Когда гаснет солнце

Шестая попытка не могла быть удачной, так считал Джексон. По традиции, все должно было устроиться на третьей попытке, но не устроилось. Дальше считать было бессмысленно и пытаться тоже. Но Бэмбэм пытался, а Джексон считал. Пять человек, с которыми знакомил Джексона Бэмбэм до Марка, были разными. Среди них были юноши и девушки, ровесники Джексона и младше. Старших не было, потому что Бэмбэм подбирал людей из своего круга общения, а он был младше Джексона на три года. Ни с кем из них Джексон не горел желанием знакомиться, но из чувств уважения и благодарности к Бэму каждый раз соглашался на встречи. Впрочем, он надеялся, что очередная неудача отвадит друга от организации подобных встреч. Но этого не происходило: Бэм был упрям как целое стадо баранов. Друзья, с которыми он знакомил Джексона, вежливо и заинтересованно заводили с ним беседу. Рекламная акция со стороны Бэма играла свою роль: заочно молодой человек был им интересен. Но их интерес остывал быстро: разговоры со стеной никого не вдохновляют, а Джексон очень удачно ее пародировал. Первые два знакомства с новыми людьми оборвались очень быстро — когда в беседе поднималась тема семьи. Джексон сжимал под столом кулаки, пока не белели пальцы, выслушивая, как новый знакомый жалуется на хулиганистого младшего брата. Бэм, чувствовавший настроение Джекса и понимавший причину его возникновения, пытался перевести стрелки, но ничего не выходило. Тогда Джексон в грубой форме посоветовал новому знакомцу ценить тех людей, которые были с ним рядом, а потом просто ушел. Во время второй встречи он не выдержал обратной ситуации, когда девушка восторженно расписывала прелести жизни в ее семье. Дальше Бэмбэм заранее просил своих друзей не поднимать тему семьи при общении с Джексоном, но это только усугубило ситуацию. Люди, которых предупреждали подобным образом, логичным путем приходили к выводу, что для Джексона эта тема болезненна. А болезненная она могла быть по двум причинам: его родные погибли либо кто-то из его родных болен. Такие выводы влияли на манеру поведения людей в компании Джексона: как бы они не пытались скрыть, но их сочувствующие взгляды он улавливал и раскусывал на раз-два. Чувство жалости он презирал и ненавидел, когда его жалели. Еще была категория знакомств, инициатором которых выступал Бэмбэм — это психологи. Но здесь было все более однообразно и понятно: все эти люди воспринимали Джексона не как личность, а как кладезь психологических проблем. Пытались их отделить от его сознательного и подсознательного и решить. Но Джексон не поддавался. Пожалуй, гипноз был бы идеальным решением этой проблемы, только без согласия самого клиента этого никто не сделал бы. А Джексон был категорически против. Больше, чем на два-три сеанса к одному психологу он не соглашался, а такие сроки в его случае были ни о чем. Бэмбэм знал, что Джексон боялся, хотя тот пытался скрыть свой страх от всего мира и себя самого. Поэтому Бэм ждал и пытался снова и снова.

