Ангелы

Сентябрь 1942 г. У нее были ярко-голубые глаза, повязка с красным крестом на рукаве застиранной до белизны гимнастерки и по-детски высокий голос. И этим детским голосом она трещала как пулемет всю дорогу от переправы до изрытого блиндажами оврага, не замолкая ни на минуту. "Это у всех на фронте повышенное словоотделение начинается, или просто нам такие разговорчивые попадаются?" - подумала Юля, вполуха слушая ее болтовню. Разговорчивая санитарка буквально налетела на них, когда Юля и Женя стояли на берегу. Понимая, что надо идти, но опять, как и на той стороне реки, не в силах отвести глаз от зрелища, представшего им. До войны Липницкая несколько раз видела сталинградскую набережную в киножурналах с последними новостями, которые крутили в кино перед фильмами. Тогда она была очень красива: сквер с тенистыми деревьями и аккуратно подстриженной травой, лавочки под фонарями, восхитительный вид на Волгу, степенно несущую свои воды на юг, к далекому морю. Наверное, раньше было бы чудесно погулять здесь теплым сентябрьским вечером с довоенными друзьями-подружками, да и с девочками со снайперских курсов тоже. Вот с Женькой, например. Сейчас набережная была страшна. Земля изрыта воронками, словно какой-то безумный великан захотел устроить здесь огород и принялся вскапывать ее гигантской лопатой. Трава выгорела дотла, на фоне ночного неба чернели обугленные скелеты нефтебаков. Юля вспомнила, как они с Женей ждали попутку на станции, а один из раненых, ожидавших санитарного поезда, весь перебинтованный под изодранной и прожженной шинелью, рассказывал им, что несколько недель назад немецкая авиация разбомбила нефтебаки, превратив берег в сплошное море огня, как люди бежали к воде, ища спасения, а пылающая нефть неумолимо догоняла их. Повсюду валялись осколки и стреляные гильзы, торчали остовы сожженной техники - следы бесконечных попыток немцев выйти к переправе. Дальше разглядывать растерзанную набережную им помешала та самая голубоглазая санитарка. Она бежала от переправы с удивительной прытью для человека, навьюченного сразу пятью тяжелыми медицинскими сумками (по две на каждое плечо, пятая за спиной) и натолкнулась на снайперов. - Сестренки! - воскликнула она, налетев на Женю, едва не упав и уронив сумки с левого плеча. - Если вы будете долго стоять на одном месте, то ничего хорошего не дождетесь. Разве что снаряда немецкого. - Извини, - Медведева помогла ей поднять сумки. - Просто... Здесь так жутко, что завораживает. - Как в детстве, когда страшные истории друг другу рассказывали, - добавила Юля. - И мороз по коже, и оторваться боишься. - Успеете еще наглядеться на наши сталинградские красоты, - махнула рукой санитарка. - Вам далеко? - В хозяйство Лайшева, - Женя вспомнила, как назвал место их назначения Денис. - Так нам по пути! - санитарка обрадовалась. - Вы мне поможете сумки дотащить, а я вас проведу. Без меня вы тут долго бродить будете. Согласны? Девушки переглянулись. Проводник им не помешал бы, да и помочь медичке с ее ношей хотелось. - Согласны, - кивнула Юля. *** Без своей провожатой они в самом деле долго искали бы правильную дорогу среди лабиринта траншей, руин, баррикад и завалов, в который превратились улицы израненного Сталинграда. Санитарка же запросто ориентировалась в этом лабиринте, как будто у нее перед глазами была карта, и вела их очень быстро. Снайперы едва поспевали следом за ней. Нырнуть в парадное полуразрушенного дома, пройти через подвал, выбраться из него во дворе, спуститься в ход сообщения, соединяющий траншеи, повернуть на одной развилке направо, на другой - налево, вылезти из траншеи, пробраться между горой битого кирпича и упавшим деревом... И всю дорогу их новая знакомая болтала без умолку, как будто сговорилась с минометчиком Денисом, развлекавшим их во время переправы через Волгу. Вскоре Женя и Юля уже знали, что зовут ее Аленой, что фамилия ее Косторная ("Знаете, станция