нетривиальной персоной, и даже без чая. Как-то незаметно для себя я своровал кое-чью фразу, настолько забавной и уместной она была по отношению к лейтенанту. Смотрит строго и с недоверием. Тут уж я сам дежавю словил, двухлетней давности. Вот уж кто не стеснялся отчитывать излишне продуктивного новичка за тотальное игнорирование законов Скипетра и здравого смысла, тогда у нее был точно такой же взгляд. И все же именно лейтенант первой подала мне руку, когда я решил окончательно отпилить хомровское прошлое и начать вести себя как полагается клансмену Синего Короля. – Хм, неожиданно, – тяжелый у нее взгляд, не каждый выдержит. – Ладно, вспомнил, что Домеджи умирает от перелома руки, но могли бы хоть Хидаку отправить. И все же здесь вы. Прищурилась. Едва заметно, без очков бы и не уловил. Начинаю понимать этих арестантов, в стол смотреть действительно проще. – По документам Фушими Сарухико числится в Скипетре-4, однако его имя и лицо никому не знакомо. Вашу биографию проверяют, однако я все же спрошу – как вы здесь оказались и зачем? Отлично, значит это они сошли с ума, а не я. – Надо полагать, в записях из камер я тоже числюсь? – безучастно сказал я металлической столешнице. Она меня проигнорировала. Лейтенант тоже. – Возможно, вы помните, как полгода назад в деле убийства Тоцуки Татары мы столкнулись со стрейном, изменившей воспоминания целой школы. Впрочем, без обид, но в вашей памяти я теперь не уверен. – Амено Мияби воздействует на чужое сознание только напрямую в момент контакта. И по нашим наблюдениям, с тех пор она практически не подает признаков паранормальной активности. Как сложно сказано. Серебряный Клан (если двоих оставшихся без Короля чудиков можно еще так назвать) вообще признаков жизни не подает. Вот уж кому с высоты полета дирижабля плевать и на влияние, и на политику кланов, и на окружающую реальность вообще. Может, мне еще туда попробовать перейти? – Ну предположим, если бы я вдруг серьезно заморочился, подделав ваши записи в базах данных и с камер, то какой смысл было бы так глупо попасться? Лейтенант села напротив, забив на незамысловатую криминальную психологию, диктующую ей грозно ходить кругами и возвышаться над стулом. – Откуда нам знать, что вы не за этим сюда и пришли. – Я пришел, чтобы нормально выспаться, – пожал плечами. – Ненавижу больницы. К слову, им разве не поступила информация о моем возвращении туда? Обычно ведь сразу уведомляют и отправляют чек. – И да, проверьте транзакции. Кто-то оплатил сегодня мое лечение. Вероятно, сообщник. Сама она, впрочем, свежа и бодра, как будто не валялась вчера без сознания посреди развалин. Только несколько синяков и ссадин указывают на то, что это все мне не приснилось. Не только бессердечная, но и бессмертная. – Вчера с утра, если быть точнее. И, судя по подписи, ваш сообщник – я. Ну да, пока мы валялись в больнице, лейтенант уже как ни в чем не бывало вовсю подписывала платежи. Да в чем ваш секрет? – Это само собой. Ближе к вечеру был еще один… инцидент, после которого я вернулся туда снова. Только сейчас полностью осознал, насколько это было нелепо. Ясно же доктор сказал –избегать стрессов и физических нагрузок, не перенапрягаться и не швыряться ножами в бывших напарников, отойдя на три шага от больницы. Даже если очень хочется. – Проведена только одна оплата, – и они меня так просто отпустили? – Что за инцидент? Вот об этом уж точно говорить не хочется. Самому стыдно. – Это странно. Обезболивающее не жалели, лучше бы вам все же уточнить сумму, – срезаться с темы как искусство. – Раз уж я у вас числюсь. – Что за инцидент? Черт. – Встретил давнего друга, – вот теперь уже кусаю губы, как прозаично. – У нас так всегда, не берите в голову… – Ята Мисаки из Красного Клана? Имя ударило почти с той же мощью, что и его обладатель вчера. Каждый раз так реагирую, когда его произносит кто-то другой. Словно ни у кого больше нет на это права. – В досье указано, что вас с ним связывают особые отношения. Вот тут я уже не выдержал и рассмеялся в голос как идиот, что не понравилось сломанным ребрам и синякам на лице. Из-за повязок смех получился сдавленным и сразу перешел в кашель. Но успокоиться было выше моих сил. – И да, проверьте, кто составлял досье. Возможно, он не в своем уме. Судя по взгляду, это была либо она сама, либо капитан. Такая мощная смесь праведного негодования и скептицизма, но только мгновение – каменное лицо не покидает ее на дольше. Однако внезапный вопрос выстрелил из сознания и заблокировал все остальное – а он то меня помнит? Как прочитав мои мысли, лейтенант выдала свою самую отмороженную идею, от которой внутри все то ли вспыхнуло, то ли похолодело. – Вот его и расспросим. Дурацкий кашель, как назло, усугубился, не позволив вырваться моим настойчивым просьбам-советам этого не делать, ведь мысль о том, что еще раз придется столкнуться с ним, тем более в такой обстановке, кричала внутри как ошалевшая. Лейтенант же благополучно отправилась разрушать мою жизнь, хлопнув стальной дверью. Несколько минут спустя зашел подбитый жизнью Хидака и принес все же неизбежный чай. Схватившись за воображаемую соломинку, как бы невзначай подкинул ему мысль спросить, кто вытащил Домеджи из завалов. Ну и заодно напомнил о нашем недавнем посещении места взрыва, после чего глупое лицо нахмурилось и попыталось выглядеть задумчивым – а действительно ведь не помнит. Но на рваных воспоминаниях соклановцев далеко не доедешь, поэтому жду очередной апокалипсис. Чувства как всегда смешанные – с одной стороны до отвращения бесит мысль снова встретить это недоразумение, еще и без возможности добавить ему несколько шрамов. Стыд от поражения как-то резко дал о себе знать, словно доходил часов десять. Мне неприятно его видеть, помнить и даже думать о нем. Больше всего хочу, чтобы он раз и навсегда уже исчез из моей головы и жизни, да сколько можно издеваться? Другая же сторона как обычно искажает мое лицо в предсказуемой улыбке. В предвкушении скорого кошмара отхлебнул чая. Гадость, как всегда. Если подумать, то и врачи не подавали признаков узнавания подозрительно назойливого пациента. И если это не банальное безразличие, то обо мне не только Скипетр забыл. В таком случае вероятность того, что и Мисаки попадает в эту категорию, пугающе высока. Почему-то мысль о том, что он посмотрит на меня как на незнакомца, отдает холодом до мурашек. Я что, зря его предавал? Но вообще мне интересно, как это будет. Подойдет к тебе какая-нибудь бестолочь в синем плаще, что само по себе вызовет нервный тик, и спросит «что вы знаете о Фушими Сарухико?». Бестолочь будет послана так далеко, насколько тебе хватит фантазии, либо же сразу отправлена в нокаут, если попадет не под то настроение. Если только лейтенант не явится в бар лично, и после душевного разговора с Кусанаги убедится, что тащить тебя сюда нет нужды. Помнит ли меня остальная Хомра? Помнит ли меня хоть кто-то еще в этом гребанном мире? А ведь действительно – какой тебе смысл сюда ехать, если ты подтвердишь мое существование на словах? Если подтвердишь… Еще недавно я мечтал о смерти, и вот – для большинства знакомых меня как будто и не существовало. Нет, мироздание, это не так работает. Я напал на Мисаки со спины и проиграл, всю ночь думал о какой-то несуразице, у меня болит все, где есть рецепторы, а потом я вернулся к себе в общежитие и попал под арест. И нет, это все еще не смерть. Но уже близко. Тем, кто все еще наблюдают за мной через камеры, открывается занимательная картина. Полуживой некто в синем плаще сдавленно смеется, периодически покашливая и закрывая лицо руками. Хорошо, хоть очки запасные были. Без них я просто ушел бы в ближайший столб. За последние полгода зрение упало катастрофически. Волей-неволей прослеживается связь с утратой цвета. В красной ауре видеть действительно получалось лучше, но даже без нее все было не настолько плачевно, как сейчас. Может, очередное дурное совпадение. Хватит уже искать плюсы в том, что со всех сторон было одним гигантским минусом. Не без труда наклонившись к одному из углов столешницы, где замаскирован микрофон, пробормотал туда, чтобы уж точно все расслышали: – Этот чай на вкус как вата. Может здесь кто-нибудь сделать нормальный кофе?

***

Утро стало той еще шуткой, ведь Мисаки впервые на моей памяти не захотел выходить к завтраку. Предательское окно с ночи все еще не открывалось. По сути его можно было бы добить очередным воспоминанием-намеком, но мне слишком лень. Или нет. – Тебе не жарко? – пинаю ногой безнадежно скомканную футболку на полу, мысленно проклиная себя за вчерашнюю лень. – Сару, отъебись! Нет, право, одно удовольствие. – Мне вот жарковато. Стоило подойти к окну, как тут же пришлось уклоняться от летающих кроссовок и отражать новую звуковую атаку. Мисаки орет как боевой уличный кот, которому случайно прижали одно место, да еще и подрывается с кровати, дабы уж точно не позволить мне пропустить в эту душную комнату немного воздуха. Кажется, я ненароком привил его и без того поломанной психике еще и боязнь открытых окон, вот же незадача. – Только рискни, блять! – схватил за локоть и дернул подальше от мнимой угрозы. Мне отчего-то захотелось вдруг швырнуть его на диван, дабы придать закрытому окну хоть какой-то осмысленности, но я уже и так достаточно избит. Мисаки, однако, был другого мнения и упорно пытался отрицать уже случившееся, как будто его нынешние действия способны отменить вчерашние. А если я скажу ему, что заметил окно куда раньше, на мне хоть живое место останется? – По-твоему, если достаточно стараться, можно изменить прошлое? – да я бы сам за это душу отдал. Ответом стал тычок по ребрам, как бы в память о родимых переломах, которые не так давно зажили благодаря твоему загадочному воскрешению. И тут меня осенило, ну конечно. Два Лазаря на один клан – это уже слегка перебор. Вопрос в том, кто был первым. – Погоди, Мисаки… – не самая желательная тема, но вчера она все же проявила себя в неожиданном свете. – А Микото-сан не упоминал, когда именно вернулся на бренную землю? – Ну, месяц где-то, говорил… – он определенно не ожидал такого вопроса, да я и сам не ожидал, что спрошу. – С чего тебе это вдруг интересно стало? – Не переживай, годовщину справлять не буду, – а вот он вполне мог бы. – По факту ведь ты ожил примерно в то же время, нет? После слов о годовщине он как-то странно напрягся, но следующая фраза заставила его крохотный мозг активироваться. Мне даже слегка жаль эту бесполезную вязкую субстанцию, но ее иногда следует разминать. Одурачить смерть – это тебе не в колодец плюнуть. А два столь значимых события, произошедших практически одновременно, не могут быть не связаны. – Ты хочешь сказать… – он все еще пытается думать, как трогательно. – Да что ты хочешь этим сказать вообще?! Его Мунаката оживил, но я-то ему нахрен всрался? По факту он мыслит он в нужном направлении, мне даже докопаться не к чему. – Ему – незачем, но твой драгоценный Король вряд ли был в восторге от потери еще одного подданного. При том, что некий способ возвращения в жизни уже был им испробован. Как мы все прекрасно помним, речь о человеке, который из мести за Тоцуку раздул такую историю, что и сейчас вспоминать муторно. Стал бы он держаться в стороне, когда Мисаки постигла практически та же участь? Черт. Его лицо исказилось в такой необъяснимой эмоции, что я успел пожалеть о решении научить эту голову понимать причинно-следственные связи и делать выводы. Нет, кажется, чем яснее ты думаешь, тем нещаднее я туплю. Пора прекращать эти игры разума, их правила мне определено не нравятся. – Ты просто… – он упал на диван и закрыл лицо руками. – Сарухико, я… Я такого ему вчера наговорил… Неужели? Розовые очки Мисаки наконец разбились? А боль от попадания в глаза беспощадных осколков ты на мне вчера выместил, ха… Как мило. – Ну что, беги теперь вымаливать прощения. Раз уж ему вдруг на тебя не настолько похуй, чтобы позволить беспомощно сдохнуть… Пусть это лишь предположения, а в реальности все могло произойти совершенно по-другому… Ну да кому вообще до этой дурацкой реальности дело есть, когда можно просто биться в конвульсиях от осознания своей душераздирающей тупости? Вот пытался же капитан вчера объяснить мне, что за хренотень произошла, а я его внаглую проигнорировал – слишком тошное было состояние. Снова эмоция имеет логику самым глупым образом, а мне теперь теории строить и насиловать ими твою и без того пострадавшую психику. И поскольку я не могу даже приблизительно судить о деталях процесса, вопросов возникает масса. Пусть подтверждения этому нет, но все же склонен полагать, что Суо Микото стал первой и основной жертвой синего некроманта, а Мисаки – как бы побочным продуктом, на котором провернули то же самое уже после. При этом Красный Король, который теперь и не совсем Король, избегал показываться своему клану, пока не пострадала Анна. Нет, я определено тупею, только вчера ведь говорили. Возвращение Суо Микото произошло во время взрыва в лаборатории, что было за пару дней до того злосчастного выстрела. Еще через два дня капитан высверлил из каменной стены какой-то кристалл, в процессе вызвав еще один взрыв, покалечивший его бесполезный клан и ставший причиной того судьбоносного посещения больницы. После которого я встретил на улице Мисаки и, ужравшись анальгетиками, мог более-менее успешно игнорировать множество синяков и пару сломанных ребер. Не удержался и напал первым, а в итоге предсказуемо оказался в больнице снова. На следующий день вернулся в Скипетр, где стал никому не нужным незваным гостем – точно как при моем вступлении туда. Но в отличие от прошлого раза, покровительство капитана Мунакаты не стало оправданием. И если задуматься, их последующие действия в самом деле кажутся странными. Отвезти меня после бесполезного допроса в какую-то глушь и там угрожать пистолетом, чтобы потом из него же выстелить в Мисаки, зачем-то припершегося меня спасать? Звучит как чушь, но я же помню… А помню ли? Ведь прежде чем невербально послать к черту осточертевший великий разум, я услышал, что мне якобы стерли память. Некий загадочный похититель, оказавшийся тем еще роялем в кустах и истинным виновником произошедшего. Тогда мне лишь казалось, что он таким нелепым образом пытается оправдать дилетантство подчиненных и собственное безучастие, дабы использовать меня снова для каких-то своих целей. Так и сказал прямо в итоге, что ему нужна моя помощь. И это стало лишним подтверждением его безвкусной лжи. Сейчас уже начинаю улавливать нестыковки: капитан слишком умен, чтобы сочинить подобную несуразицу и ожидать, что я в нее поверю. А память… Не сказать, чтобы она когда-то была безупречной, но по факту – события того дня я и вправду помню слабовато. Отвратительная ночь в больнице, зачем-то мутировавшая в утро, вроде бы достаточно прочно закрепилась в голове. Дальше – общежитие, уморительный допрос с лейтенантом, а потом… что? Комната, ноутбук, аналитические данные по взрыву. Переписка. Женщина-киллер, которой нечего предъявить. Кусанаги подтвердил историю и добавил, что это Мисаки затащил меня в больницу. Летающая пыль. Стук в дверь. Машина, за ней фургон. Снова зачесался ожог на ключице, я невольно зацепил синяк… Мокрая трава и болото в волосах. Все тело – сплошная боль. Черные кожаные туфли. Пистолет у виска. В Скипетре такую обувь не носят. Да ладно, а пистолеты, значит, носят? – Мисаки… Кажется, у меня что-то не так с памятью.

