Путь домой

POV Фингона Может и после я сочту совершенный поступок трусостью и низостью, но сейчас у меня не было иного пути, чем взять энергию девушки, не знаю как я смог, но, прикоснувшись к ее руке, почерпнул ее силу, ее было не очень много, еле хватило самой девушке, но для меня было достаточно, чтобы я смог встать. Тело неестественно ломило и каждый вдох был подобен пытке, я не мог понять что за сила то была, что отбросила и оставила нас без движения, что за страшная, темная и неизведанная магия, и как майа смог воспользоваться ею, ведь и сам был ранен? Пока я оценивал ситуацию и пытался прийти в себя, что было не очень просто, Келегорм отчаянно сражался против Гортхаура, но он слабел. Все знают, что майа нельзя убить, но ярость, с которой сражался кузен, не могла не поразить и на миг даже я поверил, что буйные сыны Феанора смогут изменить начертанное, смогут сотворить то, что не удавалось никому. Сперва Куруфин, который смог дать достойный отпор и ранил его, а сейчас Келегорм, в глазах которого горит ярость с примесью безумия, с отчаяньем и горечью — он и сам понимал, что у него нет шансов против него, но не смел отступать, не смел сдаваться на волю врагу, он скорей примет смерть с распростёртыми объятиями, чем встанет на колени и будет просить о пощаде, так почему же я все еще стою и продолжаю думать, когда у меня есть шанс помочь. Глупо, безнадежно и смешно. Но чем я хуже Келегорма, что не могу вступить в битву с противником, который превосходит меня в силе, я не мог так ослабнуть, чтобы сомневаться в своих силах и бояться ступить на поле битвы. Первая стрела полетела аккурат в голову Гортхаура, но он его легко отбил, даже не посмотрев в мою сторону, но я начал осыпать его стрелами, и хотя они не могли достичь его, теперь внимание темного не было полностью сосредоточено на Келегорме, и тот не упустил шанс воспользоваться такой удачей. Майа не знают усталости, но было видно, что магия отняла у него много сил, его движения уже были не такими быстрыми, и отбивал удары он не так яро. Сметь думать о лучшем исходе я не мог, но часть моей души отчаянно молила и желала, чтобы все получилось, другая же часть уже готова была найти свое пристанище в стенах Тол Сириона. Движение я заметил не сразу, но потом мое внимание привлекла Анна, она подошла к непонятному зеркалу, проявившемуся на стене, аккурат возле трона. Я боялся, что майа переключит на нее внимание, боялся, что за время ее пленения она могла бы повредиться разумом, но Гортхаур, даже и не заметил ее. Раздался глухой стук, затем еще один, Анна пыталась разбить зеркало, и в тот момент, когда очередная стрела, может и последняя, была готова полететь, я заметил, что в глазах Темного сверкнуло что-то темное, уголки его губ на мгновение приподнялись, но он быстро нацепил на себя маску отрешенности. Однако и этого было достаточно, чтобы понять — тут дело нечисто. — Анна, отойди от зеркала, — мой крик перекрыл звуки битвы, но не смог добраться до девушки. Она меня не слышала, продолжала рьяно колотить по зеркалу, сбивая ладони в кровь. Стрела полетела и в тот момент в зал ворвался отряд орков и людей. Я отвлекся на них, поворачиваясь, они пришли оттуда, откуда и мы, значит… Куруфин… Я сглотнул, не желая принимать действительность. Опомнился, и побежал к Анне, но быстро был остановлен этим отрядом, я еще раз попытался докричаться до девушки, но все мои попытки были тщетными. Разве я так должен волноваться о ней? Нет, конечно, но моя душа стремиться к ней, потому что она уверена, если девушка разобьёт зеркало, Гортхаур выиграет. Я попытался еще раз прорваться к ней, но меня сильней оттесняли, не позволяя даже на шаг приблизиться. Наш отряд все еще лежал на земле, но они были в сознании. Вставайте же! Деритесь! Но они не могли встать, не могли. Неужели это конец? Почему я не хочу его принимать, хотя