Шестой

— У вас десять минут, — устало-дежурным тоном сообщает темнокожий надзиратель и, звеня связкой ключей, подходит к двери комнаты для личных свиданий. Её Крис едва ли не на коленях выпросил у заместителя начальника охраны, сказав, что ему нужно сообщить кое-что конфиденциальное. Заместитель неохотно, но всё же пошёл навстречу, а, услышав фамилию заключённого, которого пришёл навестить Крис, так и вовсе пообещал, что их никто не побеспокоит. — Десять минут? — недоумевает Крис, услышав охранника. — Но ведь сейчас время посещений. И на входе мне сказали… — Приятель, то, что тебе сказали на входе, меня не интересует, — вновь звучит усталый голос надзирателя, который теперь стоит на пороге комнаты, готовясь закрыть дверь. — Есть распоряжение директора тюрьмы: этого парня после обеда отвезут в полицейский участок на допрос. Все вопросы к руководству. Развлекайтесь. — Захлопывает дверь, но, судя по громкому кашлю курильщика, остаётся стоять рядом на всякий случай. Едва надзиратель оставляет их наедине, Крис переводит на стоящего напротив него Мэя растерянно-волнительный взгляд. К его удивлению, Мэй выглядит нисколько не хуже, а местами даже и лучше, словно бы это по-настоящему гиблое место пошло ему на пользу. Одет новичок в красную тюремную робу и белые кеды. На груди висит бейдж с краткой личной информацией, вроде имени, фамилии, возраста, личного номера и статуса, где большими чёрными буквами выведено «Ожидает приговора». Последнее даёт не столько особое положение, сколько надежду, что всё ещё может измениться. И Крис сделает всё, чтобы так оно и было. — Можешь ударить меня за это, но… — начинает Крис и потирает шею, чуть смущаясь. — Тебе идёт, что ли… Мэй усмехается, не восприняв это как оскорбление, и, не говоря ни слова, бросается в объятия Криса. Тот крепко и порывисто его обнимает, зарываясь рукой в короткие светлые волосы новичка, в то время как вторая рука придерживает за спину в страхе отпустить. — Я скучал, — едва не всхлипывая, озвучивает Мэй, утыкаясь носом в крепкое плечо Криса. — Я тоже, Мэй. Я чертовски соскучился по тебе, — напоследок прижав, Крис отстраняет его от себя, но лишь затем, чтобы посмотреть ему в лицо и убедиться, что это не какой-то сон. — Как ты? Здесь… совсем хреново? — осторожно спрашивает, потому что об этой тюрьме ему доводилось слышать ещё во время службы в Шестом участке. Нет, это не ад на земле, но и отелем класса люкс это место не назовёшь. В общем и целом, стандартная тюрьма первого уровня, где содержатся как матёрые рецидивисты, так и мелкие воришки. Мэя определили сюда только потому, что это единственное в округе исправительное учреждение, где есть все условия и камеры для содержания лиц, находящихся в статусе подозреваемых, а не осуждённых. — Честно говоря, здесь даже лучше, чем в общежитиях Академии, — неожиданно признаётся новичок. — Кормят вкусно. Есть зоны отдыха и — ты не поверишь! — живой уголок. Ещё мне разрешают ухаживать за некоторыми служебными собаками. Правда, приходится надевать специальную одежду, чтобы сбить запах. И… я тут сдружился кое с кем. Услышав это, Крис мгновенно напрягается. Конечно, он знает, что новичок не из тех, кто станет набиваться в приятели или зарабатывать на дружбу, торгуя чем-то. Собой, например. Однако укол беспокойства вкупе с ревностью вынуждают спросить о подробностях. — Они хорошие ребята, — делится Мэй, пожимая плечами. Крис принимается медленно расхаживать по комнате для личных свиданий. Из мебели здесь порядком потрёпанные стол и стулья, а также двуспальная кровать и зарешёченное окно, выходящее на тюремный двор, которое при желании можно занавесить. Обстановка располагает не столько к душевным беседам, сколько к долгожданной близости. — …Сказали, что присмотрят за мной. Звучит стоп-слово. Крис, оказавшийся у окна, резко оборачивается и просит новичка повторить. Нет, ему не послышалось. Какие-то «хорошие ребята» пообещали Мэю за ним присмотреть. Это может плохо кончиться. Такие заверения-обещания никогда не появляются просто так. За этим обязательно кто-то и что-то стоит. Обычно — местный криминальный авторитет, который за своё покровительство и нагретое местечко всегда требует ответную услугу. В лучшем случае — деньги. В худшем — то, что поможет заменить женские ласки. Криса передёргивает от этих мыслей, однако он сдерживает себя. Нет, ругаться и отчитывать Мэя бесполезно — тот слишком упёртый для этого. Но вразумить и попытаться объяснить ужасные вещи деликатными словами просто необходимо. — Мэй, — Крис, вздохнув и потирая переносицу, садится на кровать. Та отзывается жалобным скрипом. — Ты ведь понимаешь, в каком месте находишься? Новичок, поведя плечом, кивает несколько раз и, словно предугадав предстоящие нотации, заверяет Криса, что у него всё под контролем и что «ничего такого» в обещаниях тех ребят нет. Крису хочется в это верить, однако он проработал в полиции достаточно долго, чтобы иметь хотя бы отдалённое