***
— Кабинет, милый мой кабинет. Как же я скучал! Высокий, смугловатый мужчина с бесконечным количеством кудряшек на голове оглядывал просторный кабинет с преимущественно бордовым цветом в интерьере. Столько лет пробыть во Франции и наконец-то вернуться домой. Невероятно. Опираясь на свою трость, мужчина прошёлся по кабинету, обвёл глазами книжный шкаф, с любовью провёл пальцами по табличке с выгравированным на ней именем: «Томас Джефферсон». Скоро здесь появится гордая приписка — государственный секретарь Соединённых Штатов Америки. Собственно, именно из-за этого Томас и вернулся на Родину. И лишь здесь, он понял, как скучал по родной стране, знакомым улицам и этому родному кабинету. Устало сев на стул и откинувшись на спинку, Джефферсон позволил себе расслабиться. Путь вымотал его, а за всё время, мужчина даже не прилёг отдохнуть. Так что имеем право. Всё равно до того как нагрянет Вашингтон со своими обычными рукопожатиями, объятьями и поздравлениями ждать долго. Сон важнее, особенно когда на кону твоя должность. Но не успел Томас полностью погрузиться в дремоту, как в кабинет постучали. Достаточно настырно и громко, не как обычно. — Да, да, входите. — стараясь скрыть нотки раздражения в голосе, ответил потревоженный мужчина. Ни минуты покоя в этом Нью-Йорке. Дверь открылась, и в кабинет зашёл старый друг Джефферсона — Джеймс Мэдисон. Мужчина среднего роста, темнокожий, с вечно красным от бесконечного количества болезней лицом. — Джеймс! — искренне обрадовался Томас. Он и забыл, что скучал и по нему тоже (каждый день переписывались, ей богу), — Чёрт возьми, а ты совсем не поменялся. Как же я скучал, дружище! В ответ на жаркие объятья, Мэдисон слегка похлопал друга по спине. Как бы сильно ему не был дорог Томас, он не любил этого всего. — Да, здравствуй Томас. Ну как дорога? — Прекрасно! Правда устал немного, но ничего. Вот встречусь с Вашингтоном и направлюсь домой. — Боюсь тебя разочаровать, Томас. — усмехнулся Джеймс одной из своих редких ухмылок. — Но тебе ещё не скоро удастся отдохнуть. — Э? — глубокомысленно изрёк Джефферсон. Он смутно представлял к чему клонит друг. — Не «экай» мне тут. Я собственно за этим и пришёл. Вашингтон хочет видеть тебя лично в своём кабинете. — Погоди-ка, но разве я не приехал для получения моей новой должности? — Это тоже, но Вашингтон хочет… погоди, а почему я тебе об этом рассказываю? А ну-ка шуруй в кабинет! Мэдисон указал на дверь, но в глазах играл весёлый огонёк. Подкалывать любимого лучшего друга приносило разнообразие в его полную болезней жизнь. — Я тебе это припомню, Джеймс. — подмигнул другу Томас, и едва скрывая волнение, направился в кабинет к Джорджу Вашингтону. Что-то подсказывало, что сюрпризы будут не самые приятные.***
— Вы вызывали меня мистер Вашингтон, сэр? Руки Томаса немного подрагивали, но он всё же держался ровно и как обычно опирался всем телом на трость. — Ох, да, мистер Джефферсон, входите. — генерал сидел за столом и что-то напряжённо писал, что не помешало выдать свою фирменную отцовскую улыбку. — Мэдисон вам ничего не рассказал, я надеюсь? — Ох нет, сэр. Сказал, что это личное дело. Сюрприз, если можно так выразиться. — А вы любите сюрпризы, Томас? — Это зависит от того какие сюрпризы. Честно говоря, я думал, что приехал из Франции только для получения должности государственного секретаря штатов. Но если меня ожидают какие-либо приятные сюрпризы, то я с удовольствием выслушаю. — Хорошо, Томас. — усмехнулся Вашингтон. — Тогда вопрос на засыпку: Как вы относитесь к детям? Тут, конечно, можно было глубокомысленно экнуть, но Джефферсон находился рядом с генералом. — Н-ну положительно, я думаю. У меня были и свои дети, знаете ли, но какое отношение это имеет к вашему «сюрпризу»? — Самое, что ни на есть прямое. — торжественно сказал генерал. — Только боюсь, что наш сюрприз немного запаздывает. Опять в библиотеке засиделся, вот шкет! — Извините, что? — Джефферсон не мог понять к чему клонит Вашингтон. То есть, он конечно предполагал к чему, но всё же терялся в догадках. И прежде чем генерал успел что-либо ответить дверь резко открылась. Томас развернулся. В дверном проёме стоял мальчишка одиннадцати лет с рыжеватыми волосами, заплетёнными в хвостик и очень умными зелёными глазами взрослого