***
Темно. Очень темно. Темнота настолько густая, что, кажется, что его обернули в плотный черный саван. Очень страшно. Страшно настолько, что хочется кричать во весь голос. Но вместо этого лишь тихие холодные слезы медленно стекают по щекам, густые как вчерашний бульон. — Ма. Мама… — задыхаясь от беззвучных рыданий шепчет он во тьму, — м-мамочка… Мокрые, холодные ладони с силой закрывают лицо, словно это может спрятать его от ужасных чудовищ, обитающих во тьме. Больше всего на свете сейчас ему хочется снова увидеть маму. Снова увидеть хоть что-нибудь. Откуда-то сверху послышался жуткий, потусторонний скрип. Вслед за ним приглушенный голос: — Может, он тут? А ты пока проверь за домом. Практически обезумев от ужаса, Кайл еще сильнее вжался в угол, уткнувшись лбом в колени и крепко обхватив руками голову. «Это они, монстры, пришли за мной» — обреченно подумал он. — Кайл?! — Вдруг раздалось над самым ухом. Чьи-то руки схватили его и потащили вверх. Понимая, что теперь его уже ничто не спасет, Кайл закричал что было сил, отчаянно брыкаясь и отбиваясь. — Кайл, сынок! Это я, мама! — Нежные руки, которые раньше казались стальными клешнями, прижимали его к груди. — Успокойся, мой родной. Все в порядке. Открыв покрасневшие от слез глаза, Кайл и впрямь увидел лицо мамы: она была бледна, но улыбалась. — Я так волновалась за тебя, малыш. — Тихим ласковым голосом произнесла она. — Пойдем отсюда. Первым делом, выйдя на свет, она крикнула в открытое окно коридора: — Я нашла его, Джон! Он был в подвале. — Как ты там оказался, сынок? — Спросила она, обращаясь к насмерть перепуганному Кайлу. — Я-я… подумал, мне показалось… что там… что-то есть, — заикаясь выдавил он. — А потом… потом… Голос его сорвался. — Ладно, это уже в прошлом, тигр. — В коридор вошел отец. — Иди сюда.***
В шесть лет он случайно запер себя в подвале. Как это произошло, он уже не помнил, но ужас, пережитый им тогда, нет-нет, да давал о себе знать. Бывало он, просыпаясь в холодном поту, еще долго не мог унять дрожь, чувствуя себя маленьким мальчиком: одиноким и потерянным. Однако те события, произошедшие почти двадцать лет назад, в конечном итоге сыграли ему на руку — Кайл навсегда перестал бояться темноты. Сознание медленно, неохотно возвращалось к Кайлу. Он лежал на спине, всем телом ощущая пронизывающий холод сырого каменного пола. «Эх’лаэт ра’да» — безумно далекий звук, словно из-под толщи воды, донесся до его слуха. За время беспамятства Кайл, по ощущениям почти превратился в замороженный стейк, из тех что продают в магазинах «Все по доллару». «Ра’даэт ф’ах мас маа» — снова этот звук; в этот раз он был похож на какое-то гортанное пение. Желая хоть как-то согреться, он попытался встать, но от резкого движения все тело пронзило болью, и он рухнул обратно, сильно ударившись головой о каменный пол. «Тар’кт ах’хин маа» — вновь послышалось пение. Теперь голос звучал зловеще. Когда волна дурноты схлынула, Кайл прислушался к своим ощущениям: вся левая сторона тела ощущалась как один огромный синяк. При вдохе в бок, словно вонзался тупой костяной шип, нога, от стопы до колена, пылала огнем. Саднящей ладонью он коснулся виска, и сразу в ужасе отдернул руку — под коркой запекшейся крови чувствовалась упругая живая плоть. От неосторожного касания корочка треснула и по щеке заструился теплый ручеек, стекая на футболку и расползаясь по ней мгновенно леденеющим пятном. Футом правее прерывисто мигал свет, то и дело норовя погаснуть — очевидно фонарик повредился при падении. Аккуратно, стараясь не делать резких движений, Кайл протянул правую руку и с третьей попытки сжал тонкий металлический цилиндр в кулаке. Медленно приподняв голову, Кайл дрожащей от холода рукой направил неверный луч света на левую ногу и невольно вскрикнул. Лодыжка распухла и была сине-фиолетовой, будто на месте ноги у него вдруг оказался огромный баклажан. Футболка