Family business

Дорога тянется бесконечно долго. Так же, как и время, проведенное в пути. Порой Чимину кажется, что и нет никакой реальности, помимо дороги, освещенной фарами его Импалы, что и мира-то никакого не существует. Всего лишь смена дня и ночи, благодаря движению планет, которые сменяют друг друга лишь для того, чтобы задать скорость двигателя, что мерно урчит под капотом автомобиля. Чимин, сколько себя помнит, помнит и дорогу. Не стихающий рёв двигателя, запах пыли и затхлой плесени, вкус просроченных гамбургеров и выдохшейся колы. Дорога стала ему самым близким другом, а её асфальтовое покрытие успешно спрятало все детские страхи. Зачем чего-то бояться, когда можно просто сесть в машину и уехать от всего того, что тебя пугает? Потому, наверное, Чимин часто вдавливает педаль газа в пол сильнее необходимого, превышая скоростной лимит собственной выдержки, стараясь уехать и скрыться от гложущих нутро демонов. Вот и сейчас всё тело ломит от запредельных скоростей, до которых парень самостоятельно разогнал собственную жизнь. В груди саднит тупой болью, губы потресканы в кровь, а в глазах скапливается многодневная усталость, неумолимо тянущая веки вниз. Встретиться с собственным отражением в лобовом стекле становится действительно страшно, и Чимин различными путями избегает зрительного контакта с тусклой копией себя. Через бинты, коими перетянута грудная клетка, сочится кровь, и их хорошо бы поменять, но времени катастрофически не хватает. Как и на любимые перемены в жизни. От того пальцы выстукивают нервную дрожь по дуге руля, скользя пальцами по потрепанной от времени коже, запуская под ногти еще больше грязи. Рубашка так же постепенно пропитывается кровью, и запах железа наполняет легкие, от чего Чимину хочется вывернуть свой и без того пустой желудок на первую попавшуюся обочину. Парень крепче сжимает пальцами руль, стараясь отгонять все мутные мысли и болевые ощущения. Где-то под ребрами ноет, и Чимин смутно подозревает, что это его сердце кровоточит, а не рваная рана на груди, желая вырваться из плена этого бренного заблудшего тела. Удивительно где-то глубоко внутри желать свободы, когда перед тобой и так открыт весь мир. Разве что мир этот в момент сужается до звука чужого сдавленного вздоха, от чего Чимин не задумываясь сбрасывает скорость мыслей о себе до нуля. Техен тяжело дышит и мечется на пассажирском сиденье, то и дело всхлипывая и хватая ртом воздух. Ему вновь снится кошмар, и Чимин в который раз корит себя за то, что никак не может исправить данную ситуацию и хоть как-то помочь младшему. Сердце старшего в который раз за ночь разрывается на части, уже не стараясь вырваться, лишь замирает на месте каждый раз, когда тонкие длинные пальцы до побеления костяшек сжимают обивку пассажирского сидения. — Тэ… Чимин прикладывает ладонь ко лбу брата. Жар. Тело рядом горит, обжигает одним лишь присутствием, а веки так сильно сжаты, что кажется, кожа на них вот-вот пойдет трещинами. Старший скользит ладонью по щеке младшего, гладит с нежностью, которую в нём редко можно заметить, не потому, что её нет, а потому, что не привык её выносить наружу. — Проснись, мы почти приехали. Голос Чимина тихий, будто он и не будить пытается, а лишь колыбельную напевает, но его звука младшему вполне достаточно, чтобы разомкнуть опухшие веки и посмотреть на окружающую его реальность красными воспаленными глазами. — Опять? Голос Чимин старается держать на одном уровне, практически без интонации, не позволяя сорваться, но младший всё же слышит в этом простом коротком вопросе всё, что ему не стоит слышать и о чем не стоит думать, и от того лишь кивает, кутаясь в собственную куртку, поджимая колени к груди и переводя пустой взгляд на дорогу, бегущую вперед. Ему ОПЯТЬ это снилось. *** Тэхен, сколько себя помнит, помнит и сны. Тягучие, липкие, обволакивающие пустотой, звенящим страхом, осадком выпавшим на дне бокала воспоминаний. Сны эти порой ему кажутся бесконечно вплетенными в реальность его жизни, размазанные по телу тонким слоем безрассудства, смешанного с тонкими горьковатыми нотками тоски по давно минувшим дням. Дням, когда Тэхен не просыпался в страхе по несколько раз за ночь, где его сны были простыми, легкими и воздушными, как сладкая вата. Давно минувшее время ускользнуло, просочилось сквозь пальцы невидимой материей, растрескалось асфальтом старых дорог, проросло на теле шрамами сорняков и застыло на дне зрачков несоизмеримой тоской. Порой Тэхену больно смотреть самому себе в глаз сквозь искажение зеркал, и он отворачивается, пряча самого себя за квадратной улыбкой, что так нравится Чимину. Старший улыбается в ответ, а на дне его зрачков так же плещется тоска, зеркальное отражение эмоций брата, с которым одна жизнь на двоих и одна дорога. Они едут бесконечное количество миль, неисчислимое количество часов, нескончаемый треск аудиосистемы на громких битах и неизменную смену дня и ночи. Тэхен порой думает, что и нет ничего кроме этой дороги, мерного шепота двигателя и постукивания пальцев брата по дуге руля. И лишь сны каждый раз напоминают об обратном, вытаскивая из сладкой неге самообмана на берег ядовитой реальности, где острые лезвия рассвета вспарывают веки, а воздух душит свободой американских дорог. Тэхен не помнит мать, но она неизменно присутствует с ним во снах, посещая каждую ночь. Её пальцы пробираются в волосы, забираются в душу, а крик разрывает барабанные перепонки. Тэхен хочет помнить о неё что-нибудь еще, но ничего не получается, и он тонет в зыбких воспоминаниях ласкового голоса и ласки, что развеиваются так же быстро, как и утреннее марево, оставляя после себя лишь пустоту. И так каждую ночь, изо дня в день, Тэхен катится по кругу, делая мертвую петлю и повисая в ней где-то между детством и юностью, которых, по сути, и не было. Всю свою сознательную жизнь Тэхен провел в дороге. И с каждым годом попутчиков становится всё меньше. Первой их покинула мать, после — отец, а совсем недавно исчез и старший брат. Где-то глубоко внутри Тэхен думает, что все они живы, но взгляд Чимина порой говорит больше любых слов и доказательств, коих никогда не отыскать. Тэхен всегда на это поджимает губы и отводит взгляд, срывая кожу на ладонь до крови ногтями. Зачем они едут и куда — Тэхен знает, но предпочитает забывать каждое утро, притворяясь, что всё хорошо, всё, как раньше, и дорога всего лишь дорога, и путь не погоня, а взгляд не ищет зацепки, погружая сердце в беспросветную надежду. Поэтому каждое утро Тэхен лишь кивает на обеспокоенный вопрос старшего, отворачиваясь и утыкаясь взглядом в окно. Сегодня ночью ему снилась смерть Чимина.