такая в Курской области, за которую в июле большие бои были - Касторное? Вот у меня почти такая же фамилия, только через "о" и ударение другое - КосторнАя"), что служит она в санроте того самого полка Лайшева, в который они направляются, что кроме нее в санроте еще две девушки - Саша и Настя, что в сумках Алены медикаменты, которые предназначаются всем троим, что Настя их командир и изо всех сил старается быть строгой и требовательной, у нее это не очень получается, потому что она очень добрая, что Настю в полку называют Княжной потому что она Тараканова, что Сашина гордость - ее шикарная русая коса, за которой очень трудно ухаживать на фронте, но Саша все равно ухитряется это делать и ни за что не соглашается ее состричь, что... Липницкая пару раз порывалась спросить: "Аленка, ты нам тут все тайны мадридского двора выкладываешь. Не боишься, что мы можем шпионками оказаться?", но так и не сказала. Болтая всю дорогу, Косторная ухитрилась при этом не выболтать ничего по-настоящему важного. Имена и характеры ее подруг - это все-таки не расположение пулеметных точек, не радиопозывные и не количество людей в их полку. - А вы, значит, пополнение для нашей Этери Георгиевны, - сказала Алена, посмотрев на их зачехленные винтовки. - Повезло вам, девчата. Косторная выразительно подняла большой палец: - Вот такой человек, хотя и суровая. С ней не пропадете. И стрелок вот такой. Сама видела. - Этери Георгиевна? - Юля и Женя переглянулись. - Нам на курсах говорили про одну Этери Георгиевну. А как ее фамилия? - Тутберидзе, - ответила Алена. - Из Москвы. Бывший тренер по стрельбе. Про нее и говорили, скорее всего. - Точно, - кивнула Женя. - В начале войны инструктором на курсы пошла, а в октябре сорок первого, когда немцы к Москве подошли, написала рапорт на фронт. Сказала, теперь ее место там. Здесь, вернее. - Значит, привет ей от других инструкторов передадите, - Косторная указала на глубокий овраг, к устью которого они вышли. - Ну вот мы и на месте. Я к своим девчонкам, а вы идите к комполка. Вон его землянка, где часовой стоит. - Спасибо, что проводила, Аленка, - Юля протянула ей сумки. - Да не за что, - засмеялась Косторная. - Будет время - заходите. Только лучше не больные и не раненные, лучше просто так заходите. *** Сквозь сон Этери почувствовала, что кто-то настойчиво тормошит ее за плечо. Возникло сильнейшее желание оттолкнуть возмутителя спокойствия ногой, перевернуться на другой бок и спать дальше. С того момента, как она закрыла глаза, по ощущениям прошло минуты две, не больше. - Этери Георгиевна! - тормошащий не отставал. - Товарищ старший лейтенант! Вас комполка вызывает. "Значит, придется вставать", - недовольно подумала Этери, заставляя себя открыть глаза. В тусклом свете лампы, сделанной из снарядной гильзы, она разглядела ординарца командира полка. Это он будил ее. Сергей и Даня продолжали спать. Или проснулись, но лежали, пользуясь тем, что конкретно их-то никто не тормошит и никуда не зовет. - Что стряслось-то? - Этери зевнула, прикрывая рот кулаком. - Фрицы выбросили белый флаг? Второй фронт открылся? Нам всем по Звезде Героя дали? - Нет, - засмеялся ординарец. - Для вас пополнение прибыло. Эта новость обрадовала ее ничуть не меньше, чем возможное известие о том, что где-то в далекой Франции союзники высадили десант. После того, как их и без того небольшое снайперское подразделение сократилось до трех человек, им приходилось совсем тяжко. - Пополнение - это замечательно, - зашнуровав ботинки, Этери принялась наматывать обмотки. - Много? - Две. Девочки. Тутберидзе на секунду замерла, потому что сами собой, не спросясь, к ней явились воспоминания. Девочки. ...