на левом боку была разорвана, по ней тонкой струйкой стекала исходящая паром кровь, собираясь в густую липкую лужицу на каменном полу. Рядом валялся обломок доски со ржавыми гвоздями, также покрытыми свежей кровью. Кайлу несказанно повезло, что деревяшка только оцарапала его. Посветив вверх, он понял, что даже если бы не повредил ногу, выбраться назад у него не было ни малейшего шанса: три метра серых выщербленных стен упирались в неровную дыру в дощатом потолке. «Ррах тэх’арк ваал!» — услышал он торжественный возглас прямо над своей головой. Волна дрожи прокатилась по его телу, стекаясь от кончиков пальцев, пока не сжалась в пульсирующий теплый комок в груди. Комочек пульсировал и крутился внутри, формируя сферу. Сфера эта, по размеру не больше теннисного мячика, существовала один краткий миг, за который тело Кайла вновь наполнилось живительным теплом и силой. Но стоило ей исчезнуть — он снова почувствовал себя разбитым. Вновь вскинув луч фонаря к краю пролома, он успел заметить тот самый силуэт, что видел в коридоре ранее. Высокая худощавая фигура как-будто состояла из клубящегося мрака: продолговатая черная голова и огромный иссиня-черный крючковатый нос, больше похожий на клюв. Незнакомец был одет в длинный черный плащ, который струился по его плечам, колыхаясь и подрагивая в такт его движениям. — До встр-речи, Кайл Гр-рейди! — прокаркал он, спиной отступая от края пролома, и разразился жутким хриплым хохотом. Когда стих последний отголосок смеха, Кайл услышал новый, еще более пугающий звук: тонкий писк и шелест, словно кто-то трясет полупустым спичечным коробком. Медленно, стараясь не делать резких движений, он обвел лучом фонарика пол пещеры. В неровном желтом свете показались десятки, а может быть и сотни маленьких мохнатых серых существ. Крысы! Вероятно их привлек шум и теперь они, собравшись полукругом, с нескрываемым любопытством смотрели на странное существо, сидящее на земле. Осторожно, ведь каждое движение причиняло ему боль, Кайл сменил позу, подтянув левую ногу под себя. Он когда-то читал, что голодные крысы могут напасть на человека, если он покажется им беспомощным. Заметив его движение, самые робкие из подземных обитателей немного попятились, освободив место более храбрым грызунам. Больше всего на свете боясь спровоцировать нападение, Кайл попытался незаметно нащупать какой-нибудь камень или палку. Просто на всякий случай. Самая большая и толстая крыса, вероятно вожак стаи, пристально следила за его действиями маленькими глазками-бусинками. Не сводя взгляда с вожака, Кайл лихорадочно шарил вокруг свободной рукой. Наконец ладонь наткнулась на ту самую доску с гвоздями, и он крепко сжал ее в кулаке. Спокойнее от этого не стало. Кайл не отрываясь смотрел на вожака, который, казалось, прирос к земле, и лишь в последний момент заметил, что остальные берут его в кольцо. Пасть крысиного вожака была приоткрыта, носик смешно двигался вверх-вниз, но глаза — две алые точки, цепкой колючкой впились в глаза Кайла, словно гипнотизируя его. Кайл, стараясь справится с наваждением, вытянулся, насколько позволяла раненая нога, стараясь казаться больше и сильнее. Внезапно одна крыса, самая смелая или голодная, подкравшись к нему слева, вонзила крохотные острые зубки ему в ногу, чуть повыше колена. Вздрогнув от неожиданности он со всего маху припечатал ее своим импровизированным оружием. Раздался истошный визг, сопровождаемый приглушенным хрустом сминаемой в лепешку крысы, и ее тощее тельце задергалось, насаженное на гвозди. Когда зверек наконец перестал бится, на мгновение воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь бешеным стуком сердца Кайла. И вдруг тишину подземелья разорвал писк атакующих крыс, эхом разлетевшийся по пустынным коридорам. Кайл попытался отползти к стене, перебирая руками и отталкиваясь здоровой ногой, чтобы крысы не могли нападать