Я буду рыцарем твоих снов

Утречко. Гилберт ласково нежился в тёплой кроватке, лучи золотого утреннего солнышка падали ему на лицо, заставляя парня щуриться. Тепло кровати и подмятой рядом лежащей подушки, манило к себе и вылезать из этого рая на земле никак не хотелось, какие бы дела его там не ждали. Но солнце сильно било светом в глаза, Гилберт, ещё раз прищурившись и нахмурившись, нехотя открыл свои ярко-алые глаза С боку от него лежало что-то тёплое и мягенькое, что так манило к себе теплом и неким уютом, что хотелось просто прижаться, обнять и никуда не отпускать от себя… Первые несколько мгновений Пруссия бегал взглядом по яркому окну, стоящей рядом мебели, а затем медленно перевёл взгляд на тёплую лежащую рядом так близко подушечку… Глаза парня мгновенно расширились до размеров пятирублевой монеты. Рядом лежащая подушка, как думал Прусс оказалась вовсе не подушкой, а мило спящей поджав по себя стройные ноги, обхватив их руками, Анной. Уткнувшись в грудь Пруссии маленьким носиком, Анна тихонько посапывала. Аметистовые глаза скрывались за пышными темными ресницами. От удивления Гилберт чуть привстал и отодвинулся. Ещё вчера они заснули по две стороны от созданной между ними баррикады, а сегодня он просыпается в обнимку с Аней, но обернувшись Гилберт понял, что это не Россия лежит на его части кровати, а он каким-то образом оказался на её половине. К тому же она так близко… Чуть растрепанные ото сна русые волосы отливали золотом, от падающих на них лучей солнца, румяное личико и так манящие и притягивающие к себе внимания парня мягкие губы. Щеки сами собой залились алым румянцем, но как бы не был силён голос разума, сердцу не прикажешь чего хотеть, а чего нет, поэтому Гилберт закрыл глаза и медленно приблизился к губам спящей девушки. Расстояние между ними медленно сокращалось, сердце бешено билось, и вот до таких желанных губ оставалось всего каких-то несколько сантиметров, как Гилберта остановил, вывел из некого сна мягкий и слегка удивленный судя по тону шёпот, что был так близко. — Гилберт? Что ты делаешь? Распахнув глаза и мгновенно отстранившись, все внимание Гилберта приковали удивленно хлопающие яркие, чистые, как проточенная вода, фиалковые глаза России. Румянец на щеках засиял с новой силой, а язык парня будто связался в узел. Россия приподнялась и села рядом с Пруссией, продолжая гипнотизировать его взглядом, от чего тот ещё больше краснел… — Ничего такого… Просто я… Эээээ… — Гилберт задумался. В его голове прокручивая тысячи вариантов отмазок. Россия вопросительно изогнув бровь, ждала ответа от парня, сверля его взглядом. — Перышко от подушки сдувал с лица… Пруссия по дурацки улыбнулся. Анна удивленно выпучила глаза, но говорить что-либо не стала, хотя явно поняла, что он там хотел сделать…. Щеки её чуть блеснули румянцем, но дабы Прусс этого не видел, он отвернула голову… Развернувшись и спрыгнув с кровати, Анна направилась в ванну кинув при этом: — Собирайся давай… Мы ведь в музей собирались пойти… Хлопнув себя по лбу, Пруссия только сейчас вспомнил, что он САМ хотел сходить в музей… Это не то, что Запад его заставлял хотя бы рядом в музее постоять, а он САМ захотел… И что его в русских художниках привлекло? Собравшись и выйдя из отеля, они сели в уже заказанное такси, направляясь в музей… Всю дорогу Гилберт не проронил ни слова, он лишь задумавшись смотрел в окно, вспоминая так резко оборвавшиеся утро. По прибытию Гилберт не мог глаз свести с искрящихся глаз России… — Как давно я здесь не была… — Прошептала она, прикрыв глаза, от леденящего ветра, игриво треплющего сзади её