Полинка кусает губы, чтобы не кричать. Уже искусала в кровь. И снег под ней тает от крови, дымящейся на декабрьском морозе. - Этери Георгиевна, что у меня с ногой? Этери Георгиевна, я ногу не чувствую. Этери Георгиевна... Усилием воли Тутберидзе прогнала видение прошлого. - Девочки так девочки. Ничего не имею против. Мы не в том положении, чтобы перебирать. - Симпатичные? - при слове "девочки" Глейхенгауз моментально проснулся. - Дань, по тебе и так половина девушек в дивизии сохнет, - махнула рукой Этери. - Даже если некрасивые, ты как-нибудь переживешь. - Но все равно воевать лучше рядом с симпатичными, - не сдавался Даня. - Хотя красивее тебя, конечно, не найти, командир. - Спасибо за комплимент, - женщина улыбнулась, надевая шинель. - Когда приведу, выскажешь свое авторитетное мнение. *** - Разрешите, товарищ майор? - постучав, Тутберидзе приоткрыла дверь штабного блиндажа. - Проходи, проходи, Этери Георгиевна, - Лайшев приглашающе махнул рукой. Широкое лицо комполка было серым от усталости. Три дня полк отбивал атаку за атакой, а в промежутках между атаками выдерживал непрекращающиеся обстрелы. Когда стало понятно, что немцы выдохлись и наступило относительное затишье, Лайшев велел отдыхать всем, кроме караульных, и лег спать сам. Разбудило его появление девушек. Тех самых, которые сейчас стояли перед командирским столом и обернулись, услышав ее. - Принимай пополнение. Девочки со снайперских курсов из Москвы. Юля Липницкая и Женя Медведева. Одна была темноволосой, с живыми темными глазами и чертами, выдававшими предков откуда-то из гор Кавказа ("Может, мы с ней землячки, - с веселым любопытством подумала Этери - Надо будет спросить"), вторая - русая и зеленоглазая, со спокойным круглым лицом, и обе они - невысокого роста и щупленькие. Из тех, о которых говорят: "Винтовка больше, чем она". - А это ваш командир, Этери Георгиевна Тутберидзе, - представил ее Лайшев. - Наш лучший снайпер и самая красивая женщина Шестьдесят второй армии. - Вы мне льстите, Ренат Алексеевич, - Этери нарочито захлопала ресницами и сделала кокетливый жест. - Разрешите забрать пополнение? - Забирай, конечно, - кивнул комполка. - И отдыхай до утра. Я знаю, что вы с ребятами с ног валитесь. *** Едва они вышли наружу и направились к блиндажу, в котором жили снайперы, темненькая девушка окликнула Тутбериде: - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться... Этери остановила ее. - Давайте так: передо мной не надо в струнку тянуться и говорить по-уставному. Меня зовут Этери Георгиевна в небоевой обстановке и просто Этери или просто "командир" в боевой. Мне так удобнее. Договорились? - Договорились, - согласились девушки. Если до этого они смотрели на нее настороженно, то теперь сразу заулыбались. - Еще один важный момент, - продолжила Этери. - Кто из вас кто? Девушки назвались. Темненькая оказалась Женей Медведевой, русая - Юлей Липницкой. - Ну вот и познакомились, - удовлетворенно подытожила Тутберидзе. - А теперь говори, Женя. Что ты хотела? - Мы вас заочно знаем, - сказала Медведева. - На курсах вас часто вспоминали. Алексей Николаевич особенно. - Мишин? - при упоминании давнего знакомого голос Этери сразу потеплел. - Он еще в строю? - Что ему сделается? - ответила Юля. - Алексей Николаевич вечен. - Это точно, - на лице Этери появилась хитрая улыбка. - Знаете, был такой король английский - Ричард Львиное Сердце? - Ну да, - девушки непонимающе посмотрели на нее, не улавливая связи между их преподавателем с курсов и средневековым английским монархом. - Когда он осаждал один замок, его смертельно ранили из арбалета, - Тутберидзе не переставала хитро улыбаться. - Так вот, говорят, что этим арбалетчиком на самом деле был Алексей Николаевич. Уже тогда он был немолод. Все трое дружно рассмеялись, и Этери открыла дверь их блиндажа, до которого они как раз дошли. - Добро пожаловать в ваш новый дом. *** Несмотря на смертельную усталость, Этери, Сергей и Даня нашли в себе силы для того, чтобы познакомиться и пообщаться со своим пополнением. - Полчаса посидим, от нас не убудет, - решила Тутберидзе. - Ставьте чайник. Теперь они сидели вокруг стола, пили чай, дуя в жестяные кружки, и