***
Адаму удавалось достаточно долго удерживать контроль и даже верить в это самому. Оказалось, что тиндер не так бесполезен, как он думал раньше. Ему нравилось, что теперь удавалось просто так знакомиться и флиртовать, это больше не вызывало былого стеснения. Небывалое чувство уверенности поначалу ласково окутало его. Он быстро обзавёлся постоянной компанией, среди которой была Саманта. Какое-то время Андерсон даже думал, что между ними может быть какой-никакой роман. Но после нескольких неясных попыток флирта и неудачного секса, стало очевидно, что они вполне обойдутся дружбой. Сэм была веселой и лёгкой, Адаму нравилась её открытость миру и бесстрашие перед ним. Вместе они днями и ночами исследовали Лондон, посещая все те места, где Адам никогда не был. Казалось, что веселью не было предела. Но предел настал ровно тогда, когда Андерсон осознал, что ни дня больше не проходило без выпивки и вечеринок, которые вдруг перестали быть таким уж забавными. Адам забыл, когда в последний раз делал что-то толковое. Пьяные прямые эфиры на сотни тысяч фанатов, идиотские фото в соцсетях и бесконечный калейдоскоп веселья длиной в несколько лет. Всё чаще эти моменты начали сменяться депрессивными эпизодами. И тогда были пьяные звонки Хатчкрафту и затяжные разговоры. Иногда они встречались и трахались, на утро расходились, никогда это не обсуждая. Или Тео посылал его, и они не общались неделями. А бывало, что Адам снова возвращал свой «контроль», клялся сам себе, что больше никогда не даст слабину. Но всё повторялось снова, и не было этому конца. В самые отчаянные моменты Андерсон сдавался и признавал, в глубине своей души, или что у него там было, что он отчаянно не хотел, чтобы это кончалось. В конечном итоге остатки его красочного мира рассыпались, оставив Андерсона на этих руинах совершенно потерянным. Все «друзья» исчезли, вечеринки кончились, а от литров самого разного алкоголя больше не было весело. Всё вернулось на круги своя, поглощая Адама, будто в отместку, не давая даже вдохнуть. Старый добрый мир без прикрас встретил его после недельной беспробудной пьянки холодным декабрём. Андерсон позвонил Тео очередной раз, кажется, ещё ночью, не дождавшись утра. И он говорил всё, что желал сказать много лет и что никогда бы в здравом уме не произнес, из его пьяного рта лились слова сплошным потоком, затихнув только в тягучей, больной дремоте.***
Чего Адам знать не мог, так этого того, что Хатчкрафт максимально снизил громкость и отложил мобильный на пустующую сторону кровати, не решившись сбросить вызов. Он не желал ничего больше слышать, ни единого слова. Потому что больше ничто из сказанного Адамом не имело значения. Слова растворились в обоюдно невыполненных обещаниях и несбывшихся мечтах. Когда на той стороне поток слов сменился молчанием, Тео прислушался. Он ещё какое-то время послушал тишину из трубки, надеясь, что тот лишь вырубился, а ничего похуже. Годы самого разного дерьма приучили его не удивляться больше, но старое беспокойство всё ещё проедало его время от времени. Он попробовал перезвонить Андерсону, но гудки шли, а ответа не было. Снова и снова. Недолго поколебавшись, он всё же поднялся. Доехать до места заняло всего ничего, дороги, тронутые инеем, пустовали. Начало зимы выдалось воистину холодным. Тео успел замерзнуть, позвонив в домофон раза три, прежде чем дверь, наконец, открылась. Уже в лифте Хатчкрафт пожалел, что приехал. Он не хотел слышать в сотый раз то, что звучало уже как заученная мантра из уст Андерсона. Слова, которые когда-то так хотелось услышать и так страшно было самому произносить, теперь резали по ушам. Потому что на деле дальше слов, закрытых спален, гримерок и темных коридоров никогда ничего не выходило и выйти не могло. Правда была простой и банальной — всё, чем они были, являлось одной большой утопической авантюрой, которой не суждено было стать реальностью. Невообразимо глупо было то, что Тео снова шёл к своим граблям по протоптанной дорожке. Он подавил порыв нажать кнопку первого этажа и убраться оттуда к такой-то матери. Андерсон ведь открыл дверь, а, следовательно, был как минимум жив. Этого было бы достаточно знать…но двери лифта уже распахнулись. В тусклом свете коридора виднелась едва приоткрытая дверь квартиры Адама, и сам виновник нетвердо стоял, устремив свой взгляд на лифт. Стоило Тео подойти, как лицо Андерсона переменилось, отобразив