Nightingale

— Знаешь, такие вещи нужно обсуждать в агентстве, а не в баре, где помимо наших бывших одноклассников есть ещё и другие люди, — покачал головой Шото, скрестив руки на груди и подперев спиной стену. — Ты часом меня не разыгрываешь? — Ты че, козёл, думаешь я с таким стану шутки шутить? — прорычал Катсуки и ударил кулаком по стене прямо рядом с головой своего коллеги, но тот и бровью не повёл, продолжая смотреть точно тому в глаза. — Просто у меня в голове не укладывается, как такое могло произойти. Бакуго, это же Мидория… — Какая разница, кто это! Он творит беспредел — его надо грохнуть!       Тодороки закрыл глаза и снова покачал головой. Все это звучало ужасно неправдоподобно. Ну кто мог бы предположить, что милый мальчик Изуку, мечтавший стать героем, неожиданно бросает всё, что было дорого и уходит на скользкую тёмную дорожку? Ну зачем? В этом не было никакого смысла. Даже если напрячься и подумать — в голову ничего не приходило. Однако Катсуки слишком уж в этом уверен, значит имел какие-то неопровержимые доказательства. — Откуда тебе это известно? — спросил Шото, все ещё прижатый к стене. — Где доказательства? Звучит как полный бред. Нам известно лишь то, что он пропал, но чтобы стать главарем Соловьёв… — Он приходил ко мне, Тодороки! Он, блять, что-то искал у меня в моих записях по этому делу! Понятия не имею, откуда он вообще узнал о том, что я занимаюсь им, но факт остаётся фактом: он знает о каждом моем шаге. И это меня так вымораживает! Он следит за мной! — Да угомонись ты уже! — Шото наконец-то оторвался от стены и Катсуки пришлось сделать шаг назад, чтобы не столкнуться с ним. Оба героя смотрели друг на друга с раздражением во взгляде. — Почему ты не сказал мне? Почему ты не сообщил, что Мидория был у тебя? — Какое тебе с этого дело?       И правда, блять, какое? — хотелось возмутиться Шото, но он промолчал. Не стоило наводить панику раньше времени. Возможно, что все не так, как предположил напарник. Может этому есть какое-то объяснение, и Тодороки даже сказал эти мысли вслух, но получил в ответ скорченную злую рожу, которая вполне красноречиво описывала все мысли Катсуки на этот счёт. И да, понятное дело, что есть объяснения, но какие и как вообще их узнать, черт возьми, если Мидорию хрен выловишь, а его разбои перешли все границы? Бакуго правда пытался предположить, что могло повлиять на бывшего одноклассника, только вот в голову пришла лишь смерть Всемогущего несколько лет назад. К сожалению, подобная причина совсем не тянула на причину, так сказать. Это все очень странно. Герои пытались это связать с тем, какой тип людей пропадает, но все было не то. Смерть Всемогущего никак не имела хоть какой-то связи с пропавшими и погибшими. — Давай поговорим позже, хорошо? Не здесь, а в агентстве, — вздохнул Тодороки и похлопал Бакуго по плечу. — Сейчас не самый лучший момент. Лучше бы остальным не знать об этом.       Тот недовольно фыркнул и направился обратно за стол с пьющими одноклассниками, после чего дулся до конца вечера.       Чуялось ему, что это дело либо никогда не раскроется, либо сделает кто-то другой, но только не он. Что же ты упускаешь? Думай, Катсуки, думай, — стучало в мыслях. Увы, ничего не придумалось. Информации катастрофически не хватало, чтобы понять хотя бы мизерную долю того, для чего нужно Изуку все это.       