«Это ты типа жалуешься?» «Тогда вы в расчете, потому что ты храпишь во сне».
«Во-первых, я не храплю. Во-вторых, не жалуюсь, он ничего так поет. А в-третьих, кажется, он поет пока дрочит». В ответ от Чимина, его лучшего друга, приходит только бессвязный набор букв, набранных капсом — в принципе, у Тэхёна в голове было примерно то же самое. Слышится звук поворачиваемой ручки, и Тэхён быстро блокирует телефон, запихивает его под подушку и притворяется спящим. На всякий случай.***
Тэхён не понимает, почему это его так смущает. Они, как-никак, парни в полном расцвете сил и гормонов, для них дрочка — самое обыкновенное дело, как сериал посмотреть. Но Тэхён, к примеру, старался делать это, пока никого не было в комнате, чтобы не палиться громким дыханием и намекающими звуками. У него возникает довольно много вопросов: как у Чонгука тогда дыхание не сбивается? А во время секса он тоже поет? Нет, ну это совсем извращение какое-то. Сначала он представляет Чонгука во время секса, а потом то, как он, в позиции сзади, наклоняется к Тэхёну и мурлычет ему на ухо какую-нибудь глупую пошлую песню. Вроде «Sexy back» Джастина Тимберлейка. Тэхён не понимает, почему представляет именно себя, и от таких мыслей у него кровь приливает к щекам и другим частям тела тоже. От кого: Чимин.«Как там твой певец?»
«ЗАВАЛИСЬ».«Это же тот, по которому ты сохнешь?» «Ты можешь попросить его спеть что-нибудь, может, у него встанет, это будет как условный рефлекс» «И ты такой: о-оу, я погляжу, у тебя маленькая проблемка» «Маленькая? Я хотел сказать, большая, ха-ха, позволь ее разрешить». «Как думаешь, у него большой?».
«Почему ты ещё мой друг?» Вообще-то, он думал об этом. Нет, не об условных рефлексах, а о том, что ему давно пора действовать. Здравый смысл подсказывает, что не нужно действовать так радикально, а мудро распорядиться полученной информацией и заставить ее играть на себя. Но кому он нужен, этот здравый смысл? Он начинает обдумывать свой план наступления, как бы иронично это ни было, пока принимает душ. Ну, во-первых, стоило бы начать с лёгкого флирта. Так, чтобы дать понять, что Тэхён в Чонгуке заинтересован, если он до сих пор этого не понял. Нет, сначала прощупать почву, понять, может ли Чонгук ответить взаимностью… Тэхёну почему-то кажется, что Чонгуку он тоже нравится. Он отталкивается от того, что: а) Чонгук иногда пялится на него, пока он переодевается; б) Чонгук был застукан за тем, что скриншотит его истории в Инстаграме, где он просто делает глупое лицо и танцует под какую-нибудь песню; в) Чонгук слегка краснеет, стоит им случайно столкнуться или соприкоснуться пальцами. Список можно продолжать и дальше, но даже если все это взаимно, Тэхён не хочет просто ждать у моря погоды. Он хочет действовать. В качестве второго шага он сделает намек типа: «Тебе не стоит прятаться в душе, пока ты занимаешься этим» (это демо-версия, не думайте, он придумает что-нибудь поумнее потом). Третий шаг будет состоять в том, что они, возможно, переспят. Тэхён опять представляет себе поющего Чонгука, пока они медленно занимаются сексом на одной из их кроватей. Такая странная, черт возьми, фантазия, но такая реальная: у Чонгука голос будет срываться, перетекать в короткие стоны, и петь он будет с неподдельными чувствами, это точно. Потом Тэхён неожиданно представляет себе, как Чонгук в этой самой душевой кабинке прижимается спиной к запотевшему стеклу, выставив вперёд свои мощные бедра (предмет влажных тэхеновых снов) и обхватив ладонью свой член… Тэхён закусывает пальцы, прислоняется лбом к стеклу и ползет рукой вниз по животу. Ладно, допустим, это удобно: шум воды заглушает его тяжёлое дыхание, главное — не сорваться и не застонать, а то будет так же неловко, если не больше. Перед глазами мелькают абстрактные непонятные образы: Чонгук, его рельефное тело, так не