представление о пенитенциарной системе Соединённых Штатов, а также о царящей в ней атмосфере и жёсткой иерархии. — Тогда ты должен понимать, что это — не общежитие, — и хотя Крису не хочется, чтобы это звучало как нравоучение, но выходит всё именно так. — Многие из сидящих здесь — преступники с богатым криминальным прошлым. И я не удивлюсь, если здесь сидят и те, кого я однажды посадил. Ты — бывший полицейский, и едва кто-то узнает об этом… — Ну, некоторые уже знают, — признаётся Мэй и чешет загривок. Опешив, Крис хлопает глазами и переспрашивает, на что новичок в очередной раз пожимает плечами. — Некоторые мои соседи знают, что я бывший офицер Шестого. И они знают о деле, в котором я замешан. — Видя, как Крис порывается вставить ответное слово, живо присаживается рядом и мягко ухватывает его за руки. — Нет, стой. Я знаю, что ты скажешь. Ты скажешь, что это опасно и что меня могут убить. Но это не так. Поверь мне. Поверь, как я тебе поверил, когда ты пытался нас спасти. — Мэй робко касается ладонью его лица. Глядя в голубые пронзительные глаза новичка, в которых плещется искренняя любовь и тепло, Крис понимает, что верит. Как бы ему ни хотелось это отрицать и пытаться опекать Мэя, но тот, похоже, успел о себе позаботиться. Впору возмутиться и негодовать, что Крис не смог защитить того, кого любит, но что он может сделать, находясь по другую сторону решётки? В этом месте Мэй предоставлен самому себе, не считая денежных переводов от его матери и от Криса, а также тех редких свиданий, где каждая секунда, проведённая вместе, — самый желанный подарок. Вздохнув и осознав, что ему никак его не переубедить, Крис сдавленно кивает и шмыгает носом, на секунду опустив взгляд. — Просто будь осторожен, ладно? — просит Крис и обращает на Мэя взволнованный взор, после чего, перехватив его ладонь, заботливо целует каждый палец. — Иначе я никогда себе не прощу. Мэй тепло улыбается и кивает. — У меня кое-что есть для тебя, — говорит Мэй, едва пыл Криса ослабевает. Нагнувшись к ногам, пальцами скользит к кромке белого носка, откуда вытаскивает то, что заставляет Криса дёрнуть сразу обеими бровями. На раскрытой ладони Мэя лежит самодельное, скрученное из фольги колечко. От него отдаёт шоколадом, и Крис понимает, что Мэй, похоже, использовал фольгу из-под десерта, который подают на завтрак, обед и ужин. Присмотревшись и различив крошечные кусочки шоколадной крошки, понимает, что так и есть. И это трогает Криса на улыбку. Но дальше — больше. Добившись нужной реакции и дав Крису немного времени, чтобы как следует изучить самодельное кольцо, Мэй решает добить его окончательно и опускается перед ним на одно колено, продолжая держать кольцо на раскрытой ладони. И хотя Крис прекрасно понимает, какой смысл вложен во все эти действия, однако даже не смеет обрывать новичка, продолжая находиться под сильным впечатлением. — Кристиан Тёрнер, — произносит Мэй, уверенно глядя на него, — ты… выйдешь за меня? — На секунду опускает взгляд на кольцо, как бы намекая. Брови Криса вновь стремительно ползут вверх. — Я… к-куда выйду? — звучит растерянное. — Ты станешь моим… супругом? — раздаётся в ответ не менее робкое. — Чтобы быть со мной в радости и печали, болезни и здравии и… Я забыл, как там дальше. Извини. Надо было отрепетировать, — свободной рукой новичок потирает затылок, краснея от неловкости. Но Крис, совладав с эмоциями и преодолев первоначальный шок, тихо усмехается, и, перехватив тёплое и мягкое кольцо из фольги, надевает на свой безымянный палец, позволяя Мэю поправить. — …В богатстве и бедности, — продолжает за него Крис, потому как благодаря нередким свадьбам офицеров Шестого уже успел наизусть выучить эти заветные слова клятвы, которые молодожёны обычно и произносят у импровизированных алтарей. Кто-то предпочитает бракосочетание по всем канонам церкви в максимально торжественной обстановке. Кому-то же хватает и украшенной арки на заднем дворе собственного дома и поздравлений лишь от самых близких. — Я клянусь любить тебя и оберегать наш союз. — Крис впивается в него тёплым и любящим взглядом, понимая, что не пройдёт и минуты, чтобы он не думал о Мэе. Об этом ходячем солнце, который прямо сейчас сделал его самым счастливым человеком на свете. — А что там дальше? — вновь робко спрашивает новичок, намекая на то, что должно обычно происходить после произнесения клятвы. Крис решает импровизировать, учитывая отсутствие кого-либо, кто мог бы их поженить, а потому впивается в губы Мэя страстным и затяжным поцелуем. И этот поцелуй — лучше любого ответа. Но, как бы им сильно этого не хотелось, дальше поцелуя дело не заходит. И они едва успевают отстраниться, как на пороге комнаты возникает фигура темнокожего охранника, приведшего сюда Мэя. — Десять минут истекли, — дежурно сообщает он, и эти слова, Крис готов поклясться, худшее, что ему доводилось сегодня слышать. — Мэй, ты отправляешься на обед. Через полчаса за тобой