Бакуго сделал глоток чая. Он никогда не пил, и даже не пытался попробовать, как и Тодороки. Хороший герой должен не только спасать людей от опасности, но и подавать им хороший пример, иначе чем он лучше обычных фигляров и позёров, которых полно все современное геройское сообщество? А вот Киришима, судя по всему, вообще не брезговал этим, как только выдавался повод. Бакуго, когда пришёл с Шото в бар, в тот же миг увидел, что Эйджиро навеселе. Ничего лучше не придумалось, чем громко цокнуть языком, описывая свое мнение по этому поводу. Плевать на остальных слабаков в этой дерьмовое компашке, Киришима не должен разочаровывать его. «Не хочу здесь находиться, — пронеслось в голове Катсуки и он сжал чашку с чаем сильнее. — К черту этого придурка половинчатого, я пошёл домой».       В конце концов дома всегда было лучше, чем в обществе «неотесанных придурков». Тем более, парень устал и хотел как можно быстрее оказаться в объятиях любимой постели. Слишком сильно недосып влиял на него. Чего уж тут поделать — такая у него напряжная работа. — Тебе скучно с нами, Бакуго, — послышался голос с боку от парня. Урарака смотрела на него со своей добродушной улыбкой. Сказать ей в ответ было нечего, потому что его недовольное лицо говорило само за себя. Девушка по-доброму посмеялась, заправив прядь мешающих волос за ухо. — Ты и правда не меняешься. Всё такой же хмурый. — Че тебе надо? — никакого дружелюбия. Устал от всего. — Я слышала, что ты… — Очако нагнулась к самому уху героя и понизила голос до шепота. -… все ещё ищешь Деку. Я кое-что знаю. Без понятия, полезна ли будет эта информация тебе, но все же выслушай меня.       По спине даже холодок прошёл. Откуда этой девчонке вообще что-то известно о нём? Он и к ней приходил? И откуда она узнала, что он искал Изуку?       Внезапно Кацуки почувствовал сильное раздражение из-за этих мыслей, но быстро взял себя в руки и выжидающе посмотрел на бывшую одноклассницу. Та огляделась, чтобы убедиться в том, что их никто не слушает, и снова начала шептать. — Не так давно я видела его в одном из развлекательных кварталов, когда была там на задании. Конечно, я пыталась его остановить и поговорить, но он проигнорировал меня, а после и вовсе скрылся среди толпы, будто испарился.       Причин много, почему Деку ошивался в том смутном квартальчике для пьянствования и сексуальных утех, — думал Бакуго, покусывая нижнюю губу, — но проверить стоит. Хоть и мизерная, но все же существует возможность, что где-то в этой местности может находиться его укрытие. А укрытие должно быть достаточно большим, если судить по той информации из морга, которая ясно давала понять одну вещь — они ставят какие-то опыты, и для таких манипуляций нужно много места. Район для развлечений подходил идеально, чтобы скрываться. — Знаешь, я так рада, — внезапно широко улыбнулась Очако, вызывая этой улыбкой смешанные чувства: непонимание, раздражение и почему-то грусть. — Это значит, что он жив и здоров. Я верила до последнего, хотя мне многие говорили, что он уже давно мёртв. Я так рада, так рада…       Мёртв. Ага, как же. Попробуй убить этого придурка с такой-то силищей. И знаете, лучше бы он и правда был мёртв, чем то, кем он стал. ***       Шигараки Томура много лет просидел в этой тесной и тёмной камере. Стены её казались мужчине уже родными и доставляли странное, непонятное чувство безопасности, будто они спасали его от внешнего мира, а не наоборот — спасали внешний мир от него. Также родным стал звук цепей на браслетах наручников, их звон помогал не сойти с ума в гробовой тишине, в которой невозможно находиться, потому что тогда можно услышать шум крови в ушах. О, это очень раздражающий звук. Обычно Томура его не слышит, но если прислушаться, то покоя уже не будет.       