Только живи

Преодоление.       Страх. Липкий, холодный страх. Он заставляет шевелиться волосы и делает кожу такой чувствительной, что самое нежное дуновение ветерка вызывает нестерпимую боль. Он окружает со всех сторон, хохочет и шипит, протягивая свои мерзкие щупальца к ее лицу, стараясь задержать, остановить ее обессиленный бег, помешать ей вырваться из этого темного леса, где за каждым деревом прячется кто-то страшный, скользкий, со множеством рук, что оплетают ей ноги, хватают за платье, не позволяя вытащить замершие ступни из этого стелющегося белого марева. Она все бежит и бежит сквозь этот лес с надеждой на спасение, с мыслью, что скоро прервется эта нескончаемая череда высоких черных покореженных деревьев, что она перестанет слышать этот заунывный крик болотной выпи. Но вскоре она понимает, что ей не выбраться, что она так и останется здесь, навсегда, наедине со своими воспоминаниями и демонами.       Анна остановилась, но где-то рядом вдруг раздался сумасшедший смех княгини Долгорукой, кто-то выскочил из-за дерева и хлестко ударил ее по щеке. Она рванулась в сторону, но тут перед ней из темноты появилась Полина, схватила ее за волосы и наклонила к земле, из нее ударила струя огня, обжигая щеку. На какое-то мгновение откуда-то появилась холодная ладонь и приложила к ее лицу прохладное полотенце. Но через секунду оно сдавило голову, мешая глубоко вдохнуть и открыть глаза. Анна махнула рукой, стараясь убрать холодную материю со своего лба, которая тут же превратилась в пылающую реку, что стекала по щекам, по шее, оставляя огненные дорожки на израненной коже. Она вырвалась из цепких пальцев Полины и, кашляя и задыхаясь, бросилась вперед. Необходимо выйти из этого леса, найти ту тропинку, что вела к дому. Старому светлому дому с колоннами. Где ее любят и ждут. Или уже не ждут? Сзади послышались чьи-то тяжелые шаги, тихий голос прошептал: "Аннушка, ну что же ты? Обмануть решила?" - и перед ее глазами возникло лицо Карла Модестовича, криво ухмыляющегося и поправляющего свои противные усы. Она попыталась оттолкнуть его, но он схватил ее за руки и попытался поцеловать, стягивая с ее плеча серебристое платье. "Не-е-ет!" - она билась в его руках, как птица в охотничьих силках, стараясь освободиться, но он все сильнее прижимал ее к себе, не давая пошевелиться и вдохнуть. Ей не хватало воздуха, лес начал качаться и тонуть в сером холодном тумане, она поняла, что ей не справиться и, рванувшись из последних сил, она громко позвала:       - Володя...       ... Опять лес. Все тот же сизый стелющийся туман. Как хочется пить! Губы потрескались и болят, язык с трудом помещается во рту, каждое движение, каждый вдох дается с трудом и дикой болью. Ее будто разрывает изнутри какое-то большое и злое существо, что хочет вырваться наружу, ломая кости и разрывая кожу. Больно, как больно... Пить, пить... Кто-то нежно прикоснулся к ее спине, она резко повернула голову и увидела Соню. Та протянула ей чашу с водой, к которой Анна припала сухим ртом и стала жадно пить волшебную жидкость, чувствуя, как потихоньку возвращаются силы. И она опять пошла. Вперед. Домой.       Она не успела сделать и пары шагов, как кто-то схватил ее за руку и потащил в серую мглу. Она уперлась ногами в землю и, наклонившись к мокрым прелым листьям, нащупала старую корягу и ударила наугад, с закрытыми глазами, уже не надеясь на свободу. Но тут где-то мягко замяукала кошка, туман немного рассеялся и она, почувствовав, как ее руки стали свободными, вновь побежала вперед. Ветки деревьев рвали на ней одежду, цеплялись за волосы, причиняя боль и страдания. Вдруг чья-то рука схватила ее за шею, сдавила и сорвала старинное золотое ожерелье. Она вырвалась и побежала. Ее хватали за юбку и волосы, тянули за локти, рвали швы на одежде, только бы она остановилась, смирилась, сломалась, позволила им всем покорить, растоптать ее. Но она знала, она помнила, что где-то есть дом, старый дом с колонами, где живут люди, что любили ее нежно и преданно. И Анна рванулась вперед и опять позвала:       - Володя...       ...Темно. Сыро. Холодно. Ничего не видно. Пить, как хочется пить. Она повернула голову и увидела кирпичную стену. Она дома? Но тогда почему так темно? Анна медленно стала передвигаться вдоль стены, обшаривая ее замерзшими ладонями. Как она здесь оказалась? Как она вышла из леса? Кошка? Где-то мяукает кошка. Какие-то полки, сундуки. Глаза привыкли к темноте, и Анна с трудом разглядела помещение, в котором оказалась. Подвал? Но Владимир спас ее из подвала, она помнила это. Он открыл дверь, и она увидела его в лучах света. Он вез ее домой через луга и лесочки. Домой? У нее есть дом? Да, это старый светлый дом с колонами. Но там не было этого подвала. И на этот раз ее никто не спасет. Она не успела написать письмо, не успела. Она обречена. Никто не придет, не услышит, не поможет. Она нащупала в темноте крепкую дверь и с отчаянием стала колотить в нее кулаками, разбивая в кровь костяшки пальцев, чувствуя, как кусочки дерева впиваются в раны на коже. Анна сжала ладони, стараясь унять боль и жжение, но вдруг что-то мягкое слегка коснулось ее кулачков и ей стало тепло и хорошо. Она опустилась на мокрый земляной пол и подняла голову, чтобы в последний раз позвать:       - Володя...       И вдруг темный грязный потолок исчез, и она услышала тихий треск поленьев в очаге, тиканье старинных часов, шум ветра за окном и чье-то дыхание. Анна открыла глаза и встретилась взглядом с родными серыми глазами.       - Ну наконец-то, Анечка, ты пришла в себя. Как же ты напугала меня, родная, - Володя потянулся к столику, намочил мягкое полотенце и нежно обтер ее лицо. - Что ты хочешь? Варя сказала, чтобы я тотчас позвал ее, как только ты очнешься, но сейчас глубокая ночь, не будем ее беспокоить.       - Где... - когда-то звонкий музыкальный голос не повиновался. Анна сглотнула и опять хрипло спросила: - Где мы, Владимир?       Он удивленно поднял брови и тихо ответил:       - Аня, мы дома. Ты ничего не помнишь? Мы были у Долгоруких, где наконец все узнали, кто ты на самом деле, моя хорошая. Потом поехали домой, но в коляске тебе стало плохо и вот уже несколько дней ты мечешься в горячке. - Он говорил и медленно опускался на локоть рядом с ней, убирая с мокрого лба прилипшие волосы. - Я боялся, что потеряю тебя, Аня. Ты все порывалась куда-то бежать, кого-то звала, отбивалась и так сжимала кулачки, - он поцеловал ее пальцы и повернул ладошку, уткнувшись в нее носом, - что я боялся, что ты поранишь себе кожу ноготками, - глухо закончил он.       Он приподнялся и внимательно посмотрел ей в лицо. Затем взял со столика стакан и медленно поднес его к Аниным губам. Она сделала глоток и узнала напиток - именно этим ее напоила Соня в ее кошмарах. Она выпила весь стакан и обессиленно упала на подушки. Владимир мягко обтер ее лицо, шею и плечи.       - Володя, ты можешь все-таки позвать Варю? Мне нужно... Я вся мокрая и...       - Аня, ты доверяешь мне?       Она внимательно посмотрела ему в лицо и уверенно кивнула. Через несколько минут она стояла в неглубокой лохани, крепко держась за его плечи, а он аккуратно, будто чувствовал болезненность ее кожи, смывал густую мыльную пену с ее тела. Потом посадил ее, обессиленную, в кресло и запрокинул ей голову назад, расчесывая запутанные локоны.       - Все остальное потом, а сейчас я уложу тебя, тебе надо отдохнуть, - она согласно кивала, соглашаясь на все, предложенное им, и вскоре оказалась в сухой теплой постели, укрытая мягким пушистым одеялом. - Спи, Анечка, спи.       - Володя, не уходи, останься со мной, - тихо прошептала Анна, проваливаясь в царство сна.       Владимир постоял немного, потом сбросил домашние туфли, жилет и лег рядом с любимой, обнимая ее и притягивая к себе. Она поерзала немного, устраиваясь поудобнее, и тихо засопела, уткнувшись носом ему в плечо. Он облегченно улыбнулся, потерся лицом о ее волосы и, впервые за несколько последних дней спокойно засыпая, четко и уверенно сказал:       - Я люблю тебя, Аня, я люблю тебя, Анна Платонова... Анна Корф...