придут. Пошевеливайся. Сдавленно кивнув, Мэй бросает на Криса благодарный взгляд и в успокаивающем жесте дотрагивается до его плеча, после чего послушно выходит из комнаты. Крис выныривает следом и наблюдает, как Мэя заковывают в наручники и уводят по коридору в сторону столовой. Они успевают послать друг другу полные надежды встретиться вновь взоры прежде, чем фигура новичка и конвоирующего его охранника скрываются за поворотом. Больше здесь Крису делать нечего. Точно таким же, каким и пришёл сюда маршрутом, он движется к выходу, попутно расписавшись в книге для записи посетителей и получив назад свои личные вещи, в том числе и сотовый телефон. На кольцо из фольги, поблёскивающее на безымянном пальце, никто из надзирателей не обратил внимания. Оказавшись на улице, Крис, следуя указателю в виде жёлтой яркой линии на асфальте, бредёт к центральным воротам, куда приходят гости исправительного учреждения, а также привозят припасы для нужд тюрьмы и новых заключённых. И в тот момент, когда Крис собрался покинуть территорию тюрьмы, центральные ворота оказываются заблокированными: служебно-розыскная собака, замерев у заднего колеса фургона с почтовой корреспонденцией, начинает громко лаять, привлекая внимание людей. Надзиратели живо оцепляют фургон и велят ошарашенному водителю выйти с поднятыми руками. Ко входу быстро стягиваются дополнительные кинологические подразделения и вооружённая охрана. Кинологи бегом устремляются на позиции, едва поспевая за своими четвероногими напарниками, в то время как вооружённые охранники рассредоточиваются по периметру. И пока двое из них держат под прицелом своих винтовок нервничающего водителя, двое других вместе с кинологами и служебно-розыскными собаками принимаются за тщательный досмотр фургона. Как следует покопавшись у заднего колеса, один из надзирателей выуживает на свет подозрительный свёрток в чёрном целлофане. Из багажника фургона кинолог вытаскивает ещё два точно таких же. На вопросы о том, что находится в этих свёртках и кто их дал, водитель лишь качает головой и клянётся, что ничего не знает об этом и вообще впервые видит. Недолго посовещавшись, надзиратели заковывают его в наручники и вызывают полицейских, чтобы во всём разобраться. Фургон отгоняют на небольшую пустую площадку возле охранной вышки, где дежурит грозного вида снайпер с марксманской винтовкой наперевес. Прошедший мимо Криса надзиратель просит его оставаться на месте, пока не прозвучит команда «Отбой тревоге». Собственно, выбора всё равно нет, поэтому Крис, стараясь не нервировать сотрудников тюрьмы, слоняется по асфальтированной дорожке, издали наблюдая то за суетой у центральных ворот, то за гуляющими в огороженном дворе заключёнными. Одни играют в баскетбол. Другие — наращивают мышечную массу при помощи снарядов и силовых тренажёров. Некоторые отсиживаются по углам, заняв места на грязных деревянных трибунах и, видимо, обсуждая свою нелёгкую жизнь за решёткой и просто делясь последними новостями. Охрана же, несмотря на инцидент с почтовым фургоном, продолжает совершать плановые обходы и следить за порядком, изредка делая замечания тем заключённым, которые ведут себя вызывающе и всячески пытаются привлечь внимание к своим нескромным персонам. — Эй, мундир! — раздаётся лихое где-то за спиной. — Мундир, я это тебе вообще-то, слышь! Поняв, что обращаются именно к нему и ни к кому больше, Крис медленно оборачивается к зовущему. — Ты что здесь делаешь? — со скепсисом в голосе осведомляется Крис, наткнувшись на фигуру Паука, стоящего у сетчатого забора, огораживающего территорию садового участка тюрьмы, где работают некоторые заключённые. И Паук, судя по торчащим из кармана перчаткам и пятнам грязи на тюремной робе, как раз из их числа. — Ты же был на свободе, когда мы в последний раз виделись. На глупости потянуло? — Типа того, — хмыкает Паук и поправляет косынку, которую носит в такой же манере, как и некоторые гангстеры, разгуливающие на свободе. Возможно, не хочет терять связь с внешним миром. — Мы с пацанами короче не зассали и решили втащить этому уёбку Шпилю, — делится Паук и приковывает к себе внимание Криса. — Отхуярили его так, что он загремел в реанимацию. Кореш мне сказал, что мы сломали ему дохуя ребёр, зубы там, типа, выбили, ключицу расхуярили и ещё чёта там… В общем, нормас так отпиздили. Ну его псы, ясен хуй, пытались с нами бодаться, но тоже получили. Правда, потом легавые подключились, и нас всех повязали. Браслеты надели, и всё, сидим теперь тут, ждём, типа, правосудия, — ухмылка. — Значит, покушение на убийство, плюс тяжкий вред? — резюмирует Крис, к удивлению, без труда разобравший пронизанную матом и гангстерским сленгом речь Паука. — И почему вам не сиделось на месте? — риторический вопрос, потому что Крис не знает, как бы сам поступил, если бы, например, хотел отомстить за Мэя. Наверное, точно так же. — Сколько вам хотят дать? — Да хуй знает, спроси чё полегче, — пожимает плечами