***

Десять вечных минут спустя дверь все же открылась, но без долгожданного кофе. Меня выпроводили из комнаты для допросов и даже не в камеру, а – кто бы мог подумать – к моей же комнате. Неожиданный жест милосердия аргументировался приказом отоспаться. Насколько же, должно быть, кошмарный у меня вид. Оказавшись в родной кровати, ощутил сразу и облегчение, и разочарование. Нет, дело было вовсе не в больничных стенах. В противном случае я не провалялся бы полтора часа, высматривая пролетающие пылинки. Как-то удивительно пыльно здесь стало за одни только сутки. А ведь не так давно мне здесь снился лютый ностальгический бред про Хомру. Не исключено, что нынешняя бессонница – эдакий защитный механизм, созданный пострадавшей психикой, которая ни в коем случае не хочет туда возвращаться, даже во сне. Все же Красный Клан настойчиво продолжает портить мне жизнь любыми доступными способами. От скуки и невозможности провалиться в сон потянулся к ноутбуку. Мою учетную запись предсказуемо отключили, но с чего бы это было проблемой. Аккаунт лейтенанта приглянулся еще в самом начале службы, ведь у второстепенного планктона, каковым я тогда являлся, доступ к данным был весьма ограниченный. Около года назад мне только предоставили все необходимые разрешения, а до того времени приходилось нагло использовать чужое имя. Пришли результаты по сгоревшей лаборатории, и что там происходило – хорошая загадка для выдающихся умов, каковым я, к счастью, не обладаю. Найденное вещество по составу схоже со сланцем, но сильно модифицированное. Дамоклов Меч материализуется только за счет энергии Королей, но металл из лаборатории включает в себя компоненты того же материала, способного поддерживать форму самостоятельно. Металл тем не менее используется в жидком состоянии, напоминающем скорее плазму. Не похоже, чтобы там производили что-то конкретное, скорее занимались экспериментально-исследовательской работой. Имена, до которых удалось докопаться информационному отделу, не знакомы вообще, но я бы на этом не останавливался. Однако раз меня так странно уволили, пусть уже сами разгребают, не мои это проблемы больше. Сообщение от капитана прервало копание в сводке. Убедившись, что лейтенант прочитала и ответила, зашел в диалог. Обсуждали какую-то бюрократическую жуть, в которую вникать не хотелось до боли. Но ситуация требовала быть более-менее в курсе происходящего, поэтому продолжил читать. С трудом переварив их заумную речь, состоящую из нелепой вежливости и ссылок на законы, понял, что речь о некой даме-киллере, подозревающейся в убийстве министра иностранных дел, которой катастрофически нечего предъявить. Лейтенант, однако, дотошно называет статьи, по которым ее можно было бы прижать, а капитан их грамотно опровергает. Не знаю, кто там прав, а кому нечем больше заняться, да и мне как-то не принципиально. Полистав историю дальше, увидел нечто куда более занимательное. Необходимости ехать в бар нет, когда номер бармена на быстром наборе, о чем я как-то не подумал несколькими часами ранее. Кусанаги подтвердил, что вчера мы с Мисаки действительно подрались, и более того – это он затащил меня в больницу и оплатил лечение. Вот так новость. Даже повязки как-то сильнее давить стали. Откуда у него деньги то? Мисаки со средней школы работать не пытался. Видимо, занял у все того же бармена. Ну, или у случайного прохожего по пути в больницу. Когда я терял сознание, он уже уходил. Неловкость этих слов прошлась по мне кувалдой и оставила тупое раздражение. Лучше бы добил меня, вот честно. Тошнит от этого садистского благородства. И все же факт – он меня помнит. Это стало бессмысленным, пусть и предсказуемым облегчением. Капитан спросил о реакции Кусанаги. Тот вел себя естественно, пусть и удивился вопросу. Ну и добавил, что я, похоже, нехило потерял доверие коллег, раз уж такие повседневные вещи как драка с Ятой-чан теперь нуждаются в подтверждении. Всей ситуации лейтенант не уточняла, разговор был коротким. Плюс два голоса в защиту моего существования уже есть, и на том спасибо. Капитан на это ответил многозначительное «вот как» и сменил тему. Да ладно, и он туда же? Меня забыл мой чертов Король. Какая жалость. А еще каких-то пару дней назад я по его просьбе обошел систему Юишики для поиска одного ученого, уже не помню имени. По-хорошему, можно было бы и воспользоваться этой информацией против капитана, ведь без разрешения Золотого Короля прибегать к такому полузаконному средству чревато проблемами для нашего венценосного лидера. Но нет, во-первых, я не так уж на него в обиде, во-вторых, от раскрытия подобного рода инцидента могу пострадать и я сам. А капитан Мунаката неизбежно выкрутится, ведь он скользок как столетний змей. Большая синяя анаконда. Плевать уже. Не стоило вообще сюда приезжать. Разумеется, я ни под какими препаратами не мог бы предположить, чем это в итоге обернется. Да, пусть незнание меня оправдывает, но невезению плевать. И как теперь хоть кто-то из синих может быть уверен, что не забыл еще что-нибудь – позначимее меня? Да я и сам не могу быть ни в чем уверен. По ощущениям – все важное вроде бы осталось на своих местах. Кое-что неважное все еще пытается претендовать на важность. Ничего не изменилось. Почти. Пылинки размеренно кружатся над монитором, затем испуганно разлетаются от очередного сдавленного кашля. Да что тут смешного опять? Лейтенант права, это не Амено. Кошки никогда ко мне интереса не проявляли, что взаимно. Да и характер ее способности не подразумевает такого размаха. Одно дело – ненадолго сымитировать псевдовоспоминания, чтобы потом их сразу стереть. Но вычеркнуть из памяти целой горы людей злобное мрачное пятно? Не сказать, чтобы я сам не хотел позабывать их унылые лица, но, похоже, мне так не повезет. Стук в дверь прервал пустые размышления ни о чем, меня попросили выйти. Пожалуй, некто по ту сторону реальности решил, что я уже достаточно выспался, и можно продолжать ковыряться в моих уставших мозгах. Проводили, однако, не в комнату для допросов и даже не напрямую к начальству. Распоряжения великого разума, носящего очки в тонкой оправе, потребовали от меня покинуть территорию штаба и сесть в синюю машину, помчавшуюся в неизвестном направлении. Не самый элегантный способ избавиться от загадочной занозы в капитанской заднице, которая своим появлением подняла шум на весь клан. Впрочем, если они увезут меня в какое-нибудь мрачное место за городом, чтобы по-тихому перерезать горло, избавив себя от лишней бумажной работы, я их пойму. И даже не буду возражать. Уставившись в пустоту окна, ищу следы знакомых районов – не нахожу. В топографическом смысле я далеко не гений, поэтому быстро перестал ориентироваться на дороге. Одно ясно – за черту города мы выехали давно, что стало забавной иронией. На трассе почти никого, только фургон какой-то плетется сзади метров за триста. Ни с того ни с сего зачесался ожог на ключице, вызвав противное дежавю. Сидящий рядом черт-знает-кто, чьего имени как обычно не помню, с недоверием взглянул на меня, когда я скривился от боли. Глупая рука рефлекторно полезла к оскверненной Красным Кланом ключице, забыв о мощном синяке, который мне вчера оставил один давний друг на том же месте… Но все произошедшее после казалось каким-то полуреальным бредом. Сначала услышал странный шум за машиной, потом что-то в окне быстро пролетело мимо. Я не сразу сообразил, но шум повторился отчетливее – он напоминал звук резко сжавшейся алюминиевой банки, из которой разом выпустили воздух. Не знаю, отчего ассоциация именно такая, но мозгу не прикажешь – думает что думается. Малознакомые тела в синих плащах начали переговариваться и смотреть по сторонам, я глянул в зеркало и заметил, что фургон теперь ближе. Внезапно оттуда что-то сверкнуло на уровне крыши, звук повторился отчетливее, машину сильно затрясло и кинуло в сторону. Я едва успел ухватиться за переднее сиденье, чего не скажешь о сидящем рядом идиоте, своей тушей навалившемся на все мои синяки и переломы… На вопли обернулись его братья по плащам, но им как раз таки стоило следить за дорогой, ведь машину снова чудовищно затрясло… – Что происходит?! – этот хрен даже не подумал извиться. – В нас стреляют, идиот! – крикнул водитель. – Свяжитесь с капитаном кто-нибудь! Не сидите как… Стреляют? Давно не приходилось иметь дела с теми, кто пользуется огнестрельным оружием. Впрочем, звук конкретно этого даже примерно не напоминал что-либо из знакомого. Это в Хомре случались истории с якудзой, но здесь то они что забыли? Да и собственно, причем тут вообще чертова якудза, мало ли кому Скипетр не угодил… Нас резко развернуло и закрутило в сторону, выбросив на обочину. В процессе вынужденной остановки я ударился всем чем только можно обо все что только можно, от жгучей боли в глазах потемнело… Несколько кошмарных вечностей пролежал в полуживом состоянии, больше напоминающем смерть, чем жизнь, шум и голоса на фоне слились в вязкую неразборчивую кашу… Потом почувствовал, как теряю опору и выпадаю из машины, хлюпаясь лицом в мокрую траву и сырой грунт. Новая волна боли скрасилась прохладой земли и свежим воздухом, но этого катастрофически не хватало, чтобы подняться на ноги… Краем глаз уловил движение со стороны дороги, знакомые звуки активации мечей, выстрелы, звон… Капли росы попадают в нос, болото залепляет очки и склеивает волосы. Выплевываю грязную траву и пытаюсь повернуть голову, каждое движение сопровождается карнавалом мышечных спазмов и болезненной пульсацией в висках… Потом увидел прямо перед собой черные кожаные туфли в английском стиле – оксфорды, или как их там? - но поднять голову выше сил не хватило. Чьи-то руки надавили на все мои неисчислимые травмы снова, чтобы оторвать от мокрой земли и отнести в сторону фургона. Зачем-то приставив к виску пистолет – как будто я еще способен сопротивляться. Не знаю, какие потусторонние силы все это время удерживали мое сознание от помутнения, но слух уловил странную фразу. – Прошу прощения за неудобства, господа. Я бы на вашем месте отошел от этой машины, так как мы намерены ее взорвать, – вещал незнакомый мужской голос. – Ваши средства связи, к сожалению, были изъяты, но не беспокойтесь – скорую я уже вызвал. Как оказалось, мои незадачливые сопровождающие пока оставались живы, хоть и, судя по голосам, их состояние не сильно отличалось от моего. Меня тащил кто-то на плече, так что отчасти я мог видеть, как они еще пытались обнажать мечи, но в какой-то момент просто застыли посреди движения, а потом как будто ожили и удивленно оглядывались по сторонам. Разговаривавший с ними человек к тому моменту уже садился в фургон. Лица рассмотреть не удалось, только строгий антрацитовый костюм и собранные в хвост темно-русые волосы. Все произошло за каких-то пару минут, хоть и в таком состоянии было непросто оценить время. Куда больше, чем чужие туфли, мое внимание занимал собственный крик, когда кто-то поднял меня на плечо и пронес так несколько метров, от чего боль в ребрах становилась невыносимой, а дыхание – почти нереальным. – Аккуратнее, уважаемый, – произнес тот самый голос. – Он и так не в лучшем состоянии.