сзади. Раненная окровавленная ладонь скользнула по гладкому камню, и он, не удержав равновесия, снова грохнулся головой об пол. Перед глазами запрыгали разноцветные чертики, а тело захлестнула волна жгучей боли. Однако тонкие острые когти и зубы, наседающие буквально отовсюду, быстро напомнили о том, что сейчас буквально решается вопрос его жизни и смерти. Крысы лезли ему на грудь, в лицо, рвали одежду, стараясь побыстрее добраться до мягкой, теплой, живой плоти. В правой руке был зажат какой-то предмет, и Кайл, не задумываясь, изо всех сил ударил крысиного вожака по голове, как раз в тот момент, когда тот уже готов был вцепиться ему в горло. От мощного удара фонарик, жалобно звякнув разбившимся стеклом, погас навсегда. И вновь его захлестнула непроглядная тьма, в которой погасли даже огоньки крысиных глаз. Лишившись способности видеть, застрявший в Богом забытой пещере, наполненной писком и вонью целого полчища крыс, Кайл окончательно потерял ориентацию в пространстве. Слепо кидаясь из стороны в сторону, безо всякого толка размахивая деревяшкой с гвоздями, он в полный голос выкрикивал проклятия. В сознании огромной черной змеей прочно обосновалась паника, от которой Кайл отчаянно старался отгородится стеной гнева и безрассудной ярости. Крысы ловко избегали его ударов и безжалостно кусались и царапались: несколько из них одновременно кинулись ему на спину, а еще одна — вцепилась зубами в лицо. Истошно завопив от боли и отвращения, Кайл отчаянно бросился спиной на каменный пол, пытаясь раздавить грызунов: даже за оглушительным писком было слышно, как хрустнули кости. «Одна есть!» — машинально отметил Кайл, но мысль эта не принесла ему удовлетворения. Паника нарастала — крыс все еще оставалось слишком много. К тому же, словно понимая, что лежа на спине он оказался в невыгодном положении, крысы удвоили натиск. Кайл отчаянно молотил руками и ногами, и крича от боли и страха, катался на спине, стараясь сбросить рвущих его плоть зверьков. Руки, ноги, лицо и шея были сплошь покрыты кровоточащими царапинами, черная футболка с логотипом «Westland» превратилась в лохмотья и только плотные бриджи цвета хаки еще оставались целы. Кровь заливала глаза, крупными каплями стекала по щекам и попадала в рот оставляя тяжелый металлический привкус на губах. Сердце, словно муха в паутине, билось о ребра, будто стараясь за оставшиеся несколько минут отработать весь свой прижизненный ресурс. Ужас потными горячими ладонями, сжимал горло Кайла; дышать становилось все труднее. Теперь он точно знал — спасения нет. Кайл снова ощутил себя маленьким мальчиком обреченным на ужасную, мучительную смерть. Из глаз его потекли слезы: соленые капли смешивались с кровью, болезненно щипали, попадая в ранки на щеках. Но это были не холодные рыдания беспомощного мальчика, а обжигающе горячие, словно капли раскаленного железа — слезы ярости. Его страх перешел тот рубеж, когда хочется забиться в угол и безропотно встретить свою судьбу. Теперь ему хотелось убивать! Доведенный до полного исступления беспрестанной атакой крысиной стаи, Кайл вдруг испытал новое для себя чувство. Мгновенно вспыхнувшая в душе животная ярость, словно лесной пожар в мгновение ока поглотила его без остатка, и извергающимся потоком устремилась на волю. Волны злой энергии, оставляя на коже приятный жар, одна за одной вырывались из его груди, протягивая практически осязаемые ниточки к крысам. Почувствовав прикосновение энергии Кайла, крысы, все как одна, замерли, и в подземелье воцарилась оглушающая тишина. Пользуясь передышкой, Кайл глубоко вдохнул, закашлялся и сплюнул на пол кровавый сгусток. Утерев рот тыльной стороной ладони, он закрыл бесполезные в кромешной темноте глаза. К своему удивлению он явственно видел как из его груди тянулись бледно-зеленые щупальца в палец толщиной. Они колыхались и вибрировали, словно живые, веером расходясь во