Паук, положивший ладони на сетчатый забор, отчего пальцы просачиваются сквозь ромбики отверстий. — Лет десять, наверное, я не ебу, — звучит простое и даже пофигистичное, на что Крис качает головой. Как же всё-таки легкомысленно эти гангстеры относятся к вопросу своих отсидок в тюрьме. — Слышь, — вновь начинает Паук после недолгой паузы. — Это ведь твой кореш сидит здесь и тоже, типа, ждёт правосудия? Услышав это, Крис настораживается, хотя и старается не выдавать своей озабоченности за безопасность и жизнь Мэя. Впрочем, гангстер легко это улавливает и расплывается в лёгкой ухмылке, обнажая ряды неровных зубов. — Да ты расслабь очко, я без наезда, — произносит Паук. — Я ведь не забыл, что вы сделали для моих братков и для нашего района. Мы за ним присмотрим, легавый, за базар отвечаю. Твой кореш сидит в соседней от моей камере. Рядом ещё пара барыг с Двенадцатой, но я их всех знаю лично. Они тоже мне братки, так что… Его никто не тронет, отвечаю. Он славный малый. Мы с ним то в картишки почилим, то в ящик позалипаем. Он у тебя клёвый — толковый чел, базара нет. Но мы его не принуждаем, если чё. Хочет — перетрём. Нет — так он сам по себе. Но мы ему, типа, всегда рады. — Так это вы обещали за ним присмотреть? — доходит до Криса, едва он припоминает слова Мэя, что кто-то пообещал ему своё покровительство. Паук неопределённо водит плечом. — Я же сказал, что, типа, помню про вас и про то, что вы вернули нам наших малых, так что да, — кивает Паук. — Он приехал сюда позже меня и остальных корешей. Я как увидел его, сразу сказал всем пацанам, чтоб его не трогали. Так вот его не тронут. Слово пацана, легавый, — Паук уверенно смотрит на Криса. — Пока он тут, ты можешь спать спокойно. Знаю, мелочь, но… Это, типа, меньшее, чем я мог бы отплатить. — Нет, — Крис подходит ближе, заглядывая в лицо гангстера. — Мне и этого будет достаточно — знать, что с ним всё в порядке и что он держится подальше от неприятностей. Если обещаешь за ним присмотреть и обещаешь, что его никто не тронет… — Обещаю, легавый, — уверенно произносит Паук. — Слово пацана. А кто посмеет вякнуть или тронуть Мэя, тому я лично башку проломлю. Я ведь не пидорас, чтобы кидать. Усмехнувшись, Крис кивает в ответ на его слова. В этот момент прошедший мимо охранник сообщает, что главный вход снова открыт и что Крис может беспрепятственно покинуть тюрьму, в то время как Пауку велит отойти от забора и вернуться к работе. Гангстер в своей манере воспринимает замечание надзирателя, оттопырив средний палец, после чего неохотно принимается за стрижку газона. Крис, бредя вслед за охранником, вызвавшимся его сопроводить до выхода, бросает на Паука благодарный взгляд и на ходу обращает взор к ясному небу, понимая, что плата добром за добро — это вовсе не миф.

* * *

Говорят, что нет предела совершенству. В случае же с Шестым участком нет предела пиздецу. Всё произошедшее с Шестым и его сотрудниками другим словом просто не охарактеризовать. Всё это достигло своего апогея. Самые худшие опасения, о которых, впрочем, думаешь разве что в первый день своей службы, сбылись, и от Шестого участка осталась горстка офицеров, возглавляемых одним-единственным сержантом, который большую часть времени занимается кабинетной промывкой мозгов. Тицу не под силу возглавить Шестой, да и Шестого уже больше нет. Стоя перед не так давно открытым мемориалом в память о погибших сотрудниках Шестого участка, в том числе и ставших жертвами страшного взрыва в результате штурма общины секты, Крис не перестаёт спрашивать себя: почему? Почему это произошло с ними? Почему это коснулось именно Шестого участка? Почему так много жертв? Почему так и никак иначе? Мемориал — высеченное из чёрного гранита крыло орла — высится недалеко от здания упразднённого Шестого участка. В центре крыла — каменная табличка с выгравированными позолотой именами всех погибших. Подножие мемориала облагорожено свежим газоном, в то время как сам мемориал усыпан траурными венками, ленточками, портретами мёртвых офицеров, миниатюрными звёздно-полосатыми флажками, благодарственными записками и даже мягкими игрушками. Каждый день сюда приходят жители города, туристы, действующие и бывшие полицейские, чтобы отдать почести тем, кто служил и защищал, несмотря ни на что. Имена Бёрдса, Брауна, Клайда и Томпсона Департамент размещать отказался, посчитав, что эти сотрудники такой чести совершенно точно не заслуживают. Пусть Бёрдс и сделал многое для Шестого участка, однако его фигура до сих пор остаётся противоречивой. Многие из офицеров, несмотря на перспективы остаться в системе и, по заверениям Департамента, в прежнем звании и должности, раз и навсегда оставили службу в полиции, словно бы в знак протеста. И лишь малая часть согласились перевестись в другие участки и даже штаты, но таких — единицы. Сержант Тиц, вроде как, перевёлся в Восемнадцатый участок, где должен возглавить целый отдел психологической помощи сотрудникам участка. Ещё