***

Первым наткнулись на потерянного Шохея, который слегка шарахнулся от нас на кухне, но быстро среагировал нелепой попыткой улыбнуться. Слышал. Определенно слышал. Я не смог удержаться от компрометирующей ухмылки, рискующей перерасти в полноценный повод для болезненного тычка локтем. Одурев от неловкости, парень нервно поправил кепку. – Как там Бандо? – мне абсолютно плевать на Бандо, но спросить потянуло. То ли затянуть малоприятный для всех момент подольше, то ли вернуть один давний должок. Шохей посмотрел на меня с приличным таким недоумением, но не подавился – так как нечем. А жаль. – Врачи говорят, что скоро поправится, – он с опасением перевел взгляд на Мисаки. – Ята-сан, это ведь сегодня или я путаю? Тот угрюмо кивнул, оставив недоумевать уже меня. – Тогда… с днем рождения! Да ладно? Дьявол бы побрал эти дурные даты, никогда они мне не нравились… Нет, я-то помню, что двадцатого, но когда в этой богами забытой дыре была возможность заглянуть в календарь? – Спасибо, – грубо пробубнил он. – Передавай Бандо, чтобы заканчивал там прохлаждаться. И прекращал уже допивать девичьи коктейли. Хомровец попытался изобразить пародию на улыбку, но виновник внезапного праздника уже поперся к местному схрону с растворимой лапшой, на случай локального апокалипсиса. Который, похоже, в самом разгаре, ведь запасы тревожно иссякают. Что никоим образом не помешает мне утолять собственный голод. Я в свою очередь поставил чайник и закрыл глаза, услышал шаги за спиной, но обернуться не посмел. – Just another year closer to the grave, you fucking moron, – знакомый скрипучий голос заставил закатить глаза снова. – Now you’re old enough for mature content. – Пошел нахер, Эрик. – Поздравляю, Ята-сан, – черт, и эти тоже здесь ночевали. – Да-да, спасибо. Ударь за меня своего приятеля, а то руки заняты. – Себя ударь, неблагодарная псина, – он даже сменил язык в честь праздника, надо же. По факту на этой кухне его все еще не поздравил только я. Однако не испытываю по этому поводу никаких угрызений, ведь, как мы все знаем, совести у меня отродясь не было. Шохей поприветствовал пришедших, Фуджишима заглянул в холодильник, не соблазнившись нашим фастфудом. А это значит, что появился призрачный шанс на нормальный завтрак, от которого, возможно, и мне порцию отхватить удастся… Даже не замечаю типичного для себя желания схватить первое же съедобное насекомое под раковиной и свалить отсюда в ближайший невидимый тихий угол. Неужто моя социофобия наконец сдает позиции? Да и если быть откровенным, не так уж здесь и плохо – почему-то искреннее признание этого факта далось мне тяжеловато, будто кусок мяса из себя выковырял… Однако без него стало определенно легче. И в такие вот моменты внутренний параноик подкидывает коварное опасение, будто жизнь откармливает меня оптимизмом, чтобы потом заколоть. Впрочем, кто верит параноикам? И все же, чтобы не давать реальности повода лишний раз пырнуть себя ножом, воздержался от нелепой улыбки. Будто издеваясь, в этот момент что-то неприятно кольнуло в спине – ну да, давайте я умру от сколиоза. От него вообще умирают? – Эй, Сару, сходи за пивом! – и вечно этот голос отвлекает меня от сладких мыслей о смерти. То есть раз я тебя не поздравил, быть теперь весь день аутсайдером на побегушках? Ладно, допустим. Бухать с утра пораньше здесь как признак хорошего тона, ну да мне и не принципиально. За последний месяц и сам нередко грешил этим, ведь общаться с местными завсегдатаями на трезвую голову и дьяволу не пожелаешь – мифический владыка ада тут же впадет в инфернальную депрессию. – И чипсами? – И чипсами! Жизнь давно научила, что чипсы к пиву лучше брать сразу. Бар все еще пуст, непривычно видеть. В такое время здесь часто ошиваются еще как минимум Дэва с Читосе, но последний вчера так и не явился. Хочется верить, что он там не планирует мне изощренную месть за убийство своей то ли утерянной, то ли обретенной «любви» – или кем там ему была эта чертова Юкибири? Было бы обидно, ведь именно сегодня утром я, пожалуй, впервые за несколько лет перехотел умирать. Дэва, однако, остался верен себе и переступил порог бара как раз когда я добрался до холодильника. Кивнув мне в знак приветствия, он уныло запустил в мишень два дротика, но ни одним не попал. – Всратая игра, – даже подбирать не стал и подошел к стойке. – Ты сегодня за Кусанаги? Почему-то я решил его не посылать, а просто поставил на стол одну из бутылок. Виски – его беспросветно тоскливый вид подразумевал именно это. Странно на меня влияет это место, раз уж барменская эмпатия прямо-таки витает в воздухе, а мое пожизненно черствое сердце от нее не отмахивается. – От Читосе ничего? – и еще зачем-то пытается поддержать беседу с тем, кто определенно сейчас к ней не расположен. Вместо ответа он открыл бутылку и хлебнул с горла. Прилично так хлебнул. Я понял немой намек заткнуться и вернулся к холодильнику. Заметил вишневый сидр, вероломно поглядывающий на меня сквозь пару зловредных воспоминаний. Не удержался. – Ята небось уже празднует? – и даже он, блин, помнит. – Судя по тому, что было в прошлом году, лучше заранее заказать бидон пива, вагон пиццы и новый телевизор. – Для начала не помешает обчистить несколько магазинов, чтобы оплатить веселье. Впрочем, не похоже, что двадцатилетие он готов настолько же громко отметить – слишком много смертей выпало на последние месяцы, а тут еще и Анна в больнице. И да, я предусмотрительно не стал спрашивать, что было в прошлом году, мысленно задушив проклюнувшееся любопытство. – Кстати, что ты там вчера Синему Королю наговорил? Все только об этом и треплются. Да уж. И умудрились же мы с Мисаки в один вечер послать своих Королей к демонам, а на следующее утро практически синхронно осознать всю степень собственного идиотизма. А расспросить капитана о том, что за чертовщина творится с моей памятью, и вправду, не помешало бы. Просто вдруг осознал, что часть воспоминаний о том дне, когда эпицентр сегодняшнего банкета застрелили, слишком уж сумбурная. И даже та, что более-менее отчетлива, отдает каким-то полуреальным абсурдом. Если меня и в самом деле похитили, то ни намека на подобное в голове не закрепилось. Вероятно, то же самое чувствовали бывшие соклановцы, когда не узнавали в моей привычной роже коллегу-мизантропа двухлетней давности. Черт, я ведь уже и в самом деле считаю их бывшими. – Да ничего, по сути. Просто ушел от разговора. Весьма нелепым образом. И как теперь связаться с этим всезнающим мечом правосудия? Не в Скипетр же переться, в конце-то концов. После того, что мы с Мисаки там вчера устроили… – Так что, ты опять с нами? – Дэва отхлебнул еще виски, а я чуть сидр не уронил от такого странного вопроса. – «Я уже уволился», все дела… Неужели я действительно так сказал? Да что за моллюски в моей голове на тот момент гудели? Настроение и вправду отмороженным было, но это перебор – как ни как, капитан вел себя адекватно и повода для конфликта не давал. Впрочем, сожалеть теперь еще глупее, более того – вчерашнее утро каким-то образом предоставило мне роскошь альтернативы. Дартс стал своеобразным триггером, и не подумал бы, что таким странным путем удастся вернуть себе силу. – Похоже на то, – по велению мысли красное пламя окутало ладонь. Демонстративное возвращение блудного идиота, куда же тут без театральности? – Это ведь ты дартс повесил? – Нет, он вчера с утра был еще. Ладно, это мог быть кто угодно. Все же первый раз мои способности проявились именно с дротиками, но тогда нужное состояние намеренно спровоцировал Тоцука – и как знал? Неужели все это время мне стоило лишь поиграть в дурацкую игру, чтобы снова получить клановые способности? И никаких тебе повторных инициаций, как было с остальными – удивительно. Звук открытия входной двери заставил обернуться и оцепенеть. Читосе. Уставший и пьяный вдрызг, он на ногах едва стоит. Активная аура проясняет мне зрение и оттачивает рефлексы, но отчего-то его вид вызвал бессознательную тревогу, пусть в таком состоянии этот тип вряд ли способен навредить кому-то, кроме себя. Дэва его заметил, но даже оборачиваться не стал, только продолжил хлебать виски как не в себя – такими темпами он через час будет выглядеть не лучше приятеля. Лишь молча закатил глаза, когда тот споткнулся о стул и громко выругался. Такое игнорирование выглядит как минимум необычно, но не мне судить. Сейчас главное, чтобы новоприбывший не принялся устраивать мне тут возмездие, ведь в нашу последнюю встречу он был к этому чудовищно близок – праведный гнев сдержал лишь Кусанаги, предложив перенести разборки на белый день и трезвую голову. И то, что эта голова сейчас вообще не трезвая, вряд ли ее остановит, ведь бармена-рефери здесь нет. Однако увидев меня на его месте, он просто раздраженно хлопнул дверью и неспешно подошел к стойке без явных агрессивных намерений – и на том спасибо. Я на всякий случай погасил ауру, но Читосе на меня больше и не взглянул, что стало невыразимым облегчением. Сел на стул рядом с Дэвой и упал ему на плечо, пошатнувшись. Тот все еще никак не реагировал, лишь продолжал пить. – Дай сюда, – лениво бросил он, пытаясь отобрать бутылку, но Дэва его оттолкнул и встал из-за стойки. Виски забрал тоже. – Эй, Масаоми… Неуклюже схватил его за рукав, едва не навернувшись со стула, но все же отвоевал драгоценное спиртное. Пить, однако, не стал – напротив, отодвинул бутылку подальше от обоих. – Иди проспись, – прошипел Дэва с безразличным лицом, не проявляя даже минимальной заинтересованности в утерянном напитке. – Ты бухой в ебанину. Читосе с неожиданной ловкостью перенес руку с его рукава на шею, притянул к своему лицу и поцеловал. Тот резко отстранился, но был тут же пойман снова. – Вот кретин, мы же здесь не… – он пытался намекнуть на неуместного меня, но не похоже, чтобы напарника это хоть как-то волновало. – И от тебя таким перегаром несет, что меня сейчас вырвет… – Вообще похуй. Л-ладно… Допустим, я ничего не видел. Хватаю пиво, чипсы, сидр и уже собираюсь по-тихому смыться на кухню, но входная дверь снова открылась – чисто инстинктивно взглянул, кого сюда принесло следующим. А… черт вообще знает, кто это. Каких-то два мужика в темно-серых костюмах. Один вроде бы кажется смутно знакомым, но откуда – не пойму. Он же и заговорил первым. – Доброе утро, Хомра. Прошу извинить за столь нежданный визит, но мы пришли встретиться с Суо Микото. Не могли бы вы его позвать? – Ох, парни, Король не живет здесь вот уже полгода, – Читосе громко рассмеялся, Дэва же воспользовался моментом и вырвался из пьяных объятий. – Но я вас без проблем могу к нему отправить, если так хотите… Черт, а он ведь не в курсе до сих пор. Да и не похоже, чтобы эти двое не осознавали, куда они сунулись. – Кажется, возникло недопонимание, – второй достал из кобуры револьвер и направил его на Читосе. – Приведите сюда вашего Короля, будьте так любезны. Он выглядит младше, примерно мой ровесник. На его левой скуле красуется давний ожог, местами переходящий на лоб, стерший где-то половину брови и часть волос над ухом. Да и если всмотреться – в чертах тоже есть нечто слабо узнаваемое, но конкретно этого лица я точно раньше не видел. В отличие от другого – как же сложно понять, откуда растут ноги у внезапного дежавю… Впрочем, не столь важно. Это явно не тот бар, где можно безнаказанно размахивать пушками. Кем бы ни были незваные гости, один из них только что совершил фатальную ошибку. – Да без проблем, ребят, чего ж вы сразу… – Читосе виновато поднял руки и помотал головой. Затем не выдержал и рассмеялся в голос, после чего замахнулся и швырнул в прибывших мгновенно накалившимся огненным шаром. Концентрированное красное пламя, однако, не нанесло им ущерба – стихию остановил бесцветный прозрачный щит, сформировавшийся вокруг парня с пистолетом. Стрейн, значит. Вдруг позвоночник пронзила кошмарная боль, я выронил бутылки, и те разбились. Проклятие, Мисаки ведь меня убьет… Странно. Я мало что успел понять из-за боли в спине, но звук был какой-то то ли алюминиевый, то ли жестяной – моментальное металлическое схлопывание наподобие взрыва. Рассмотреть не удалось, но Читосе вдруг обмяк и свалился со стула, его тут же схватил Дэва, и… то, что происходило дальше, я вообще не успевал осознать… Уже падая, заметил, как он поднял окровавленные руки, мгновенно вспыхнувшие ярким пламенем ауры, и метнул в нападающих множество красных игл. Быстро поняв, что чисто энергетические атаки бесполезны, направил несколько из них в стоящую на столе бутылку виски и разбил ее вдребезги. Поймал осколки, крепко сжал в руках, наполнил аурой и бросил на щит стрейна. Все произошло в мгновение ока – он действовал необычайно быстро, уследить за движениями рук почти невозможно… Я не впервые вижу, как Дэва сражается, но никогда еще прежде на моей памяти в этом вечно сдержанном и апатичном человеке не было столько ярости… Он собирал битое стекло и швырялся им как ножами или же дротиками, только гораздо быстрее: для постороннего наблюдателя это выглядело больше как телекинез, на самом же деле – просто неуловимая глазом скорость. Пламя смешалось с кровью и распыляло с каждым броском летящие темно-красные брызги с его рук… Тактика, по сути, оказалась верной – физическое оружие действительно местами пробивало защитный экран, но никого из оппонентов все же не достигло. Парень с револьвером, судя по всему, создал и поддерживал щит, закрывая их обоих. Второй же пока бездействовал, но выглядел даже спокойнее первого – и от этого становилось жутко. Аналогичного ствола у него не видно, да и это определенно не обычное оружие. На первый взгляд оно стреляет вроде бы твердыми пулями, но при попадании те становятся какой-то расплывающейся полужидкой субстанцией, напоминающей ртуть или плазму. Еще и с характерным схлопывающимся треском, отчего-то прозвучавшим знакомо… Красная аура повышает реакцию в несколько раз, но Читосе был слишком пьян, да и не ожидал, что его атака не сработает, никто не ожидал… Потому он и не успел уклониться. Дэва, будучи в лучшей форме, продержался дольше. Выстрелы, не достигшие цели, врезались в мебель и стены, прожигая в них сквозные дыры. Я сразу узнал эти дыры, пусть и прошло уже не мало лет с тех пор, как видел их в последний раз, он же и первый… Однажды подобным оружием уже было совершено нападение на этот бар, в тот же день, когда мы с Мисаки только впервые сюда зашли… Самого боя не видели и не слышали, ведь были в подвале, он как раз проходил инициацию. Когда поднялись на первый этаж, в стенах зияли точно такие же дыры. Ни Кусанаги, ни сам Король тогда не могли понять, что же это было за оружие. В итоге оно оказалось как-то связано с осколками Дамоклова Меча, но тогда это все звучало лишь как непонятный набор слов, да и нам ничего особо не объясняли… Четвертый выстрел все же достиг цели – Дэва упал рядом с Читосе, оба погибли мгновенно. Я ничего не смог сделать. Пусть в меня и не стреляли, но каким-то образом обезвредили – боли в спине больше не чувствую, но и самой спины тоже. Если бы не сполз вниз по стенке холодильника, вообще ничего не увидел бы: он стал импровизированной опорой, поддерживающей меня в сидячем положении. Под коленями осколки разбитых бутылок, джинсы пропитались пивом и сидром, но я не могу пошевелить ногами, чтобы как-то на это повлиять, да и руками тоже. Я полностью парализован.