вяжущееся со сладким голосом, и стонет он наверняка ужасно соблазнительно… Тэхён кончает, изо всех сил кусая пальцы, и образы Чонгука в его воображении почему-то сопоставляются с реальным Чонгуком. У него широко распахнутые в удивлении глаза, пока он смотрит на Тэхёна через запотевшее стекло душевой кабинки. Только после того, как звучит его торопливое «извини» и громко хлопает дверь, Тэхён наконец понимает, что случилось: Чонгук, объект его желания и вожделения, стоял и смотрел, как он рукоблудствует. Отлично. Просто отлично, он впервые подумал подрочить в душе, и тут такая подстава. В итоге он сидит в ванной почти полчаса, тщательно бреется (хоть сбривать нечего особенно), начищает зубы так, что десны болят, и отмывается просто до скрипа. Но выйти рано или поздно все равно придется, так что он собирает всю свою мужскую волю в кулак и выходит. Сам же себе объяснял, что дрочка — это нормально. Все они этим занимаются, так что… Чонгук сидит за своим письменным столом спиной к нему и что-то тщательно пишет, а кончики его ушей ярко-алые. — Прости, хён, — бормочет он, пока Тэхён одевается. — Я задумался и даже не обратил внимание на шум воды… — Ничего, Гуки, — вздыхает тот. — С кем не случается. И это… мне жаль, что ты это увидел. Сейчас он ответит: «А мне не жаль», это будет переходом сразу на второй шаг, а потом и на третий, где Тэхён планировал с ним переспать. Но он только молчит, и Тэхён, проклиная себя, ложится спать.***
Тэхён думает обо всем этом так много, что голова начинает кружиться. Сможет ли он переступить через этот позор и воплотить свой план в жизнь? Не поменялось ли мнение Чонгука о нем после этого? Может, ну его? Не судьба — значит не судьба. В конце учебного года их все равно расселят по разным комнатам, потом они вряд ли встретятся, а там уж будь что будет. И Тэхёну никогда не придется смотреть ему в глаза. Так он думает ровно неделю и два дня, пока Чонгук не пишет ему в Какао: «Придёшь на выступление вокального кружка?». Тэхён сначала удивляется: а с чего это вдруг он пишет ему, когда мог сказать напрямую? Они ведь соседи, как-никак. Вспоминает только потом, что теперь они друг другу в глаза толком смотреть не могут из-за концентрированной неловкости между ними, не то что разговаривать. Тэхён благодарен ему и за то, что он ещё не списал его со счетов после того, что случилось — надо же, ещё и на выступление свое пригласил. Не сказать, что Тэхён так уж хочет смотреть, как будут петь все эти несколько десятков человек, так что он заранее через связи (напрямую у Чонгука спрашивать ой как неловко) получает список выступающих и продолжительность их номеров. Расчёты получаются не слишком точными, так что на выступление конкретно Чонгука он опаздывает. Небольшая аудитория в подвальном помещении почти полностью заполнена; он заходит внутрь, когда Чонгук вступает. И он шокирован так, что его это едва ли не с ног сбивает. Слышать голос Чонгука в обрамлении музыки, а не звуков льющейся воды — что-то новенькое, захватывающее дыхание, такое… ух, что Тэхёну хочется записать это на диск, вставить себе в голову и проигрывать вечно. Чонгук наверняка и не знает, что он смотрит выступление: он полностью поглощён музыкой, его глаза прикрыты, и весь он выглядит даже лучше, чем всегда. Тэхёну казалось, что это невозможно. Песня незнакомая — кажется, авторская, потому что подходит его вокалу больше некуда. Она полна переливов, высоких нот и от нее у Тэхёна такое головокружительное странное состояние, что хочется стащить Чонгука со сцены, признаться ему во всем и крепко-крепко поцеловать. Чонгук замечает его, когда песня уже заканчивается и он сходит со сцены — на его лице такое удивление, что он едва ли не спотыкается на ступеньках. Тэхён неловко машет ему поверх всех голов. Что теперь делать? У Чонгука наверняка там всякие