***

Джексон боялся встречи с Марком. За последний год он встречался с потенциальными приятелями и настоящими психологами, никто из них ему не понравился. Марк же совмещал две позиции в одном теле, и Джексон не знал, что от него можно было ожидать. Он пришел в кафе, адрес которого дал ему Бэмбэм. Здесь он был первый раз. Кафе носило название в духе «Алисы в стране Чудес»: «В гостях у полуденного солнца». Джексон рефлекторно взглянул на наручные часы и хмыкнул: время близилось к часу. На улице царила ноябрьская осень, в мыслях людей — суббота, а в сердце Джексона — привычная тоска, слегка покрывшаяся корочкой. Тряхнув головой, он уверенно зашел в кафе. В гости к полуденному солнцу. Заведение соответствовало своему названию: оформленное в духе французского прованса, оно заставило застыть в дверях удивленного Джексона, который, в общем-то, давно ничему не удивлялся. Помещение было просторным, светлым и по-деревенски уютным. Светлые стены и потолки, теплого кремового оттенка тюли с изображением полевых цветов, деревянный светлые пол и такая же светлая, слегка потертая деревянная мебель гармонично сочетались друг с другом. Яркими пятнами здесь были букетики полевых цветов на каждом столике и книги на книжных полках справа от входа. Из колонок лился вполне ожидаемый здесь французский шансон. Невольно вздохнув полной грудью, как будто желая почувствовать лето, Джексон оглянулся. Бэмбэм сидел за столом около окна, в которое заглядывало осеннее солнце, и изучал меню. Молодой человек направился к нему. Поздоровавшись, Джексон сел напротив и внимательно посмотрел на Бэма. Тот, видимо прочитав на него лице остаточное впечатление от кафе, возбужденно затараторил: — Правда шикарное место? Мне его Марк посоветовал, сказал, что любит посидеть здесь, почитать. И знаешь, я его прекрасно понимаю. Я бы вообще жил здесь! — И где он сам? — при упоминании имени очередного незнакомца Джексон помрачнел и вспомнил, зачем он вообще сюда пришел. Бэм только махнул рукой: — Опаздывает. Не обращай внимания, для него это нормально. Джексон неопределенно хмыкнул и наглым образом вытащил из-под носа Бэмбэма меню. Это место неожиданным образом располагало к пробуждению аппетита. Листая меню, он все пытался понять, что это за будущий психолог такой, который позволяет себе опаздывать. Все психологи, с которыми он имел честь видеться, были пунктуальны, аккуратны, в какой-то степени чопорны. Кто-то в манере общения был мягче, кто-то — жестче, кто-то был более живым и располагающим, кто-то — напрочь отталкивающим, но все они были профессионально безликими. Какими психологи и должны были быть. Джексон и этого Марка так изначально представлял: с аккуратной стрижкой, в прямоугольных очках, костюме или скорее, в джемпере пастельного оттенка и классических джинсах. Все-таки он еще студент и может позволить себе послабления. Даже это кафе ему подходило. Посидеть, почитать… Почему бы и нет? Марк пришел, когда Джексон и Бэмбэм уже сделали заказ. Джексон в ожидании наблюдал за улицей из окна, а Бэм переписывался с кем-то по мобильнику. О явлении «блудного сына» возвестил именно Бэм, заставив Джексона вздрогнуть: — Марк, имей совесть! Полчаса — это уже рекорд! Когда молодой человек обернулся посмотреть на будущего психолога и потенциального приятеля в одном лице, то испытал еще одно маленькое потрясение за день и последние несколько месяцев. Марк не соответствовал ни одному дресс-коду психологов и даже уважающих себя студентов. Это был молодой мужчина, с широкой радостной улыбкой обнимавший Бэмбэма. Первыми в глаза бросались его яркие красные волосы, дальше — красивый нос с горбинкой, потом — одежда: широченная толстовка розового цвета и джинсы, рваные на бедрах, коленях и голенях. Когда он сел на третий стул за их столиком, все еще молчавший ошарашенный Джексон уже более пристально его изучал: красная челка скрывала глаза, улыбка была