пара ребят подались в Седьмой, наплевав на некогда холодную вражду и яростную конкуренцию. Были и те, кто вовсе сменил должность полицейского офицера на должность помощника шерифа. Крис был в числе первых, кто сдал свою форму, амуницию и жетон. Без колебаний. Без раздумий. На предложение представителей из Департамента о переводе в Седьмой или в любой другой полицейский участок страны лишь бросил им свирепый взгляд, точно хищник, долгое время живущий в клетке, а теперь выпущенный на волю с предложением сменить вольер. Конечно, он мог бы попросить о переводе в родную Юту, поближе к дому и к родителям. Те, узнав о случившейся в Лос-Анджелесе трагедии, незамедлительно связались с ним и пообещали сделать всё возможное, чтобы хоть как-то облегчить груз вины, лёгший на плечи Криса. Но он сказал, что справится сам и обязательно приедет к ним на День благодарения. Не исключено, что вместе с Мэем. Нет, родителям ни к чему знать, что он решил заключить союз с таким же мужчиной. Но, возможно, им будет легче, зная, что за их сыном есть, кому присмотреть. К мемориалу подходит пожилой мужчина, одетый в парадную форму корпуса морской пехоты. Возложив скромный букет цветов, он приставляет руку к виску, отдав честь, и отходит чуть назад, встав рядом с Крисом. Они оба стоят в абсолютном молчании, прерываемом шумом оживлённой улицы, словно мысленно молясь за упокой душ усопших офицеров. — Я воевал во Вьетнаме, — начинает мужчина, даже не глядя на Криса. Его голос звучит тихо и непринуждённо, словно приглушённый гул старого, повидавшего многое автомобиля. — Записался добровольцем в морскую пехоту, едва появилась такая возможность. Я оставил учёбу в колледже, а мой старший брат поступил в Полицейскую академию. — После недолгой паузы, продолжает: — Когда я вернулся с войны, то узнал, что он погиб на дежурстве: какой-то уличный хулиган убил его, пытаясь сбежать с краденым бумажником. Говорят, что настоящие герои — те, кто прошёл через войну. — Он поворачивается к Крису, вынуждая того взглянуть на него. — Но, я думаю, настоящие герои — это те, кто добровольно решает посвятить себя служению обществу. Война — это лишь забава для стариков, сидящих в Капитолии. А настоящие битвы происходят здесь, на мирных улицах города. Мы можем годами бомбить террористов, угрожать всяким коммунистам, но какой в этом толк, если нас могут убить на крыльце собственного дома? — Эти ребята погибли на своём посту, — с нескрываемой горечью произносит Крис. Несмотря на то, что ветеран-морпех говорит о правильных вещах и в принципе рассуждает здраво, обсуждать это — гибель стольких офицеров Шестого — по-прежнему невыносимо тяжело. — И всех их я знал лично. — Вы работали в этом участке? — с лёгким удивлением уточняет ветеран. Получив сдавленный кивок, понимающе кивает в ответ. — Я обращался к вам всего один раз — жаловался на двух соседей, которых сломала война в Заливе. Они любили устраивать целое шоу, чтобы почтить память тех, кого уже давно нет в живых. Но своими выходками они лишь позорили морскую пехоту. Позорили тех, с кем воевали. Мысленно прикинув то, о чём и о ком говорил этот старик, Крис припоминает парочку не совсем здоровых ветеранов с улицы Гонолулу, которые однажды действительно устроили самый настоящий спектакль, вооружившись двустволками. На этот вызов он поехал вместе с Мэем — они только-только начали работать вместе, привыкали к друг другу и просто делали свою работу, на которую подписались добровольно. И где теперь Мэй, а где Крис?.. — Я всегда ценил и уважал полицейских, — признаётся ветеран. — И воспитываю это уважение в своём взрослом сыне и в девятилетнем внуке. Они будут хорошими людьми. Глядя на них, я понимаю, за что воевал. Но война — это такой кошмар, пережить который я никому не пожелаю. — Спасибо за вашу службу, сэр, — почтительно кивнув, произносит Крис. Уважать ветеранов и просто тех, кто прошёл через самый настоящий ад, проливая кровь за сотни миль от дома, — это то, чему учишься годами. Но этот ветеран, похоже, был одним из тех, кто страдал «вьетнамским синдромом» и успел понять, что война — действительно самая страшная вещь на свете. Ветеран слегка улыбается, и в уголках его глаз Крис замечает крошечные слезинки. — Нет, — качнув головой, тепло возражает. — Спасибо за службу вам. За то, что сохраняете мир внутри этого самого мира. Спасибо, офицер. — После этих слов ветеран прихрамывающей походкой уходит прочь. Крис провожает его задумчивым взглядом, наблюдая, как к ветерану подходит довольно взрослый, надо полагать, сын, который помогает ему сесть в машину. В одиночестве Крис стоит недолго: спустя всего пару минут к мемориалу стекаются редкие прохожие и просто те, кто так же решает почтить память усопших офицеров Шестого участка. Он решает отойти в сторону, чтобы не мешать и просто ослабить ту боль, которую всколыхнули в нём слова ветерана вьетнамской войны. Крис закусывает губу, ощущая невыносимую горечь во рту и как