всех направлениях, и каждая из них оканчивалась маленьким бледно-оранжевым огоньком. Мысленно потянувшись вдоль одной нити, Кайл коснулся разума крысы и брезгливо «одернул» сознание. То же самое его ждало на конце второй, и третьей и даже пятой нити. Не до конца отдавая себе отчет в том, что делает, Кайл мысленно потянул за эти ниточки, словно паук, стягивающий свои сети. Нити окрасились инфернальным зеленым цветом и сила, черными пульсирующими бусинами потекла к Кайлу. Стая издала пронзительный писк, переходящий в ультразвук. На самой высокой ноте звук оборвался и вновь повисла тишина, мертвая, гробовая. Кайл нервно потер уши руками, и, даже, негромко воскликнул «Привет!», чтобы удостоверится что не оглох. Его приглушенный голос вдруг отразился от стен многоголосым эхо, и, стократ усиленный, обрушился на обратно него. Оглушенный жутким ревом собственного голоса, Кайл испуганно рванулся вперед, со всей силы врезался плечом в невесть откуда там взявшийся сталагмит и вновь рухнул на пол. От сильного удара о камень, в голове будто бы что-то щелкнуло: он вдруг понял, что произошедшего просто не может быть! «Разум часто воспринимает желаемое за действительное» — часто говорил мистер Фирборн, преподаватель психологии в колледже. Скорее всего его последняя яростная вспышка все-таки дала результат, и стая отступила. Но крысы могут и вернуться! Приготовившись к боли, он крепко сжал зубы и одним рывком заставил себя подняться, но к его немалому удивлению, испытал лишь легкий укол в районе лодыжки. Слишком уставший и напуганный, чтобы удивляться, Кайл, со всей возможной скоростью заспешил по тоннелю, как ему казалось, в сторону выхода. Сейчас он не думал о том, что может случайно забрести в крысиное гнездо, не думал он и о том, что выход из шахты находится уровнем выше. Даже отсутствие света больше ему не мешало, он просто не придавал этому значения. Чутье подсказывало, что опасность миновала, что крысы мертвы, но разум кричал: «Беги! Спасайся!» — и он побежал: натыкаясь на стены, спотыкаясь и падая, но каждый раз упрямо поднимаясь. По началу оберегая поврежденную ногу, Кайл прихрамывал и пытался переносить большую часть веса на здоровую, но вскоре перестал: нога практически не болела! Когда-то на канале «Discovery» он смотрел передачу, где говорилось что болевой шок может на какое-то время сделать человека нечувствительным к боли. Остановившись у очередной развилки, он с сожалением вспомнил про потерянный где-то в шахте рюкзак, в котором он носил воду, веревки, запасной фонарик и даже тот мягкий камень, которым он отмечал путь. Без них он был вынужден петлять по нескончаемым коридорам, ориентируясь только по движению воздуха. Примерно час спустя ему, наконец, удалось уловить свежее прохладное дуновение. А где свежий воздух, там и выход! Медленно пробираясь вперед, он постепенно покрывался мурашками: усиливающийся ветерок ледяными пальцами касался разгоряченного обнаженного торса. Внезапно Кайл, услышал какой-то звук, то ли скрежет, то ли шорох. Воображение моментально нарисовало ему картину: сотни, или даже, тысячи крыс, изнемогая от голода, нескончаемой грязно-серой лавиной мчат за ним по заброшенному тоннелю. Не в силах совладать с новым приступом паники, он вновь бросился бежать, ориентируясь на едва слышный свист ветра. Но на этот раз бег его не был долгим: пробежав еще с десяток футов, он на полном ходу врезался в стену! Нос сухо хрустнул встретившись с камнем и стало совсем темно. Придя в себя на холодном каменном полу, он в недоумении уставился в темноту. Ветерок, такой свежий по сравнению с затхлым воздухом подземелья, точно дул отсюда. Здесь просто не могло быть стены! С трудом поднявшись на ноги, в который раз за ночь, Кайл все-таки решил выяснить, где же звучит эта вечная горная мелодия, ведь на возвращение назад просто уже не осталось сил. И к тому же крысы могут быть