широкой и красивой, кожа — гладкой и чистой, в правом ухе болталось три пирсинга: два колечка и капелька на цепочке. Голос у Марка был неожиданно низкий и глубокий для его комплекции: Джексон заключил, что его новый знакомый был слишком худым. — … Марк, это — Джексон, — пробился в голову Джексона голос Бэма. — О… очень приятно, — рефлекторно выдавил Джексон хрипловатым голосом, встречаясь взглядом с новым знакомым. Тот смотрел весело, даже немного насмешливо и только кивнул головой на ответ Джексона. Бэмбэм же судорожно закашлялся, и это привело Джексона в чувство. Он уставился на Бэма, который, откашлявшись, круглыми глазами смотрел на него. И Джексон его понимал: он не помнил, когда отвечал такой простой и привычной фразой при знакомстве. Последний раз был точно больше года назад. И Джексон почувствовал, как нагрелись кончики его ушей, а сердце быстро застучало. Не мог же Марк одним свои внешним видом настолько выбить его из колеи? Тем временем принесли их с Бэмом заказ. — А меня подождать, значит, было нельзя? — возмутился шуточно Марк, изучая блюда в разрисованных тарелках. — А если бы ты сюда через час дополз? — резонно возразил Бэм, притягивая к себе еду. — А вообще, классное место, правда? — быстро перевел разговор Марк на нейтральную тему, как и полагалось в компании малознакомых людей, и поочередно посмотрел на Бэма и Джексона. Бэм с набитым ртом активно закивал головой, выражая свой восторг. Джексон поджал губы и, не глядя на Марка, кивнул. — Ага, я тоже чуть не кипятком писался, когда пришел сюда в первый раз. Приятного аппетита, Бэм, — улыбнулся Марк, глянув на застывшего друга. Потом он посмотрел на Джексона. — Я очень люблю французскую тематику где бы то ни было. Поэтому это место стало для меня маленьким Раем. А ты, Джексон, как относишься к Франции и всему, что с этим связано? Джексон на секунду застыл, обдумывая ответ. Потом сказал: — Я люблю Францию. Учил углубленно язык, хотел стать переводчиком… — он запнулся, не решаясь продолжить. — Тебе что-то помешало? — поинтересовался Марк. Бэм прожевал и с опаской уставился на Джексона. Тот поймал его взгляд и ответил: — Да, некоторые семейные обстоятельства. Бэм незаметно выдохнул. А Марк легкомысленно продолжал: — Ну, это такое дело… Ведь можно исполнить свои мечты и будучи взрослым. Сейчас, например? Вот тебе нравится твоя нынешняя работа, Джексон? Джексон посмотрел на него большими глазами. Он забыл о таком понятии как «нравится» очень давно. Для него работа была полезна сначала в финансовом плане, а потом в ее количественном эквиваленте. — Мне нормально, — выдохнул он наконец. Марк только пожал плечами. — Ну ладно, нормально так нормально… А ты можешь сказать что-нибудь по-французски? Честно говоря, — он понизил голос, как будто собирался рассказать ужасающую тайну. — Я учил в школе испанский, поэтому живой французской речи не слышал вообще. Джексон растерялся от такого вопроса. Конечно, какие-то навыки в разговорной французской речи остались, но он совершенно не представлял, что можно сказать. Вместо этого в голову лезла одна французская песня, которую он нежно любил, знал наизусть и напевал время от времени даже сейчас, когда в его мире не осталось цвета. Как будто поняв его растерянность, Марк весело сказал: — Не думай, говори, что первое в голову придет! И Джексон решился. Набрав в грудь воздух, он негромко запел: Comme une pierre que l`on jette dans l`eau vive d`un ruisseau Et qui laisse derriere elle des milliers de ronds dans l`eau…* Он знал, что пел неплохо. Он пел раньше, в прошлой жизни. Его голос был негромким, хрипловатым, непривычные французские фразы вылетали изо рта, сплетаясь в красивую песню, а он не замолкал, изучая свои руки, сжатые в замок на столе, стараясь забыть, что он здесь не один. Он никогда не пел эту песню при людях и не знал, почему решился сделать это здесь и сейчас. Наверное, атмосфера кафе виновата. Песня пелась легко, куплет за куплетом, и вот он уже допевал последние строчки: Aux vents des quatre saisons, tu fais tourner de ton nom Tous les moulins de mon coeur.