Мужчина прижался спиной к стене, пока сидел на своей кровати, и сильно почесал шею четырьмя пальцами, почти оставляя глубокие раны на тонкой и нездоровой коже. Прошлые глубокие царапины уже почти зажили, оставив снаружи корку, которую Томура снял, пока чесался. Эта кожная болезнь выводила из себя. Всё тело постоянно чесалось. Особенно, если имелся повод для стресса, а он обычно всегда был. Жизнь в качестве злодея сама по себе влечёт за собой его. От этого уйти невозможно, как бы человек себя не пытался обмануть. Оно и понятно: тебя постоянно преследуют герои, люди не понимают твою идеологию и мировоззрение, собственный товарищ (если его так можно назвать) мог спокойно всадить тебе нож в спину, пока твой взор был устремлен куда-то в другое место. Даже собственное саморазвитие было причиной. Разум просто не выдерживал. Но Шигараки держался. Из последних сил, но все же держался, чтобы сохранить последние частички адекватного восприятия.       Кажется, сейчас дневное время суток — все ещё где-то в глубинах коридора слышны слишком частые глухие шаги охранников и речь. Внезапно — впервые за несколько лет — Томура захотел увидеть солнце и вдохнуть свежий воздух. Однако этому не бывать: опасный преступник обязан гнить в одиночестве до конца дней своих в тёмной тесной камере. Вот и приходится влачить такое жалкое существование.       Шаги тяжелых ботинок целенаправленно приближались к двери злодея. Когда Шигараки повернул голову в сторону вошедших охранников, яркий свет люминесцентных ламп больно резанул по глазам и мужчина зажмурился. — Шимура, на выход. К тебе посетитель.       К таким, как он не пускают посетителей. Кто бы это мог быть?       Томура лениво слез с кровати и, пошатываясь, пошёл к выходу, не обращая внимания на ждущих его охранников. В коридоре было достаточно тихо, но и эту тишину нарушал все тот же звук шагов. Он глухим эхом разносился повсюду, раздражал своим звучанием.       Его привели в комнату для допросов. Вот что это за посетитель, — понял Томура и послушно сел за стол, смотря в глаза пришедшему к нему герою. Тот сначала тоже смотрел на злодея, но перевёл свой взгляд на стоящих позади охранников и попросил подождать за дверью и не нервировать. Те кивнули и выполнили просьбу, оставив наедине этих двоих. — И чего тебе нужно от меня? — голос Шигараки был тихим и хриплым, слишком долго он не разговаривал. Теперь это давалось ему с трудом, а от взгляда героя вообще бросало то в жар, то в холод. Так неуютно в его компании. — Хочу кое-что уточнить. Слышал когда-нибудь о Соловьях? — не услышав ответа, герой продолжил. — Прости, совсем забыл, что ты здесь полностью отрезан от мира. Так вот: Это банда злодеев, которая сейчас терроризирует город и достаточно долго. Они похищают людей, невзирая на их род деятельности, пол и происхождение. Однако, что-то их объединяет, иначе зачем похищать им абы кого, ты так не думаешь? Как ты считаешь, зачем они это делают, Шигараки Томура? — Понятия не имею.       Что за дурацкие вопросы? Зачем такие спрашивать у человека, который уже несколько лет сидит за решёткой в темнице сырой? Где-то в груди начало неприятно сжиматься и противный комок раздражения подступил к глотке. Безумно хотелось стереть с лица земли этого подонка, который мнил себя героем, и ещё вдобавок умудрялся издеваться над Шигараки. Было бы неплохо понаблюдать за тем, как вонзается нож в горло, кровь хлещет пульсирующей струёй, слышны захлебывающиеся звуки. Да, прекрасная фантазия. Или наконец-то прикоснуться к нему и с наслаждением смотреть на то, как он рассыпается в пыль. — Ну хотя бы предположи, — продолжал доставать этот мудак.       