***

Знакомое лицо. Не уверен откуда, но где-то я точно его видел. Причем не лично, а скорее на фото. И как будто недавно… Полузнакомый человек в круглых очках следил за показаниями монитора и не сразу обратил внимание, что я очнулся. Он был в белом халате, и я подумал поначалу, что это один из тех врачей, с которыми пришлось иметь дело вчера после взрыва. Но никаких конкретных ассоциаций на ум не приходит. – Фушими Сарухико-сан? – он обернулся. – Мы с вами незнакомы, да и вы вскоре меня не вспомните, но с моей стороны было бы невежливо оставаться инкогнито. Доктор Сакамото Наоки, к вашим услугам. Вспомнил. Это его нужно было разыскать по просьбе капитана Мунакаты. Система Юишики нашла совпадения на записях из камер одного отеля на окраине Йокогамы. Я не в курсе, как капитан распоряжался этой информацией в дальнейшем, да и какое мне дело. Но это было явно не для документирования, иначе товарищ педант не стал бы обходить столь лелеемые им субординацию, закон и порядок. – Есть смысл спрашивать, где я и что происходит? Доктор поправил очки поразительно знакомым жестом, и у меня появилась дурная мысль, что это какой-нибудь его тайный старший брат – на вид ему за тридцать. – Спрашивать всегда есть смысл, но так ли вам нужны ответы? И с каждым словом это сходство проскальзывало все явнее. Только глаза другие – светло-серые, как у лейтенанта скорее. И волосы русые. – Я не любитель этих демагогий, извините. Если мне лучше заткнуться и смириться с происходящим, скажите прямо – так будет проще. Капитан бы на это улыбнулся. Сакамото Наоки улыбнулся тоже. – Отчасти вы правы, это вполне рационально. Но мне не составит труда удовлетворить ваш интерес, по крайней мере – частично. Меня уже от него тошнит. Нет, они точно родственники. Либо же выпускники одной школы прикладного занудства. – Вы находитесь в лаборатории по исследованию осколков сланца, найденных после падения Дамоклова Меча предыдущего Красного Короля Кагуцу Генджи, – продолжил он. – Своей способностью использовать две ауры одновременно вы уже давно заинтересовали наших специалистов, но дело даже не в этом. Черт, и не проще было сказать «инцидент Кагуцу»? – Разочарую вас, со смерти Суо Микото красную ауру я больше не призываю. – Это вы так думаете, Фушими-кун. Я ведь могу вас так называть? – закатил глаза, но кивнул, как же он бесит… – Дело в том, что вы, вероятно, получили силу Красного Клана еще из одного источника, помимо контакта с Суо Микото и непосредственной инициации. Это о чем-то вам говорит? – Абсолютно ни о чем. – Как я и думал. Тогда позвольте уточнить. Около пяти лет назад, когда вы только присоединились к Хомре, видели ли вы нечто подобное? – он показал мне фото, и я узнал. Камень. Нереальной красоты кристалл с множеством граней с застывшими на них отражениями множества цветов. Снимок этого не передает, но даже сейчас я все еще помню, как переливаются сверкающие стенки алмаза, принимая разные оттенки… – Видел, но понятия не имею, что это. – «Сердце Дамоклова Меча», так мы его зовем. Точнее, так его назвал еще Адольф К. Вайсман, когда проектировал орудие контроля над силой Королей. Токсично. Любой физический контакт с этим веществом грозит мучительной смертью в течение следующих двух суток. Да ладно? Сомнительные у них данные, похоже. Вместо двух суток получилось пять лет, ведь после вступления в Хомру мое существование иначе как растянувшейся до неприличия мучительной смертью и не назвать. Но вряд ли дело в камне. – Ваш взгляд подтверждает мои догадки, Фушими-кун. Вы все-таки коснулись «сердца». Никогда не разбирался в сердцах и трогать их не умел. Даже если они принадлежат мечам, как оказалось. Вечно все заканчивается через одно место, вот даже умереть нормально не смог. – Тогда я уже пять лет как мертв, нет? Псевдодвойник Мунакаты загадочно пожал плечами и вернул фото в папку. Как бы там ни было, вопросов от этого меньше не становится. – Не спешите с выводами, – приторно улыбнулся, как очень довольная собой рептилия. – Дело в том, что мы проводили тесты только на людях, не обладающих способностями. – На тот момент я тоже не состоял в Хомре, если что, – не люблю в памяти ковыряться. – Инициацию провели уже после. – Это любопытно, я и сам собирался спросить, в каком именно порядке все произошло… Однако, результат на глаза – вы живы, а доселе угасший осколок «сердца Дамоклова Меча» активировался снова. Изначально мы предполагали, что это произошло благодаря воздействию красного пламени напрямую, но открывшиеся обстоятельства вынудили пересмотреть теорию… Почему-то эти обстоятельства не интересуют меня прям совсем, если они не приблизят разговор к непосредственной причине моего пребывания в этом малоприятном месте. И все же богатый опыт ведения подобных бесед подсказывает, что суть в ней появится еще нескоро. – Но, вижу, вас не это интересует, – да ладно? – Похоже, что именно вы стали посредником, передающим энергию красного пламени осколку меча. Но поскольку прежде он был связан с Кагуцу Генжи, аура клансменов Суо Микото годами поглощалась им, не возвращаясь в его собственный меч. То есть, вы понимаете… это могло стать еще одной причиной столь быстрого изнашивания Дамоклова Меча Суо Микото. Прелестно. То есть это были не только эмоциональные терзания усопшего Красного Короля, вызванные смертью Тоцуки. Я поспособствовал его гибели в не меньшей мере, прикоснувшись к странной блестящей штуке, валявшейся на полу бара. Главное Мисаки не говорить, он же меня расчленит… Если некий странно улыбающийся тип в круглых очках не сделает этого раньше. – И по этой же причине, как мы полагаем, становится возможным использование вами двойной ауры. Так как ее контроль осуществляется не через Меч Короля, а через «сердце» напрямую. Пусть вы и покинули Красный Клан, связь с кристаллом не оборвалась. По факту, красная аура, которую вы призывали в течение последних двух лет, – ни что иное как остатки пламени Суо Микото, которые успел поглотить камень. Ладно, значит я не только добивал твоего Микото-сана, но и внаглую пользовался его силой после предательства. А должен был просто умереть на протяжении двух суток по вступлении в Хомру. Даже не знаю, какой вариант ты бы предпочел, Мисаки… – Тогда, по вашей логике, его смерть не должна была никак повлиять на мою красную ауру. – Прошу меня извинить, – Сакамото взглянул на часы. – Продолжим в следующий раз, если, конечно, вы еще будете расположены к разговору. Удовлетворяя ваше любопытство, скажу лишь, что Суо Микото не мертв, он в контролируемом анабиозе. По крайней мере до недавнего времени это было так. А сейчас… что с ним сейчас я и сам не знаю. Он поклонился и вышел, оставив меня в недоумении. Значит из-за какой-то сверкающей хреновины я все это время воровал пламя у Красного Короля, тем самым отчасти приблизив его смерть, которая на самом деле и не смерть вовсе. Ну да, скажите еще, что Вайсман тоже жив… Помню, та штука оказалась частью оружия, которым занималась якудза. Насколько я понял, Хомра позаботилась о том, чтобы производство прикрыли, а осколок забрала. Конечно, сообщать все детали массовке вроде нас элита клана не обязана. Но это ведь было в их же интересах, нет? Впрочем, тщательностью эти ребята никогда не страдали. Не исключено, что дальше копать не стали и ограничились предупредительным взрывом, отменно исполнившего свою основную функцию – устрашение всем желающим продолжить дело усопшего мафиози с плохим чувством юмора, чьего имени уже и не вспомню. Однако этот Сакамото Наоки достаточно осведомлен по теме, чтобы заподозрить его в подобном. Впрочем, как знать, что он не занимался этим изначально? Мы ведь только дом Хироши сожгли, но в его распоряжении как минимум был специалист, занимавшийся технической стороной вопроса. Чтобы спасти свою шкуру я ведь даже попытался на него клеветать, забавное дело… А не Сакамото ли был тем самым специалистом? Ведь все эти погони и перестрелки не шибко сочетаются с научно-исследовательским центром. Да и какой смысл ученым меня красть, если можно просто попросить капитана за чашечкой чая одолжить одного из подчиненных – во благо науки, так сказать. Не так уж меня там любят, чтобы это было проблемой. К слову, а не причастен ли этот странный черт-знает-кто к массовой амнезии среди моих обожаемых коллег? Спрошу при случае. Уж подозрительно многим он со мной делится. И логика подсказывает, что живым мне отсюда, похоже, не уйти. Если это действительно якудза, то вариантов и так немного. Дверь открылась снова, но за ней оказалось только две медсестры с тележкой, забитой какими-то препаратами. Ненавижу больницы… – Зачем это? – не знаю, на что я рассчитывал, задавая этот вопрос. – Перед общим наркозом нужно провести местную анестезию. Завяжите, пожалуйста волосы, и сядьте, – одна из них протянула резинку. – Общий наркоз? – Ну да, для операции на спинном мозге. Доктор Сакамото вам разве не сказал?

