Геормила

Тебя больше нет. Подле меня сидит костлявая старуха Боль. Вот она подходит и обнимает меня своими худыми руками, сдавливает грудь, и кажется, что внутренности сейчас не выдержат давления. Кажется, что сердце сейчас выпрыгнет через горло и закатится куда-то под шкаф. Тебя больше нет. Я твержу это, будто проклятый, я никак не могу отпустить твой дух от себя. Наверное, тебе на том свете нет покоя из-за меня. Я не сдерживаю слезы. Боль вытирает их хлопчатым платком. С ее землистого цвета лица на меня смотрят два мутных глазах. Боль слепа. Боль не может разглядеть толики радости в моей нынешней жизни. Я никогда не улыбаюсь, держа в руках нашего ребенка. Моего ребенка. Твоего ребенка. Частичку тебя, все, что мне осталось после того, как ты ушла. Маришка — славная девочка, но она не заменит мне тебя. Мне нужна ты. Веселая, бодрая, озорная. Мне нужны твои синие глаза и ярко-красные волосы, твоя изящная фигура, твоя летящая походка. Мне нужны твоя душа и тело. Но все, что мне остается, — жить воспоминаниями о тебе. Делить свое одиночество с Болью и Маришкой. Как она будет расти без мамы? Как я буду стареть без тебя? Идет время, Боль уходит. Приходит Тоска в платье из паучьей паутины. В ее волосах плывут туманы, она проходит по квартире важная, гордая от понимания, что она королева этого дома. Тоска не такая заботливая, как Боль. Она не разрешает плакать — только глотать невыплаканные слезы и меланхолично смотреть в окно. За окном серая осень — любимое время года Тоски. Маришка плачет. Я ношу ее на руках, напевая какую-то попсовую песенку. Ты никогда не любила попсу, но с тех пор, как тебя не стало, я не могу слушать нашу музыку, где каждая строчка, каждый аккорд напоминают о тебе. Идут года. Тоска все еще частый гость в моем доме, но иногда к нам заходит Радость. Эта девчушка в легком летнем платьице — настоящая отрада для глаз. Она играет с Маришкой в прятки и катается с ней на качелях. Маришка заставляет меня улыбаться. Улыбаться после месяцев того самого страждущего выражение лица, которое отпугнуло всех когда-то хороших знакомых. Надо бы позвонить Виктору, или Якову, или Юре. Но что сказать им? Что у нас все хорошо? Это не так. Мне до сих пор невозможно одиноко, и я боюсь, что Маришка заразится от меня сплином. А она ведь еще такая маленькая, в ее сердце не должно быть печали. Ей нужен жизнерадостный и уверенный в завтрашнем дне отец. Ей нужна мать. Однако тебя нет, ты умерла во время родов. Но ты навсегда в моем сердце.