Когда гаснет солнце

— Я решил познакомить тебя с одним человеком, — сказал Бэмбэм тоном, на корню пресекающим все последующие возражения. Он уже давно привык к мысли, что с Джексоном некоторые вопросы можно решать только так. И то, что он не оставлял Джексона в покое, говорило о том, что он с такой мыслью не свыкся. Они находились вдвоем в кабинете Джексона — самом ухоженном и обитаемом помещении в квартире. Конечно, в других комнатах тоже царил идеальный порядок, но слой пыли на полках, тумбочках и подоконниках намекал на неприкрытое равнодушие хозяина квартиры к состоянию оной. Кабинет был единственной комнатой, где пыль не успевала скапливаться, потому что Джексон возился там с документами ежедневно, забывая про ужин и сон. Иногда приходил Бэмбэм, насильно заставивший Джексона сделать ему дубликат ключа от квартиры, и его звонкий голос заполнял погрязшую в серой холодной тишине квартиру. Сначала Джексона такие визиты раздражали, но позже он привык и умело абстрагировался от непрекращающейся болтовни друга. Как сейчас, например. Джексон сосредоточенно рылся в папках в поисках отчетов месячной давности, и очередная попытка Бэмбэма с кем-нибудь его познакомить не возымела должного эффекта. — Ты меня вообще слушаешь?! — взвился Бэмбэм и подскочил со стула, на котором сидел все это время. Джексон равнодушно угукнул, даже не пытаясь скрыть свои поведением, что благополучно пропустил все мимо ушей. Бэмбэм встал за его спиной и сложил руки на груди. Каждый раз он надеялся на другую реакцию, но всегда выходило одно и то же. Поэтому лишь устало вздохнув, он сказал: — Я хочу познакомить тебя с психологом. Точнее, со студентом-психологом. Ему как раз нужна практика, а тебе — человек, который поможет разгрести все дерьмо, в котором ты увяз. Джексон медленно закрыл папку, которую до этого пролистывал, и медленно повернулся к Бэмбэму. Его холодный взгляд уперся в друга, но тот его не замечал. Он знал, что слово «психолог» возымеет на него такой эффект, потому что понимал: Джексона уже тошнило от представителей этой профессии и прочих ей родственных. — Кажется, я предупреждал, что если ты предложишь мне еще раз такое знакомство, я набью тебе морду? А если это на тебя не подействует, то и ему тоже? — с расстановкой спросил он. Бэмбэм только закатил глаза и отошел подальше. Морду Джексон бить ему не собирался, хотя и угрожал каждый раз. Опершись на стену около двери, Бэмбэм невозмутимо продолжил свою мысль: — Его зовут Марком. Он уже на третьем курсе, так что уже достаточно понимает в психологии. И более того, у него отличная интуиция в этом плане. Как бы сказать… — Бэм пощелкал пальцами и задумчиво сощурился, — у него призвание к этому делу. Талант. Джексон хмыкнул и сложил руки на груди, выражая скепсис одной лишь позой. Но подумав, что этого мало, он все-таки сказал обманчиво мягко: — Послушай: я совершенно здоров. Я понимаю, о чем говорю, потому что могу сравнивать: год назад мне было реально хреново. Но сейчас я могу работать, — он махнул рукой в сторону стола, заваленного бумагами, — и у меня есть для этого силы. Я не хочу выброситься из окна или порезать себе вены. Все эти психологи, которых ты притаскивал ко мне пачками за этот год, ничего существенного для меня не сделали. Их рассуждения и вопросы мне не помогли, потому что я не понимаю, в чем они должны были мне помочь. Те чувства и эмоции, которые они приписывали мне — неправда. Они хотели найти во мне изъяны, но у них не получалось, потому что таких проблем у меня нет. И это были уважаемые профессора с кучей всяких регалий. После них ты хочешь подсунуть мне сосунка-студента, который и жизни-то еще не знает, чтобы он помог мне разобраться в несуществующих проблемах? Бэмбэм спокойно выслушал Джексона и сказал: — Он твой ровесник. Даже немного старше, кажется. Так что жизненного опыта у него достаточно в придачу к его интуиции и опыту психолога. Я подумал, что со сверстником тебе будет легче расслабиться и… раскрыться. Джексон стукнул рукой по столу и подскочил со своего места: — Да не нужно мне это, понимаешь?! — он подскочил к опешившему Бэму и схватил его за грудки. — Я здоров, понимаешь? — прошипел он едва ли не в губы. — Мне не нужно раскрываться, они уже все мои внутренности исследовали, не на что там смотреть больше. Мне нормально. Меня моя жизнь устраивает. Я здоров. Отпустив футболку друга, он отвернулся и провел рукой по лицу. Бэмбэм, уже отошедший от порыва Джексона, оглаживал смятую футболку и смотрел на него с неприкрытой грустью. — Но ведь ты не был таким раньше. Еще пять лет назад ты был другим. Даже год назад ты был другим. Сейчас мне кажется, что я говорю с чужим человеком, которого совсем не знаю. Но ты же сильный, все это не могло тебя сломать. Почему ты… не хочешь быть собой снова? Голос Бэмбэма, тихий и не такой уверенный, подействовал на Джексона, задев в глубине его души что-то забытое, погребенное под бетонной плитой. Он свалился в свое рабочее кресло и посмотрел на друга. Сейчас его взгляд не был равнодушным или мертвым. На Бэма смотрели глаза человека, погрязшего в тоске и одиночестве, глаза человека, уставшего от этих чувств. — А зачем? Кому это нужно? Тем, кто вился около меня счастливого, а потом поджав хвост, убежал, когда у меня появились проблемы? На работе ценят мой опыт, там не нужно корчиться в попытке кого-то рассмешить. Их это устраивает. Меня тоже. А если ты устал от моей вечно кислой рожи, можешь идти. Я никого и никогда не держал, — последние слова были произнесены с вызовом. Бэмбэм только покачал головой и отлип от стены. Подойдя к Джексону, он присел на корточки и оперся руками на его колени. Его уставший взгляд снизу вверх заставил Джексона устыдиться своих слов. — Дурак ты, Джексон, — сказал он. — Если бы мне были твои улыбки и шутки, я сбежал бы в числе первых. Я понимаю, что ты ужасно тоскуешь, что ты разочарован в людях. Но ведь остались люди, для которых ты важен, и которые действительно за тебя переживают. Знаешь… Про все эти вопросы о смысле жизни… Я считаю, что смысл жизни состоит в том, чтобы быть счастливым. Не важно, что понадобится лично тебе для достижения этой цели, главное — это результат. Ты еще слишком молод и достоин лучшей жизни. На твоем месте быть рабочей лошадкой для своего начальника я бы не спешил. Ты выполняешь работы в полтора раза больше нормы, уже половина конторы на тебе ездит. Думаешь, именно это тебе нужно? — он хотел продолжить, но передумав, замолчал. Джексон тоже молчал, изучая свои ноги и руки Бэма на них. — Давай я познакомлю тебя с Марком? Не как с психологом, а как с парнем? Он, правда, очень интересный человек. Может, он сможет стать для тебя другом? Джексон не удержался от смешка: — И какой идиот согласится общаться с таким депрессивным чмом вроде меня? Я не буду из себя никого корчить. — И не нужно. Я не говорил ему, что у тебя есть какие-то проблемы. Так что вы сами определитесь, что вам будет нужно дальше. Так что по рукам? — Бэм тепло улыбнулся и протянул руку. Джексон молча ее пожал. Такого оптимизма, как Бэмбэм, по поводу будущей встречи он не испытывал.