где-то там. Об этом думать вообще не хотелось. Через несколько минут поисков ему удалось нащупать небольшой лаз в стене, практически у самой земли. Испытывая смешанные чувства, Кайл залез в него головой вперед, и пополз ощупывая дорогу руками. К его величайшей радости, квадратный лаз, примерно два на два фута оказался вентиляционной шахтой, а значит, вел на поверхность! Медленно продвигаясь на четвереньках, ощупывая пространство перед собой руками, Кайл поминутно чувствовал что воздух становится свежее! Ветер обдувал его лицо, холодил руки и плечи. Постепенно угол наклона шахты начал увеличиваться, явно устремляясь к поверхности; одновременно с этим и лаз, как будто бы, становился уже. Стараясь не придавать этому значения и, втайне надеясь, что нигде не застрянет, он с удвоенной энергией продвигался вперед. Спасение становилось все ближе с каждым пройденным дюймом, вселяя в него радостный трепет предвкушения. Однако еще через пару футов Кайлу пришлось лечь на живот и ползти, подтягиваясь на руках и отталкиваясь ногами. Его снова начал одолевать страх: лаз все больше сужался, постепенно превращаясь из вентиляционной шахты в трубу, а значит — выхода нет. Обливаясь потом от усилия и нещадно обдирая голую кожу об выступающие камешки и шероховатости, он упрямо продолжал ползти. Спустя несколько минут Кайл понял, что больше не может продвинутся ни на дюйм. Несколько раз дернувшись вперед и назад, он окончательно застрял, словно жирный енот в кошачей дверце. Стараясь не поддаваться вновь охватившей его панике, Кайл решил немного передохнуть и собраться с мыслями. Прикрыв глаза, он принялся глубоко дышать, считая на каждом выдохе: — Раз Миссисипи, два Миссиспи, три Миссисипи… Досчитав до десяти, он еще раз глубоко вздохнул и, успокоившись, открыл глаза. Футах в пятнадцати впереди алело предрассветное небо. Издав глухой гортанный вопль, сравнимый с воем раненого койота, Кайл принялся неистово барахтаться, пытаясь протолкнуть свое тело хотя бы на фут вперед. Ребра трещали в каменной клетке, каждый вдох давался с трудом, но он не желал сдаваться. И лишь когда первые лучи восходящего солнца коснулись его лица, он, вымотанный до предела, провалился в забытье. Ему снилось, что он свободен. Что он сбросил с себя оковы холодного камня и невесомой тенью летит над землей. Небо было неестественно голубого цвета, отдавая лазурью с бледными, мертвенно-зелеными прожилками, которые возможно было заметить лишь боковым зрением. Стоило только присмотреться к ним, они тут же исчезали, уступая место все той же неестественной голубизне. А наверху, прямо над ним, летела смутно знакомая черная фигура, словно саваном, укрывая его тенью от гигантских крыльев. Резко придя в себя, Кайл снова хотел яростно броситься вперед, решив выбраться, не смотря ни на что, даже если придется сломать себе ребра, раздавив их узкими стенами тоннеля. Но невероятным усилием воли он, заставил себя успокоиться и сосредоточиться. И вдруг его захлестнуло то же чувство, что и в тоннеле. Жгучее желание спастись: оно поднималось как змея из высокой травы, медленно, но верно, превращаясь в энергию: могучую, первобытную. Сначала, совершенно внезапно пропала боль, потом ему стало легче дышать, а спустя мгновение он почувствовал странную легкость. Не смея поверить в собственную догадку, Кайл сделал маленький робкий толчок, и не встретив никакого сопротивления, продвинулся вперед на полфута. Боль, усталость и отчаянье в мгновение ока сменились всепоглощающей радостью, и Кайл пополз: легко, словно бы и не пытался все это время сдвинуться хотя бы на дюйм, находясь в прочной каменной ловушке. Дробно перебирая руками и ногами, ощущая себя маленьким мышонком в лабиринте, он шел на свет. Не прошло и минуты, как Кайл, подслеповато щурясь от яркого солнца, казалось бы, впервые за всю жизнь, вдохнул полной грудью невероятно свежий воздух. Тяжело обернувшись, он сфокусировал слезящиеся глаза на лазе: маленькое, дюймов восемь в диаметре отверстие, забранное редкой гнилой решеткой. Но удивляться не было сил, и Кайл, освещаемый лучами восходящего солнца, устало поплелся домой.***