* Когда за столом не раздалось ни слова, даже от Бэмбэма, Джексон поднял голову и посмотрел на парней. Они сидели застывшими статуями, в больших глазах друга, смотревшего прямо перед собой, Джексон, к удивлению своему, увидел слезы, Марк же с каким-то непонятным выражением лица смотрел на него. Джексону стало неловко. Он кашлянул и сказал: — Ну, как-то так. Я давно не практиковался. — Спасибо, — неожиданно сказал Марк. Кажется, его голос дрогнул. Джексон приподнял брови, вмиг забыв о неловкости: — За что? — Я думал, что ты скажешь какую-нибудь бессмысленную ерунду или что-то смешное или скабрезное, как обычно все делают. А ты спел, да и еще такую красивую песню. Вон, Бэм сейчас нюни распустит, — он достал из подставки сухую салфетку и сунул ее в руки притихшему парню: — Бэми, не реви. Тот послушно промокнул глаза и как-то странно посмотрел на Джексона, тот отвел взгляд. — Так, — преувеличенно бодрым голосом сказал Марк и хлопнул руками по столу. — Нам нужно взбодриться. У кого какие идеи есть? Джексон пожал плечами. Он бы с удовольствием отправился домой, даже не смотря на то, что Марк был поинтереснее других собеседников, но Бэм, конечно, не даст ему так сделать. — Мы можем просто погулять по городу, — сказал Бэм, подтверждая догадки Джексона. — Погода хорошая, для осени даже тепло. И они отправились на прогулку. Ничего необычного не происходило, Марк и Бэм переговаривались о вещах, о которых Джексон понятия не имел. Причем завязывал такие разговоры Марк. В отличие от других знакомых он не старался втянуть Джексона в разговор, но охотно его слушал, если тот находил, что сказать. Хотя такое случалось пару раз. Джексон ему был за это благодарен. Единственный раз он сам первым задал вопрос Марку: — Тебе не холодно? Тот щеголял в одной большой толстовке, не обращая внимания, на то, что куртка была бы здесь более уместна. — Мне в самый раз. Я хорошо переношу холод, а с жарой не дружу от слова совсем. Потрогай, у меня даже руки теплые, — и он на полном серьезе обхватил своими теплыми ладонями холодную руку Джексона, хотя тот и был в куртке. Такой диссонанс заставил Джексона снова изобразить удивление, а Марка — весело рассмеяться. — Ну и кому здесь еще холодно? Потом их отвлек Бэмбэм очередным непонятным Джексону вопросом и увел Марка немного вперед. Джексон же не спешил догонять парочку и шел позади, погруженный в мысли. Он думал, что ладони Марка меньше и уже чем его собственные, но они значительно теплее и отпускать их не хотелось. Мотнув головой, избавляясь от неожиданной последней мысли, он ускорил шаг, нагоняя приятелей. Они гуляли до вечера, потом завалились в бар и пропустили по кружке пива. Джексон расслабился впервые за долгое время и даже позволял себе улыбаться на забавных историях Марка и Бэма. Сам же он больше молчал, радуясь, что его не спешили втянуть в разговор. Впервые за долгое время ему было хорошо. Разбрелись по домам они уже в районе десяти часов, вызвав по нужным адресам такси. Первой подъехала машина Бэма, и тот по очереди пьяно облобызав Марка и Джексона, заполз на заднее сидение. Следующие пару минут парни вдвоем мялись на месте, стараясь согреться. Джексон не удержался от подколки:  — Ну что, пингвин, и на тебя есть управа? Марк неожиданно неловко улыбнулся и натянул рукава на пальцы еще сильнее: — Я не планировал изначально допоздна засиживаться. Но вы прикольные ребята… Рядом просигналила машина, и Марк спохватился: — Это за мной. Он сделал шаг в сторону Джексона и порывисто его обнял, потом забавно помахал рукой в рукаве и нырнул в машину. Джексон задумчиво проводил взглядом его такси и зашагал к подъехавшей за ним машине. Этот день не походил ни на один другой в его новой жизни. Но он ему нравился.