и был к нему готов. Я не хочу, чтобы так все заканчивалось. Еще один взгляд на Анну, чтобы точно уже понять — это конец. Девушка словно растворялась, более не принадлежа этой реальности, мне чудилось, что она становилось прозрачной, эфемерной, ее кровь начала распространятся по осколкам на зеркале, создавая замысловатый узор. Нет. Нет. — Анна! — рявкнул я, злясь и на себя и на ее глупость. — Анна, отойди, — О, Валар! Куруфин. Не важно, что он почти полностью покрыт кровью и шатается, главное, он жив. Я засмеялся, увидев с ним и Хуана и часть отряда с Карантиром. Эру! Финрод! Я не мог не смеяться, не мог не радоваться, даже если надо мной все еще висела смерть и ее дыхание я явственно ощущал. Финрод запел ясным голосом, снимая чары, что лежали на тронном зале, наш отряд поднимался, отряхиваясь от тенет темной магии, а зал медленно начал заполняться светом. Лютиэн начала вплетать в песню Финрода свой мотив, и душа моя успокоилась. — Нет! От отчаянного крика Гортхаура заложило уши и, отбившись от удара, все же посмотрел на них. Вцепившись в шею майа, Хуан тащил его, как ни вырывался темный, но пес держал его крепко. Келегорм, прислонился к стене и медленно сползал, на полу медленно появлялась его кровь. — Карантир! Келегорму нужна помощь. Не знаю, услышал ли меня Морьо, потому что я, оставляя Келегорма, приковал свое внимание не на битве, а на том, что происходило чуть дальше. Куруфин, не теряя мгновения, схватил Гортхаура, пригвоздив к зеркалу. Раздался неприятный скрип, я не видел, что случилось, но Куруфин, оттолкнул Анну и сам быстро отбежал. Гортхаур оказался пронзенным мечом, и как бы он не пытался вырваться, ничего не получалось, даже орки и люди остановились, смотря на это зрелище. Гортхаур начал светиться, а после и вовсе исчез — он был изгнан, зеркало треснуло и прежде, чем оно разлетелось на мелкие части, зал огласил крик девушки. Свет ослепил нас… Я оглянулся назад. Столб дыма становился все больше и больше. Тяжело выдохнул. И опять повернулся. Тол Сирион горел, а наш уже большой отряд возвращался в Нарготронд. Никто не смел радоваться, никто не смел поздравлять друг друга с победой. Наша победа хоть и была громкой и в нее пока нельзя было поверить, все молчали. Финрод, опустив голову, ехал рядом с Куруфином, который его несколько раз поддерживал, когда силы эльфа покидали его. Лютиэн, встретившись со своим возлюбленным, не отходила от него и светилась ярче солнца. Карантир ехал рядом, то и дело посылая непонятные на меня взгляды, я не был против, меня они вовсе не напрягали, после того, что случилось я не мог уже плохо относиться к темной троице, не мог не восхищаться ими. Но сейчас справедливо решил воздержаться. Я еще раз оглянулся, но теперь уже не на крепость, которая быстро отдалялась от нас, но на Келегорма. Несмотря на глубокие раны, он уверенно сидел в седле, бережно укачивая девушку, та не приходила в себя, как бы Турко не пытался достучаться до нее. Некоторые осколки зеркала все же достигли ее и ранили глубоко, но Куруфин был уверен, что дело вовсе не в этих глубоких ранах, девушка была связана с этим зеркалом и другой девушкой, в ней заключенной, и теперь неясно, что последует после и выберется ли она. Но пока Анна дышала, с трудом, но все же дышала. Я еще раз пожалел, что смел украсть у нее жизненную энергию. Обратный путь занял больше времени, но никто не смел жаловаться на усталость, все были изнеможены, и когда народ Нарготдонда нас встретил со всеми почестями, ни у кого не было сил, чтобы просто принять их поздравления. Еле переставляя ноги пошел за Куруфином, хоть и отчаянно желал отдохнуть, но я король и не должен забывать об этом, нужды моего народа должны стоять прежде моих. Не хотелось показаться слабым. Келегорм отнес девушку в лазарет, где уже оказывали помощь другим раненным и тем, кто был в плену. Я