гамму непонятных Хатчкрафту эмоций. Тео испытал мучительную смесь стыда и жалости, глядя на осунувшееся отёкшее лицо, мятую одежду и абсолютно потерянный взгляд. От него пахло перегаром и немытым телом, и всё равно, когда Адам подался к Хатчкрафту и обрушился на него, обнимая слабо, будто все силы покинули его, Тео обнял в ответ. Они так постояли несколько минут, пока Тео не попытался высвободиться, встретив вялые попытки сопротивления. Это происходило далеко не в первый раз — Хатчкрафт приезжал и старался не задерживаться, убедившись, что Андерсон жив и частично цел. — Пожалуйста, не уходи? Прости меня, пожалуйста… Хрипловато попросил он, без каких-либо приветствий. Тео едва смог различить его речь, поскольку Андерсон уткнулся в его плечо. — Я хотел лишь проверить, всё ли с тобой в порядке… Слова звучали будто извне, потому что Хатчкрафт пытался говорить ровно и внятно, но получился лишь шепот. Адам вдруг подобрался и отстранился, положив руки на плечи Тео. — Я не в порядке. Послушай меня, ладно? Ты слушаешь? Глаза его будто потускнели и имели теперь холодный серый оттенок, и Тео охватило крайне неприятное чувство, будто перед ним стоял некто чужой. Но Андерсон смотрел этими потухшими глазами словно прямо ему в душу, ожидая ответа. И Тео кивнул — он слушал. Он всегда, мать его, слушал. — Я люблю тебя, клянусь, я больше ничего не знаю. Я абсолютно потерялся и всё, что я знаю, это то, что я люблю тебя. Ты можешь мне помочь, можешь не уходить? Тео закрыл глаза, пропуская через себя именно то, что слышать не хотел. О, если бы это помогло. Не счесть, сколько раз Хатчкрафт не уходил. Он оставался, пытался помочь, говорил и пил с ним, смеялся и молчал. Только до тех пор, пока не понял, что было что-то больше, хуже, страшнее для Адама, чем их нерешенные отношения. Он открыл глаза и всмотрелся в измученное лицо Адама. Тео хотел бы стереть это выражение растерянности, хотел всегда, но это было просто не в его власти. В самые лучшие времена это работало лишь временно. — Я тоже люблю тебя. Но больше не могу тебе ничем помочь. Адам смотрел несколько секунд как бы сквозь него, неверие читалось в этом взгляде. Наконец руки его опустились, и он кивнул, отведя взгляд. — Я знаю, прости. Он подался в сторону открытой двери и остановился, будто в нерешительности. И Тео, воспользовавшись моментом, развернулся, чуть ли не бегом направившись к лифту. Он успел услышать, как дверь захлопнулась, и понял, что впервые за много лет они закончили этот разговор. Распогодилось, зимнее солнце светило несвойственно ярко. Тео вышел из подъезда, переходя на быстрый шаг. Пройдя в неопределенном направлении несколько метров, он в нерешительности развернулся и двинулся обратно. Но ноги не слушались, носки туфель царапали асфальт, он пару раз споткнулся и остановился, пытаясь заставить себя дышать нормально. Возвращаться было нельзя. Казалось, грудь его сейчас разорвется и рыдания, готовые оглушающе вырваться, застряли в горле. Тео вытер ладонями подступившие слезы, ослепляемый солнцем и прибитый навалившимся на него горем, он уставился в безоблачное небо. Немногочисленные прохожие оборачивались, глазели на него. Но Хатчкрафт стоял на месте, пытаясь побороть себя, хотя от всей души ему хотелось там и упасть прямо на асфальт и разрыдаться, послать ко всем чертям весь этот сраный мир, в котором всё сложилось для них именно так. В одно мгновение ему показалось, что вот-вот произойдёт нечто ужасное, мир рухнет и всё исчезнет. Он закрыл глаза и постарался пропустить эту боль через себя, не сопротивляясь. Когда он снова посмотрел на небо, мир был на месте. Солнце всё также слепило, становилось людно, дорога заполнилась автомобилями. Звуки оживившейся улицы постепенно вернули его в реальность, и только тогда ему удалось вдохнуть полной грудью. Он сделал несколько неуверенных шагов, за ними ещё и ещё. Ему, как когда-то давно, неимоверно захотелось покурить, но до открытия магазинов ещё был целый час, а мир вокруг него неумолимо продолжал быть, хотел он этого или нет. Тео двинулся вверх по улице, разрываемый желанием либо скорее убраться оттуда, либо бежать обратно как можно быстрее. Ему ещё предстоит разочароваться и изумится этому самому миру несчётное количество раз, но сегодня он не думал об этом. Всё, что он узнал этим утром, оказалось одной из самых ужасных вещей — иногда любовь просто не работает.