к горлу подступает тугой, мешающий думать ком. — Я не помешаю? — раздаётся голос Барри. Выписанный из больницы пару недель назад, Барри тут же связался с Крисом, едва узнал последние новости, как и то, что на офицера Мэя повесили почти что все грехи и преступления, совершённые другими людьми. Тогда он подключил все свои связи, чтобы добиться всестороннего и максимально объективного расследования этого дела. И сейчас Барри продолжает делать то, что, пожалуй, умеет делать лучше всех — добиваться правды. Одетый в светлые джинсы и бежевый пиджак с голубой рубашкой, Барри подходит к Кристиану, который лишь водит плечом, как бы говоря, что нет: детектив-лейтенант, пусть и временно перешедший в распоряжение Седьмого участка, хотя и отстранённый от работы на период реабилитации, ему нисколько не помешал. — Как самочувствие? — дежурно интересуется Крис, сунув руки в карманы кожаной чёрной куртки и выглядя точно подросток, решивший заговорить с лучшим другом после крупной ссоры. — Уже намного лучше, — кивает Барри, в голосе которого проскальзывает смущение от такой чуткости. — Я всё ещё под наблюдением врачей. Плюс строгая диета и курсы реабилитации, — хмурится. — Я так и знал, что эти бургеры и сидячий образ жизни до добра не доведут, — пытается отшутиться, на что Крис лишь слабо улыбается. — Ты как? — В разъездах по всему городу. Общаюсь с адвокатами, даю интервью журналистам и правозащитникам, пишу обращения всяким авторитетным людям — делаю всё, чтобы хоть как-то придать этому делу огласку. Чем больше людей говорят об этом, тем выше шанс, что Мэя отпустят, — с тенью надежды в голосе подчёркивает. Барри понимающе кивает и скребёт начавшую лысеть голову. — Это дело и так у всех на слуху, — говорит Барри, вздохнув. — В тот день на детективов Седьмого участка могли надавить. Не исключено, что это были серьёзные люди. Услышанное вынуждает Криса насторожиться. Он скрещивает руки на груди, отчего скрипит кожаная куртка, и пытливо взирает на собеседника. — Какие ещё серьёзные люди? — откровенно не понимает Крис. Ну кому мог понадобиться Мэй? Это безобидное ходячее солнце, которое своей улыбкой слепит похлеще любой светошумовой гранаты. Во всём мире просто не может быть человека, который стал бы точить на него зуб. Это просто невозможно. С другой стороны, Барри никогда не давал повода усомниться в его словах. Он всегда подкидывал верные наводки и не раз доказывал, что ему можно верить. — Мэй проработал в Шестом чуть больше месяца, — скептично возражает Крис. — Да за такой короткий срок только Грир мог прицепиться. При упоминании ныне покойного сержанта Грира Барри, который был с ним в хороших, даже в тёплых отношениях, мрачнеет и поджимает губы. Поняв, что сболтнул лишнего, Крис вздыхает. — Прости, Флойд, — тихо озвучивает. — Я просто… Я всё ещё не могу поверить, что это происходит с нами. Что Мэй теперь сидит за решёткой, а Шестой… — Но это уже произошло, Крис, — достаточно сухо парирует Барри, вынуждая Криса уже десять раз пожалеть об упоминании матёрого покойного сержанта. — Шестого больше нет. Нет и Грира. И я понимаю, ты хочешь вытащить Мэя. Я сам этого хочу. Но и ты меня пойми: всё это нечто большее, чем рядовой судебный процесс над бывшим офицером полиции. — Крис встречает его слова непонимающим взглядом, на что Барри приходится едва ли не разжёвывать. — Я боюсь, что это дело может приобрести политический характер. После беспорядков на Футхилл Фриуэй город трещит по швам, а жители только и делают, что твердят о полицейском произволе. — На что это ты намекаешь? — подозрение в голосе Криса. — Что в их глазах Мэй — не невинная жертва, а мальчик для битья. Они просто хотят скормить его им, отдать на растерзание. Но они не понимают, что после всего этого на лбу каждого копа появится мишень, — Барри качает головой и обращает взор на мемориал позади Криса. — Судьбу Шестого участка могут повторить и другие. Крис перехватывает его взгляд и так же взирает на мемориал, ещё раз пробежавшись по высеченным на памятной доске именам. Большая часть из них снова режут душу на мелкие кусочки. Повисает недолгая, словно минута молчания, пауза, которую нарушает Барри: — Происходит что-то непонятное, Крис. В городе слишком напряжённая обстановка: банды лезут изо всех щелей, а жители настроены против полиции так, словно давно этого и ждали. Ещё эти чёрные, которые считают, что копы преследуют только их, — Барри хмыкает и нервно облизывает губы. — И эти самоубийства… — Самоубийства? — переспрашивает Крис не то заинтересованный, не то удивлённый. Хотя, чему тут удивляться? После всего пережитого вообще удивительно, что счёты с жизнью свели лишь пара человек. Крис и сам первый в списке кандидатов — потенциальных самоубийц, но он держится. И делает это только ради Мэя. — Из Седьмого кто-то обмолвился: у них там какое-то дело о волнах суицида по всему городу, — морщась, отвечает Барри. — Вроде, по новостям передавали. — Сейчас по новостям