***

Они не могли не слышать. Там Фуджишима, но его способность не распознает смерть так быстро – тела еще не успели остыть. Эти кретины ведь не сунутся сюда сейчас, правда? Их же перестреляют просто… – Какой информативный допрос, – флегматично процедил тот, что старше. – От изобилия данных голова кругом идет. – Не занудствуй, Наоки. Они ясно дали понять, что к разговору не расположены. – Щит, однако, сработал безупречно. – Я не сомневался в твоей работе, – обожженное лицо ответило сдержанной улыбкой. – Да и если Красный Король здесь, он скоро явится. – Но не факт, что он здесь, – поправил круглые очки знакомым до оцепенения жестом. – Самочувствие как? Температура, давление, пульс? – Порядок. Пусть меня никто и не спрашивал, но мое не очень: все еще не могу пошевелить ни одним мускулом, я словно оказался заперт в тюрьме собственного тела… Они, вероятно, и не заметили – ведь выстрела в мою сторону не было, лишь внезапно ощутил сильную боль в спине, и ноги подкосились. Это, по сути, произошло еще до того, как парень со шрамами вообще начал стрелять… Проклятие… Звук шагов по лестнице. Нет, черт, не выходите. Прошу, только не выходите оттуда… – Эй! Кто вы, блять… – я не могу его видеть, но голос… чертов голос… – Где Сарухико?! Что вы с ним сделали?! Он определенно заметил трупы, их оттуда невозможно не заметить. – Знакомое лицо, – задумчиво проронил младший. – Я его вроде бы уже убивал, нет? – Да, это Ята Мисаки. Мы таким образом проверяли на нем теорию с вероятным оживлением Суо Микото, я упоминал. – Точно. – Ублюдки, вы меня вообще слушаете?! – он подбежал к стойке, достигая моего поля обозрения и загораясь красной аурой. – Где Сарухико?! Посмотрел дикими глазами на Дэву и Читосе, но их смерть очевидна – необычные пули оставили слишком уж красноречивые следы, мне даже отсюда куски ребер видно… – Пусть я и в самом деле являюсь незаконнорожденным ребенком, с вашей стороны было весьма бестактно так… – Да похуй мне на тебя, отвечай!!! – схватил за шиворот того, что в очках, но второй моментально активировал защитный экран, отбросивший Мисаки на несколько метров назад. – Что за… нахрен? Да кто вы вообще такие? И где, черт побери, Сарухико?! – Если вы ищете Фушими-куна, то я его здесь не видел, – он выпрямился и отряхнул воротник. – Какого… Откуда ты, блять, вообще его знаешь?! Вот же… Мало того, что его лицо вызывает туманное дежавю, так еще и… Стоп, а не они ли меня похитили? Капитан упоминал некого стрейна, а значит один из них скорее всего может воздействовать на чужую память… Неясные расплывчатые инстинкты подсказывают, что старший. Да и бессознательное чувство узнавания с каждым его словом и жестом все отчетливее… – Ята-сан! – голос Камамото прогремел откуда-то со стороны лестницы. – Отойди от них, сейчас же! – Что… Поздно. Парень с обожженным лицом уже достал револьвер и целится в тебя. – Ладно, допустим, – он взвел курок. – Ята Мисаки-сан, в прошлый раз я застрелил вас патроном двадцать второго калибра, любезно предоставив возможность регенерировать. Сегодня я вооружен пятидесятым, что значит – мои намерения уже не столь дружелюбны. Ты смотришь на него широко раскрытыми от изумления глазами, не в силах даже выдохнуть. Аура воспламеняется ярче, уплотняешь ее до предела, от обычного оружия это вполне еще защитит, но ты ведь не знаешь… придурок, тупица ты пустоголовый, кретин отмороженный… это ведь не поможет… Ты ведь сейчас умрешь, Мисаки… Да почему ты вечно такой идиот упрямый, неужели так сложно… Черт… Кажется, ты меня заметил… Нет, только не… Проклятие! Да не смотри ты на меня такими глазами, я же не мертв, Мисаки! Я просто обездвижен, черт, но ведь даже взгляд перевести не могу, даже моргнуть – хоть что-нибудь, доказавшее бы тебе, что я не мертв… Просто подойди ближе и проверь, я ведь дышу еще, я точно дышу – иначе и быть не может! У меня же пульс есть, кретин, не надо делать такое лицо, успокойся! Я даже не ранен, разуй свои гребанные глаза, это не смерть! Я ведь жив… …жив ведь? – Нет, только не… Нет!!! Выстрел. Схлопывающийся металлический треск, напоминающий вакуумное сжатие алюминиевой или жестяной банки. Пятидесятый калибр. У тебя больше нет лица. У меня больше ничего нет.

***

Черные трещины въелись в него сухой паутиной. Мертвый камень смотрит с холодным горделивым безразличием своими несуществующими глазами. Раскол был неизбежен, потому что любое убийство – это плата. Застывшие кристаллизованные капли крови бьются друг о друга – точно монеты о полированную поверхность весов. Они заменяют ему жизнь, эти твердые куски стекла, что когда-то были языками пламени… Каждый удар стали об огонь – это наказание. Пытка теплом и светом, проверка на ценность. Темнота слишком дорога, чтобы так неуклюже с ней расплатиться… – Опять тебе жить надоело! Твой голос тонет в свинцово-сером жидком тумане. Я глотаю его залпом, чтобы снова почувствовать звуковые вибрации на вкус, поймать и захлебнуться… Вдох за вдох – а больше мне нечего тебе дать… Только не смотри мне в глаза, прошу, этот камень все еще здесь. И он немного меня пугает, если честно… Не хотелось бы снова оказаться его частью, это ощущение высушивает как полуденное солнце, его больно даже помнить… И прикасаться нельзя, чтобы вырвать из себя эти куски горячего металла, они же плавятся в руках, разъедая пальцы… – Пока я жив, этому не будет конца… Тут слишком темно, я не слышу твоих прикосновений. Тела вообще не осталось, вместо него груда сырого мяса, в котором что-то ковыряется стальными щупальцами. – Но это же только начало! Слишком давно. Такого момента не существовало, он исчез в глубинах кипящего жидкого камня, превратившись в сухой дым. Но отсюда я отчетливо вижу свою смерть. Она прямо сейчас дышит мне в спину, обжигая шею ртутной смолой. – А есть разница? Никакой. И камня ведь все равно не существует, ты придумал его, чтобы убить меня, верно? Хах. А теперь сам же и жалуешься, спасти хочешь… Нет, воистину невообразимый кретин. – Я вытащу тебя, подожди! Мы обречены умирать друг за друга, как ты еще не понял? Но ты как минимум один раз вернешься – я помню. Откуда-то помню… Помню языки красного пламени, окружившего нас, и жар твоего тела, соленые губы, потерявшее ритм дыхание… Я не мог этого видеть, но отчетливо помню. То, чего никогда не было… – Жду. Всю свою чертову жизнь… Сам не понимаю чего, но упорно жду. Как будто ты мне что-то должен. Как будто эта реальность что-то должна нам, но как же это глупо… И мы никому ничего не должны, так зачем продолжать? Если любое продолжение неизбежно ведет к смерти. Такова цена ожиданию, раз уж любое убийство – это плата. Неподъемный груз на отполированной чаше весов. Достаточно тяжелый, чтобы восстановить равновесие сил, удержать хрупкий баланс между страхом и надеждой. Ведь что еще может сравниться с ожиданием по своей тяжести? Только расколотый кристалл, из которого щипцами вытянули жизнь по волокну, по клетке… – Ты так и не понял, что это за штука, кстати? Камень молчит, мутные почерневшие грани больше не переливаются оттенками дымных завуалированных мыслей. Красный… сейчас там только красный… – То, что когда-то было мной. Его вчера убили, но я почему-то жив. Горячая рука вытащила меня из этого муторного болота, проведя по мертвой воде сквозь молочно-белый туман. Духи скользили мимо проворными змеями, путаясь между ног, но главное не останавливаться… Смерть не любит прямые пути, ей подавай извилистые лабиринты из вьющихся кусающихся страхов и плотоядной надежды, обгладывающей твои кости со свирепостью голодного льва. – Зато теперь ты снова с нами, Сарухико! И вправду… Красное пламя вспыхнуло над кожей, приветственно прожигая чужеродный воздух мягким неоднородным сиянием. Оно вернулось, но я пока этого не знаю. Сознание еще не способно принять эту дикую правду, ему слишком больно соприкасаться с ее жгучей оболочкой. – И мне от этого противно. Ненавижу. И тебя, и эти огни многострадальные, переливающиеся пурпурными бликами. Исчезни, Мисаки, умри, не морочь мне голову… Я скоро присоединюсь, не беспокойся… – Да заебал уже, опять ты за свое! Можно я убью тебя? Прямо здесь и сейчас, мне же так хочется… Удар оживил тело, и я, кажется, вспомнил, что значит существовать… Продолжай, давай ощутим перед смертью всю полноту жизни, Мисаки, давай разорвем друг друга в клочья! Бью тебя коленом в живот, доставая из рукава балисонг. С метательными поиграть уже не получится, ты слишком опьяняюще близко… Отвечаешь – замахнувшись коленом в бедро, но я уклонился… – Какой же Мисаки беспомощный… Развеял мои заблуждения кулаком в лицо, даже нож из руки выпал. Нагнувшись за ним, получил еще удар в бок, скорчился от боли, но все же вдавил тебе лезвие в бедро… На его обратной стороне три засечки во внутреннюю сторону, крючками цепляющиеся за кожу, но лезвие вошло не настолько глубоко, чтобы они попали внутрь… Относительно беспрепятственно вытянув из ноги смертоносную бабочку, швырнул ее подальше, но я уже успел раскрыть вторую и пырнуть тебя в живот. – К-кха… ублюдок! Хватаю тебя за волосы и подтягиваю к себе, прокусываю нижнюю губу, с наслаждением глотая твою кровь и слюну. Ты вытащил нож из живота и ударил меня им туда же, как мило с твоей стороны, теперь наша кровь смешалась… Но зубы не разжимаю, рукой тяну твои волосы до крика, впиваясь ногтями в кожу головы. Это мой чертов сон, так давай выпотрошим друг друга со всей страстью и восторгом, давай скулить от боли друг другу в губы, с трудом стоя на ногах… Врезал мне коленом в пах, я все же невольно разжал зубы, освободив тебя от кровавого поцелуя. – Какой же ты конченый, Сару… Падаю на колени, ты пытаешься отойти, но я хватаюсь за твои бедра и резко снимаю шорты. Я давно заметил, что хорошие драки тебя возбуждают, как и меня… Мстить ударом за удар в данном случае было бы просто неприлично, поэтому мщу губами… Ты бьешь меня по голове, но этим же провоцируешь укус, отчего еще больше орешь… В итоге сдался и с силой сжал мои волосы, вынуждая заглатывать быстрее и глубже… Я почти задыхаюсь от такого темпа, но тебе слишком приятно, и ты ненавидишь меня за это. Спускаю шорты и сзади, вхожу в тебя пальцем, бьешь меня снова и пытаешься остановить, но я перехватываю твою руку, а другой ты направляешь мою голову, не желая оторвать пальцы от спутанных волос… Я делаю это настолько жестко и резко, что ты должен уже выть от боли, но ты только стонешь – тебе же это нравится до умопомрачения, ох черт… Подгибаю твои колени, падаешь на пол. Продолжаю грубо пытать тебя губами и языком, вернув на место и палец. Повторному проникновению ты уже не так рьяно сопротивлялся, поэтому я решил добавить еще безымянный в пару к среднему, чтобы исправить это недоразумение… – Блять, отъебись! Мисаки даже поднял мою голову, но пальцы остались на месте, только ощутили сильное сдавливание напряженными мышцами – ну и кому ты хуже сделал? Резкая боль, которую сам же себе причинил, заставила тебя кричать как недорезанного, впрочем, ты и так недорезанный… Но это исправимо. Вытянув лезвие из своего живота, которое уже даже не чувствую, вставил его тебе в голень, сам сел сверху, чтобы ты не вырывался… – Давай же, продолжай орать, Мисаки… Я хочу, чтобы ты сорвал голос… В этом сне ощущения вообще достаточно приглушены, так что боль обесценивается совершенно. Чего не скажешь о возбуждении – оно сильнее в стократ… – Да перестань ко мне лезть, извращенец ебаный, ты мне противен! Ну это не новость, а значит можно просунуть пальцы глубже, и нож тоже… Первый крюк на обратной стороне лезвия уже зашел под кожу, прекрасно. Ну вот, наконец-то твой крик меня удовлетворяет, продолжай в том же духе, выдерживай эту безвкусную режущую слух ноту… А может, голенью не ограничиваться? Такой замечательный нож может сыграть и другую роль… Да нет, не бойся ты… Я просто шучу… – Знаю, Мисаки, но мне так плевать, ведь я тоже мертв! Загибаю пальцы, царапая тебя изнутри, довершая симфонию боли… То ли кусаю, то ли целую твои бедра и живот, оставляя синяки и засосы… Но ты слишком хочешь продолжения, и это желание пересиливает даже дикую боль в ноге – впрочем, не знаю, приглушаются ли ощущения у персонажей чужих снов, это слишком спорная тема… Но судя по тому, что ты снова хватаешь меня за волосы, заставляя тебе сосать, возбуждение все же доминирует над дискомфортом. А значит просыпаться сейчас было бы просто пределом глупости… – Нет, Сару, пока я тебя помню, ты существуешь…

