Гордость, предубеждение и коза

Бишоп всегда умел приспосабливаться: он не страдал от переизбытка принципов и делал всё, что необходимо, чтобы выжить. Ну и, конечно, лучше всего выживать с комфортом, разве не так? Бесплатный кров, бесплатный харч — ради такого можно вытерпеть многое… – Волчонок, так вот ты где! Пойдём, нам пора на охоту! …даже пьяного Дункана, решившего снова взыскать оплату натурой. Бишоп ругнулся сквозь зубы, и проклятая коза, своими маленькими злобными зенками уставившись прямо ему в глаза, окончатель разрушила конспирацию на редкость противным, протяжным «меее». Да, спрятаться возле её загончика оказалось не самой хорошей идеей. – Выходи давай! – не унимался Дункан. – Я знаю, что ты здесь, Волчонок. В тщетной попытке сохранить остатки достоинства — а если Дункан увидит его сидящим на корточках и играющим в гляделки с козой, об этом можно будет забыть, — Бишоп поднялся на ноги и вышел на свет. – Прекрати уже меня так называть, старый алкаш. – Как скажешь, Волчонок. Пойдём давай, я уже устал за тобой гоняться. – Может, в другой раз? У меня голова болит, – попробовал отбрехаться Бишоп, не особенно-то надеясь на успех. – Ничего, я знаю отличное лекарство! – подтвердил его опасения Дункан. – Животворящий елдак и не такие недуги вылечивал. Бишоп уже морально готовил себя к худшему, как вдруг в полутёмный козий закуток ворвалось жизнерадостно-звонкое: – А что это вы тут делаете? Голос Марты Фарлонг ни с чем нельзя было спутать. Дункан и Бишоп слаженно развернулись к ней, как солдаты перед генералом, и встретились с её безоблачно-синим взглядом. На вид Марта казалась простой деревенской девкой, у которой между ушами нет ничего, кроме манной каши, но Бишоп видел её насквозь и знал, что это всего лишь удобная маска: второй такой злобной, расчётливой стервы не найти было во всём Фаэруне. Он не стыдился признать, что немного её побаивался… как, впрочем, и все, кому доводилось узнать Марту Фарлонг поближе. – А что, нельзя? – огрызнулся Бишоп, скрывая за злостью растерянность. – Почему же, можно, – Фарлонг пожала плечами. – Вы с Дунканом можете где угодно устраивать посиделки. В конце концов, это его таверна. – Где угодно? – он сально облизнулся, окинул Фарлонг оценивающим взглядом и, обращаясь к её груди, уточнил: – Даже рядом с твоей козой? Может, ты мне её и подоить позволишь? Да, дойки у Фарлонг были что надо: даже святой импотент Касавир и этот сморчок Сэнд, у которого всё ниже пояса ссохлось ещё лет сто назад, бросали на это богатство заинтересованные взгляды. Чего уж говорить о Бишопе, молодом, полном сил и задора самце — настоящем охотнике?.. – О, так давай я тебя научу! – воскликнула Фарлонг. Бишоп вздрогнул и встретился с ней глазами. – Чему это? – переспросил он с опаской. – Доить козу, разумеется, – пожала плечами Фарлонг. – Это совсем просто, сейчас покажу! И, верная своему слову, девка устроила демонстрацию: впрочем, не на козе, наблюдавшей за всем этим действом с нескрываемым ехидством, а в воздухе. Глядя, как Фарлонг старательно надрачивает воображаемый член, Бишоп не мог не испытать ту пьянящую смесь похоти и злости, которую так часто будила в нём эта невыносимая женщина. Стояк у Бишопа был настолько крепкий, что его можно было бы использовать как таран, и от Дункана, судя по его побагровевшей физиономии, это не укрылось. – Бишоп у нас мастак, доильщик со стажем, – мстительно вякнул он. – Самая настоящая весёлая молочница! Так приноровился работать руками, что надои выходят — обзавидуешься! А то, что когда он доит чужую козу, то сразу всё сглатывает… это, пожалуй, скорее в плюс. Пока Бишоп хватал губами воздух, задыхаясь от бессильной злости,* Дункан с племянницей обменялись совершенно пустыми, ничего не выражающими взглядами. – Ладно, дядя, – пожала плечами Фарлонг, – я верю твоей оценке. Не буду, пожалуй, я вам мешать, а то меня вышивание заждалось... Доброй ночи. Пока, Зимушка! И, провожаемая злорадным козьим меканьем, Фарлонг скрылась за дверью… а липкий взгляд Дункана не предвещал ничего хорошего. «Когда-нибудь я всех вас прикончу нахер...» – с тоскливой обречённостью думал Бишоп, стягивая штаны и утешаясь мыслями о бесплатном харче. А Дункан? Дункан знал, что завтра первым же делом попросит у Марты смастерить для своей весёлой молочницы какой-нибудь миленький кружевной передничек.