лишь крутят выступление вице-президента Тентрайк по поводу теракта недалеко от Монтока, — в тон Барри делится Крис. — Вроде бы, взрыв в каком-то медицинском учреждении. Он не большой знаток политики да и в принципе не находит в ней ничего интересного, хотя старается не пропускать срочные выпуски новостей или выступления первых лиц Администрации Президента, чтобы быть в курсе всего. Но этот теракт явно что-то из области терактов одиннадцатого сентября — о нём не говорят разве что по детским каналам. Крис так и не понял, кто ответственен за подрыв медицинского учреждения. Наверное, очередные ублюдки, помешанные на джихаде. — Значит, ты не в курсе, — с усталым смешком замечает Барри, вынуждая Криса снова мучиться в догадках. — Не забивай голову. Просто... Будь осторожен, — он поворачивается к нему. — Бёрдс, может, и был настоящим говнюком, но и ему было, кого опасаться. Незадолго до своей смерти он сказал, что Шестой участок ввязался в чужую войну. Возможно, это он и имел в виду. Возможно, нам всем теперь нужно быть осторожными. — Я не хочу в это влезать, Флойд, — осекает Крис, поняв, что детектива-лейтенанта заносит едва ли не в область конспирологии. А ещё он понимает, что тот, похоже, кое-что не договаривает. Пускай так. Даже если Барри и узнал нечто ужасное и запретное, Крис не горит желанием это впитывать. К чёрту. Ему не до шпионских игр и всяких интриг. — Всё, чего я хочу, так это вытащить Мэя. — Единственный способ сделать это — обыграть его дело по-новому, — бесстрастно сообщает Барри. — У нас появился один информатор, пожелавший остаться анонимным. Его показания проливают свет на многое, в том числе и на возможную причастность Брауна к махинациям Бёрдса. Но чтобы его показания имели хоть какую-то юридическую силу, их необходимо проверить, а самого информатора — привести в участок. — Значит, приведу, — решительно произносит Крис и вызывает на лице Барри почти что снисходительную улыбку. — Уверен, что справишься один? Может, мы можем подсобить и помочь тебе вытащить напарника? — Барри оборачивается назад. Крис перехватывает его взгляд, натыкаясь на машину, — чёрный внедорожник, в котором, тот, возможно, и приехал. Правда, Крис никогда не замечал за Барри тяги к огромным джипам. Из машины выныривают четверо: трое парней и девушка. Двоих Крис признаёт сразу же — это Тони и Льюис, облачённые в уже привычную для них одежду армейского образца. И хотя Крис чертовски рад их видеть после всего, что им пришлось пережить вместе, однако ограничивается сдавленным кивком. Он попросту не верит в то, на что ему так явно намекает Барри — Крису помогут вытащить Мэя. Как и каким образом остаётся только гадать, но, судя по серьёзным лицам всего квартета, да и самого Барри, настроены они более чем решительно. — Крис, это Блейк Пирс, один из рапторов, — представляет Барри незнакомого мужчину, который обменивается с Крисом сдержанным рукопожатием. И лишь услышав имя незнакомца, вспоминает, что этот тип какое-то время работал в одном отделе с Барри. — Рапторы — это местные охотники за головами. — Формально, мы значимся как специалисты по залоговым правонарушениям, — делает ремарку Блейк, положив руки на пояс. Внимательно оглядев его с ног до головы, Крис понимает, что этот тип, как и Тони на пару с Льюисом, выглядит достаточно грозно и убедительно для тех, кто осмелился сбежать из-под залога: чёрная куртка, похожая на куртку полицейского спецназа, потёртые синие джинсы с защитными щитками на коленях и тактический ремень с кобурой тазера, перцовым спреем и складным металлическим прутом. Золотая металлическая звезда, похожая на звезду офиса шерифа, — как любопытное дополнение, подчёркивающее статус этого охотника и сторону, которую он выбрал. Сторону закона. Сам Блейк, судя по всему, достиг отметки в тридцать лет и едва ли не ровесник самого Криса, а на его лице гостит дерзко-лихой шарм человека, привыкшего брать от жизни всё и бросать вызов самой судьбе. — Но все знают нас как рапторов. Это Рианнон, кстати, — Блейк кивает на среднего роста девушку с волнистыми тёмными локонами. Та лишь улыбается Крису одними уголками губ, в то время как в глазах царит лёгкий холодок недоверия, присущего всем незнакомцам в адрес других незнакомцев. — Ну а с этими двумя ты должен быть знаком. Тони и Льюис усмехаются, вторя словам Блейка, и Крис понимает, что два бывших спецназовца нашли себе и своим навыкам, пожалуй, самое лучшее применение — оба решили стать точно такими же охотниками. Или рапторами. — Мы, вроде как, первые члены нового спецназа рапторов, — едва не с гордостью в голосе делится Тони и даже чуть задирает щетинистый подбородок. У Льюиса слово «члены» отчего-то вызывает сдавленный, похотливый смешок, но Крис решает, что ему показалось. — Собираешь новую стаю, Беннет? — без тени иронии или насмешки хмыкает Барри. — Именно, — кивает Тони. — И уже придумал название нашей команде — «Оборотни». С губ Льюиса вновь слетает