***

– Не, ну ты видел? – И что тут необычного? – Он назвал меня аутистом! – …и что тут необычного? – А ты не охуел, Сару? – Да вроде нет. Промолчал – неужели? Приторная вишневая гадость растеклась по горлу – и как мы это пьем? Но школьникам в нашей дурацкой стране, увы, не так уж легко достать алкоголь, а потому жаловаться неуместно. Общество этого идиота на трезвую голову я долго не выношу, а он все никак не отстает – вот и запиваю свое рыжее горе сидром. – Мисаки, вот ты бы хотел жить в баре? – как же достало пить эту дрянь, а до совершеннолетия еще целая вечность. – Шутишь? Душу бы отдал! – он с силой тряхнул КПК. – Сука, хил, да вытяни ты уже голову из жопы! – Ты бы еще дальше стал, радиус у него не резиновый. А нет, это не… – но что-то на карте аутиста не видно, заглянул в его экран. – Стоп, а ты куда вообще пошел? Их же не надо бить. – Это я тут решаю, кого бить! Я чертов танк! – Извини, Мисаки, но ты просто даун, – и за что я извиняюсь… – У нас уже вар тебя заменил. – Блять, да вы там охуели все?! Я-то думаю, дамага нет вообще! – У тебя хп на тычку остало… а нет, уже не осталось. – Ааааа!!! Сука! Ты почему раньше не сказал?! Он так дернулся, что зацепил локтем мой сидр. Бутылкой тряхнуло, и часть вишневого яда вылилась мне на колени. Вот же, и почему опять… Опять? А такое уже было? Смутно как-то… – Да расслабься ты, тут всех убили. – Ну и в пизду их, все равно меня никто не слушал! – вышел из данжа и отбросил КПК. Потянулся за пивом, но бутылка почему-то оказалась разбитой. – Блять, вот ничего по-человечески сделать не можешь… Точно. Ты же просил пива принести, а я его уронил. Вот и доверяй мне после этого что-то ценное. – Нет, просто эти боссы оказались слишком сильны. Не наш уровень совершенно. Хотя молчал бы – меня вообще застанили сразу. Я отхлебнул сидра – странно, он ведь тоже разбился, нет? Ладно, плевать. Буду пить, пока пьется. Да и ты другую бутылку достал, так что все нормально. Закусил чипсами, даже они здесь откуда-то взялись. – Ну да, тут ты прав. Тот дракон – вообще пиздец. Думаешь, Короли справятся? – Должны, по идее. На то они и Короли, чтобы драконов побеждать, нет? Даже если королевство уже понесло невосполнимые потери. Впрочем, принцесска жива, да и регент тоже. Красному все еще есть что защищать, а Синий в любом случае будет защищать Красного. Вот только это уже не наши баталии. – Все равно рад, что затянул тебя в пати, – ты расплылся в улыбке, потягивая пиво. – Ради этого стоило умереть. Вот и играй с тобой после такого. Странные у нас, конечно, развлечения. – Я тебя так и не поздравил ведь? – сидр предательски застрял в горле. – День как день… – пожал плечами, отведя взгляд. Нет, все же немного в обиде. – С днем рождения, Мисаки… Коснулся твоей щеки и опустился пальцами к подбородку. Притянул к себе, теплое дыхание щекочет кожу. Я так люблю, когда ты дышишь… Ты коснулся моих висков и снял очки. Отложил на стол, рядом с одним очень давним рисунком – и откуда ему было тут взяться? Мы сидим на полу, под ногами шуршат сухие листья. Они окутаны красным пламенем, но почему-то совсем не сгорают. Ну, может, не заметили… – Сделай мне такой подарок, Сарухико… – шепчешь на ухо, я закрываю глаза от волнения. – Выживи. Ах да, мы ведь тоже горим… – Издеваешься? – огонь растекается по твоим легким, заменяя воздух. – Мне и здесь неплохо… – Ты всегда сможешь сюда вернуться. – А зачем вообще уходить? Огонь, который не жжется… Он здесь повсюду, теплый такой… Никогда бы не подумал, что в аду будет настолько уютно. И отчего все на него так жалуются? – Заебал уже! Не сдавайся так просто! – Но я хочу сдаться… Вот мы и нашли себе идеальное место, Мисаки… Ты всегда любил огонь, а я – тебя. Он здесь даже почему-то красный, как под нас подбирали… Сожалений давно не осталось, только сладкий жар и ягодно-хмельной запах. Смесь пива и сидра – слишком вульгарно для такого престижного места, но сам факт наличия здесь алкоголя обнадеживает и приятно удивляет. Впрочем, чему удивляться – кто в здравом уме грешил бы, не будь в аду хорошего бара? Целую твои губы, запоминая их каждым вдохом и колыханием мысли. Пока я тебя помню, ты существуешь, и это взаимно… – Мне уже отсюда никуда не деться, – какой же у тебя бесценный голос. – А ты проваливай, Сарухико. Я еще по-любому тебе приснюсь, тогда и продолжим… – Идиот, у меня же хроническая бессонница… – Так лечись давай, а не лепи отмазки… – где-то рядом звук уведомления оповестил о выполненном квесте и переходе на новый уровень. – Только живи. Не предавай меня снова, ладно?

***

Доктор сидел с кружкой чая, вдыхая горячий пар. – Я бы угостил, но вам пока нельзя. Этот сорт порекомендовал мне один знакомый – гениальный человек, но, увы, недальновидный. И слишком подвержен эмоциональным привязанностям, которые его и погубили. Если бы не последние слова, грешил бы на капитана. Но он патологически не способен на эмоции, а значит в мире существуют и другие повернутые на занудстве любители чая. – Что вы со мной сделали? – и все же сейчас мне как-то не до этого, ведь я не чувствую ничего ниже шеи. – Изъяли некоторое количество микрочастиц сланцевой породы из вашего позвоночника. Вы, вероятно, не в курсе, но они присутствуют в спинном мозге каждого, кто получил силу от Королей. Вчера вечером мы уже проводили подобную операцию, но ее целью была имплантация этих частиц, а не изъятие. Так что могу поздравить вас с пробуждением, Фушими-кун. Наркоз полностью пройдет в течение часа. – И зачем вам эти частицы? – в глазах все еще плывет, и сильно болит голова, но переломы больше не беспокоят, спасибо анестезии. – Для экспериментально-исследовательских целей, скажем, – тайны все же остались, это значит у меня появился шанс выбраться отсюда живым? Да ладно. – Но могу вас заверить, что их отсутствие никак не скажется на вашем здоровье – по крайней мере до момента активации в новом реципиенте, это в перспективе может вызывать определенный дискомфорт в области позвоночника. Но не волнуйтесь, в ближайшее время эти проблемы вас не побеспокоят. Да ладно? Он действительно собирается меня просто отпустить? Слова о реципиенте, конечно, насторожили, но не похоже, чтобы он собирался уточнять. Впрочем, смерть – не единственный способ заставить человека замолчать, верно? Теперь, вспоминая то, как он вынудил тех ребят из машины опустить мечи, и все произошедшее ранее… – Это вы стоите за массовой потерей памяти в Скипетре? Прищурился. Слегка улыбнулся и отхлебнул чая. – Неплохо, Фушими-кун, очень даже, – нет, ради этих слов в него определенно вселился дух капитана. – Хоть и не совсем так. Я действительно причастен к этому удручающему инциденту, но его природа скорее случайна. Ладно, значит он все-таки стрейн. И ученый. И якудза. Да что за ахинея здесь творится? – Дело в том, что «сердце Дамоклова Меча» – материал весьма специфичный и требующий особого подхода. Он обладает собственной памятью, что существенно расширяет его функционал и позволяет оптимально распределять энергию между Мечом, Королем и клансменами. Возможно, именно поэтому в своих исследованиях сланца я сумел продвинуться дальше, чем кто-либо из современников. Вероятно, даже сам Серебреный Король, Адольф К. Вайсман, не мог позволить себе проводить подобные опыты, так как, насколько мне известно, он не способен повлиять на память материала. В отличие от меня. Благодаря тому, что перед использованием сланцевых частиц их удавалось очистить от накопившегося ментального мусора, исследуемые процессы протекали стабильнее. Весьма смелая теория, которая зачем-то звучит как правда, но не мне с дурой-реальностью спорить. Стирая память камню, случайно зацепил меня и моих одноклеточных коллег… – И в случае с одним из них таким мусором оказался я. – Грубо выражаясь – да. Но все не так просто. Сам кристалл прошел очистку еще несколько месяцев назад, однако ваша с ним связь от этого не оборвалась, – неудивительно, я не вообще эксперт в разрыве привязок. – Но вчера его пришлось уничтожить, чтобы перенести накопившуюся энергию в другого носителя. – Этот носитель случаем не мой начальник? – смутная догадка повеселила, да и он все равно в итоге сотрет мне память, почему бы не поделиться. – Увы, на этот раз ошибаетесь, – он сдержанно улыбнулся, глотнув еще чая. – Пусть вы и призывали две ауры, для Синего Короля это было бы неуместно. Носителем стал Кусанаги Изумо из Красного Клана. Значит они все же вернули силу. Причем именно вчера, но Мисаки и не использовал ауру в бою – то есть это произошло уже после нашей встречи. Таким образом получается, что с якудзой связалась именно Хомра, хах. Иронично. Впрочем, не факт, что кто-то помимо самого бармена вообще был в курсе. Однако капитан имел определенные виды на доктора Сакамото и благодаря моим стараниям все же нашел его тогда. Я ведь и ордер подделал, чтобы ему сразу назвали номер на ресепшене. Чем закончилась та встреча, даже предполагать нет смысла, но вряд ли подобное событие обошлось бы без его внимания. А значит капитан скорее всего знал о возвращении Хомрой силы и не слишком этому препятствовал – иначе доктор Сакамото уже сидел бы в камере для допросов, хлебая кошмарный чай из автомата, а не эту ароматную дьявольщину в его кружке. – Вот как. Значит ли это, что красная аура вернулась и ко мне? – Вернулась – не совсем то слово, Фушими-кун, – начинаю понимать Мисаки, которого бесит изобилие обращений в речи. – Она никуда от вас и не делась, по правде. Просто инцидент с Красным Королем (не буду называть это смертью, извините), имевший место полгода назад, создал психологический блок. Вы ведь черпаете силу напрямую из «сердца», причем из Дамоклова Меча, принадлежавшего ранее Кагуцу Генджи. По факту, прикоснувшись к осколку, вы невольно стали и его клансменом тоже. Более того – физический контакт со сланцем провоцирует инициацию первого типа, из начальных этапов проекта, предполагающую равность участников: к монархической системе Вайсман пришел уже позднее. Что отчасти объясняет отсутствие у вас преданности кому-либо из Королей. Мой мозг начинает испускать малозаметный пар, но главное не шевелить головой и глазами – это все еще слишком больно. Таким образом, отсутствие красной ауры скатилось к банальной психосоматике? – Однако разрушение кристалла убивает любого, кто я ним связан. Это стало одним из факторов, определивших дальнейшую эволюцию проекта Королей. При непосредственном контакте с «сердцем», формируется связь, уничтожающая любого прикоснувшегося к камню в момент его истощения. Которое произошло именно вчера. Однако вы каким-то образом выжили, направив при этом действие моей способности на себя. И это удивляет. – В смысле? – кажется, могу понемногу двигать пальцами ног. – Я ведь сам памяти не лишился, нет? – Насколько мне известно – нет. Но принцип действия моей силы не в том, чтобы лишать собственных воспоминаний объект воздействия, скорее – очищать его от чужих ассоциаций, которые по факту и являются воспоминаниями. Я и не заставляю вас забыть о чем-то, я заставляю остальных забыть о вас – что вы уже, несомненно, заметили. Пусть и в данном случае вы, Фушими-кун, оказались просто случайной жертвой. Ведь способность была направлена на тот самый осколок «сердца Дамоклова Меча», которого вы однажды коснулись, создав связь. По истечению силы Короля, которую успел впитать камень, он бы поглощал вашу личную энергию, что вскоре убило бы вас. Но с разрушением кристалла связь на миг уплотнилась, что каким-то образом перенесло действие способности и на вас. Однако вы остались живы даже после его полного уничтожения – что удивляет. Пальцы рук пока контролируются слабее. Однако я уже могу сгибать и разгибать фаланги. Он сразу сказал о наркозе, но определенная часть меня все же боялась остаться навсегда парализованным. – Взрыв в подпольной лаборатории – тоже за вами? – Отчасти. Подробнее об этом вам стоило бы расспросить капитана Мунакату, но, боюсь, в ближайшее время такого случая не представится. – Ну да, ведь вашей милостью я теперь отгорожен от Скипетра, – ну и какого черта я произнес это вслух? – Намекаете, что он имеет к этому отношение? – Самое непосредственное. Лаборатория принадлежала Мунакате Рейши, а ее уничтожение стало лишь закономерной местью, – пустая чашка нашла свое место на столе. – Видите ли, я никогда не признавал месть достаточным мотивом для свершения преступления. Но мой брат – совсем другой дело. Он молод, а потому необычайно решителен. На год младше вас, к слову. Так что, вероятно, вам его мотивы будут все же ближе, чем мне. Сдаюсь окончательно. Какая месть? Какой, к демонам, брат, если он не капитан Мунаката – вопреки их необычайному сходству? – Да и за вами уже прибыли, рановато, – он взглянул на экран КПК. – Я заранее извиняюсь за то, что нам вскоре придется его застрелить, но поверьте, это необходимо. Ведь если чистая энергия сланца сумеет вернуть его к жизни, значит убийца моего отца тоже выжил… Уверен, вам нет до него дела, но мой долг – принести извинения или же соболезнования, если эта теория себя не оправдает. – О чем вы? – что-то внутри меня содрогнулось от этих слов, пусть я пока и не осознал их полного смысла. – Кого убить? Кто выжил? Да и кем был его чертов отец?