влился в это движение, помогал лекарям, хоть они не просили помощи, чуть позже явился и Финрод, он осмотрел всех, а после пришел и к Анне. — Келегорм, — Финрод неловко коснулся плеча эльфа, привлекая его внимание, но даже тогда Турко не дернулся, он смотрел на девушку, сжимая ее руку. — Келегорм, послушай ее сердцебиение. — Я слышу, — отозвался эльф, в его голосе проскальзывала обреченность, и я тоже прислушался — сердце билось неровно, глухо и с каждым ударом замедляло свой ход. — Она…? — я не смел дальше произнести то, что пришло мне на ум. — Заткнись! Она не умрет. Не сейчас, не сегодня. Она умрет тогда, когда я того захочу. — Брат… — Молчи, Куруфин, я не хочу верить, что после нашей победы я потеряю то, из-за кого все и началось. — Она умирает, — наконец проговорил Куруфин. — Я просил молчать, — рявкнул Келегорм и вскочил, хватая брата за одежду, если бы я не видел сам лично, я бы никогда не поверил, что Келегорм может плакать, но сейчас его глаза блестели от слез, руки его дрожали, а голос подводил. — Она была связана с той девушкой… — Молчи, — крикнул Келегорм, и уже тише. — Молчи… — Мне жаль, — Куруфин притянул к себе брата и обнял того. Я сам не заметил, как слезы скатились по моим щекам, мне было больно видеть такого разбитого эльфа. Я мог ожидать подобного от любого, даже от себя, но видеть как Келегорм плачет, физически не мог. — Что с ней будет? — наконец, глухо прошептал Турко. — Я не знаю, может она снова проснется в своем мире, может и исчезнет навсегда. — Она не умрет, она не может умереть. Она умерла уже один раз. — Тебе стоит ее отпустить. — Я не понимаю. Я не могу. Куруфин потянул нас на выход и прежде, чем мы скрылись за дверью, я увидел, как Келегорм склонился над девушкой и подарил ей прощальный поцелуй. Мое сердце сжалось. Я прочистил горло и повернулся, мне нельзя было видеть это. Больше не способный нормально мыслить и двигаться, я упал на кровать, и попытался забыться сном, но вместо этого, ко мне пришли слезы. Душа моя разрывалась и я не мог понять причину. Эту девушку я толком не знал, почему же мне так больно? Мы спасли Финрода, разве не это было нашей целью, я ведь должен радоваться. Но радость не приходила ко мне, и я так и провалился в сон, с непонятной, но яркой болью. Во сне мне явился отец. Я понял, почему мне было больно. Я мог спасти своего отца тогда, мог пожертвовать собой и принять смерть от рук Врага вместо него, но я не смог. Как не смог и Келегорм. Еще было темно, когда я проснулся, и, подгоняемый непонятным ощущением, двинулся в сторону лазарета. Тело, как и мозг, не отдохнули и я чувствовал себя очень подавленно. Лазарет опустел за ночь, но здесь все равно было светло, свечи горели, наполняя комнату приторным запахом, тут пахло не только воском, но и смертью. На кровати лежала Анна, примостившись к кровати спал Келегорм. Я присмотрелся к девушке, чтобы понять ее состояние. Девушка не дышала. — Валар! Келегорм! Эльф сразу же проснулся, сонным взглядом посмотрел на меня, а затем резко переключился на Анну. Эльф сразу все понял, он привстал, словно был готов к тому, что она уже не очнется. — Она умерла? — шепнул я, мой вопрос остался без ответа. Эльф растер ее ладони, смахнул несколько прядей, что прилипли к ее лбу, практически невесомо коснулся губами ее лба. Я чувствовал себя некомфортно, словно подсматривал за очень личным моментом. Келегорм был на удивление спокоен. Неужели он смог с ней проститься за ночь? — Она все еще жива, — улыбнулся эльф. — Она всегда будет жить. Он нежно погладил ее по щеке, и тогда Анна начала растворяться, исчезая, Келегорм, да и я, и все, кто еще был здесь, не ожидали такого. Я не мог ничего поделать, прирос к земле, пока Келегорм не начал понимать что произошло, пока он не начал кричать, сдирая себе горло до хрипов, пока на крики не прибежали все, и в лазарете