волосы. Весь поход в музей, Гилберт даже не рассматривал картины, предметы искусства, а лишь наблюдал за Анной и ходил за ней по пятам, при этом явно не неся на своём лице ни грамма интереса… Нет, в музее было безусловно красиво, многие картины были мастерски написаны и однозначно утверждали себя, как произведение искусства, но Пруссия был зациклен не на этом. И вот долгожданная картина… В живую она ещё прекраснее чем её репродукция или фото. Если подойти ближе можно разглядеть каждый мазок краски. Восхитительно! Как же люди умудряются создавать подобные шедевры? И все-таки русская живопись очень сильно отличается от немецкой… Вдоволь насладившись зрелищем, разглядывая картину со всех ракурсов и мест, страны таки начали собираться лететь обратно в Москву. Постепенно на улице темнело, белоснежный месяц поднимался ввысь, озаряя землю своим сиянием. Уже поздний вечер. Обе страны были утомлены полетом и сев в машину буквально сразу, прикрыв глаза, расслабились. За окном пошёл снег, бушевала вьюга, а морозный ветер дул в окно машины… Снежинки, падающие на стекло машины тут же таяли и каплей стекали по нему вниз… Прибыв к дому, страны поблагодарили водителя и, выйдя из автомобиля, направились к дому… Пруссии было холодно, как никак он в таком климате не жил, а в Германии климат был поприятнее, чем в России, поэтому быстрыми шагами, рассекая сугробы, Гилберт шёл к дому, предвкушая, как он завернется в тёплый пледик, попивая горячий чай… Но вот Брагинская явно не спешила идти и плелась где-то сзади. Медленно перебирая ногами, она явно не торопилась, будто совсем не замёрзла… Поняв, что Анна осталась где-то далеко сзади, Гилберт развернулся и подошёл к ней… — Сильно болит? — Пруссия уставился прямо на девушку. Услышав голос Пруссии, Россия чуть подняла голову и взглянул на парня, сделав непонимающую гримасу. — Что болит? У меня ничего не болит… Я устала просто. — ответила Анна, похлопав пышными ресницами на которых осел снег. — Я видел. Ты когда с самолёта спускалась ногу подвернула, но мужественно промолчала и стерпела… Не принимай меня за идиота… — Гилберт был настойчив… Анне было далеко не понятно с чего это он думает, что она его за идиота держит, но опять же промолчала и лишь опустила голову вниз, будто провинившаяся девчонка, ждущая своего наказания… Вдруг почувствовав, как её поднимают в воздух, Анна вцепилась в куртку Гилберта, который взяв её на руки, потащил к входу в дом… — Пруссия! А ну пусти меня! Я же не беспомощная, сама дойду… — Возмутилась Анна. Но только сильнее прижалась к груди парня не расжимая рук, держась за его шею… — Молчи и держись… Но не так крепко, кожу раздерешь же к чертям.....- Сказал Пруссия, после чего Анна тут же ослабила хватку… Зайдя в квартиру, Гилберт хлопнул дверью и несколько раз попытавшись мирно снять ботинки, бросил эту затею (Не Аню, братаны, а затею) и грубо отшвырнул их в стену… Зайдя в гостиную, он посадил Россию на диван, а сам направился в соседнюю комнату за аптечкой… Вернувшись, он тщательно порывшись в аптечке наконец нарыл там какую-то мазь и задрав штанину брюк русской, при этом опять густо краснея, принялся втирать мазь… — Не двигай ей, а мазь снимет боль… Закончив, он отнёс аптечку и, пожелав Анне спокойной ночи, поднялся по лестнице на второй этаж, скрывшись в тени… Россия же долго сидела и думала. « — С каких это пор Гилберт такой заботливый, и почему это он так странно себя ведёт? Сам же в музей хотел, а в итоге кроме меня и Айвазовского более ни на что не пялился. Да и эта ситуация утром. Быть может он… в меня… того... Влюбился что ли? — Думала Анна. »