***

Сознание возвращается слабыми ритмичными волнами дыхания и покалывания в висках. Ног касается холодная и мокрая ткань, запах алкоголя вернул ощущение реальности окончательно. Тело опять мое, я снова его чувствую – и это облегчение не сравнить ни с чем, абсолютно. – Ну что за расточительство. Это ведь Гленфиддих, я прав? – Вам виднее, Хироши-доно. – Да брось, Наоки. Я же просил перестать меня так называть. – С моего положения крайне непочтительно обращаться к оябуну иначе. Двое мужчин в темно-серых костюмах сидят за стойкой бара и разглядывают полки. Младший из них с сожалением смотрит на лужу виски под ногами, рядом с трупами Читосе и Дэвы. – Я в первую очередь твой брат, не забывай. – А также Бесцветный Король, не забывай. – Верно, эта роль мне пока нова. Старший встал со стула и подошел к полке со спиртным. Достал такую же бутылку, как и разбитая Дэвой, одобрительно хмыкнул. Откупорил с помощью штопора и разлил по стаканам. – Выдержанный шотландский Гленфиддих, к вашим услугам, – он поклонился, чинно вручил напиток второму, закрыл бутылку снова и занял прежнее место. – Благодарю, – тот кивнул и взял виски. – А ведь дядя до последнего не разрешал мне пить. – В определенной мере его можно понять, Рю. Ты все же несовершеннолетний. Молодой якудза как-то криво усмехнулся, потом и вовсе расхохотался, но ничего веселого в этом смехе не было – нервозного больше. Потом запустил руку в волосы, частично скрыв пальцами ожог на лице. Если всмотреться, то его левая ладонь и запястье тоже помечены давними следами огня. – За семью? Поднес стакан и чокнулся со вторым, краткий звон стекла разнесся по бару эхом. – За семью. Осушив виски одним глотком, старший достал из кармана платок, снял с глаз круглые очки и начал протирать. У него все же есть револьвер, но тот спрятан в нательной кобуре под пиджаком, а не на ремне, как у младшего. – Как досадно, что дяде внезапно диагностировали болезнь Альцгеймера, правда? – Уверен, вы мужественно преодолеете эту трагедию, Хироши-доно. – Серьезно, Наоки, – он неожиданно залился смехом. – До сих пор не понимаю, как ты это делаешь, но… Я ведь уже благодарил? – Трижды, – безучастно произнес собеседник, продолжая тщательно полировать стекла очков платком. – Пусть мне все еще совершенно неясно, на что вы намекаете, уважаемый, и какое это имеет ко мне отношение. – Спасибо – пусть будет еще четвертый, – поставил пустой стакан на стол. – Нет, после смерти отца старик стал позволять себе слишком многое. И черт бы с ним, у всех свои странности: но он ведь ни бизнес тянуть не в состоянии, ни даже авторитет нормально удержать. Если бы мы не настояли на экспорте твоих разработок, клан загнулся бы в первый же год, не думаешь? – Склоняюсь скорее к трем, – брат понял немой намек, отложил очки и открыл бутылку снова. – Как ни как, у него были некие контакты в Роппонги, это дало бы вам время. – Наркотики сейчас – не самая перспективная сфера. Рынок переполнен, полноценное внедрение требует слишком много времени и капитала, а потому нерационально. Да и зачем перепрофилироваться, если можно продолжать заниматься оружием, но продавать за пределы страны? Второй принялся рассматривать и другие напитки на полках, но слишком щурился –пришлось снова надеть очки. Выбор, однако, не изменился. Огненно-золотистый напиток прожигает воздух изысканным ароматом, отбиваясь от стекла ленивыми волнами. – Вы же так и поступили в итоге, нет? – Да, но можешь представить, какой ценой, – он как-то странно оскалился. – Дядя не очень-то был склонен прислушиваться к моему мнению. Признайся, ты ведь и тогда ему память стер? Сомневаюсь, что он сам просто взял да и отказался от своих… привычек. Стаканы снова наполнились, младший из братьев поднял свой, старший последовал его примеру. Потом прикрыл бутылку пробкой – не слишком тщательно, с расчетом на скорое повторение. – Тебе правда хочется сейчас об этом говорить? – стекла очков на миг сверкнули, отразив свет лампы. – Почему нет? Это сделало меня тем, кем я есть, – оскал сменился иронией. – Вот даже за его здоровье выпить можем, не возражаешь? – Только если не чокаясь. Теперь рассмеялись уже оба. Сделали по глотку. Старший, как и в прошлый раз, выпил залпом, а младший пригубил и медленно смаковал. Они просто сидели за стойкой и пили шотландский виски, не обращая внимания на двух мертвецов, лежащих практически под ногами. Остальных четверых смерть нагнала в разных местах бара – кого где. Шохей так и остался возле лестницы, его застрелили вторым, когда зачем-то решил выбежать и попытался атаковать. Русые волосы пропитались кровью, но чудом не слетевшая кепка прикрывает большую часть головы, не демонстрируя всей тяжести последствий пробития черепа… – Думаешь, долго ждать еще? Когда остальные подтянуться. – А я ведь говорил тебе не убивать всех подряд: кто-то наверняка да знал, где искать Красного Короля. – Давай без лекций, ладно? Сам явится рано или поздно. Все еще не могу поверить, что ты способствовал его воскрешению. Камамото удивил – сражался он неплохо. Вот уж кто действительно в этом клане умеет танковать, не в пример дурному болвану на скейте. Умел. Теперь он лишь занял перевернутый диван в центре бара. И когда вообще прийти успел? Видимо, тоже ночевал где-то здесь, у входной двери я его не видел. В итоге поймал две пули и даже не сразу остановился – пролетел еще пару метров по инерции, перевернув стол и диван. – Мы обсуждали это уже сотню раз, Рю. Как, по-твоему, удалось безопасно имплантировать тебе в спинной мозг частицы сланца и провести искусственную инициацию? – Благодаря тому парню с двойной аурой, нет? – Он стал лишь донором. Самой технологией процесса мы обязаны исследованию мертвого тела Суо Микото, а также непосредственно Мунакате Рейши, пожелавшему вернуть его к жизни. – Да, когда Синий Король разузнал про одну из наших лабораторий и пошел на шантаж, было не до шуток… Пусть я тогда не совсем понимал, что ему от нас нужно вообще. – А ты бы стал ему помогать, если бы изначально знал мотив? – Спасать убийцу своего отца? Вряд ли. Тебя это, однако, не смутило. Следующие двое лежат недалеко от него. Они держались рядом, застреленные одним выстрелом. Эрик пытался напасть с ножом, но получил пулю чуть ниже шеи. Сквозь грудную клетку Фуджишимы – увы, это определенно не тот патрон, который удастся остановить одним телом, при всем желании… – Я не позволяю эмоциям затмить себе разум. И вот результат, мой драгоценный сводный брат – первый оябун, ставший Королем. Это стоило того, чтобы вернуть к жизни двух мертвецов из Красного Клана и подстроить собственную смерть, не так ли? – Тебя просто там не было, Наоки. Когда они сжигали наш дом и смеялись. Ты знаешь, что я далеко не моралист, но это не люди – это концентрированное зло. Мы тоже не святые, вот только подобной жестокости я и близко не встречал ни у кого из наших. А ты мне со своим «не убивать всех подряд» – да каждый из них ведь тысячи смертей заслуживает, понимаешь? Ты же просто не видел… – Значит хорошо, что не видел. А Суо Микото в любом случае ожил ненадолго – вскоре ты сможешь убить его лично. Да и тебе идут эти шрамы, не отрицай… Я отсюда не вижу того, что осталось от твоего лица, хоть ты и до последнего смотрел на меня. Упал, однако, головой в другую сторону, стукнувшись затылком о стул. Брызги крови попали на майку, красное на черном почти незаметно, но… я отчего-то заметил. – Эй, Наоки. Тут еще шевелится кто-то. Значит, теперь я уже шевелюсь? Как удивительно вовремя… Старший из братьев взглянул в указанную сторону, удивился. Подошел ко мне, наклонив голову, как бы всматриваясь, потом неожиданно просиял. Радушная улыбка жнеца. – Фушими-кун? Вот так встреча. Простите, не узнал вас из-за этих… травм, – он указал на мое переклеенное пластырями лицо. – Вы, вероятно, меня не помните, уже почти месяц прошел с нашей беседы… Антрацитовый костюм. Черные кожаные оксфорды. Глаза за идеально отполированными круглыми стеклами очков оказались серыми, но я уже откуда-то это знал. Заинтересованный взгляд, сдержанное участие – все выглядит так до боли знакомо, но словно из какого-то давнего полузабытого сна… Вероятно, кошмара. – Но перейдем к сути. Я сейчас задам вам вопрос, и если вы на него ответите, то уйдете отсюда живым и, более того, в вашей памяти даже не останется всего этого ужаса. В противном же случае буду вынужден застрелить вас лично, ведь в прошлый раз по какой-то неясной причине этого не сделал… Забавно, Мисаки… У меня даже есть шанс уйти отсюда живым… Да ладно? Вот только зачем… Пальцы на руке снова дрогнули, я уже почти могу ими управлять. Но этого все еще слишком чудовищно мало, чтобы встать. Чтобы сделать хоть что-то, у меня ведь только смотреть получается и бессмысленно по-рыбьи двигать губами… «Верните меня обратно в ад, будьте так добры…». Там тепло, даже есть интернет и бар. И Мисаки. – Не беспокойтесь, паралич скоро пройдет, – он похлопал меня по плечу костлявой ладонью, но по ощущениям словно кувалдой. – Работа в любой сложной и малоисследованной сфере никогда не получается безупречной с первого раза, не так ли? Можете считать это побочным эффектом: каждый раз при активации санктума нового Бесцветного Короля Хироши Рю вы будете временно терять контроль над своим телом. Если, конечно, выживете… И ведь нет в этих глазах ни капли лукавства или насмешки. Даже некое подобие сочувствия – и за одно лишь это их хочется вырвать щипцами. Жнец ведь не из вредности души уводит. – По сути, я мог бы поколдовать и над этой проблемой, если пожелаете, – он прощупал мне пульс и осмотрел тело на предмет видимых повреждений. – Квалифицированный специалист всегда заинтересован в исправлении своих недочетов. Фушими-кун. Если не возникнет непредвиденных обстоятельств, вынудивших бы Хироши-доно снова использовать свою силу, вы сможете разговаривать уже приблизительно через десять-тринадцать минут. Так что у вас есть время хорошо обдумать свой ответ… Ну что, Мисаки? Ты, кажется, просил меня выжить? Уверен? Хах… – Не известно ли вам случайно нынешнее местоположение Красного Короля Суо Микото? А теперь?