смешок, на этот раз более громкий, и Тони впивается в него непонимающе-вопросительным взглядом. — Это название вообще-то я придумал, помнишь? — наконец, озвучивает Льюис. — Или ты забыл, как настойчиво предлагал всяких «Терминаторов», «Красных дьяволов» и даже «Бессмертных»? От услышанного все, кроме Тони, слегка посмеиваются, заговорщицки переглядываясь. Тони же театрально закатывает глаза, фыркнув. — По-твоему, «Оборотни» звучит не так пафосно? — парирует Тони. — Давайте обсудим это позже? — снисходительно предлагает Блейк, вынудив Тони и Льюиса взять паузу в дружеском споре. Льюис задиристо треплет бывшего командира по волосам, как бы говоря, что это не конец и они ещё обязательно разберутся. — Флойд нам уже всё рассказал, — вновь подаёт голос Блейк, переключив всё внимание на Криса. — Я тебе сочувствую. И, как бывший офицер Шестого, не оставлю такого же офицера Шестого в беде. Формально, этот информатор не попадает под нашу юрисдикцию. Но я тут пообщался с одним знакомым из Бюро, и он сказал, что этот информатор может расцениваться как федеральный свидетель, безопасность которых мы уполномочены обеспечивать по просьбе правоохранительных органов. — То есть… — Крис даже на секунду теряется от этих слов, просто не веря, что после всего случившегося, после стольких предательств, вскрывшихся в Шестом участке, кто-то ещё пытается протянуть ему руку помощи. — Вы мне поможете? — тщетно скрываемая надежда в голосе. Блейк кивает и велит остальным рапторам возвращаться к машине. Он собирается двинуться и сам, как Крис его останавливает. Взглянув сначала на Барри, а затем и на Блейка, озвучивает искреннее: «Спасибо». — Поблагодаришь, когда твой приятель станет свободным человеком, — отвечает Блейк и, кивнув Барри, следует за своими подопечными. Крис снова остаётся наедине с Барри, но почти сразу же прерывает повисшую паузу, взглянув на него: — Их услуги стоят недёшево, — словно бы невзначай напоминает. — Нанять сразу столько охотников… — Они помогают нам… бесплатно, — отвечает Барри, вызывая ещё больше удивления Криса. — То, что произошло с Шестым участком, затронуло каждого копа без исключения. Неважно бывшие офицеры или нет, но все они на нашей стороне и все они хотят помочь. Ты бы знал, какая работа сейчас кипит в Седьмом. Парни из Восемнадцатого тоже обещали подключиться. — Спасибо, Флойд. Спасибо за всё, — звучит очередная искренняя благодарность Криса теперь уже в адрес Барри. — Мы вытащим Мэя, — уверенно, но без нажима заверяет Барри. — Может, не сегодня и не завтра. Но мы его обязательно вытащим. А это что? — кивает на ладонь Криса, на которой виднеется кольцо из фольги. Крис спешит сунуть руку в карман куртки, буркнув: «Ничего особенного», на что Барри устало улыбается. — Он подарил? — Ему отвечают непонимающим хлопаньем глаз. — Брось, Кристиан, я ведь помню, что ты мне сказал перед тем, как я отключился. Значит, любовь? Смущённый, Крис шмыгает носом, глядя себе под ноги. — Я не хочу это обсуждать, Флойд. — Дело твоё, — просто сдаётся Барри, чем вызывает изумление Криса. Тот уже занял глухую оборону, готовый отвечать на гомофобные и осуждающие выпады, ведь Флойд, вроде как, придерживается консервативных взглядов. Хотя, кто знает... — Я не осуждаю, если что. Удивлён ли я? Безусловно. Но после признания Беннета, твои отношения с Мэем шокируют несколько меньше. Кто бы мог подумать, что в Лос-Анджелесе столько горбатых гор... Признания Беннета? Крису ведь не послышалось? Хочется переспросить об этом Барри, но нужные слова вылетают из головы в самый ответственный момент. Тогда Крис косится на внедорожник, возле которого топчутся Тони и Льюис. Неужели эти двое... Впрочем, какая теперь разница?.. — Думаешь, они сейчас там, в Раю и смотрят на нас? — между делом спрашивает Барри и снова обращает взор на мемориал, где собираются редкие прохожие. Крис следует его примеру и тихонько хмыкает, пытаясь вспомнить, кто из погибших офицеров был ярым атеистом, а кто верил и надеялся на место в этом мифическом пристанище после смерти. — Если только в каком-то особенном, — задумавшись, произносит Крис. — Эти ребята сделали всё, чтобы оказаться в Раю. — Крис обводит взглядом мемориал, словно отдавая почести погибшим коллегам в последний раз, и задерживается на табличке с именами, которая гласит: «В память о: Сержант Дональд Грир. Сержант Фредерик Маслоу. Сержант Джереми Роуз. Офицер Френк Баррет. Офицер Майкл Бисли. Офицер Саймон Бленкеншип. Офицер Этан Брукс. Офицер Николас Дэйл. Офицер Пирс Каннингем. Офицер Кристофер Лоу. Офицер Майрон Маккой. Офицер Уолтер Меррит. Офицер Рик Мьюз. Офицер Фокс Найт. Офицер Джером Максимилиан Прайс. Офицер Астри Собака. Офицер Майк Собака. Офицер Эдди Собака. Офицер Трип Собака. Офицер Джон Стюарт. Офицер Аннабел Уэст. Офицер Йен Хо. Офицер Стэн Хэмилтон. Офицер Джервис Хэнсли. Офицер Бертина Чарлз. Спасибо за вашу службу.» — Покойтесь с миром, — тихо озвучивает Крис. — Ваша смена окончена.