дела, встреча с фанатами, выступление на бис и прочее… Наверное, Тэхёну лучше уйти и уже дома сказать, насколько он хорошо справился. Прежде чем он успевает даже развернуться, то замечает проталкивающегося через толпу Чонгука: он неохотно отвечает тем, кто хлопает его по плечам и хвалит за выступление, но все равно целеустремленно направляется прямо к нему. Тэхёну хочется сбежать. — Хён, — выдыхает Чонгук, когда наконец оказывается рядом с ним. — Можно поговорить? Тэхён не успевает ответить, как его хватают за руку и тащат из аудитории по каким-то коридорам, пока они не упираются в тупик. — Я не знал, что ты пришел, — говорит Чонгук. — Я не видел тебя на перерыве, хён. — Это… Я пришел только тебя послушать, уж извини. Остальные мне не особо интересны. Звучит очень однозначно, так что он немедленно розовеет и давит желание зажать рот рукой, чтобы не ляпнуть ещё что-нибудь. — О. М-м, спасибо. Я рад, что ты пришел. — Это было классно, Чонгук-а. Классно слышать тебя вне душа. Видимо, слово «душ» рождает в голове у Чонгука целую цепочку из ассоциаций, так что он быстро перестает улыбаться и слегка хмурится. — Кстати, о душе. — «Ну вот, — думает Тэхён. — Сейчас он опять извинится, опять будет неловко, опять»… — Я извинился за то, что сделал это случайно, но это было не случайно. Тэхён застывает. — А? — Тогда я сказал: прости, хён, это случайно, — выпаливает Чонгук. — Но это я специально, вообще-то. Я не хотел увидеть тебя голым при таких обстоятельствах, но и хотел одновременно. Ты сейчас думаешь, что я извращенец какой, и это так! Я полностью это принимаю. Черт, да что я несу… — Ты хотел увидеть, как я принимаю душ? У Чонгука блестят глаза и уши горят пунцовым. — Ага. — Твою ж ма-ать, — тянет Тэхён, закрывает горящее лицо и просто отворачивается. У него даже слов не находится. — Если сможешь, прости меня, — говорит Чонгук из-за его спины, и голос у него искренне виноватый, так что Тэхён давит желание просто сбежать. — Все… все нормально, Гук-а. Нет, ничего не нормально! Весь его план идет прахом (хотя, наверное, пошел он прахом уже тогда, когда Чонгук открыл дверь в ванную): этот разговор не тянет ни на первый шаг, ни на второй. Хотя если ему сейчас хватит смелости сказать что-то типа «можешь заходить в любой момент», то возможно… — Ну, хён, — говорит наконец Чонгук сконфуженно, — мне пора. В конце у меня совместный номер с остальными участниками, останешься? Тэхён наконец оборачивается, через силу улыбаясь. — Думаю, я лучше обратно в общагу двину. Удачи тебе с выступлением, Чонгук-а.***
Вечер. Чонгук приходит неслышно, они обмениваются тихими «привет» и взаимно друг друга игнорируют. Молчание полно неловкости. Чонгук молчит, пока принимает душ. Это молчание тоже полно неловкости. Тэхён тоже молчит, пока принимает душ после него, но это не неловко, потому что так оно обычно и происходит; он просто старается не трогать себя и стоять спиной к двери на случай, если Чонгук опять решит воспользоваться неисправностью замка на двери в ванную. Хотя поможет ли это, если тогда открывается живописный вид на его задницу? Ну, лучше уж задница, чем то, что в прошлый раз… Напрашивается вопрос: а понравилось ли Чонгуку тогда то, что он увидел? Зашел посмотреть на то, как Тэхён принимает душ, увидел его дрочку — и смешно и грустно даже. На часах почти полночь, и оба уже давно лежат по кроватям; Чонгук не спит, уткнувшись в экран телефона, а Тэхён просто думает, уставившись взглядом в темный потолок и наблюдая за скачущими по нему отблесками. Ему определенно нужно что-то делать со сложившейся ситуацией, потому что сама собой она не рассосется, а это он тут старший и должен вести себя зрело и не бегать от разговора. — Как прошло последнее выступление? Чонгук молчит с несколько секунд, опускает смартфон и смотрит на него, а черты его лица мягко подсвечивает