Чистокровные. Под тяжестью короны

      — Больше недели прошло со дня, как Драко помирил нас и оставил тебя в покое, — Полумна уловила мимолетный взгляд подруги на слизеринскую компанию, — знаешь, когда он обещал, что больше нас никто не тронет - я ему верила. Он выглядел искренним в своем желании отдать тебе прежнюю жизнь.       — Такой, как была, она уже никогда не станет, — Гермиона тяжело выдохнула и, бросив ложку обратно в тарелку, отодвинула ее.       — Это к лучшему. Будучи на Когтевране, ты и представить не могла, что стала бы выпускницей Слизерина, но сейчас ты одна из лучших учениц своего курса. И в нынешнем положении твои заслуги учтены. А ты и слова ему с того дня не сказала. Может быть тебе кажется, что это лишнее. Но я вижу, что он ждет.       — Благодарить человека за то, что он изменил мою жизнь?       — Именно так, Гермиона. Позволь тебе напомнить, что те немногие чистокровные, кто получали его громовещатель, были вынуждены покинуть Хогвартс. А ты, маглорожденная когтевранка, была переведена на другой факультет, и никто не препятствует тебе в обучении, потому что Драко так велел. Это стоит благодарности.        Осознавая справедливость услышанных слов, Гермиона желала бы их не понимать. Тяжелее всего ей давалось противостояние сердца и разума. Как можно сказать спасибо человеку, что изменил ее жизнь без ведома, без спроса, как менял жизни людей слабее себя до нее? И его ли благодарить за то, что она лишь чудом избежала привычного финала всех ее предшественников? Разум, которым привычно руководствовалась девушка, подсказывал ей оставаться непреклонной, напоминал, что Драко Малфой — источник всех этих бед и в целом неуравновешенный мальчишка. Но в душе ее гложило странное чувство, навеянное неразборчивыми голосами в кабинете директора. Девушка все еще не могла понять кому они принадлежали, но все ее нутро теперь не позволяло ей оставаться равнодушной.       — Не смотри на меня так, будто знаешь то, что неизвестно мне. Я только лишь хочу понять, что мешает тебе переступить гордость и поговорить с ним как с человеком, а не предметом всеобщих ожиданий?       — Я каждый день задаю себе тот же самый вопрос, но знаю, что ничего не дается даром. Если я увижу в Драко совсем другого человека, я тоже стану возлагать на него надежды. И я уверенна - он их не оправдает. И тогда, кто из нас станет больше сожалеть, что изменив воспитанию Малфоев, он не сумел остаться человеком, которого искал в себе со мной? Затем он вернется в свой привычный мир. А я буду бесконечно сожалеть, что не сумела помочь.       — Я думаю, ты лжешь сама себе, Гермиона, — девушка взяла за руку подругу, которая в своих рассуждениях даже не глядела в глаза собеседницы, — ты боишься не за чувства Малфоя, а за свои разбитые надежды. Вот только абсолютно все хорошие воспоминания приносят боль, просто потому что они были хорошие. Но это не мешает нам быть счастливыми сейчас.       Гермиона перевела взгляд на подругу и, спешно схватив свою сумку, направилась прочь из Большого Зала. Действительно, проживая каждый новый день, Гермиона надеялась, что сможет изменить обстоятельства, выраженные в словах Дамблдора. Ей не придется уходить из мира магии, не придется оставаться и о чем-то жалеть. Через два месяца они войдут во взрослую жизнь, где каждый пойдет своей дорогой, и все произошедшее на последнем курсе принесет лишь полезные плоды. Однако каждая фраза звучала как самовнушение, а ее жизнь вряд ли станет столь спокойной, сколь она мечтает. И все же, девушка не понимала: что именно ей делать, как поступать и чему верить. Она слишком уважала директора, чтобы не обратить на его слова внимания, но и принять их было тяжело. Возможно, это только с первого раза, поэтому она снова направилась к нему.       — А, мисс Грейнджер, - он словно ждал ее появления и учтиво пригласил присесть в кресло, перед окном, — я надеялся, что вы все же придете, когда сомнений станет больше.       — Профессор Дамблдор, я знаю, что вы считаете, будто в моей жизни есть лишь два пути, но я хочу понять… сейчас все идет настолько хорошо, что моя судьба может иметь и третий вариант. Может быть, когда Малфой оставил меня в покое, будущее изменилось?       — Гермиона, — директор сделал паузу и внимательно посмотрел на девушку, — будущее не меняется от деталей, предугадать его было бы слишком утомительным занятием. Исход определяет выбор: поступки, те, которые нам дано совершить, и те, в пользу которых мы не находим сил решиться. Я, видимо, возложил на вас величайшую ответственность, сказав, что от ваших действий зависит будущее Магической Британии. Поэтому я хочу объясниться с вами. В том, что случится, будут виновны множество людей и их выбор. Вы же формируете лишь свою судьбу, которая переплетается с другими. Эти люди решат пойти своим путем, и это знаменательная цепь событий, что сковывает каждое поколение на все времена. Это не простой процесс, но все же предсказуемый. Вы не единственная, кто будет важен для Магической Британии, но все же я думаю о каждом, чей выбор имеет значимые последствия. Вы ведь не думаете, что я говорю о силе выбора лишь с вами? Разница лишь в том, что обычно я аккуратен, а с вами беру смелость, чтобы быть откровенным.       — Я могу снова услышать то, что открылось мне в прошлый раз? Голоса и чувства... они приводят меня в смятение, — Гермиона не спорила. В конце концов, она чувствовала, что пришла сюда не для того, чтобы отступить, а лишь чтобы решиться.       — Боюсь, что это невозможно. Иначе бы мы бесконечно анализировали то, что нам открылось, и никогда бы не решились действовать. Всегда бы казалось, что вы услышали недостаточно. Но, как правило, люди с первого раза осознают и делают свой выбор. Только в дальнейшем не могут себе в этом признаться. И все же, Гермиона, если в вашем сознании есть место для цели, если вам хоть раз казалось, что вы созданы для большего, чем имеете, если, не смотря на то положение в магическом мире, что вы имели с первого курса, вы не смирились и верили в иную судьбу... если хоть раз подобное чувство было внутри вас, то вы понимаете, что оно не беспочвенно. Вы или звено в магическом мире, или вам должно вернуться в мир маглов для лучшей жизни.       В кабинете повисло длительное молчание. Гермиона старалась обдумать каждое слово, чтобы любой вопрос, промелькнувший в ее голове, немедленно задать, но крутились лишь обрывки фраз, никак не затронувшие ее душу. Дамблдор молчал, ожидая ответа, который в этот раз будет окончательным. Он знал, что, приняв решение сейчас, она его не изменит.       — Я уверенна: не важно, что я выберу, я все-равно однажды пожалею. Но я родилась волшебницей в мире маглов, а значит мое место здесь. Мне отведен путь, и я не хочу им пренебрегать. Что я должна делать?       — Вы уже сделали свой выбор. Теперь ваша жизнь не будет такой спокойной, как в эти дни. Сама судьба будет подталкивать к событиям, в которых вам отведено место. Лишь не упустите их.       Гермиона улыбнулась директору и быстро покинула кабинет, заметив, что большинство учеников сегодня проводят время на вечерней прогулке. Свежий воздух и первые теплые апрельские деньки располагали к этому. Сейчас в ее голове крутилась идея, на исполнение которой хватало решимости, но желания все еще не доставало. Однако девушке и не пришлось ничего предпринимать: ноги сами привели ее к заветному подоконнику, видимо, ставшим убежищем не только для нее и Джинни.       — Знаешь, когда ты попросил Дафну Гринграсс нарядить меня в тот дорогущий наряд и решил, что ты мне нравишься, я действительно сочла тебя ненормальным. Мне даже было жаль тебя. Рада, что я ошиблась, — Гермиона подошла к Драко, который немного растерялся от ее присутствия, но до сих пор рассматривал вид за окном, будто возвращая свои мысли из полета.       — Я до сих пор считаю тебя ненормальной. Ты что здесь делаешь вообще?       — Наверное, благодарю тебя за что-то, — Гермиона действительно не понимала, почему она еще здесь, но чувствовала, что просто не может уйти.       Драко Малфой молча обернулся на знакомую, после чего протянул два пальца ко лбу девушки, поймав непонимающий взгляд.       — Проверил, вдруг температура и бред. Но - как я и думал - у тебя просто не все дома.       — Когда ты хотел узнать, что я за человек, ты сказал, что узнаешь все сам и без моей помощи, — Гермиона присела на подоконник, свесив ноги вниз и глядя на парня сверху, — но я благодарна тебе за Полумну, поэтому если есть вопрос, я отвечу на него честно. В этот раз ты действительно заслужил.       — Какую погоду ты любишь? — Малфой не улыбался, оттого было сложно понять серьезен ли его вопрос.       — Неожиданно, — Гермиона перестала стучать ногтями о подоконник и задумалась, — и ты потратил свой вопрос. А я отвечаю: я люблю прохладу и ненавижу жару. Мне нравится, когда светит солнышко и на небе ни облачка, а в воздухе запах цветения, который приносит мне прохладный обдувающий ветер. И щебетание птичек люблю. Но когда я смотрю на море, я люблю наблюдать закат над бушующими волнами. Стихия воды не должна быть спокойна. А почему ты спросил именно об этом?       — О человеке можно многое понять, зная, какую атмосферу он предпочитает. Нравится ли ему прятаться от дождя или гулять под ним. Любит ли он бодрящий ветер или расслабляющее тепло.       — Еще немного, Малфой, и мне будет казаться, что ты разбираешься в людях, — усмехнулась девушка.       — Я понимаю многое, особенно то, что связанно с людьми. Имели бы мы влияние на такое многочисленное сообщество, если бы не приглядывались к ним? Толпа опасна своим количеством. А если она свирепствуют, то не слышит голоса разума. Поэтому важно предугадать, когда люди собьются в стадо.       — Даже когда ты начинаешь казаться здравым человеком, я все же слышу только Малфоя.       — Прими это, как данное: я и есть Малфой. Хотя мне и кажется, что я способен на другие эмоции. Вот лишь незадача: такое случается только, когда рядом ты. И как мне тебя презирать, если я не могу это делать всей душой, — он подошел ближе к Гермионе и взглянул в ее глаза.       — У тебя раздвоение личности. Я ведь не раз говорила, что ты сумасшедший, — она улыбнулась, и он отвел взгляд, с облегчением выдохнув.       — Мне нравится, что я не могу наговорить лишнего с тобой, потому что ты не воспринимаешь мои слова всерьез, — они оба усмехнулись, после чего он с силой дернул ее за руку, невольно заставив спуститься с подоконника, — завтра в это же время и на этом месте. Опоздаешь – пожалеешь.       Гермиона не нашла в данную секунду ни единой едкой фразы, чтобы ответить ему с достоинством, а от того, лишь молча проводила его взглядом, желая хотя бы в этот вечер остаться одной.