***

А может, я просто и не успел поверить в свою смерть? Или напротив – заранее приготовился быть мертвым… Ты подъезжаешь ближе и резко тормозишь скейтом, круто развернувшись на месте. Для тебя это всего лишь отточенное движение, а во мне будто поломалось что-то. Каждый твой шаг бьет в голову, каждый взгляд простреливает сердце. – Да ты еле живой, что случилось? – да, поэтому меня надо трясти за плечи. Навыки первой помощи у Мисаки, конечно, на уровне. – Значит сейчас ты можешь меня наконец добить, так что не упускай возможность… – Идиот! Странно, что не ударил. Я бы ударил… Нет, серьезно? Почему именно ты? Почему опять чертов ты? Да как эта долбанная вселенная умудряется каждый раз поворачиваться ко мне одним местом, и в этом месте я непременно столкнусь с тобой?! – Идти можешь? А если и могу, какого дьявола я должен хоть куда-то с тобой идти? Находился в свое время, хватило. Так никуда и не дошел. – Да я лучше тут сдохну, чем… – …примешь мою помощь?! – да зачем же так орать… Подхватил меня под руку, не получив разрешения и даже не спрашивая. Вот хочется прямо какую-то мелкую пакость сделать, хоть на ногу наступить, хоть толкнуть… Но сил хватает только на то, чтобы уткнуться лицом в твое плечо и просто не умирать… А каков соблазн. – Там это… твои неподалеку, – я прямо почувствовал, с каким отвращением он выплюнул эти слова. – И давно вы мечи на пушки променяли? – Не знаю, они не мои больше… Вот жаль. Как же жаль, что мне не удалось в этот момент увидеть твое лицо. Поставил бы балисонг в своем кармане против Дамоклова Меча, что оно сейчас непередаваемо. Я же только почувствовал, как ты резко вдохнул воздух, словно внезапно из воды вылез, и повернулся ко мне. Ох Мисаки, знал бы ты, сколько злорадства было в одном этом твоем движении… – В смысле? – как же ты орешь, у меня ведь сейчас голова треснет… – Ты ушел оттуда, что ли?! – Можно сказать, что меня отправили в отставку… – но нет, все же закрыл глаза, чтобы не видеть, как ты пытаешься смыть с лица этот неуместный восторг, мне даже неловко стало. – Пытались, по крайней мере… Какой же бред со мной только что произошел, я и сам себе уже не верю. Такое чувство, словно реальность кто-то схватил за шиворот и хорошенько потряс, потом ударил под дых коленом, засунул в рот гранату и даже на безопасное расстояние убегать не стал – лишь выдернул чеку и рассмеялся своему безрассудному садизму. Я, видимо, и оказался в первой зоне поражения этого идиотского взрыва – судя по тому, что до сих пор контузит. Но ведь это правда. Память не обманешь… Они пытались меня убить. Мой чертов клан, канонично помешанный на холодном оружии, вооружился огнестрелом. В голове не укладывается… Сначала меня внаглую увезли из штаба – в какие-то богами забытые дебри города, чтобы застрелить как последнюю псину, лаявшую не на то дерево. Вот уж не думал, что Скипетр опустится к подобным методам – да какие стрейны их покусали? Спасла, как ни странно, Хомра. Их фургон ехал сзади, простреливая колеса машины – да как они тут вообще оказались? Надо бы спросить незадачливого спасателя, но мне слишком противно его общество, чтобы навязываться с беседой. Сам помню лишь дорогу и ноющую боль от переломов, которая сейчас каким-то чудом даже поутихла: похоже, это тело слишком в шоке, чтобы продолжать болеть… Меня сопровождали трое истуканов в синих плащах, а за нами фургон. Тогда как раз еще шрам зачесался как бы в намек. И все же я поначалу даже сдуру решил, что это якудза – хотя какое им вообще до нас дело? – но дальнейшее расставило все на свои места. Как только машину сбили на обочину, меня вышвырнули на землю и приставили пистолет к виску. Потом прогремел взрыв, и в голове все окончательно смешалось – я ни черта не понимаю и не помню, мы вообще теперь в каком-то лесу, но не слишком в глуши: судя по звуку, здесь недалеко проходит трасса. – Куда мы идем вообще? – при всем нежелании открывать рот в твоем присутствии, игнорировать эту тему и дальше просто глупо. Продолжаешь тащить меня по истоптанной траве и сорнякам, я то и дело спотыкаюсь о сухие ветки… Ты намерено выбираешь самые заросли, чтобы оставаться в тени кустов и деревьев. Мисаки научился подобию тактики – да ладно? Впрочем, тебя может всего лишь слепо вести инстинкт самосохранения, но и это уже само по себе весьма похвальное достижение эволюции. В моем состоянии, однако, ничего похвального не наблюдается, даже говорить сложно, а ноги с трудом идут вообще – последствия аварии? Или нет, не было же никакой аварии, что у меня с головой уже… – К нашим, – тебя перебил звук выстрела где-то совсем рядом. – Блять, да отъебутся же они когда-нибудь?! Странно эти выстрелы звучат как-то, словно банку алюминиевую кто-то резко сдавил или вакуумный хлопок вроде взрыва аэрозоля… И пули, врезающиеся в деревья, не столько пробивают кору, сколько плавят. Ну да чего удивляться, у Скипетра с наукой и техникой все на уровне, но когда они успели на огнестрел-то переквалифицироваться? Это же столько возни, должно быть… Оформлять на каждого разрешение, менять бланки отчетов, уже и не говорю про систему контроля предохранителей… Хотя капитан так любит все эти формальности и бумажные извращения, что наверняка там на седьмом небе от восторга и самолюбования… Неужели я туда больше не вернусь? Мурашки по коже от осознания, но стоп – мысли о Хомре тошны втройне… – Ты издеваешься? – меня пробрал нервный смех. – Я ни за что в эту выгребную яму больше не полезу… Остановился и развернулся ко мне лицом. Нет, кретин, ты слишком близко, я даже дыхание твое слышу… Задохнешься ты уже когда-нибудь? Ненавижу, когда ты дышишь… – Сару, да прекрати ты уже! Сколько можно херней страдать?! Тебе больше некуда идти – хоть это ты, блять, понимаешь? Ты же мне по-прежнему друг, даже после всего того дерьма, что между нами произошло, и я тебя не оставлю! Сдуреть можно. Когда-то ты угробишь свои голосовые связки и мои барабанные перепонки. Да ты уже задыхаешься после каждой такой тирады. Нет, нам категорически нельзя находиться рядом. Не. Дыши. На меня. Не. Смотри. Бесишь. Все равно прежним временам уже не восстать из мертвых: я слишком глубоко и надежно их захоронил, чтобы теперь удариться в некромантию… – Правда, что ли? Знаешь, а я по-прежнему проклинаю тот день, когда мы познакомились… Обожаю кормить тебя своими издевками, ведь ты их так послушно проглатываешь, тщательно пережевывая. А особенно сладко задевать за больное. Тебя так удивительно легко задеть. Такой ранимый Мисаки. И ты так забавно каждый раз мне веришь… А ведь это лишь полуправда. Я же абсолютно каждый свой день проклинаю… – Ну и пусть, – отвернулся и продолжил идти дальше, волоча меня за собой… – Я все равно не дам тебе умереть! Понизил тон по собственной воле, правда что ли? Надо бы как-то запечатлеть этот памятный момент. Да мы тут историю творим, ничего не скажешь. И снова ты дрожишь от скрываемой обиды, ведь отчего-то не считаешь нужным ее выражать… Да ладно? А я все никак не могу оторвать взгляд от твоих пальцев, которые сейчас дрожат и машинально поправляют наушники, совершенно не нуждающиеся в подобной манипуляции… – Мисаки… – Хватит называть меня по имени, заебал! И почему так смешно? Этот идиот действительно приперся меня спасать, вот же умора… – Мне тяжело идти, – падаю на его плечо, и как же я отвык от этого запаха… – Давай передохнем… – Я тебе дам передыхать! – бесполезные наушники, лишь лбом о них бьюсь постоянно. – Не ной, мы уже близко! И перестань меня душить, эй! Ах да, я какого-то черта тебя обнимаю – ну и что со мной сегодня? Опустил руку к плечу, так-то лучше… Это все та авария, определенно… И снова я туплю – да не было же никакой аварии, только взрыв и… Выстрел. Снова где-то рядом! Не задело, конечно, но если нас видят, то это вопрос времени… – Сару, ты ауру призвать не можешь? – пусть я ненавижу этот вечно орущий голос, но как же приятно его сейчас слышать, совсем сбрендил уже. – У вас же эта синяя хрень вроде неплохо защищает… – У нас обязательно разрешение на активацию, Мисаки… Не могу… – Вот же блять! Да, защита бы не помешала. У тебя ведь тоже ауры больше нет, пусть и красная защищает от пуль куда хуже. По сути это вполне разумное решение: любому дауну очевидно преимущество огнестрельного оружия над холодным, но начальство отчего-то предпочло эффективности выстрелов фехтовальный пафос. Хомра еще ладно, они и сами – ходячие огнеметы, с такой позиции презрение к банальным пистолетам объяснимо. Аура же Скипетра нацелена больше на оборону, чем на атаку – все эти капитановы принципы, будь они неладны… – Почти пришли! – указал на темно-красную стену фургона где-то за деревьями впереди, облегченно выдохнув. Заметив тебя, оттуда вышли Камамото, Бандо и еще кто-то третий. Звук заведенного мотора перекричал птиц, а за рулем как всегда Читосе, ну кто же еще… – Вот и все, вроде обошлось… Выстрел. Схлопывающийся металлический скрежет, напоминающий сжатие или взрыв алюминиевой банки. Звук оглушил, этот кошмарный треск пробитых костей совсем рядом… Но не моих – в меня не попали. – Мисаки?! Смотришь в небо. Прямо на солнце, чьи лучи предательски скользят сквозь полуголые лесные ветки – здесь оказалось все же недостаточно деревьев. Свет падает на твои глаза, но ты не щуришься. В таком ракурсе они чуть светлее, чем обычно: почти желтые, надо же… Одежда запачкана в цвет твоего клана. Всегда его ненавидел… – Ята-сан! – Фушими?! Ты какого тут… – Это он сделал?! – Да мы же тебя расчленим, сука!!! – Отойди, Сан-чан, я ему врежу! – Стой, придурок! Он безоружен, не видите? Стрелял кто-то из того холма! – Это что, Скипетр?! С каких пор у них пушки, блять?! – Похуй, валим отсюда! Окровавленная белая толстовка под рукой, подбородком уткнулся в проклятые наушники: не знаю, каким чертом мне угораздило упасть именно тут, но я почему-то дьявольски был рад этому. Потом чужие руки, отрывающие меня от моего драгоценного проклятия. Другие руки, потащившие его вперед. Фон из криков и гула мотора заложил уши, но я слышал лишь тишину – и от этого было жутко. Потому что привык к шуму. Не к такому, ведь мой шум может быть только одного вида. Но он молчит. Холодно. Страшно вдыхать этот воздух, словно его лед может поцарапать легкие. Тени ненавязчиво бродят по потолку, доказывая, что мир не нажат на паузу, а продолжает стекать раздражающе густыми каплями времени. Неплохо бы утонуть в них. Я умер? Не отказался бы…