Томура знал, что если промолчит, то от него уже не отстанут, поэтому выгодней озвучить свои предположения, иначе это никогда не кончится. — Они ставят какие-то опыты…       Кожа снова начала чесаться, подушечки пальцев напряглись по старой привычке от желания воспользоваться причудой, чтобы уничтожить это спокойное лицо парня напротив. Да. Этот герой ещё молодой. Однако это не имеет значения, убивать их приятно в любом случае. — Мы тоже так думаем. Только вот вопрос в том, что за опыты они проводят? Может они тоже пытаются создать ному?       Томура хрипло посмеялся, слегка опустив веки и прикрыв глаза тем самым. Ному. Удачи им с этим. Забавно было бы понаблюдать за их жалкими попытками. — Эти чёртовы позёры не смогут их создать, потому что понятия не имеют, как они создаются. Вот уж жалость. — А ты знаешь, как они создаются? — герой смотрел исподлобья серьёзным взглядом. Выколоть бы эти глазёнки. Злодей усмехнулся в ответ. — А что, если знаю? Что ты тогда намерен сделать? Оторвать мне башку, чтобы я не мог ей пользоваться и сдох? — Герои так не поступают.       Шигараки громко хлопнул руками по столу. В комнату для допроса, как по щелчку, вбежали охранники, о которых успели позабыть, но молодой герой жестом остановил их и попросил снова удалиться отсюда и не мешать. — Да ну? Неужели так не поступают? — снова смех, на этот раз громче. А потом резко тишина. Шигараки выставил ладони перед собой, демонстрируя собеседнику неопровержимые доказательства гнили в этом чёртовом геройской сообществе. — Посмотри внимательно, герой. Они отрезали мне пальцы, чтобы я не мог воспользоваться причудой. Сделали меня абсолютно бесполезным куском дерьма, как и они сами. По-твоему они не смогут убить меня, отрезав голову? Только представь какое упоительное зрелище будет. — Намекаешь на то, что ты лучше нас? — Кто знает. Если ты такой умный, то сам догадаешься, кто лучше, а кто нет. — Ясно, — герой напротив вздохнул и поднялся со стула. — Раз ты считаешь, что они создают не ному, то так и быть. Тогда что они могут создавать? — Да мне почём знать? Узнай, что ими движет для начала, а потом и думай. Если ты закончил трепать языком, то я пойду. — Хорошо, иди. Но мы ещё встретимся, Шимура Тенко.       Охранники, поняв, что беседа окончена, вновь вернулись в комнату, чтобы забрать заключённого и отвести его обратно в свою одиночную камеру, где ему оставалось гнить до скончания дней. Шигараки бросил через плечо короткий взгляд на гостя, который все ещё наблюдал за ним, и он увидел, что тот улыбается. Сдохни, — злобно подумал Томура и вновь почесался. *** — Ты так редко ко мне заходишь, я даже соскучился по тебе, — драматично вздохнул Аой, смахивая пальцами волосы со лба. — Пока тебя не было, у меня даже морщинки появились в уголках глаз! Глянь! — Не строй из себя актёра погорелого театра, Икишиса. Тебе не идёт, — проворчал Бакуго, рассматривая предметы на полках в кабинете, где обосновался друг-патологоанатом. На них стояли разные книги по судебной медицине, несколько папок с результатами вскрытия и пластмассовые муляжи внутренних человеческих органов на железных тонких подставках. И все содержимое было покрыто пылью. Хоть в морге и должна быть чистота, на кабинет Икишисы это не распространялось. Таким образом он стал эпицентром пыли и крошек со стола. — Да и тебе тридцать с лишним лет. Понятное дело, что у тебя будут морщины, старпёр. — Короче, Бакуго, если хотел меня увидеть, то так и скажи. Дразнить не буду. Типа, все ж мы люди. А то цепляешься за мой возраст, а я, между прочим, выгляжу на все двадцать. — Заткнись, придурок, — проворчал герой и оторвал свой взгляд от искусственного сердца в разрезе, где были изображены клапаны, желудочки, предсердия и крупные вены с аортой. Все они были разукрашены в разные цвета. — Я пришёл к тебе с просьбой. — Я весь во внимании, — Аой проследил хитрым