свет от экрана. — Просто супер, — отвечает он осторожно. — Сорвали аплодисменты. Я мог бы скинуть тебе видео, если хочешь. — Хочу, — отвечает Тэхён торопливо. Если уж удалось хоть как-то вывести его на разговор, то терять такой шанс нельзя. — Было бы еще лучше, если бы ты остался. Тэхён улыбается. — А что за песню ты пел соло? Никогда не слышал ее раньше. — А… это написал один из моих друзей специально для этого выступления. Понравилось? — Еще бы, — улыбается он. — Надеюсь, ее тоже кто-нибудь снял на видео, потому что я как-то затупил. Ты записывал ее в студии? — Не-а, думаешь, стоит? — Ну… хотя бы ради меня? — пробует Тэхён осторожно, а потом хмыкает. — Даже не ради меня, просто сделай это. Ради блага человечества. Даже по голосу можно понять, как Чонгук этим смущен; Тэхён уверен, что стоит ему включить свет, и он во всей красе может лицезреть его залившиеся румянцем щеки. — Ну хён… — Можешь напеть? Вообще-то, это вырывается само собой: Чонгук тут же неуверенно замолкает, а Тэхёну вспоминаются слова Чимина — про условный рефлекс и то, что у него может после этого встать. За пару секунд он даже жалеет о том, что попросил, но это начисто выветривается после того, как Чонгук начинает петь. Когда он пел этим днем, на его голос работал стабильный минус и чудесная акустика в зале, а теперь он, кажется, как следует не распелся — в его голосе проскакивает легкая хрипотца, но так или иначе, это звучит просто невероятно. Его голос наполняет небольшую комнатку так, что кажется, что Чонгук от него не в нескольких метрах, а в считанных сантиметрах. И это гораздо, гораздо лучше его выступления и студийной версии — Чонгук поет только для него. Внезапно он прерывается и откашливается, а потом кровать под ним скрипит пружинами — он поднимается. — Я… сейчас, хён, я в туалет. Господи боже, да быть этого не может. Либо Чимин какой-то предсказатель, либо Тэхён слишком много себе надумывает. У него встал, у него определенно встал. Тэхён почему-то вскакивает вслед за ним, чуть ли не запутавшись в одеяле; в комнате до сих пор темно, хоть глаз выколи, так что в Чонгука он врезается, едва не упав. К черту первый шаг, и второй, и третий тоже. Будь что будет. У него вырывается какое-то совершенно несексуальное «боже, Гук-а», что-то среднее между низким стоном и выдохом, когда он обхватывает лицо Чонгука ладонями и крепко целует. Он может почувствовать удивление Чонгука губами, но оно быстро сходит на нет, сменяясь на нетерпение — вот уже Чонгук опускает руки на его поясницу, прижимая к себе ближе, ближе и ближе, а вот ползет рукой под футболку, жадно касаясь его спины горячими пальцами… О-оу, это в точности похоже на то, что Тэхён себе представлял. Они сталкиваются зубами и языками, немного задыхающиеся, немного обезумевшие, немного возбужденные — словно касаться друг друга было жизненно необходимо, важнее, чем дышать. Чонгук тянет его на себя, сильно и бескомпромиссно, и они, запинаясь о край кровати, падают прямо на нее — спасибо, что не на пол. Тэхён быстро оказывается распростертым — Чонгук садится на его бедра, пришпиливает его запястья к кровати и прижимается лбом к его лбу. Их дыхание смешивается, пока из-за кромешной темноты они даже лиц друг друга не видят. Тэхён дрожит, тянется губами навстречу чужим и злится за эту издевательскую паузу — Чонгук будто думает, что он недостаточно сходит с ума. — Можно? — шепчет Чонгук, и Тэхён нетерпеливо кивает, даже не спрашивая, что именно можно, потому что можно все. Они буквально вытряхивают себя из одежды, вслепую отбрасывая ее куда-то в сторону; Тэхён стягивает с Чонгука футболку и очень, очень сильно жалеет, что свет выключен и он не может как следует насладиться зрелищем. В качестве возмещения он пробует его тело на вкус, жмется губами и языком, легонько царапая кожу зубами; недостаточно, чтобы