разговаривали обо всем подряд. Женя оказалась общительнее и словоохотливее, Юля - сдержаннее и замкнутее, но постепенно в разговор втянулась и она. Вскоре они уже знали, что Юля из Свердловска, и что дома ее не ждет никто - отец погиб на фронте, мать умерла от пневмонии прошлой зимой. Узнали, что Женя москвичка, что дома ее ждут мама и бабушка, что родители ее давно в разводе, поэтому она Евгения Армановна, но при этом Медведева, что до войны она хотела стать учительницей и даже поступила в педагогический, но потом не смогла сидеть в тылу, когда другие воюют, и ушла добровольцем на фронт. - А я раньше встречала, Этери Георгиевна, - вспомнила Медведева. - Только тогда я еще не знала, как вас зовут. Первенство Москвы по стрельбе, последнее довоенное. Его ваша спортсменка выиграла. Она пощелкала пальцами, - Поля, Поля... На "ша" ее фамилия. Из головы вылетело, не могу вспомнить. - Шелепень, - Этери прикрыла глаза, борясь с воспоминаниями, которые снова настигли ее, как только Женя упомянула Полину. - Точно, Шелепень! - обрадовалась Медведева. - Интересно, как она? Тоже воюет? ...вместо бедра у Полинки кровавая каша из мяса, рваных мышц и остатков штанины. Кровь течет ручьем. Этери судорожно затягивает жгут из собственного ремня, пережимая артерию. "Не смотри вниз, Поля, только не смотри". - Этери Георгиевна, что у меня с ногой? Мне ногу оторвало? Этери Георгиевна, скажите, пожалуйста! - Ну что ты! - женщина закрывает своим корпусом ногу Полины от ее взгляда. - На месте твоя нога. Сейчас перевяжу, оттащим тебя в санроту и все будет хорошо. Ты еще танцевать будешь. Этери заставила картину, вставшую перед глазами, исчезнуть. - Воевала, - коротко ответила она. - Вместе со мной. В декабре, когда наше наступление под Москвой началось, Полю ранило сильно и ее комиссовали. - Извините, - Жене стало неловко. - Я не знала. - Ничего, - успокоила ее Этери. - Война. Тогда она в самом деле успела дотащить Полинку до санроты, и девушку спасли. Даже ногу ей спасли. Но ходить Поля с тех пор могла только опираясь на палку. Этери слышала, что стала преподавателем снайперских курсов где-то на Северо-Западном фронте - искалеченная нога не мешала учить других стрелять, а ее бывшая спортсменка все равно хотела быть полезной. - Ладно, - Тутберидзе решила сменить тему на что-то более веселое. - Не будем о раненых и погибших. Ты мне лучше вот что скажи... Ее взгляд снова стал хитрым. - Дук хосум ек айерен, Женя? Медведева, явно не ожидавшая такого вопроса, опешила. Юля, Даня и Сергей тоже не ждали ничего подобного и ничего не поняли, поэтому с интересом посмотрели на Женю: сможет ли она ответить? - Ой, - засмеялась Женя. - Я вас поняла, Этери Георгиевна, но мой армянский ужасен, и знаю я на нем буквально пару фраз. Не хочу издеваться над языком. - По крайней мере, вопрос поняла, - Этери все равно осталась довольна. - У меня с языком моих предков почти так же, - сообщила Юля, не дожидаясь, пока Тутберидзе спросит, говорит ли она по-польски. - Я только пару фраз знаю, и поговорки разные. В основном неприличные. - Ладно, лингвисты, - засмеялась Этери взглянув на часы. - Пора спать. Это ваш первый урок на фронте: надо отдыхать, если есть такая возможность. Неизвестно, когда она у тебя появится снова. Все остальные уроки начнутся утром. - Этери Георгиевна, - обратилась к ней Женя, - Не сочтите за наглость, но вы снова будете нас учить? - Мы же уже закончили курсы, - добавила Юля. При слове "уроки" она подумала, что Тутберидзе вместо сражений заставит их снова разбирать и собирать винтовку на время, решать задачи по баллистике и стрелять в мишени. - Не переживайте, спрашивать у вас знание матчасти никто не будет, - успокоила их женщина. - Это совсем другие уроки. Оценки здесь война будет ставить, как бы пафосно это не звучало. Готовы? - Готовы, - кивнули обе. - Ну вот и хорошо - Этери протянула руку, и они по очереди пожали ее. - Удачи вам, снайперы.