взглядом за тем, как его друг по-хозяйски садится на стул и скрещивает руки на груди, пытаясь изобразить деловой вид. — Я хочу, чтобы ты сходил вместе со мной кое-куда в городе — это для расследования. — О, как! Зачем тебе нужен патологоанатом на расследовании в городе? — Я зову тебя не как патологоанатома, а как друга, который может помочь, — слово «друга» Кацуки практически процедил сквозь зубы. Уж очень его смущало это слово по отношению к этому человеку, сидящего напротив него. Нет, Икишиса был хорошим другом, не смотря на некоторое сексуальное напряжение между ними двумя, просто Кацуки немного стеснялся выражать в открытую свои нежные чувства по отношению к кому-либо.       Сначала Аой завис с приоткрытым ртом, а затем дружелюбно рассмеялся, зажмурившись. Да, редко такое услышишь от этого взрывоопасного мистера. А тот даже покраснел от злости, потому что никто не имеет права смеяться над героем номер четыре. Ещё бы немного и патологоанатома пришлось собирать по частям. Расчленение его не убило бы, но спокойствие Бакуго уж точно принесло. — Ястреб говорил, что ты работал в разведке, какое-то время. Да и этот город ты знаешь, как свои пять пальцев, вплоть до мелких уголков улиц. Мне нужна твоя по… — Кацуки не договорил, потому что палец друга прижался к его губам, намереваясь заткнуть. — Во-первых: не в разведке, а с разведкой. Сам я в их состав не входил, а так - стоял у них на подхвате из-за причуды. Но ты прав, город я знаю очень хорошо. — И что же во-вторых? — спросил нахмурившийся герой, убрав чужие пальцы от себя. Ничего хорошего он не ждал. — А во-вторых, мой дорогой Бакуго, кто сказал, что я буду помогать тебе бесплатно? «Чтоб тебя, говна кусок. Деньги поиметь с меня вздумал?» — кажется скрежет зубов можно было услышать даже в коридоре. Так выбесить надо ещё постараться. — И сколько ты хочешь? — выдавил из себя Бакуго, с трудом разжимая зубы и сдерживаю себя от рукоприкладства. — Два миллиона йен. — Э, слышь..! — Или… — перебил Аой. — Поцелуй меня и я сделаю все, что ты скажешь.       Ну и шутник, этот Аой! Что ещё за «поцелуй меня и я сделаю все, что ты скажешь»? Вроде бы взрослый человек, а несёт какую-то околесицу. Даже два миллиона йен не так удивляют, как их альтернатива. Бакуго всерьёз об этом задумался. Точнее, он задумался не о том, стоит ли его целовать или заплатить все-таки деньги (хотя денег у него таких нет), а о том, что вообще им движет и зачем просить такое? «А, точно,» — вспомнил герой, почесав голову и прочистив следом горло. Воспоминание о том, что Икишиса предлагал встречаться и о том, что он признался в симпатии, как-то вылетели из головы за все это время, сколько они не виделись. Да и своих проблем хватало. И какой же ответ он ждёт?       Аой сначала внимательно изучал эмоции на лице Бакуго, а потом встал со своего места, подошёл вплотную к нему, пригнулся, чтобы сравняться в росте и поцеловал. Тот громко сглотнул, удивлённо смотря на закрытые веки. В голове опять пронеслась мысль, что ОНИ ужасно похожи внешне, но Деку не был таким манерным, как этот придурок. Да и речь его была куда приятнее.       Кацуки приоткрыл рот, позволив углубить поцелуй. Но насладиться поцелуем не получилось, потому что отвлек внезапно его зазвонивший телефон. Аой отстранился, но не сильно. Их губы все ещё практически соприкосались. Теперь эти двое смотрели в глаза друг другу, слушая стандартную мелодию на смартфоне. — Ответь, — шепнул патологоанатом и отстранился полностью, проследовал до своего места и сел. Герой же ответил на звонок. — Слушаю, Старатель, — пробурчал он. — Собрание? В честь чего это? Что? В смысле Шигараки сбежал из тюрьмы?!