оставить после себя следы, но достаточно, чтобы у Чонгука еще сильнее участилось дыхание. — Спой мне, — просит Тэхён жалобно, абсолютно обнаженный, пока его ноги покоятся на широких чонгуковых плечах. — Спеть? — фыркает Чонгук. — Хён, я тебя пальцами трахаю, может, мне еще на тромбоне сыграть? Тэхён толкает его пяткой в плечо и в следующее мгновение вздрагивает, стараясь не застонать в голос. — Будешь осуждать меня за мои кинки? Пожалуйста, Чонгук, разве я много прошу? Чонгук молчит с несколько секунд, пока его пальцы ну очень хорошо растягивают Тэхёна изнутри, а потом начинает петь — песня на несколько октав ниже, чем тональность, в которой он обычно поет, да и не особо мелодичная… — Что это за песня? — хмурится Тэхён, стараясь не показывать, что он вот-вот готов расплакаться от того, как ему хорошо. — «Fingers» Лил пипа, — хихикает Чонгук и продолжает петь. — «Я буду здесь первым»… Стой, хён, а ты девственник? — Нет, — смеется Тэхён. — Ну и ладно. Тогда «я буду здесь последним»… Они улыбаются друг другу в губы, пока целуются; Тэхён закидывает руки ему на шею и думает о том, что все пошло совершенно не по плану, но он определенно доволен. В комнате все еще абсолютно темно — окна задернуты, все огни погашены, и в этой темноте мир кажется совсем маленьким, ограниченным их кроватью; за пределами этой границы остаются все недосказанности, стыд и стеснение, и глупые проблемы совершенно перестают казаться значимыми. Чонгук все еще тихо напевает ему что-то, пока они занимаются сексом, и Тэхён наслаждается не то звуками его голоса, не то ощущениями, которые он ему доставляет. И так заслушивается, что не сразу понимает, когда кончается песня и начинаются высокие сладкие стоны. После они лежат друг у друга в объятиях, так и не включив свет, и Чонгук что-то тихо мурлычет, пока Тэхён слушает, как эти звуки зарождаются у него в груди. — Слушай, — говорит Чонгук тихо. — Все же прости, что я нарушил твое личное пространство и все такое. Это было глупо, вообще не понимаю, что мной тогда двигало. И я не знал, что ты… ну, понимаешь. Тэхён отстраняется от его рук. — Я не дрочу в душе. — Нет, да все окей, я честно тебя не осуждаю, и… Тэхён садится и смотрит на Чонгука (ну, по крайней мере на его очертания в темноте) с вызовом. — Конечно, ты не будешь осуждать, ты же сам этим и занимаешься. — Чего? Не-а, хён, я никогда не делаю это, когда ты в комнате. Я… ну, типа, не могу делать это молча, так что… Ясное дело, он не может делать это молча. Что там говорил Чимин про условные рефлексы? — Да ла-адно, Чонгук-и, можешь сказать правду. Я же знаю, что ты поешь в душе и параллельно гоняешь лысого. Многозадачность — это даже похвально. После этого следует такая долгая пауза, что Тэхён хочет даже потыкать в Чонгука пальцем и убедиться, что он живой. — Пою? Так вот откуда корни твоего кинка, м? Я не пою во время дрочки. — Да поешь же! Когда пел Lost stars в последний раз, например. Чонгук внезапно начинает смеяться так громко, что Тэхён пугается, а потом садится следом и тянется к выключателю, включая свет в комнате. Они смотрят друг на друга, щурясь, и словно видят друг друга совершенно другими глазами. Чонгук широко улыбается, растрепанный, пока Тэхён не может понять, что так сильно его развеселило. — Я, — говорит он, — ударился мизинцем. Поэтому и застонал. Тэхён падает лицом в подушку и воет от стыда, краснея еще сильнее, когда Чонгук снова начинает смеяться. — Ну же, — воркует Чонгук и гладит его по голому бедру, опасно соскальзывая ладонью на внутреннюю часть. — Хочешь, спою тебе что-нибудь еще? Тэхён отрывается от подушки и вздыхает. — Давай забудем обо всем этом и просто сделаем второй заход? — просит он, делая щенячьи глаза. — Чудесное предложение. Тэхён встает на четвереньки и кидает на него хитрый взгляд из-за плеча. — Тогда спой мне «Sexy back».