человека. Кожа была бледная, под глазами виднелись мешки, на правой щеке красовалась милая родинка. Одет мальчик был скромно, что не мешало ему выглядеть гордо. Белая рубашка, зелёный жилет и брюки. Подмышкой он держал стопку книг разной степени толщины. Даже не взглянув на Томаса, мальчик подошёл к Вашингтону. — Простите, что задержался. Пришлось разрешить спор с одним невеждой. Он обесценивал научные труды Макиавелли, представляете?! И ещё я взял на время несколько книг о философии, так что- — Отлично, Алекс. — прервал его Вашингтон. — Но ты сам проявил невежество, не заметив нашего гостя. Разве ты забыл, что сегодня я уезжаю? — Никак нет, сэр. — с твёрдостью солдата отчеканил Алекс. Джефферсон присматривался к мальчику, попутно составляя портрет личности, пока что положительный. — Познакомься, сын — это Томас Джефферсон. Томас — это Александр. Мальчик с оценивающим видом оглядел Томаса, после чего подошёл и протянул ему руку. — Александр Гамильтон. Рад знакомству. — Томас Джефферсон. Взаимно — ответил на рукопожатие мужчина, удивляясь этому мальчику. Сколько напускной гордости в нём, с каким тоном он сказал «рад знакомству». С таким же, с каким его говорят люди, которым ты заведомо не нравишься. И похоже это тот самый случай. — Алекс, этот мужчина будет твоим попечителем на ближайший месяц, пока я буду отсутствовать. — Что?! — одновременно воскликнули Джефферсон и Гамильтон. — Сэр, но я думал, что мы договорились, что я проживу этот месяц самостоятельно! — Мистер Вашингтон, но я только приехал из Франции. Я думал вы дадите мне новую должность и я вернусь в Монтечелло! Джордж Вашингтон засмеялся. — Хах, вижу я выбрал верного человека для тебя Алекс. Вы во многом схожи. Пойми, ты ещё ребёнок и я боюсь оставлять тебя одного. Но я полностью доверяю Томасу и уверен, что под его покровительством ты будешь в порядке. Томас, я полностью доверяю вам. Вы хорошо ладите с людьми, так что и с ним поладите. — Да не в жизнь. — прошипел мальчик. Недовольно скрестив руки, он уставился на несчастного и, порядком охреневшего, Томаса. Доверить ему присматривать за ребёнком? Кажется, эта сфера немного отличная от политики. Он же не нянька в конце-то концов! — Понимаю, вы оба ошарашены, но ничего. Вы друг к другу привыкнете. Александр, собери пока свои вещи, хорошо? Нам с Джефферсоном нужно кое-что обсудить. — Есть сэр. — пробубнил мальчик, и развернувшись на каблуках вышел, резко хлопнув дверью. — Томас, на вас лица нет. Присядьте, ради Бога. — Проводив Александра взглядом, сказал Вашингтон. На ватных негнущихся ногах Томас подошёл к креслу и плюхнулся в него. Он чувствовал, что его сознание сейчас покинет тело со словами: «Я слишком стар для этого дерьма». — Мистер Джефферсон, вы в порядке? — Кто этот мальчик? — Александр — мой приёмный сын. Сирота с Карибских островов, которого я решил взять под своё крыло, чтобы он не растерял свои прекрасные способности и потенциал. — Хм, понятно… — Вы выглядите обеспокоенным. — Просто, понимаете… я думаю, что не подхожу на роль… как-бы помягче выразиться… сиделки. Я, прежде всего, политик. — Сиделки? — усмехнулся Вашингтон. — Томас, я думаю, что вы смутно представляете, о чём я вас прошу. Вы не должны выполнять роль «сиделки» для Алекса, я прошу только вашего покровительства. Понимаете, мой мальчик способный, но слишком уж горяч на голову. Я боюсь, что такой подход к жизни сослужит ему плохую службу. Мне нужен кто-то, кто способен приглядывать за ним. — Ну почему я? Разве нет других кандидатов? Например… ну, я не знаю — Аарон Бёрр? — Бёрр? Я рассматривал его, но знаете, он личность довольно-таки закрытая. Да и на бедного парня столько навалилось в последнее время. Ужасно выглядит. — А-а Джеймс Мэдисон? — Томас, вы его лучший друг и думаю сами понимаете в каком он положении. — А может- — Джефферсон. — Вашингтон нахмурился и поднял руку, прерывая мужчину. — Поверьте, все, кого вы хотите предложить уже рассматривались мной, и у меня была причина отказать. — Что ж, тогда назовите мне причину, почему ваш выбор пал на меня. — Как-бы сильно не хотелось портить отношения с генералом, но Томас пылал от возмущения. — Хорошо, мистер Джефферсон, давайте я назову вам причины. Все, кого я рассматривал уже давно работают и у них нет свободного