стало тесно, пока Турко не успокаивали, я стоял на месте, шокированный тем, что произошло. Она исчезла. Просто исчезла. Я еще раз посмотрел на Келегорма, повернулся и вышел. Мое дело окончено. Я спас Финрода, а остальное уже не должно иметь значения. Вдох-выдох. Я король. Я должен и дальше заботиться о своем народе. Конец POV Фингона В больничной палате мерно пищали приборы, слышалось откуда-то пение птиц, и женщина, которой не хотелось побеспокоить тихий рассказ Лизы лишними звуками, встала и закрыла окно. Девушка сидела возле кровати, на коленях уютно лежала книга Толкина Сильмариллион, но она не читала ее, она рассказывала, выдумывала и снова обращалась к книге, и в очередной раз, когда Лиза взяла книгу, женщина посмела ее перебить. — Лиза, ты, кажется, завернула куда-то не туда, — она тепло улыбнулась и положила руку на плечо девушки. — Ну, тетя Света, нужно же привнести что-то новое, что-то свое? — Ах, да. Толкин был бы в восторге, что в его мир поселили мою девочку, и с ней случилось все то, что ты описала. Как тебе не стыдно? — хоть ее слова и прозвучали немного зло, но она улыбалась. — Простите, я верну все на круги своя. Итак, Аня проснулась, и первое, кого она увидела, это Эктелион… — Нет уж, пусть теперь все идет так, как ты рассказала. Главное, придумай хороший конец, — тихо рассмеялась Света — мать Анны. Лиза нахмурилась, стараясь выдумать счастливый конец своей нелепой истории, но ничего путного не приходило в голову. Утренний обход врача застал ее врасплох, разметая все мысли, какими бы они ни были. — Здравствуй, Света, — доктор улыбнулся и неловко коснулся губ волос женщины, Лиза отвернулась, немного покраснев. — И тебе здравствуй, Лиза, опять пришла так рано? — Ага. Мне нужно будет на работу в десять часов, нельзя же пропускать ежедневный ритуал, — Лиза потрясла в руках книгу. — Опять эта фэнтезийная муть, -доктор нахмурился, — и что на этот раз? — Она уже практически дошла до конца, Михаил, — хмыкнула Света и встала возле мужчины. Лиза не могла порадоваться за мать Анны, ведь теперь она не была одна и она могла разделить с ним горе и радость. — И какой же будет конец? — наигранно улыбнулся Михаил, делая заметки в своем блокноте. — Ну, не знаю? И все жили долго и счастливо? — Быстро ты свела к такому концу, — проговорила Света, и уже хотела продолжить, но громкий писк прибора перебил ее. — Не может быть, — выдохнул доктор, сразу же бросаясь к кровати Анны. Лиза вскочила, сначала подумав и испугавшись, что сердце ее подруги остановилось, рыданья Светы были тому подтверждением. Однако она все же взглянула на Анну, и заплакала. Девушка открыла глаза… — Боже! Аня. Михаил сразу вызвал других. Кажется и Свете нужен был доктор, потому что она от счастья могла и свихнуться. Ей ведь говорили, что надежды уже нет, говорили, что нужно ее отключить от приборов, и однажды она чуть так и не сделала, но сейчас ее девочка вернулась к жизни. Света до боли обнимала Лизу, та не противилась, все еще не веря, что худшее осталось позади. Она не могла забыть, как слышала этот неприятный хруст костей, хрипы девушки, от таких ударов не оправляются. Было удивительно, как она вообще могла дышать. Не важно, останется ли сейчас Аня инвалидом или нет, главное, что она открыла глаза. Лиза уткнулась в плечо Светы и тихо плакала. Оказывается, чудо может случится. Немного погодя, к ним вышел Михаил. — Как она, милый? Почему я не могу зайти? — Она в порядке, можешь сейчас зайти. Я боялся, что после она может вообще… ну… знаешь, такое бывает, что люди приходят в себя, а после сразу умирают…я. в общем, ты можешь к ней зайти. — Спасибо. Спасибо, — Света зашла к палату, Михаил остался рядом с Лизой, он долго смотрел то на нее, то куда-то в сторону и хмурился. — Что-то не так? — Что черт такое келегорм? — Что? — Первое, что произнесла Анна, было слово «келегорм»…