Добравшись до дома, Кайл насколько мог тихо проскользнул в свою комнату. Только теперь он мог спокойно выдохнуть: если у дома до сих пор не стоят полицейские машины, а мама не рыдает над телефоном в гостинной, обзванивая всех его знакомых, начиная с детского сада, значит его отсутствие не заметили. Ночь, которая должна была стать его величайшим приключением, обратилась жутким кошмаром. Даже сейчас, закрывая глаза, он видел множество голодных красных точек. С трудом переставляя ноги от усталости, он подошел к зеркалу. Из зеркала на него уставилась гротескная копия его самого: обычно аккуратно зачесанные наверх темные волосы сейчас торчали в разные стороны грязными слипшимися патлами, лицо и голый торс были сплошь покрыты коркой запекшейся грязи и крови, а добротные, практичные бриджи выглядели так, словно он только-что снял их со свежевырытого трупа. Аккуратно приподняв грязную штанину, чтобы, упаси Господи, не натрусить грязи на сверкающий чистотой паркет, Кайл осмотрел левую ногу. Баклажан бесследно исчез, уступив место его грязной тощей икре. Как такое может быть? Кайл никогда в жизни не ломал костей, но был уверен, что нога была сломана. Была… Мельком глянув на часы на прикроватной тумбочке, он вздрогнул: почти семь утра! Скоро проснутся родители, а он никак не можете себе позволить попасться маме на глаза в таком виде. Да ее же инфаркт хватит! Первым делом он он стянул с себя бриджи и спрятал их в пакет, который запихнул в коробку из-под своих старых копов. Еще в старшей школе он перестал интересоваться футболом, и отдал свою экипировку, вместе с бутсами на какой-то благотворительный сбор одежды для стран Третьего Мира. Тихонько отворив дверь, Кайл босиком поковылял до ванной комнаты. Руки тряслись как в лихорадке, а ноги то и дело подгибались, так что даже эти пять футов показались ему испытанием. С огромным трудом, то и дело морщась от боли он тщательно вымылся. Еще раз внимательно осмотрев себя с ног до головы, но так и не найдя следов давешнего приключения, он облегченно вздохнул. Страшно было даже представить мамину реакцию, если бы она увидела его в таком виде. Тихонько вернувшись в свою комнату, Кайл взглянул на часы: 7:34. Рассудив, что Боб Шелдон, его начальник, уже, наверное, не спит, он взял телефон, который к счастью оставил дома, и набрал номер. Мистер Шелдон, или Роббстер, как он сам себя иногда называл, был региональным менеджером «Виджин Мобаил», стремительно растущей компании сотовой связи, в которой работал Кайл. В нем удивительным образом сочетались безбашенная веселость и убийственная серьезность. С ним не просто было поладить из-за постоянных перепадов настроения, но, если тебе это удалось — считай, ты сорвал джек-пот. Внимательно выслушав все, что сказал ему Роббстер, Кайл нажал на кнопку «отбой». Как-то раз он крепко выручил Боба Шелдона, и тот, как человек порядочный, считал себя обязанным юному сотруднику. Теперь, когда босс предоставил ему выходной, он сможет хорошенько отдохнуть, а после, обдумать свое ночное приключение. Это был первый раз, когда Кайл позволил себе воспользоваться расположением босса, но сил едва хватило даже на телефонный звонок; о выходе из дома и речи быть не могло. Отложив телефон в сторону, Кайл устало опустился на кровать и почти сразу же уснул.***
Резко проснувшись, как от шлепка по лицу, он ошалевшими глазами уставился на маму, стоящую в дверном проеме. — Кайл? А ты почему не на работе? — не здороваясь, спросила она. — У меня сегодня выходной, — силясь говорить членораздельно, промямлил он. — Ну, тогда ладно, отдыхай, — с некоторым недоверием сказала мама, и вышла, закрыв за собой дверь.