времени на Алекса. Вы же только приехали из Франции, и никто не успел пока взвалить на вас гору работы. Потом, вы человек экстраординарный. Обаятельный, общительный, внимательный к людям. Также вы умны и начитаны, а Александр таких людей уважает. Всегда можете найти подход к людям. Вам достаточно было пяти минут общения с одной официанткой, чтобы она не потребовала платы за ужин. Понимаете? Вам нужны ещё причины? — Боюсь нет. Вы мне и так слишком льстите. — Возмущение немного поутихло. Вашингтон говорил искренне, а значит его слова можно воспринимать всерьёз. — Но в любом случае, я не знаю, как принять ваше предложение. У меня ведь работа. — С этим проблем не возникнет. — Вашингтон хитро улыбнулся. — Я только что написал бумагу, освобождающую вас от ваших обязанностей на этот месяц. — Но моя должность! — Насчёт этого тоже можно не волноваться. Согласно этой бумаги — вы официально государственный секретарь Соединённых Штатов. Больше вопросов нет? — Даже так я не знаю. Это кажется мне слишком уж несуразным. — Послушайте, Томас. — Лицо президента внезапно погрустнело — Я понимаю, как это выглядит. И поверьте, я бы чувствовал себя также на вашем месте. Но ради Бога, выслушайте меня. Да, Александр мой приёмный сын и моё опекунство выглядит странно. Но я люблю его, как родного сына и также волнуюсь за него, как волновался бы за родного. Он очень способный и талантливый мальчик, но если за моё отсутствие он угодит в плохую компанию, это загубит все его начинания. Мне нужен человек, который не только присмотрит, но и сможет способствовать развитию его ума и талантов. Я слишком уж боюсь за Александра. И сейчас я обращаюсь к вам не как президент, а как любящий отец, который волнуется за своё дитя. Прошу вас, Джефферсон. В глазах Вашингтона отражалось столько скорби и печали, что Томас почувствовал, взявшееся из ниоткуда, угрызение совести. Насколько искренни были его слова, насколько правдива тревога за этого мальчишку. Может всё будет не так плохо и они с Гамильтоном и, правда, найдут общий язык? — Сэр, я всё тщательно обдумал и решил, что берусь опекать вашего приёмного сына и надеюсь, что мы сможем привыкнуть друг к другу. Лицо президента засияло. Он встал из-за стола и обнял мужчину. — Джефферсон, спасибо. Обещаю, что вы не пожалеете. И кстати, вы, же не против, если Алекс поживёт с вами в Монтечелло? — Конечно, нет. Так будет удобней. Иногда, конечно, будем выбираться в Нью-Йорк, но основную часть времени проведём у меня. — Прекрасно. Тогда я отнесу необходимые документы, и как Александр придёт, отправляйтесь домой. Не успел Вашингтон закончить предложение, как Гамильтон резко открыл дверь и заскочил в кабинет. «Умеет же появиться в нужное время» заключил Томас. Теперь на плече мальчика висела увесистая сумка из которой выбивались толстенные книги и куча бумаг. — Александр, а ты случаем не всю библиотеку перетащил в свою сумку, а? — по-отечески пожурив мальчишку, засмеялся Вашингтон. — Никак нет, сэр. Всего лишь треть. — и Гамильтон обаятельно улыбнулся. Серьёзное бледное лицо вмиг оживилось, а в глазах забегал озорной детский огонёк. — Ну тогда если ты готов, то можешь идти. Джефферсон отвезёт тебя в Монтечелло, где ты проведёшь этот месяц. Лицо Александра вмиг посерьёзнело. Бросив испепеляющий взгляд в сторону несчастного Томаса, мальчик кивнул. — Ну вот и отлично. — Президент потрепал его по волосам и улыбнулся. — Ну давай, не дуйся! Поверь мне, Томас — чудесный человек. Вы обязательно подружитесь. Меня не будет лишь месяц. Постарайся провести его с пользой, обещаешь? — Да, сэр. Клянусь своей честью. Джефферсон поднялся с кресла и подошёл к Гамильтону. — Ну что же, идём? — как можно веселее обратился мужчина к нему. Но в ответ Алекс резко развернулся и направился к двери. Томас поспешил за ним, кивнув на тихое вашингтоновское «Удачи вам». К счастью, мальчик не собирался идти слишком быстро и Джефферсон быстро его нагнал. Они шли в, можно сказать, гробовой тишине. Мужчина украдкой поглядывал на Гамильтона. Он оставался серьёзным и собранным, но в глазах то и дело мелькали искры ненависти ко всему живому (и неживому тоже). Смогут ли они найти общий язык? Томас ещё не знал, но что-то подсказывало ему, что сюрпризов с этим мальцом будет ещё ой, как много.